Карл Маркс справедливо отмечал, что не ему принадлежит заслуга открытия существования классов и их борьбы между собой. И действительно, со времен Платона, но конечно особенно с тех пор, как буржуазия властно вступила в XVIII веке на сцену истории, многие экономисты, историки, философы прочно вводят в обществоведение Европы понятие социального класса (Адам Смит, Этьен Кондильяк, Клод Сен-Симон, Франсуа Гизо, Огюст Минье и др.). Однако никто до Маркса не давал столь глубокого обоснования классовой структуры общества, выводя ее из фундаментального анализа всей системы экономических отношений. Никто до него не давал столь всестороннего раскрытия классовых отношений, механизма эксплуатации в том капиталистическом обществе, которое существовало в его время. Поэтому в большинстве современных работ по проблемам социального неравенства, стратификации и классовой дифференциации в равной мере и у сторонников марксизма, и у авторов, далеких от позиций К. Маркса, дается разбор его теории классов.
По мнению социологов всех идейных направлений, никто в истории общественной мысли столь определенно как К. Маркс не подчеркивал, что источником социального развития выступает борьба между антагонистическими общественными классами. По Марксу, классы возникают и противоборствуют на основе различного положения и различных ролей, выполняемых индивидами в производственной структуре общества. Другими словами, наиболее общей основой образования классов является общественное разделение труда. Развивая этот тезис, Ф. Энгельс писал: «... в основе деления на классы лежит закон разделения труда». При этом имеется в виду «крупное разделение труда между массой, занятой простым физическим трудом, и немногими привилегированными, которые руководят работами, занимаются торговлей, государственными делами, а позднее также искусством и наукой».
На определенном этапе развития человеческого общества наблюдаются зачаточные формы разделения труда, поначалу не ведущие к подчинению одних людей другими. Разделение труда, как фактор, направленный на овладение силами природы, вызывает техническую специализацию работников, образует профессии и специальности. Однако по мере усложнения процесса производства усложняется и процесс его организации. Поэтому появилась потребность в профессиональных организаторах, другими словами — потребность в разделении труда на исполнительский (преимущественно физический) и управленческий, Так разделение труда приобретает характер разделения на его социально неоднородные виды. Иными словами, в нем как бы кристаллизуются две стороны: производственно-техническая и социально-экономическая.
Социально-экономический аспект разделения труда включает такие крупные явления, как разделение на умственный и физический труд, управленческий и исполнительский, квалифицированный и неквалифицированный, творческий и стереотипный.
Разделение труда на исполнительский и организаторский исторически предшествовало образованию частной собственности и общественных классов. С появлением же частной собственности и классов происходит закрепление определенных функций, сфер и родов деятельности в едином процессе производства за различными классами.
С момента возникновения классов не род деятельности определяет принадлежность к данному классу, а наоборот — принадлежность к классу определяет заранее заданный круг профессий, которыми может заниматься выходец из данного класса. К. Маркс писал: «... современное классовое различие ни в коем случае не основано на «ремесле»; наоборот, разделение труда создает различные виды труда внутри одного и того же класса».
Таким образом, ключом к пониманию марксовой теории классового деления общества является открытие К. Маркса, которое он сам считал своим главным достижением — двойственный характер труда, самое таинственное явление, не разгаданное на протяжении двух тысячелетий: как конкретного труда, описываемого технико-технологическим содержанием, и как абстрактного — описываемого степенью и способом расходования рабочей силы. Вот здесь и есть великое таинство социального расчленения людей. В труде различного содержания расходование рабочей силы зависит от того, является ли труд преимущественно умственным или физическим, в какой мере требует от работника знаний и умений, инициативы и самостоятельности.
Важной, чертой способа расходования рабочей силы является степень потребления в процессе труда энергии и здоровья работника. Способ расходования рабочей силы, являясь общим моментом, который свойственен труду любого содержания, любому конкретному труду, связан с такими чертами труда как степень интеллектуальности, объем творческих функций, мера самостоятельности работника в труде, его тяжесть, напряженность, монотонность и т. д. Так К. Марксом была раскрыта природа классов.
Уже в своих ранних работах К. Маркс писал о социальных классах, их происхождении, внутренней дифференциации, наличии промежуточных слоев и т. д. Но у него отсутствует целостное определение понятия «класс». Известно, что в третьем томе «Капитала» глава LII «Классы» была лишь начата. В ней Маркс со всей определенностью высказывался против выделения классов по тождеству доходов и источникам доходов. Положительная часть им не была развита. В ранних работах Маркса присутствовало расширительное понимание класса, не было различения классов и сословий. В дальнейшем у него сложилось достаточно строгое понимание класса.
Многократно последователи и критики Маркса пытались интерпретировать его концепцию классов, давая свои определения. Так, в 1919 г. В. И. Ленин предложил следующее определение классов: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства».
Американский социолог Чарлз Андерсон, проанализировав взгляды Маркса, перечисляет следующие критерии социального класса: общая позиция в экономическом способе производства; специфический образ жизни; конфликтные и враждебные отношения с другими классами; социальные отношения и общность, выходящие за местные и региональные границы; классовое сознание; политическая организация.
Весьма точно уловил социологическое видение социальных отношений и классовых различий у К. Маркса российский социолог Ю. А. Левада: «Очевидно, что подход Маркса к обществу — это макроподход, который проявляется в том, что категории анализа общества разработаны применительно к его глобальной структуре. В «Капитале» неоднократно подчеркивается, что категория производственных отношений, например, действует не в рамках связей отдельного рабочего с отдельным капиталистом, а в рамках связей классов, в рамках макроструктуры общества».
В марксовом восприятии класса важное место занимает категория интереса, объяснение противоположности интересов основных классов.
Люди, находящиеся в различных отношениях к средствам производства, имеют противоположные интересы. В буржуазном обществе лица, владеющие фабриками, заинтересованы в максимизации прибыли, создаваемой рабочими. А рабочие, естественно, сопротивляются этой эксплуатации. Но класс капиталистов, в силу обладания экономической властью, обладает и государственной властью, и вследствие этого может подавлять любое эффективное выражение несогласия со стороны рабочих.
Важным моментом является и объективность существования классов, независимо от того, осознают это сами члены класса или нет.
Понятие объективности существования классов является отличительной чертой подхода Маркса к изучению стратификации.
Здесь мы переходим от структурной теории классов, основанной на различении общности деятельности, отношения к собственности и образа жизни, к характеристике их как субъектов социального действия. При изучении классов и их отношений важны, по Марксу, следующие понятия: классовая сознательность, классовая солидарность и классовый конфликт.
Под классовой сознательностью понимается осознание классом своей роли в производственном процессе и своего отношения к другим классам. Сознательность подразумевает, например, осознание рабочим классом степени эксплуатации со стороны имущих классов, которые лишают рабочих причитающейся им доли прибавочного продукта, созданного ими же. Для окончательного конституирования класса из изолированных индивидов необходимо осознание единства, ощущение отличия от других классов и даже враждебности но отношению к другим классам. Конечная стадия сознательности, по мнению Маркса, достигается тогда, когда рабочий класс начинает понимать, что своей справедливой цели он может достичь, лишь уничтожив капитализм, но для этого нужно объединить свои действия.
Под классовой солидарностью подразумевается степень осознания единства или даже воля к совместным действиям, необходимым для достижения их политических и экономических целей. Классовый конфликт имеет два этапа:
1. Неосознанная борьба между рабочими и капиталистами за более справедливое распределение прибавочного продукта, когда классовая сознательность еще недостаточно развита.
2. Сознательная и целенаправленная борьба между двумя классами, когда рабочие осознают спою историческую роль и выступают совместно за улучшение своего положения и, в конечном итоге, за переход собственности над орудиями производства в свои руки.
По Марксу, рабочие неизбежно придут к осознанию своего положения и будут совместно бороться за его улучшение при «соответствующих обстоятельствах», т. е. когда их положение небезнадежно или когда они перестают верить в счастливую загробную жизнь. Так как Маркс считал, что рабочие не всегда могут достичь требуемого уровня сознания, то он разработал понятие «искаженного сознания», которое вело их к адаптации и принятию капитализма.
Обсуждение марксова понимания классов не прерывается уже более столетия. Одна библиография составила бы солидный том. Далее мы будем рассматривать некоторые этапные для истории стратификационной теории интерпретации его видения классов.
По следам неомарксистов
Марксизм породил немало последователей. Кто-то из них пытался придерживаться ортодоксальной линии, кто-то занялся творческой ревизией, В результате в двадцатом столетии возникло множество весьма разноликих теоретических направлений. Здесь и «ленинская» линия с вариациями от сталинизма до маоизма, и социал-демократы, и несколько особняком стоящие крупные фигуры вроде Д. Лукача и А. Грамши. На дрожжах интереса к «молодому» Марксу взошел австромарксизм с двумя поколениями Франкфуртской школы, давшей в итоге целую вереницу громких имен (М. Хоркмайер и Т. Адорно, Г. Маркузе и Э. Фромм), а также экзистенциальный марксизм по Франции (Ж. -П. Сартр, М. Мерло-Понти). Марксизм спровоцировал появление ярких ревизионистов в странах социалистического лагеря (б первую очередь, в Югославии, Венгрии и Польше).
Как это ни парадоксально, но именно советский ортодоксальный марксизм, выдавший «на гора» столько трудов по классовой структуре и вроде столь яростно боровшийся за чистоту учения, послужил скорее выхолащиванию классовой теории, Посудите сами, что остается от «диалектики классовых отношений» — гордости марксизма — в утверждениях о дружественном союзе рабочего класса и колхозного крестьянства с народной интеллигенцией, опирающемся на единую общественную собственность на средства производства? Чистая словесная формальность. Что же касается новых явлений в классовой структуре западных стран — усиления роли средних классов и стремительно исчезающей революционности пролетариата — делали вид, что все это не более, чем «буржуазные» выдумки. Так что нынешнее поголовное отвращение россиян к классовой теории в целом — закономерный итог многолетнего вдалбливания слишком примитивных образцов этой теории.
Совокупное социологическое наследие неомарксистов очень велико.
Мы же обратимся к достаточно известным, если можно так выразиться, «полуклассическим», именам из рядов западного неомарксизма, а точнее, к тем из них, кто потратил немало усилий в дебатах по теории классов в течение последних трех десятилетий. Но прежде всего подытожим принципиальные особенности исходной марксовой теории классов. Следует иметь в виду, что концентрированного изложения классовой теории у самого К. Маркса нет. Как правило, обобщаются положения из целого ряда работ: фрагмента об отчуждении труда из «Экономическо-философских рукописей», «Немецкой идеологии», первой главы «Манифеста Коммунистического партии», незавершенной главы «Классы» из третьего тома «Капитала», «18 брюмера Луи Бонапарта» и др.
1. Общий подход к теории классов служит ярким образцом экономического детерминизма, за которым скрывается технологический детерминизм. Говорится, что базис общества образуют производственные отношения, которые определяются в конечном счете уровнем и характером развития производительных сил, особенно средств труда.
2. Ядро производственных отношений образуют отношения собственности на средства производства. Они-то и служат основным критерием выделения классов. Прочие критерии служат для выделения групп и страт внутри существующих классов.
3. Классы есть нечто большее, нежели номинальные статистические группы. Класс — это отношение. Поскольку собственность распределена крайне неравномерно и весомая часть производителей отчуждена как от нес, так и от получаемого продукта, классовые отношения суть отношения эксплуатации.
4. В каждом обществе существуют «основные» и «неосновные» классы. Классовая борьба является основополагающим фактом мировой истории в целом. Борьба основных классов — главный мотор общественного развития и прогресса. Все прочие группы находятся в орбите этого классового противостояния.
5. В капиталистическом обществе основными классами являются буржуазия и пролетариат. Воспроизводство капитала сопровождается дифференциацией собственности и доходов, возрастающей поляризацией общества в целом.
6. Структурное положение класса определяет его объективные интересы. Осознание этих интересов пролетариатом как наиболее продвинутым из эксплуатируемых классов превращает его из «класса-в-себе» в «класс-для-себя». Процесс этого превращения, хотя и противоречив, но в принципе неизбежен.
7. Осознание интересов приводит к мобилизации пролетариата и руководимых им нижних слоев в коллективном действии, направленном на революционное преобразование общественного базиса.
Схема эта должна быть известна всякому, кто приобщился к системе советского образования. Но далеко не всякому известно, как она развивалась под ударами критики и восприятием нового исторического опыта. Перестроечная критика, обрушившаяся на головы отечественных ортодоксов, выбирает не лучшие образцы, воюет с тенями прошлого, Ибо неомарксистов как опасных «отступников» от буквы «пролетарского учения» в первой стране социализма знали плохо или предпочитали не знать вовсе.
Но именно нам-то и надо разбираться внимательно со всем марксистским наследием. И не только потому, что марксизм — по-прежнему, скрыто или явно, сохраняет свое влияние в мировой мысли. Но главным образом потому, что это наша собственная тяжелая ноша.
И доморощенные «новые левые» не заставят себя ждать слишком долго.
Итак, с течением времени ортодоксальный марксизм с его теорией классов был подвергнут жесткой и многосторонней критике, заключающей, по крайней мере, следующие пункты:
1. Экономический, а тем более технологический, детерминизм — лишь один из возможных подходов к общественному развитию, причем подход наиболее примитивный, грубый.
2. В результате корпоративизации экономики, «революции управляющих» и элементов «народного капитализма» произошла своеобразная «диффузия собственности». И собственность в результате утратила свою роль основы противостояния классов.
3. Удар, нанесенный маржиналистами трудовой теории стоимости, поставил под сомнение основательность теории прибавочной стоимости, а следовательно, и тезис об эксплуатации неимущих классов.
4. Анализ эмпирических данных не подтвердил предположения о возрастающей поляризации ведущих западных обществ. Напротив, зафиксирован подъем средних слоев (и это было, пожалуй, наиболее серьезным теоретическим поражением марксизма), 5. Ревизована крайне упрощенная схема чуть ли не причинно-следственной связи между положением классов, их групповым сознанием и совершаемым коллективным действием, 6. Обращено внимание на снижающуюся организованность и революционность рабочего класса, и поставлен вопрос о свершившемся историческом уничтожении пролетариата.
7. Явные затруднения возникли у марксистов с объяснением социальной структуры общества советского типа, применительно к которому отрицалось существование как принципиальных различий в отношениях собственности между классами, так и серьезных социальных конфликтов.
Эта критика, низводящая «класс» в ранг только одной из целого ряда объясняющих переменных, побудила новые поколения марксистов искать свои ответные ходы.
Собственность и контроль (Морис Цейтлин). Сначала двадцатого века в западной экономике произошли изменения столь значительные, что игнорировать их уже не было никакой возможности. Изменились и структура собственности, и организация труда, так же как состав и настроения рабочего класса.
Это касается, не в последнюю очередь, пресловутой «менеджерской революции», которая перекроила ряды «капитанов бизнеса» и поставила вопрос, а сохранилась ли вообще капиталистическая система. Марксистами она, естественно, воспринималась не слишком благосклонно.
Типичным отношением можно считать позицию М. Цейтлина, который предпринимает тщательный анализ институциональных связей внутри и между корпорациями, отношений корпораций с банками и т. п., чтобы показать, что отделение собственности от управления в крупных корпорациях не размывает эффективного контроля класса капиталистических собственников. Происходит скорее перераспределение ряда менеджерских функций.
«Мне кажется, — заключает М. Цейтлин, — что отделение собственности от управления является одним из тех широко применяемых псевдофактов, под бременем которых время от времени оказываются все научные дисциплины».
Другие неомарксисты относятся к этому еще более скептично, считая, например, что снижение роли капиталистической собственности касается в основном ее юридического аспекта. С точки зрения экономического содержания собственности, определяемого реальным контролем над производственными факторами, система сохраняет свой капиталистический характер (Г. Карчеди).
С этих же позиций в основном критиковались и другие положения, вроде концепции «народного капитализма». Говорилось, что «однофунтовая» акция владеющего ею рабочего никаким собственником, увы, не делает.
Но в целом отметим, что центр тяжести явно смещается с вопросов типа «Кто имеет? «на вопросы «Кто контролирует? «И закономерно все большее внимание направляется на содержание и организацию трудового процесса.
«Деградация труда» (Харри Браверманн). Попытку продолжить ортодоксальную «производственную» линию предпринимает X. Браверман в своем нашумевшем в середине 1970-х годов труде «Труд и монополистический капитал». Однако Браверманн смещает акцент в область разделения труда, содержания трудовых функций и контроля за трудовым процессом. Он пытается доказать, что тейлоризм сохраняется и поныне как основополагающая политика в области трудовых отношений и в странах капитала, и в социалистических странах (последние его попросту унаследовали).
«Если тэйлоризм и не существует сегодня как особая школа, то это потому, что... его фундаментальные положения легли в основу всей организации труда».
В современной иерархической производственной организации продолжается обособление трудового процесса от реальных трудовых навыков, а выработки решений — от исполнительских действий, монополия на знания используется для возрастающего контроля за каждым участком трудового процесса. И все это оказывается не более, чем техническими условиями обеспечения прибыльности капитала.
Современные технологии, по мнению X. Бравермана, не столько обогащают труд, сколько способствуют поляризации квалификационных групп. Причем большинство «синих» и «белых» воротничков подвергаются деквалификации (знаменитый «deskilling thesis») и псе более подпадают под власть монополистического капитала. (Особенно это касается возрастающей армии клерков.) Классовое структурирование, таким образом, является здесь «первой производной» индустриального и постиндустриального разделения труда.
Кому-то, возможно, выводы X. Бравермана покажутся слишком прямолинейными. Но сколько критических работ они стимулировали!
«Новый рабочий класс» (Серж Малле). Также не обращая пристального внимания на проблемы собственности, один из французских последователей Г. Маркузе С. Малле исследует основные этапы в системе организации труда и приходит к выводу, что при смене этих этапов структура рабочего класса претерпевает соответствующие изменения. С. Малле — явный противник «ненаучных», по его мнению, концепций «среднего класса» — провозглашает возникновение в послевоенный период так называемого нового рабочего класса, включающего мастеров, технический и лаборантский персонал, а также наиболее квалифицированных рабочих, в первую очередь новейших автоматизированных отраслей.
Этот «новый рабочий класс» отличается от «подкупленной» из неоплаченного труда своих собратьев «рабочей аристократии» (в терминах Ф. Энгельса или В. Ленина). Он не только обладает наибольшей производительностью по сравнению с менее продвинутыми пролетарскими слоями в традиционных производственных отраслях, но и превращается в основную «революционную силу», обладающую наибольшими потенциями к реформированию существующих базовых отношений.
Этот поворот от опоры на полулюмпенские массовые слои к наиболее квалифицированной части рабочего класса — ревизия довольно существенная. Хотя надежды на какую-то особую революционность этого «нового рабочего класса» вызывает больше сочувствия, нежели понимания.
«Прощай, рабочий класс» (Андре Горц). Более пессимистичен в своих оценках соотечественник Малле А. Горц. По его мнению если в посттэйлористскую эпоху рабочий класс стремился к завоеванию власти над трудовым процессом и усилению позиций в организации производства в целом, причем добился на этом поприще некоторых успехов, то сегодня рабочий класс лишен и подобной власти, и каких-либо перспектив на ее завоевание. Л. Горц ставит крест на «исторической миссии пролетариата» и вообще «прощается с рабочим классом», который по его убеждению, превращается в «не-класс не-рабочих» («non-class of non-workers»).
«Капиталистическое развитие породило рабочий класс, в принципе не способный к овладению средствами производства и с непосредственными интересами, которые не созвучны социалистической рациональности.
Отчасти это произошло в результате деквалификации рабочего класса под действием современных технологий и вытеснения квалифицированных рабочих машинами. Но в значительной мере связано также и с дисперсией самой власти. Ныне она не принадлежит уже никому, но является эффектом действия всей организационно-производственной системы.
Задача, таким образом, — не завоевание власти, но освобождение в труде, а еще более, от труда. В этой позиции и утверждениях типа «труд сейчас существует вне рабочих» особо очевидна связь с теорией отчуждения труда молодого Маркса, хотя термин «отчуждение» вроде и не упоминается. Но менее понятно, как это освобождение может произойти практически.
В более поздней работе А, Горца мы, впрочем, обнаруживаем один из таких практических путей — всеобщее сокращение рабочей недели (для начала, скажем, до 30 часов) с возрастающей уравнительностью распределении и доходов, и самого труда (гарантированного для всех), обеспечиваемой, и свою очередь, средствами косвенного налогообложения.
Здесь же мы находим важное уточнение о природе нового антикапиталистического сопротивления, которое не связывается более с процессом труда.
«Субъект социалистического переустройства общества, следовательно, более не порождается капиталистическими производственными отношениями в виде классового сознания рабочего как такового. Оно возникает в рабочем, например, как в обитателе определенного района, в котором он, подобно большинству проживающих рядом собратьев, вследствие капиталистического развития, лишен многих социальных и природных условий».
Перед нами, таким образом, попытка (в данном случае, возможно, не доведенная до своего логического конца) оторвать все же взгляд от труда и производства в целом и искать решения проблем в более широких социокультурных областях. Впрочем, борьба с экономическим детерминизмом разворачивается не на шутку.
Марксистский структурализм (Никос Пуланцас и др.). Марксизм произвел на свет и свои версии структурного функционализма, разработанного прежде всего Л. Альтюссером в стремлении возродить Учение, очистив его, во-первых, от всякого гегельянства, а вo-вторых, выступив против ортодоксального экономизма. Если основоположник указывал на два «мотора» общественного развития (движение производительных сил и борьба классов), то теперь в качестве такового, безусловно, выбирается именно классовая борьба.
В вопросах же собственно классовой теории наиболее заметной фигурой данного направления стал Н. Пуланцас. В работах Н. Пуланцаса общественный процесс предстает, в первую очередь, как воспроизводство определенной структуры социальных мест, которым соответствуют функциональные социальные практики. Воспроизводится структурная «решетка», ячейки которой могут заниматься разными социальными агентами. Принципиально важно, что структурные рамки не ограничиваются одними только экономическими отношениями, но включают также отношения политического и идеологического господства и подчинения (здесь не обошлось без влияния А. Грамши). Вот что пишет Н. Пуланцас: «Социальный класс определяется... его местом в общественном разделении труда в целом. Что включает также политические и идеологические отношения... Социальный класс... может занимать классовую позицию, которая не соответствует его интересам, определенным классовой детерминацией».
А вот показательная выдержка из другой работы: «Во-первых, существует расширенное воспроизводство занимаемых агентами позиций. Данные позиции обозначают структурную детерминацию классов, т. е. тот способ, которым их детерминация структурой (производственными отношениями, политико-идеологическим господством/подчинением) воплощается в классовых практиках... Во-вторых, существует воспроизводство и распределение самих агентов но указанным позициям. Этот аспект воспроизводства, связанный с тем, кто занимает данную конкретную позицию, т. е. кто становится буржуа, пролетарием, мелким буржуа, бедным крестьянином и т. н., как и когда это происходит, подчинен первому аспекту — воспроизводству реальных позиций, занимаемых социальными классами»10.
Впрочем, несмотря на стремление преодолеть прямолинейный экономизм путем трехуровневого подхода и попытки пересмотра ряда положений, связанных с теориями государства и классовой борьбы, эта версия все же недалеко отстоит от ортодоксального марксизма и скорее была предназначена для того, чтобы влить «новое вино в старые мехи».
Потому в конце 70-х годов позиции марксистского структурализма подвергаются радикализации. П. Хирст, например, счел, что И. Пуланцас «не отрицая экономизм, лишь несколько его усложнил». Основной тезис П. Хирста, так же как и его соратника Б. Хиндесса, заключен в принципиальной невозможности редуцировать многообразие социально-политической реальности к классовым отношениям. Политика и идеология представляются им вполне самостоятельными аренами социального действия и классовой борьбы.
На политико-идеологическом «классообразовании» и существовании «политических классов» акцентирует внимание и А. Пржеворски, также упирающий на ключевую роль классовой борьбы. Классы, по его убеждению, образуются никак не до, а лишь в процессе самой этой борьбы как результат коллективного организованного действия, прежде всего действия политических партий.
Здесь мы приходим уже чуть ли не к «политическому детерминизму».
Хотя Пржеворски вроде бы никогда не был альтюссерианцем, а принадлежит, согласно условной классификации, течению «аналитического марксизма», о котором речь пойдет немного позже.
Исторический марксизм (Эдвард Томпсон) Еще в середине 1960-х годов против экономического детерминизма выступает представитель «исторического марксизма» Э. П. Томпсон.
Он делает упор на отношения, возникающие в процессе классовой борьбы. При этом, однако, призывает не преувеличивать роль революционных катаклизмов.
Томпсон выводит классы из общих интересов людей, базирующихся на их совместном опыте, Доказательства же строятся на историческом анализе периода становления «классического» капитализма (он, таким образом, вторгается в «святая святых» марксизма).
В своем фундаментальном историко-социологическом труде «Становление английского рабочего класса» Томпсон указывает на историческую неоднородность как господствующих, так и угнетаемых классов, неоднозначность и разнонаправленность их коллективных действий, на сохраняющиеся элементы сильного традиционного (в том числе, «морального») сознания. Он пытается столкнуть марксистский анализ со статичных объективистских позиций: «Класс возникает тогда, — пишет он, — когда какие-то люди в результате унаследованного или заимствованного общего социального опыта ощущают общность своих интересов и выражают ее как в отношениях между собой, так и в отношениях тех, чьи интересы отличны или, часто, противоположны».
Вступая в полемику с более левыми собратьями по перу, вроде П. Андерсона, одного из лидеров «New Left Review», и апеллируя к множеству исторических наблюдений, Томпсон настаивает на следующем: «Класс — это культурное и социальное образование (часто находящее свое институциональное выражение), которое не может быть определено абстрактно или обособленно, но только в отношении с другими классами; и это определение всенепременно опосредуется временным контекстом, в котором происходят действие и ответные реакции, изменения и конфликты. Говоря о классе, мы имеем в виду не слишком строго определенную группу людей, разделяющих общие интересы, социальный опыт, традиции и системы ценностей, людей, предрасположенных вести себя как класс, определять себя в своих действиях и в своем сознании как класс по отношению к другим группам людей. Сам по себе класс — это не вещь, но событие (happening)
Борьба за диалектику (Гугиельмо Карчеди). Против статического понимания классовых структур выступает Г. Карчеди.
«Структурализм, — по его мнению, — просто не видит, что люди и структуры соотносятся несколько иначе, нежели голуби и голубиные гнезда. Это отношения, в которых люди персонифицируют структуру с ее внутренними противоречиями и, таким образом, сами могут становиться агентами изменений, Вот почему позиции следует видеть как процессы и, следовательно, как элементы некоего целого, как выражение определенных отношений, но одновременно как выражение присущей этим отношениям внутренней динамики».
Г. Карчеди настаивает на диалектическом подходе к анализу структурных проблем (а в приведенном высказывании нельзя не заметить типичных приемов диалектического рассуждения). Он также критикует присущий многим марксистам детерминизм в моделировании связи структуры и сознания, считая, что идеологическая форма интересов весьма изменчива и уж, по крайней мере, не предопределена структурной рамкой.
Аналитический марксизм (Джон Ремер и др.) Характерная особенность аналитического марксизма — более позднего течения, выплеснувшегося на дискуссионную арену в 80-е годы, — проявилась в готовности его приверженцев, отказавшихся от цитирования сакральных «классических» текстов, вновь и вновь перекапывать слой методологических предпосылок, причем делая этот процесс достоянием общественности.
Одним из отцов-основателей этого теоретического направления стал Джон Ремер. В методологическом плане Ремер призывает к излечению от телеологической болезни марксизма и вообще освобождению от всякой диалектики — этой, по его выражению, «йоги марксизма», метода «ленивых телеологических рассуждений», (По этому же пути идет и такой испытанный теоретик как Ю. Эльстер). Аналитический марксизм, помимо прочего, пытается примирить марксистские доводы с предпосылками неоклассической теории, создать «марксизм рационального выбора» («Rational Choice Marxism») (за что впоследствии заслуживает упреки в «неорикардианстве»), «Аналитики», в первую очередь в лице Ремера, всерьез взялись за творческую переработку понятия эксплуатации, (От понятия этого многим марксистам, действительно, отказаться трудно, Некоторая расплывчатость компенсируется в нем богатством этических коннотаций со всеми намеками на несправедливость и угнетение).
Ремер предлагает свою общую теорию эксплуатации. Он оставляет в покое теорию стоимости и прибавочной стоимости и, почерпнув ряд понятий из арсенала теории игр, вводит в оборот «правила изъятия» («rules of withdrawal»). «Сухой остаток» его рассуждений таков: эксплуатация одних групп другими происходит в том случае, если при условии выхода из данной экономической системы кто-то относительно выиграл бы, а кто-то проиграл. Наличие эксплуатации как основы классовых отношений, таким образом, определяется самой возможностью лучшего удела.
«Если члены группы (коалиции) могут выиграть от «выхода», то они являются эксплуатируемыми».
Конечно, нельзя не заметить, что в предлагаемых «играх в покидание» капитализма или социализма слишком много условности. Да и распределение доходов, выбираемое в качестве опоры, дает критерий довольно-таки поверхностный. В результате понимание эксплуатации растягивается до рамок чуть ли не всякого потенциально устранимого неравенства, расширяя и возможности конструирования новых классов.
В частности, Ремер пополняет арсенал понятиями «квалификационной» и «статусной» эксплуатации.
Пример творческой утилизации «withdrawal rules» дает впоследствии и Ф. Ван Парийс. Он выводит так называемую трудовую («job») эксплуатацию, осуществляемую работающими по отношению ко всем безработным, которые, безусловно, выиграли бы при условии уравнительного распределения работы, Не исключается и возможность формирования класса безработных как «класса-для-себя».
Свой вклад в «аналитический марксизм» висели Г. Коэн, П. Бреннер и ряд других исследователей. Но наиболее ярким его представителем, без сомнения, стал американец Э. Райт.
(Эрик Олин Райт) Э. Райт берет на себя нелегкий труд вернуть «классу» значение центральной объясняющей категории. Для этого он поворачивается к теоретическим истокам и обозначает шесть основных ограничений (предпосылок), присущих всякой марксистской концепции классовой структуры, а именно:
1. Классовая структура устанавливает пределы образованию классов, классовому сознанию и классовой борьбе.
2. Классовая стру