Байконур
Конец 1950-х. СССР принимает запоздалое решение вступить в «лунную гонку» – любыми способами обогнать США в освоении Луны. Тогда ещё термин появился – «флаговтыкательство»: важны были не результаты космических операций, а факт лидерства в чём бы то ни было. С 1957 по 1975 СССР и США запускают искусственные спутники, отправляют в космос животных и людей, высаживаются на Луну, конструируют всё новую и новую космическую технику. Космодром как никогда нуждался в работниках: все силы были направлены на завоевание абсолютного первенства.
–После окончания вуза я прямой наводкой отправился на космодром. Тот год, год моего выпуска, стал поворотным для ракетных войск стратегического назначения. Если до этого у нас были ракеты с готовностью в несколько часов до пуска, то с 1966 по 1967 годы СССР переходит на новую ракету – УР-100, у которой готовность была всего 5 минут! И все ракетные учебные заведения – академии, высшие училища все студенты окончили на 3 месяца раньше – такой был указ по стране. У нас отменили заводскую практику, и выпустили всех уже в марте. И сразу же в марте я поехал на Байконур – без каникул, без отпуска – прямо как на фронт. А большинство ребят-выпускников поехали в полки на боевые дежурства. В ракетные войска попали те, кто дружил с головой и дружно работал, практически поголовно закончили службу генерал-полковниками. А я, видишь, всего лишь полковник…» – подхихикнул дедушка. Самоирония, да и чувство юмора никогда не были ему чужды. И даже в самые переломные моменты жизни он продолжал идти, не расставаясь со своим фирменным задорным «хе-хе-хе».
Н-1
В начале 1960-х годов на космодроме Байконур начинаются разработки новой тяжёлой ракеты-носителя, предназначенной для обеспечения сборки межпланетного корабля для полётов к Венере и Марсу. С самого начала разработки носителя велись под руководством Сергея Павловича Королёва – до самой его смерти, после чего к разработкам приступил соратник Королёва, конструктор Василий Павлович Мишин. Спустя год, попав на Байконур, начальником расчёта бортов ракеты-носителя Н-1 стал дедушка.
–На Н-1 у меня в распоряжении был сначала блок Б – это первая ступень, которая находится на 60-метровой высоте. А потом я стал начальником отделения – все порты были моими: первые, вторые, третьи ступени и головные блоки. Я был инженером-электриком, и вся электрическая часть по стыковке земли с бортами была моя. Я сам ползал по башне обслуживания – до 100 метров в высоту. На бортах я работал с 1967 по 1973 годы.
–А для тебя это не большая ли нагрузка была в твои годы? Всего 23 года как-никак.
–Миленькая моя, мы тогда не работали, мы пахали! Если машину вывезли на старт, там уже никто не думал о том, отдыхал я-не отдыхал, кушал я-не кушал, спал или нет – боевая задача должна быть выполнена точно в срок. Ты представь: подходит ко мне начальник и спрашивает: «Вы кушали, товарищ лейтенант, запускать ракету уже можно?» Меня ведь ого-го какие люди окружали: заместитель главнокомандующего ракетными войсками, генерал-полковник Григорьев, министр общего машиностроение Афанасьев. А мы, летёхи, бегали рядом с этими людьми, и просто выполняли свои задачи.
Н-1 должен был быть хорошей машиной, но не получилось у нас её в космос запустить. Все 5 тестовых запусков оказались неудачными. Дело в том, что уже тогда нас американцы обгоняли в космосе, потому что у них ракета-носитель Сатурн-5 была более надёжная, нежели наша Н-1. Дело в том, что по своей бедности Советский Союз не имел стендов, на которых на стационарных условиях прожигаются ступени. А самый главный принцип, который был у нас по доводке ракет – это бросковое испытание, когда производится реальный запуск, но не самой ракеты, а только её макета, в котором маршевый двигатель не участвует. Первый пуск – авария, второй пуск – авария. Смотрят, почему – дорабатывают. Третий пуск – нормальный. То есть, дорабатывали всё в ходе испытаний. А у этой машины стартовая масса 2500 тонн. Тяга у Земли 4500 тонн. На такую тягу у нас подходящих стендов не было. И вот пошли мы на испытание. Прожигалась только третья ступень. Вторая и первая – нет. Идём на пуск. Первый пуск Н-1 был в 1968 году, в феврале. Всего было 5 пусков, и все аварийные. Первая машина поднялась всего на 60 км, мы были вынуждены её подорвать, потому что она сошла с траектории. Вторая машина у нас взорвалась на старте. И тогда американцы сообщили по «Голосу Америки»: «Русские при испытаниях нового суперносителя получили аварию. В результате аварии они получили ущерб в размере 15 млрд долларов». Так оно всё и было. Третий пуск, четвёртый, пятый – все были неудачными. Мы ведь с американцами шли ноздря в ноздрю. Но они выиграли – потому что у них был стенд. Так мы от них и отстали. Они сделали ракету-носитель, на которой слетали на Луну, а в СССР тему создания нового носителя закрыли. Ещё они нас прилично обходили в плане спутников. Если мы теряли свои ракеты, которые ушли с орбиты, американцы говорили: «Да у вас вон в приморских болотах эти аппараты лежат». Вот так – мы сами не могли найти наши ракеты, а они всё-всё видели. Так что есть у них перед нами преимущество. И происходит так потому, что они занимались этим всю жизнь без перерывов. А мы с этой перестройкой вон какой перерыв большой сделали. Мы тогда выжили почему? Потому что мы американцам поставляли свои спутники, они неплохие деньги за это платили.
Боевые операции в космосе
Следующий проект, в котором я был задействован – ракета-носитель Циклон. Его первый запуск состоялся в 1969 году, а уже в 1975 году ракета была принята на вооружение. Это боевой космос. Да и вообще мы постоянно занимались только боевыми машинами. У нас не было ничего учебного, мы всегда были в боеготовности. Задача этой ракеты была простая – выстрелить и проткнуть чужой спутник, чтобы он вышел из строя. Конечно, мы на деле спутники противника (читай – Америки) не протыкали, но зато нас боялись! Они знали, что у нас была такая система. И вторая тематика, которой я занимался – спутники-разведчики. УС(универсальный спутник)-активный – должен был наблюдать за вражеским флотом: класс корабля, координаты его нахождения и УС-пассивный – подслушивал вражеские радиосигналы. Эти две системы мы и испытывали. У меня есть медаль – участнику боевых операций в космосе. Но после перестройки наш полк расформировали.
О любви
Я её увидел в первый раз в 1967 году, когда только приехал в полк. Она там работала машинисткой. Смотрю: такая деваха красивая сидит. Говорю своим парням: «Ребята, вот на этой девке я женюсь». Она была замужем за лётчиком, у неё тогда уже был сын. Через год я на ней женился. Отбил, получается. Всегда мечтал быть лётчиком, а в итоге у лётчика жену отбил. А сейчас смотреть на неё не могу. Просто через годы, когда твой папа был уже взрослым, я понял, что женилась она на мне, не любя. Увидел я это, сердце-то ведь не обманешь. А она тогда сразу пошла и написала заявление о разводе. Я оставил ей всё, что у меня было. Взял портфель и ушёл.
А сына её я воспитал. На него убил больше времени, чем на своего сына, Лёшку. Когда я был в высоких должностях, времени у меня было не так много, а сыновьями заниматься было надо. Толя, сын жены, был тогда в самом сложном подростковом возрасте, и нужно было решать его проблемы, воспитывать его. Сейчас мы с ним не общаемся. Он молчит, и я молчу. Он же в Киеве живёт, может быть, всё дело в его проукраинских взглядах – не знаю…
Но Байконур подарил дедушке вторую любовь. Вторую жену дедушки звали Наталья, она работала начальником телефонного центра на узле связи. У обоих тогда уже были взрослые дети, внуки, но как-то завязалось всё – и они поженились. Бабушка была удивительной. Её любили все, и она любила всех в ответ. Я помню её вечно улыбающиеся голубые глаза, пристрастие к цветам, заботу о деде. Даже не столько заботу, сколько его защиту, опору. Казалось бы, странно – какая защита нужна военному, мужчине, запускавшему ракеты в космос? – Нужна. В 2000-м году дед получил в Калуге квартиру от полигона. Они с женой переехали туда. Так у деда появился пятый дом – после Хабаровска, Сарапула, Перми и Байконура. Но в 2007 году случилось страшное: она заболела циррозом печени и умерла. Через год дедушка вернулся жить в Пермь.
Дурацкая перестройка
–Когда началась перестройка, я уволился с Байконура. Нас, военных, в перестройку вообще перестали за людей принимать. Денег не платили, ещё и молодые офицеры начали нас притеснять. Настолько мне это всё надоело… И вот мне решили предложить должность заместителя начальника штаба космодрома. Я к ней специально готовился, учился в академии, чтобы мне звание генерала дали. Я приехал на космодром, и генерал-полковник мне и говорит: «Александр, я тебе должность предлагал, ты же должен был стать генералом. Ты отказываешься. Сейчас больше от меня ничего уже не жди». А я ему отвечаю: «Разрешите уволиться». Так я стал гражданским. Получается, что в 1989 году я закончил академию – готовился к должности начальника штаба космодрома, а в 1992 году я уволился. Эта дурацкая перестройка мне всё испортила, всю жизнь!
Но с космосом так запросто не расстаются. Дедушка продолжил работать на космодроме Байконур, но теперь уже в качестве гражданского. Сначала был уполномоченным Российского общего машиностроения по всему космодрому. Организовывал взаимодействие между гражданскими и военными по надзору за техникой космодрома – ему, как человеку, побывавшему уже по обе стороны, это удавалось как никому другому хорошо.
–Без моей подписи гражданские работяги не могли получить деньги, платёжки просто не принимались. Я постоянно слышал от гражданских: «Александр Алексеич, вам ничего не надо?» – «Да не надо, вы работу сделали, я видел, молодцы. Подписываю – иди». А потом один мне и говорит: «Дурак, у каждого из них для тебя минимум 25-рублёвая пачка в кармане лежит только за твою подпись!». А я ему и отвечаю: «Лучше чувствовать себя человеком, а не крысой с чужими деньгами в кармане». И я не брал. Ни разу ни одной бумажки не принял. Так я проработал года 3 или 4, после чего меня пригласили работать начальником отдела планирования в центр эксплуатации наземно-космической инфраструктуры. Потом мы преобразовали этот центр в Федерально-космический центр Байконур. Я разрабатывал штатную структуру, должностные обязанности. Просто я знал космодром уже до мельчайших подробностей. А в 2000-м году я ушёл с Байконура. Мне так захотелось бросить это всё, и просто уйти в лес за грибами! Так, я пошёл и написал заявление об увольнении. Меня шеф вызывает и говорит: «Александр Алексеевич, я смотрю, ты хочешь уходить. Ну как так?! Ты же разошёлся с женой, квартиру ей отдал, сын уехал учиться в Пермь, у тебя ж ничего нет!» А я говорю: «Моисеич, ну не надо мне ничего! Хочу я за грибами ходить, вот и всё тут, понятно? Да, у меня ничего сейчас нет, но самое главное – чтобы было здоровье».
–Дедушка, скажи, какой самый счастливый момент у тебя сразу всплывает в памяти?
–Космодром – дело особенное. Сделал пуск удачный – вот у тебя и радость.