Алла КАЗАНЦЕВА
· Преподавательница физкультуры в школе была женщиной не по-спортивному полной, но приятной – всегда в дорогой шерстяной «олимпийке», с красиво подкрашенными глазами и губами, уложенной стрижкой цвета красного дерева. Обычно на спортплощадке она уверенно командовала, давая школьникам задания. Когда предложила нам прыгнуть через высокую планку, невольно с раздражением подумалось: «Вот сама бы и прыгнула». Неожиданно она легко подбежала к планке, сделала неуловимое движение ногами и ловко перепрыгнула. Мы даже зааплодировали. Так же через месяц она показала нам образцовый прыжок через «козла». Мы поняли, что мастерство не теряется с годами.
· Учительница математики в пятом классе очень миролюбиво относилась к своим ученикам, как заботливая справедливая мама. Обладала милым голосом. Нам так не хотелось ее огорчать, что мы старались выучить математику в первую очередь и получить хорошую отметку. Никакого страха перед этим строгим предметом не испытывали. Чего не скажешь о последующих годах изучения математики в другой школе.
· Запомнились две преподавательницы литературы. Они сменили друг друга в нашем классе. Одна была дочерью ученого, недавняя выпускница Московского пединститута, по-комсомольски задорная, веселая, с юмором. Носила легкие платьица с модной пышной юбкой и туфельки на невысоком изящном каблучке. Сходу организовала литературный кружок, куда многие записались. Другая же, дочь писателя, была чуть старше, немногословная, сдержанная, ходила с большим достоинством, как выпускница института благородных девиц. Все модные новинки в городе мы видели сначала на ней: первые трикотажные костюмы «джерси», лакированные черные «лодочки». Продвинутые ученики спрашивали ее о поэтах серебряного века, ожидая, что она смутится и уйдет от разговора, так как в учебниках почти ничего о них не говорилось. Она же посвятила этой теме специальное занятие, показав свои разносторонние знания. Однажды рассказывала нам о писателе и дипломате 19 века Александре Грибоедове, авторе пьесы «Горе от ума». Пронося по рядам книгу с портретом его жены княжны Нины Чавчавадзе, обратила наше внимание на то, с каким вкусом украшено цветами ее бальное платье – только с одной стороны. С тех пор мы помнили, что нельзя обильно украшать свои наряды «жуткими розочками», как в фильме «Служебный роман». Лет через шесть, учась в педагогическом институте, увидела я обеих преподавательниц. Они пришли в вуз поступать в аспирантуру. Стало жаль школьников, ведь, скорее всего, защитив диссертации, педагоги уйдут в науку и в школу не вернутся.
· Надо вспомнить и преподавателя рисования и черчения, первое знакомство с которым вначале испугало меня. Я только перешла в эту школу и некоторых правил не знала. На уроке рисования достала карандаш и попросила у соседки по парте листок из альбома. К рисованию отношение было не очень серьезное. Педагог, инвалид с недействующими ногами, на двух костылях, обходил класс по рядам. Молча взял мой карандаш и сломал его в сильных руках, а листочек бумаги порвал и бросил. Спокойно пошел дальше. Я в шоке сидела, не зная, как отреагировать. Соседка с опозданием пояснила – нужен обязательно альбом и идеально заточенный бритвой карандаш. Вот так, ни слова не сказав, учитель добился выполнения строгих правил. В течение урока он шутил, что-то занятное рассказывал. Постепенно обида ушла. После окончания школы, мы, выпускники, собираясь раз в год с одноклассниками, приходили к педагогу в гости – навестить его и его супругу, преподавательницу английского, нашу классную. Никогда это не обсуждали, но восхищение его мужеством, ведь он был инвалидом с детства, многолетним преподаванием, всеобщим уважением приводило нас к нему каждый год.
· К «химичке» мы относились спокойно. Она учила, мы учились. Конфликтов с ней ни у кого не было. Только однажды она нас неприятно удивила – на контрольной посадила на последнюю парту своего сына-первоклассника. Ему оттуда хорошо видно, кто пользовался шпаргалками. Он время от времени бегал к матери и что-то шептал ей на ухо. Хотя понятно что, она называла фамилии, кому снизит оценку за работу. Еще запомнилось, что она химика Д.И. Менделеева всегда называла, как хорошего знакомого: «Дмитрий Иванович открыл закон… Дмитрий Иванович утверждал…», а теперь получается, что он – единственный ученый, которого мы знаем по имени-отчеству!
«Физичка» же восхищала нас своей демократичностью. Она разрешала на контрольной пользоваться любым справочным материалом – и учебниками и тетрадями. Мы были благодарны ей за чувство свободы, никто не зажимался от страха, не готовил в отчаянии шпаргалки и легко вспоминал то, что удержалось в памяти. Много позже я поняла цель этой методики: ведь если совсем не знаешь тему, никакой учебник тебе не поможет, а если знаешь, но недостаточно, прочитав нужную главу, будешь это знать. Всем польза – и ученику, и учителю. Но главное – интерес к физическим явлениям не пропадал, и мы охотно их изучали.
· На школьной практике в пединституте студентов пригласили в Театр юного зрителя на лекцию для преподавателей. Ее проводила заведующая литературной частью. Она с актерским мастерством рассказывала о театре эпохи Классицизма. Это 17-18 века. Как раз близкую к этому тему проходили в пятом классе, где я вела пробные уроки. Вдохновившись ее красочной речью, я поведала школьникам, что пьесы тогда писались только в стихах. Декорации не менялись. Комедии проходили всегда на площадях, а трагедии в королевских замках. В театре того времени не было женщин, и все их роли играли мужчины. Артисты не имели права поворачиваться к зрителям спиной, и если надо было уйти со сцены по сценарию, то они пятились к задней стенке мелкими шажками. Показав это, я вызвала смех и заинтересованность учеников. Дальше они слушали уже с большим вниманием.
Сама же я с удовольствием побывала на уроке «Учителя года», преподавательницы литературы этой школы, посвященном творчеству Проспера Мериме и его новелле «Кармен». Помню, что педагог принесла маленький переносной проигрыватель и поставила пластинку с оперой Жоржа Бизе «Кармен». Мы слушали лучшие арии из этого представления: и самой героини, и офицера Хосе, и тореодора Эскамильо. Узнали, что арии называются непривычно по-испански «хабанера, сегидилья». Впечатление было таким глубоким, что запомнилось на всю жизнь. Теперь, пользуясь возможностями Интернета, ищу эту оперу в исполнении лучших певцов мира. Вот так и на одном уроке можно посеять добрые семена.