К науке философии нас приобщают еще в школе. У большинства это знакомство оставляет весьма неопределенные и смутные впечатления. Другое дело студенческие годы. Императив – получить зачет и сдать экзамен – заставлял обращаться к толстенным фолиантам, обещавшим дать сокровенное знание. Десятилетиями для многих студентов служили путеводной звездой учебник А.Г.Спиркина и «Краткий очерк истории философии», оставившие в душе смутное чувство горечи (прочесть все трактаты и труды, перечисленные в нем, невозможно, понять – тем более).
«В наши дни очень трудно обратить необразованного человека, потому что ему все нипочем. Популярная наука, правила его узкого круга, политические штампы и т.п. заключили его в темницу искусственного мира, который он считает единственно возможным. Для него нет тайн. Он все знает. Человеку же культурному приходится видеть, что мир очень сложен и что окончательная истина, какой бы она ни была, обязана быть странной» [1,15].
Главный вопрос философии - «Что есть Истина?». Дело в том, что философия рождается там, где рождается сомнение. Можно ли отнести к философии учебники по истории философии, пробующие рассказать о философии Вед или о философии Гомера? Это – не философия. Это совсем другой регистр работымысли. Одно дело – речь человека, ощущающего себя пророком или учителем, который вещает некоторые истины, кажущиеся ему непререкаемыми, так как за его спиной стоит некий великий священный авторитет. Другое дело философ, который реализует свой сугубо частный мыслительный проект и который заранее знает, что он будет оспорен, что согласятся с ним далеко не все. А значит, ему нужно уметь доказывать свое и критиковать чужое. Значит, ему нужно уметь сомневаться. Философия и есть систематизированное, дисциплинированное сомнение. Сомнение в том, что кажется само собой разумеющимся, сомнение в голосе традиции, сомнение в мифе, сомнение в себе самом. Философия и начинается с недоверия к себе самому. Например, к органам чувств [2, 6-7]. Можно ли верить своим органам чувств? Предмет, находящийся далеко, кажется маленьким. Рельсы у горизонта сходятся в точку. Весло, опущенное в воду, кажется сломанным. У человека, болеющего желтухой, меняются вкусовые и цветовые ощущения. Более того, могут быть фантомные боли. Например, нога ампутирована, а кажется, что болит палец именно на этой ноге. Выходит, что мои органы чувств могут мне врать даже обо мне самом.
Философия же как раз и предупреждает: будь настороже, храни себя от обмана.
Первая идея новорожденной философии – это идея иерархии бытия. Есть разные уровни бытия. Есть бытие, а есть быт. Есть житие, а есть жизнь. Есть вечность, а есть время, история, калейдоскоп событий. Человек стоит на грани этих миров. Но порой он забывает о своей пограничности и ничего не хочет знать: «Нам и так хорошо!».
Во всех развитых философских системах и религиях звучит предостережение: человек для приобретения истины должен разорвать с привычной для него психологической средой обитания, с привычными реакциями, стереотипами, иллюзиями.
Для обретения истины необходимы разочарования. Есть правда в словах Ф.Ницше: «Нужно иметь в душе хаос, чтобы родить танцующую звезду».
Дело в том, что в жизни людей бывает слишком много порядка, слишком много предсказуемости и повторяемости. Человек по жизни конформный[1].
В биологии есть закон Кеннона, который полагает, что степень совершенства организма определяется степенью его независимости от изменений в окружающей среде. По этому критерию теплокровные животные совершеннее хладнокровных. На улице может быть хоть плюс 20, хоть минус 20, а у меня, я надеюсь, мои родные 36,6.
Но если однажды моя температура или давление (неважно какое) сравняются с той температурой или давлением, которые предсказывал на сегодня метеоцентр, это будет означать, что я таки стал частью окружающей среды, то есть помер. Самое приспособленное к окружающей среде существо – это труп на кладбище. Он совершенно приспособился. Ему ни жарко, ни холодно... А быть живым – это трудно. Быть живым значит хранить себя и не всему открываться. «Живой» человек всегда мучается со своими проблемами [2, 25].
А может ли быть высшее образование без философии? Если высшее учебное заведение является только учреждением по подготовке «узких» специалистов, тогда в чем отличие профессионализма, например, студентов факультета физической культуры и спорта от членов спортивного клуба, студентов художественно-графического отделения вуза - учащихся художественной школы? Отличие одно: члены спортивного клуба и учащиеся художественной школы (школы искусств, курсов переподготовки и т.д.) не имеют диплома о высшем образовании. А диплом ох как нужен! Так уж сложилось в нашем массовом сознании, что без высшего образования невозможно устроиться на работу. «Требуется прораб (официант, какой-нибудь специалист) с в/о». Кто бы ни требовался, но обязательно «в/о» (высшее образование). Причем не уточняется, о каком высшем образовании идет речь, просто высшее образование. Неужели работодатель так уж сильно верит в глубину профессиональных знаний своего будущего работника? Нередко и сам работодатель в недалеком прошлом закончил тот же вуз, выпускника которого он принимает и глубину профессиональных знаний которого может оценить по своему опыту. Но раз уж мы используем понятие «высшее образование», то необходимо обозначить хотя бы его критерии. Хрестоматийно считается, что критериями в этом случае могут быть: развитая духовность, культура, творчество, определенные научные знания, позволяющие выпускнику вуза не просто работать, а творить. Формально все соблюдается. Но только саму культуру заменяют знанием о культуре, философию - знанием о философии. Сейчас сами математики признают, что математика больше похожа на философию (в смысле «любви к мудрости»), чем сама философия. Ф.Аквинский утверждал, что физика предшествует метафизике. Теория культуры базируется на принципах философии, социологии и психологии и стоит убрать философскую составляющую, то получим теорию чего-нибудь, но не культуры.
Еще в XVII веке английский общественный деятель и политик Джордж Галифакс отмечал: «Образование – это то, что остается, когда мы уже забыли все, чему нас учили» [4, 525]. Долгое время этот афоризм считался скорее шуткой, чем серьезным заявлением. Но, в каждой шутке есть доля шутки. Если вдуматься внимательно в этот афоризм, то он не больше шутка, чем «Образование - процесс и результат усвоения систематизированных знаний, умений и навыков (знаменитые ЗУНы); необходимое условие подготовки человека к жизни и труду...» [5, 907]. Если из образования убрать систематизированные знания, умения (их можно забыть), то что остаётся? Навыки. Ну, может быть еще творчество. Но навык или творчество - не в профессиональной подготовке, а в умении приспосабливаться к изменяющимся условиям системности. Многие студенты получают знания за два дня до экзамена, чтобы через два дня их и забыть. Иногда, получается успешно сдать экзамены, иногда нет. Кому как повезет, или кто как сумеет адаптироваться. Знания устаревают катастрофически быстро, а умение сориентироваться остается постоянной потребностью. Но здесь возникает парадоксальная ситуация: адаптироваться или сориентироваться можно, но если адаптироваться, то к кому, а если ориентироваться, то на кого или что? Своего – то нет.
Поэтому настоящее образование должно быть нацелено на формирование, прежде всего мировоззрения. Очень близки по своей сути три области знания: философия, религиоведение и концепции современного естествознания. Стоит убрать одну составляющую, и не будет «высшего образования».
Сейчас можно спорить о происхождении слова «образование»: одни считают, корнем этого слова «образ», другие - «разум». В любом случае образование – процесс преодоления безобразного. Естественнонаучная картина мира, основанная на постулате о существовании объективных законов природы, не зависящих от человека, сыграла важную роль в построении технической цивилизации, в которой мы живем. Но сейчас становится очевидным, такая картина мира является не единственной и имеет весьма ограниченную область применения. Все чаще раздаются требования вернуться к «традиционным ценностям», в основе которых лежит философия и религия. «В науке мне не хватало смысла, а в религии фактов», - заявлял в свое время К.Г.Юнг. Но в то же время рационализм и сциентизм настолько глубоко «пропахали» психику современного человека, что вернуться на традиционные ценности становится очень трудным делом. Французские постмодернисты заявили, что на Западе философия умерла. Такое чувство, что этому заявлению поверили и обрадовались только россияне. Но в России своя жизнь, своя культура. Кто может сказать, что у нас слишком много культуры, что она давит, и пора бы от нее избавиться?
Трагически ушедший из жизни акад. В.А. Легасов высказал чрезвычайно глубокую мысль о несовместимости технократизма (технической цивилизации) и высоких культурных ценностей:
«...Мы сильно увлеклись техникой. Прагматически. Голой техникой. Это охватывает многие вопросы, не только безопасности... Я пришел примерно к такому парадоксальному выводу: та техника, которой наш народ гордится, которая финишировала полетом Гагарина, была создана людьми, стоявшими на плечах Толстого и Достоевского... Люди, создавшие тогда технику, были воспитаны на величайших гуманитарных идеях. На прекрасной литературе. На высоком искусстве. На прекрасном и правильном нравственном чувстве. И на яркой политической идее построения нового общества, на той идее, что это общество является самым передовым. Это высокое нравственное чувство было заложено во всем: в отношениях друг с другом, отношении к человеку, к технике, к своим обязанностям. Все это было заложено в воспитании тех людей. А техника была для них лишь способом выражения нравственных качеств, заложенных в них. Они выражали свою мораль в технике. Относились к создаваемой и эксплуатируемой технике, как их учили относиться ко всему в жизни Пушкин, Толстой, Чехов.
А вот в следующих поколениях, пришедших на смену, многие инженеры стоят на плечах технарей, видят только техническую сторону дела. Но если кто-то воспитан только на технических идеях, он может лишь тиражировать технику, совершенствовать ее, но не может создавать нечто качественно новое, ответственное.
Мне кажется, что общим ключом ко всему происходящему является то, что долгое время игнорировалась роль нравственного начала — роль истории нашей культуры — а ведь все это одна цепочка» [6, 48].
Трудно преодолеть годами сложившийся стереотип, подкрепленный «сверхнаучными» данными, что «сознание – всего лишь свойственная только человеку и связанная с речью функция мозга». А раз мозги есть у всех людей, то вывод один – все мыслят. Еще в 1993 году академик Российской Академии Образования, Председатель Президиума Центрального совета Российского педагогического общества И.В.Бестужев-Лада писал, что две трети школьников не готовы к образованию в вузах. У многих школьников, как отмечал он, недостаточно развит даже низший уровень абстрактного мышления (им никогда в жизни не постичь котангенсов, не понять, что такое «стратификация общества или образ Евгения Онегина») [7]. Но у всех сейчас есть шанс поступить в какое-нибудь высшее учебное заведение, благо их чересчур много, на любой вкус. Приходится констатировать факт, что вчерашние школьники не научились учиться. Для них единственный путеводитель - это учебник. Сейчас, когда не только школы, но и вузы не имеют хороших учебников (а создать идеальный учебник просто невозможно, да и нет в этом необходимости), повышается роль преподавателя. Еще Ф.Ницше заметил, что по книге невозможно определить действительную позицию автора. Нужно видеть, с каким выражением лица были сказаны напечатанные слова. Нужно видеть позу, в которой они были произнесены. Нужно внимательно присмотреться, в какую фигуру складывались пальцы говорящего. Вот к чему не готовы наши студенты.
Анализируя научные публикации, все больше приходится убеждаться, что современная наука в своем развитии уже столкнулась не только с возможностью, но и с необходимостью рассматривать вопросы, ранее целиком относящиеся к компетенции философии или теологии. Стоит только ознакомиться с естественнонаучной картиной мира, и сразу возникает множество вопросов: откуда взялась энергия, зачем физики до сих пор «ищут» первооснову мира, как объяснить парапсихологические явления и др. И с другой стороны, разве не обогатится наше знание, если мы выйдем за рамки стандартного естественнонаучного или технического образования.
Сейчас модно ругать наше образование, жаловаться на бедственное положение и образования, и науки. Но не все плохо. Есть талантливые школьники, студенты, молодые люди, для которых образование с окончанием вуза не закончилось.
Но все дело в том, что современная система государственного образования не способствует развитию творческих способностей (да простят меня педагоги – не все от них зависит). Кто сможет сформировать философское мышление за 20–30 часов учебного курса? (Кто сомневается в этом, пусть послушает лекционный курс игры на гитаре, а потом что-нибудь сыграет на ней). Кто формирует в школе религиозное и философское мировоззрение? Историки, филологи. А много ли они понимают в этом? Это больше похоже просто на ознакомление с культурой, философией, православной религией, чем на формирование мировоззрения и культуры (не приобщение к культуре, а получить знания о культуре и т.д.). А когда вчерашние школьники приходят в высшие учебные заведения, они уверены, что философия ими уже «изучена», с культурой они ознакомлены, осталось только получить азы по специальности – и благополучная жизнь обеспечена.
Что же дает философия человеку, который изучает ее, не будучи специалистом, в этой области? В наш прагматический век от изучения чего-то обычно ждут непосредственной пользы. Какую же пользу может извлечь из философии тот, кто работает либо готовится работать в науке над ее конкретными проблемами? Могут ли они отыскать в философии некий универсальный метод решения проблем, своего рода "алгоритм открытия"? Мысленно обращаясь к специалистам в области конкретных наук по этому поводу, можно было бы сказать следующее: никто вам не поможет в решении ваших конкретных проблем, кроме вас самих. Философия не ставит своей обязательной задачей чему-то вас учить в вашей собственной области. Она не формулирует специально никаких конкретных рецептов или предписаний, она объясняет, описывает, но не предписывает. Конечно, как уже отмечалось, любое описание деятельности, в том числе и деятельности ученого, можно рассматривать и как предписание «делай так же», но это может быть только побочным результатом философии. Философия в наше время преодолела ранее свойственные ей иллюзии в создании универсального метода или системы методов, которые могли бы обеспечить успех исследования для всех наук во все времена. Она выявила историческую изменчивость не только конкретных методов науки, но и глубинных методологических установок, характеризующих научную рациональность. Современная философия науки, как впрочем, и вся философия, показала, что сама научная рациональность исторически развивается и что доминирующие установки научного сознания могут изменяться в зависимости от типа исследуемых объектов и под влиянием изменений в культуре, в которые наука вносит свой специфический вклад. Значит ли это, что философия вообще бесполезна? Нет, не значит. Попробуем прояснить эту несколько парадоксальную ситуацию.
Можно ли работать какой-либо сфере, в том числе в сфере науки, не понимая, что она собой представляет? Вероятно, можно, хотя и до определенных пределов. В такой же степени, например, можно завинчивать какой-нибудь болт на конвейере автозавода, не имея ни малейшего представления ни о производственном процессе в целом, ни о том, что такое автомобиль. Более того, крайне сомнительно, что расширение ваших представлений о производственном процессе может существенно помочь в завинчивании отдельного болта. Однако, если вы ставите перед собой творческую задачу дальнейшего развития автомобилестроения, то здесь вам уже могут понадобиться и представления о предыдущих этапах и закономерностях этого развития, и знание смежных областей, и многое, - многое другое. Трудно даже предусмотреть, что вам при этом может понадобиться. Неопределенность предполагаемой предварительной информации - это специфика творческих задач. Фактически перед нами тавтология: если вы точно знаете, что вам понадобится для решения задачи, значит задача не является творческой. Именно поэтому философия и не нужна обученному ремесленнику, не нужна при решении типовых и традиционных задач, но подлинная творческая работа, как правило, выводит ученого на проблемы философии и методологии. Он нуждается в том, чтобы посмотреть на свою область со стороны, осознать закономерности ее развития, осмыслить ее в контексте науки как целого, нуждается в расширении кругозора. Философия дает такой кругозор, а какую пользу можно извлечь из этого, зависит от самого человека.
Литература
1Льюис К.С. Христианство и культура.- М., 1992.
2. Диакон Андрей Кураев. Кино: перезагрузка богословия. - М.: Эксмо-Яуза, 2005.
3. Советский энциклопедический словарь. Изд.3. - М.: Советская энциклопедия, 1985.
4. Большая книга афоризмов. Изд. 2-е, исп. - М.: ЭКСПО-Пресс, 2000.
5. Советский энциклопедический словарь // Гл. ред. А.М.Прохоров. 3-е изд. – М.: Сов. Энциклопедия, 1985.
6. Цит. по: Щербак Ю. Чернобыль (Документальная повесть) / Юность. - 1987. - № 7.
7. Бестужев-Лада И.В. Школа ХХ1 века: размышления о будущем / Педагогика. - 1993. - №6.
[1] Конформизм – приспособленчество, пассивное принятие существующего порядка, господствующих мнений, отсутствие собственных позиций, беспринципное и некритическое следование любому образцу, обладающему наибольшей силой давления. Советский энциклопедический словарь. Изд.3. М.»Советская энциклопедия» 1985.