ТЕМА.
ТИТ ЛУКРЕЦИЙ КАР
Тит Лукреций Кар, автор самого большого атеистического стихотворения, 1-й век от Р.Х., умирает спустя примерно 20 лет после Воскресения Христа, прожив около 50 лет (43-55, по разным данным), по одним сведениям – кончая жизнь самоубийством, по другим – измученный дурной болезнью или неумеренностью в любви.
Его единственная, но грандиозная поэма «О природе вещей», этот страстный гимн жизни, на протяжении тысячи строк, в 6-ти книгах, воспевающая красоту природы, - завершается ужасными картинами чумы в Афинах, продолжавшейся 4 года в 5-м веке до Р.Х., и унесшей ¼ (более 30 тыс.) жителей полиса. Величественные картины природы, облака, громоздящиеся на горах, вспыхивая молниями, превосходящими по яркости и силе солнечные лучи, брызги света из небесного жерла, ветер, сбивающий или разрывающий тучи с величавым громом, тончайшие частицы атомов, как узорным бисером вышивающие прекрасную картину природы, - и мир людей, сбившийся в войну на узком пространстве города, зараженный смертельной болезнью, и умирающий больше от скопления, грязи, страха, нежелания выйти из городских стен. Люди, потерявшие человеческий облик, махнувшие на всё рукой, не заботящиеся ни о себе, ни о других, утратившие веру и гибнущие в храмах, бросающие покойников в чужие костры, и сами падающие рядом, измученные от жажды, кидающиеся в колодцы вниз головой, пораженные болезнью в самых интимных местах и готовые оскопить себя от невероятных страданий. Все эти картины, завершающие поэму, писались несомненно уже смертельно больным или смертельно уставшим человеком, который как никто другой чувствовал мучения древних страдальцев, живших за 700 лет до него; человеком, который так страстно пытался убедить всех и самого себя в необходимости полного бесстрастия – но так и не достигший его даже сам.
Тит Лукреций был одним из первых в истории человечества ученых атеистов, более последовательным в своём атеизме, чем даже его учителя – древнегреческие философы Левкипп, Демокрит и Эпикур. В целом его учение отличается:
1. системностью;
2. логической последовательностью;
3. ясностью идей;
4. определением понятий;
5. наличием как эмпирических, так и логических доказательств;
6. опорой на предшествующую научную и философскую традицию.
То есть налицо все основные признаки научного текста.
При этом, правда,
1. системность текста часто разрывается из-за увлечения поэтическими образами;
2. логическая последовательность не всегда строго выдержана и часто заменяется художественными метафорами;
3. некоторые идеи, в особенности оригинальные, слишком туманны;
4. многим важнейшим понятиям, к примеру «Природе», вообще не дается определения;
5. доказательства подчас откровенно вымученные, выдуманные или слишком наивные даже для 1-го века, в особенности после Аристотеля и Платона;
6. учение опирается в основном только на одну традицию атомистов, при этом обойдены вниманием и даже не подвергнуты критическому анализу множество иных, значительно более распространенных школ древнего мира: академики, перипатетики, стоики, скептики.
Система положений Тита Лукреция Кара строится на следующих посылках:
1. Люди напрасно боятся божьего гнева, поскольку все несчастья в мире: грозы, ураганы, наводнения, засухи, - происходят в результате свободной игры сил природы, а не воли богов.
2. Основа всех сил природы – это движения мельчайших частиц – атомов, сцепляющихся и отталкивающихся друг от друга.
3. Поскольку все явления мира происходят по случайному движению атомов, на которые не влияют не только боги, но не могут повлиять и люди, нам следует спокойно наблюдать это броуновское движение частиц – в любом случае мы не способны ничего изменить и зря стали бы волноваться.
Греки и римляне своего главного бога – Зевса (Юпитера) всегда изображали громовержцем, самым грозным из богов, мечущим чудовищные по силе молнии в непокорных его воле. Поэтому так важно было Лукрецию развенчать представление о боге как источнике грозы – молний и грома. И Тит чрезвычайно тщательно исследует вопрос происхождения гроз:
1. Почему молния часто не наказывает преступников – но поражает невинных и даже святых?
2. Почему молнии часто ударяют в пустынные места, зря тратя свою силу?
3. Почему молнии достаточно часто поражают самые высокие места, по общенародному представлению – обиталище богов?
4. Почему молнии подчас одновременно ударяют во множество мест – неужели сила единого бога способна рассеиваться?
5. Почему грозы исходят из тёмных туч? – неужели богу необходимо скрыться, прежде чем показать свою силу? но почему всемогущий бог не может показать свою мощь в грозе при ясном небе?
Все эти вопросы носят риторический характер – они лишь показывают, что бог не может иметь никакого отношения к возникновению гроз – одного из самых сильных и страшных явлений природы.
И тут же Тит с научной точностью старается объяснить природу грозы: она возникает вследствие столкновения больших масс мелких частиц, составляющих дождевые тучи, и приводимых в движение сильными порывами ветра.
Итак, причина гроз, по Лукрецию, не бог, но молекулы воды и воздушные массы.
Чтобы доказать, что и любовь возникает без всякого воздействия богини Венеры, и излишне ходить в храмы с просьбами о помощи в обретении потомства, Тит с обстоятельностью врача описывает процесс зачатия, рассказывая о созревании организма, о его готовности к деторождению, о возникновении чувств между мужскими и женскими личностями как обязательном условии зачатия даже среди животных. Физиологическую гармонию супругов он советует дополнять психологическим соответствием, ибо, как правильно он замечает, только гармония рождает и любовь, и плоды этой любви – детей. Советы древнеримского философа соответствуют современным представлениям о счастливом браке. При этом знание определенной технологии страсти дает возможность почти безошибочно обеспечивать зачатие, не прибегая к молитвам богам. С медицинской скрупулёзностью Тит описывает и физиологические причины, по которым таковое зачатие оказывается невозможным или затруднительным.
Ученый показывает, какой великой силой обладает чувство любви, позволяющее видеть в партнере часто достоинства, которых в действительности у него нет, и оправдывать любой его недостаток. Любовь заставляет человека забывать не только несовершенства любимой, но и забывать обо всех обязанностях, а подчас и терять человеческое достоинство.
С прямолинейностью беспринципного циника Тит, как и Овидий, советует лучшим лекарством от любовной горячки не останавливаться на одном определенном объекте любви: наилучший метод борьбы с половой страстью, по мнению атеистического аморалиста – это удовлетворение страсти любым доступным объектом любви.
Древние греки и римляне верили, что боги подарили человеческому роду все науки, искусства и ремёсла. Чтобы доказать отсутствие божественного участия в просвещении человечества, Тит Лукреций рисует впечатляющую картину постепенного прогресса общества. При этом философ выделяет 3 движущих силы прогресса:
- природу;
- нужду;
- разум.
Природа научила людей сельскому хозяйству: древние видели, что растения, оказавшиеся в более благоприятных условиях, чем другие, обеспеченные более ярким светом, большим и лучшим участком земли, достаточной влагой, защищенные от ветра, значительно лучше развиваются, и получаются крупнее, обильней и слаще. Из-за увеличению населения испытывая нужду в достаточной пище, люди разумно сумели применить и усовершенствовать природные методы, огнем освободив участки земли от леса, и распланировав своё хозяйство таким образом, что поля защищались сплошными посадками кустарников, а низкорослые кусты – высокорослыми деревьями садов.
При этом огонь, сжигая леса, плавил металлы – и, заметив, что расплавленное золото, серебро, медь, железо принимает формы углублений в земле, люди научили себя делать орудия труда и оружие, стали заниматься ремеслами.
Слушая приятное пение птиц, шум ветра в кронах деревьев, люди обучились развлекать себя после трудового дня песнями и музыкой духовых инструментов. Так в подражании природе возникает искусство.
Не бог Марс, а природа показала людям и пути ведения войны: сила и ловкость коней, клыки вепрей, рога быков, когти тигров и львов. И опыт выявил, что лошади, в отличие к примеру от львов, кроме силы и ловкости обладают и находчивостью и способностью к дрессировке, поэтому более подходят для военных действий.
У любого вдумчивого читателя Лукреция быстро возникает странное ощущение резкого контраста – между исключительными художественными достоинствами его поэмы, богатством сравнений, гибкостью и звучностью, и одновременно ясностью и прозрачностью языка, величавой поступью строк, музыкальной красотой словесных сочетаний, удивительными научными прозрениями, на тысячу лет опередившими будущие открытия, высоконравственными принципами – и удивительной философской бедностью идей. Да и научные прозрения сочетаются с наивными почти детскими утверждениями, нравственные принципы («нет от сокровищ для нашего тела Проку нисколько, равно как от знатности или от власти, То остается считать и душе это всё бесполезным» (С. 60)) – с поразительными по своей откровенности безнравственными утверждениями («Сладко… С твердой земли наблюдать за бедою, постигшей другого», «потому, что себя вне опасности чувствовать сладко» (С. 59)). Точно изначально прекрасную умную голову посетила дурная болезнь, какой-то интеллектуальный идиотизм. Для оправдания своего атеизма Тит готов утверждать любую глупость или низость.
Теория атомов нужна Лукрецию только для того, чтобы заменить ими богов. Первые философы Греции утверждали, что в основе космоса лежит одно бесконечное первоначало, из дробления которого, будь это вода, воздух, огонь, разум, возникает затем весь мир. Более поздние философы, которым следует Лукреций, стали говорить, что в основе мира лежит множество мелких частиц, путем соединения которых и возникает космос. В первом случае вселенский пирог уже был готов, и его надо было только разделить, во втором – мыслители описывали подробный рецепт всех мельчайших ингредиентов для его приготовления. При этом боги или давали толчок делению мира или соединению частиц (как у Аристотеля), или были другими именами этих первоначал (как у Гераклита). У Лукреция боги вообще оказываются не у дел: настолько они блаженны.
Теория атомов столь нужна и важна Лукрецию, что для доказательства её он готов на любые допущения. Так, прежде всего, у него нет вообще твердого доказательства самой теории. Он отсылает нас к опыту, который показывает, что все вещи, раз возникнув, затем стремятся к своему всё большему раздроблению и уменьшению – вплоть до, по-видимому, каких-то элементарных частиц. Но почему разъединение всё же должно остановиться на каких-то первочастицах? Иначе погиб бы весь мир, обратившись в ничто, чего не происходит. Но это не значит, что этого в будущем не может произойти, при окончательном раздроблении, продолжающемся тысячелетия, подобно всё сжигающему пламени, как учил Гераклит.
И если предположить существование атомов – как из них возникает видимый мир? Если бы они были неподвижны, мир бы не двигался бы. Значит, первочастицы находятся в вечном движении. Но для их движения нужна пустота – так для одного предположения предполагается другое. Но что это за полная пустота вокруг атомов, ведь даже воздух, ощущаемый нами, никогда не бывает полностью пуст, полный запахов, звуков и паров? Полную пустоту нельзя ощутить, нельзя и вообразить – но её идею надо ввести в учение, иначе невозможной станет теория. И по мере развития учения предположения без доказательств нижутся на нить размышления одно за другим. В пустоте мелкие, но превосходящие её по тяжести первочастицы естественно сыплются вниз, падают в бесконечном падении, как великий вселенский дождь атомов, никогда не прекращающийся – но ведь при такой картине существовали бы только эти мелкие частицы и окружающая их пустота, мы же видим множество более крупных предметов. Как возникает макрокосмос? А для этого Лукреций, вслед за своим учителем Эпикуром, допускает отклонение атомов от их падения, и в результате – столкновения и сцепления. И единственным доказательством этого отклонения атомов от прямого падения является необходимость объяснить возникновение видимого мира. Но ведь это философский подлог, а не доказательство!
При этом по ходу Лукреций делает ещё одно великое научное открытие, вслед за открытием атомов на две тысячи лет опередившее умственный прогресс человечества – и вновь никак не доказывает его, лишь оправдывая необходимостью построения стройного учения: это идея о том, что атомы не имеют цвета, запаха и вкуса, и различаются лишь по своей силе и форме (С. 78, стих 737), порядку сочетания и движения (С. 82, стихи 883-885). Тит дает наивное доказательство, что если бы атомы имели разные цвета, их соединение приводило бы к полному смешению всех цветов, а значит, краски не возникали бы, правда, тут же сам поправляет себя, говоря, что зачастую как раз из смешения красок и возникают новые цвета, при этом почему-то утверждая, что такие цвет должны быть тогда различимы глазом (С. 79, стихи 772-783).
В процессе размышления перед Лукрецием неизбежно встаёт великой важности вопрос, не разрешенный наукой и философией и по наш час: как из неживой природы может возникать природа живая, наделенная чувствами и мыслями? А может быть и атомы наделены хотя бы элементарными ощущениями, иначе как они способны порождать одушевленные существа? Но Лукреций уверенно доказывает самому себе возможность из неживой материи возникновения жизни на замечательных по примитивной ненаблюдательности примерах: так, он напоминает нам о дождевых червях, которые будто бы возникают из гниющих комьев земли и древесины (С. 82-83, стихи 897- 901). При этом атомы не могут быть наделены чувством, поскольку де чувство всегда будто бы связано с «жилами, мышцами, мясом» (С. 83, стих 905). Кроме того, будь у атомов чувства, они, как всё живое, были бы смертны, а значит, не могли бы выступать в роли первоначал. Но – не доказано, что всё живое обязательно смертно. И не доказано также, что первоначала не могут быть «временными первоосновами», и умирать вместе с умирающим миром во вселенском катаклизме, как утверждал Гераклит.
Для оправдания своих взглядов Тит делает еще одно бездоказательное предположение – уверенно утверждая, что от всех вещей исходят некие истечения, тонкие флюиды, полные копии самих вещей. Именно благодаря этим копиям мы и видим все предметы: наши глаза улавливают те призраки, которые исходят от всех предметов; именно благодаря этим истечениям мы видим и самих себя в зеркалах или водной глади: здесь мы улавливаем флюиды, исходящие от нас самих. Такой тенью нашего тела есть и наша душа. И как любые миражи и тени исчезают при ярком свете, так и душа рассыпается вместе с гибелью своего оригинала – тела.
За 1600 лет до Ламетри Лукреций уже сравнил наше тело с машиной: он говорит, что рука точно так же, как подъемный кран, передвигает все предметы, а воля действует как ручка, управляющая сухожилиями, точно лебёдками, свобода же воли возникает благодаря отклонению атомов в нас от прямого падения и их толчкам друг об друга (С. 67, стих 292).
В конечном итоге Лукреций кончает тем же, чем и все материалисты во все времена: обожествляя материю или «Природу» - при этом, как и все материалисты, почему-то не давая четкого определения, что же такое эта «Природа». Сознание ученого человека, отвергая одних богов – тут же ставит на их место других; сбрасывая с пьедестала древних родовых народных богов греков и римлян, Лукреций сразу же водружает на этот пьедестал единую богиню Природу, сам не замечая, что тем самым только возрождает древнейший культ Матери-Земли: «природа свободной Сразу тебе предстаёт, лишенной хозяев надменных, Собственной волею всё без участья богов создающей» (С. 88, стихи 1090-1092), «породила земля…хлебов наливных, виноградников тучных она же Много сама по себе сотворила вначале для смертных, Сладкие также плоды им давая и тучные пастьбы» (С. 89, стихи 1156-1159). И при этом, как всегда у Лукреция, по ходу он делает ещё одно великое научное открытие – утверждая, что ныне мелкие животные когда-то в древности были огромных размеров (С. 89, стихи 1150-1152) – однако, как обычно, никак не доказывая это утверждение!