ЧАСТИ РЕЧИ В ЯЗЫКАХ МИРА

План

1. История вопроса о частях речи. Критерии установления частей речи.

2. Принципы выделения частей речи

3. Части речи в языках мира

Задание: прочитать, составить тезисы и вопросы по теме.

Вопрос о частях речи занимает умы ученых с древнейших времен. Исследованиями в этой области занимались еще Аристотель, Платон, Панини и др.

Наиболее общими и необходимыми категориями в грамматике каждого языка являются части речи. С выяснения вопроса о частях речи начинается грамматическое описание любого языка. Говоря о частях речи, имеют в виду грамматическую группировку лексических единиц языка, т.е. выделение в лексике языка определенных групп или разрядов, характеризуемых теми или иными признаками. Но на каком основании выделяют группировки слов, называемые частями речи? Или иначе – на чем основано традиционное распределение слов по частям речи?

Проблема, касающаяся сущности частей речи и принципов их выделения в различных языках мира, — одна из наиболее дискуссионных проблем общего языкознания. Высказывания по вопросу о том, на чем основано распределение слов по частям речи, многочисленны, разнообразны, но очень часто не ясны и противоречивы.

Выделяются отдельные части речи на основании присущего словам, относимым к данной группировке слов, одного ведущего признака, или они выделяются на основании совокупности разнообразных признаков, из которых не один нельзя назвать ведущим? Если верно первое, то что является ведущим признаком? Лексическое значение слова? Заключенная в нем логическая категория (объект, субъект, предикат)? Его связь с грамматической категорией? Его морфологическая природа? Его синтаксическая функция? и т.д. Выделяются ли части речи на одном или на разных основаниях?

Познания в области природы слова, в частности его грамматической природы, еще недостаточно глубоки для того, чтобы можно было построить грамматическую классификацию слов в научном смысле этого слова, и постепенно возникшее и закрепившееся в традиции распределение слов по частям речи – еще не классификация, а только констатация того, что среди слов есть группировки, объединенные теми или другими общими и более или менее существенными, но не всегда ясными признаками.

В определении сущности частей речи есть еще одна проблема. Это проблема универсальной природы частей речи, т.е. во всех ли языках выделяются части речи, одинаков ли набор частей речи во всех языках.

Традиция формирования концепции частей речи в разных языках мира насчитывает многовековую историю. Принципы выделения частей речи – одна из наиболее дискуссионных проблем общего языкознания.

Начиная с первых известных грамматик и даже раньше, ещё задолго до того, как возникло языкознание как специальная научная дисциплина, классификации слов носили скорее логико-семантический и философский, чем грамматический характер. В связи с бурным развитием в Древней Греции философии и риторики у учёных возник интерес к различным сторонам языка, в частности к вопросу о характере связи между словом и обозначаемым им предметом. Первоначально стали различать два класса слов. Так, Платон в V-IV вв. до н.э. вычленил в своих философских диалогах такие компоненты, как субъект и предикат, ассоциирующиеся с именем и глаголом.

Чуть позже античные учёные (а индийские – почти одновременно с Платоном) стали различать четыре специфических по своей семантике разряда. Индийская лингвистика развивалась по совершенно особому пути, далеко не всегда сходному с европейскими, во многом предвосхищая лингвистические идеи, которые стали разрабатываться в европейской лингвистике лишь в наше время. Но и у древних индийцев выделялись классы, разряды слов. Так, в V-IVвв. до н.э. древнеиндийские грамматики Яска (применительно к чтению и толкованию сакральных текстов) и Пáнини (применительно к нормам санскрита) выделяли четыре класса слов: 1) имя, 2) глагол, 3) префикс-предлог, 4) союзы и частицы. Грамматика Панини состоит из множества кратких стихотворных правил (сутр) и очень не похожа на европейские грамматики с их таблицами парадигм. Использовано понятие «части речи» и в развивавшейся позже, в конце первого тысячелетия нашей эры, арабской грамматике, испытавшей на себе влияние греческой и индийской грамматических систем.

Аристотель в IV веке до н.э. различал такие «части словесного изложения», как имя, глагол, член, союз (или связка), правда, причисляя к ним на равных правах также отдельные звуки, слог и «падеж», т.е. форму имени и глагола, отличную от исходной. Все разряды слов Аристотель разделял на «значащие» (имя и глагол) – и «незначащие» (все остальные).
Учение о частях речи в Древней Греции было продолжено стоиками (III-I вв. до н.э.), которые выделили пять частей речи: 1) имя собственное, 2) имя нарицательное, 3) глагол, 4) союз (собственно союз и предлог), 5) член (местоимение и артикль). Достижением стоиков, утраченным после прекращения их традиции, следует считать различение в имени «имени» в собственном смысле, имени индивида, и общего, или нарицательного, имени, вполне соответствующее современным логическим представления.
Дальнейшие наблюдения над лексикой позволили позже дифференцировать уже восемь классов слов. Впервые это сделали представители александрийской школы филологи Аристарх Самофракийский и его ученик Дионисий Фракийский (II-I вв. до н.э.), которые, основываясь на морфологических и синтаксических признаках слов, выделили в «Грамматике» такие «partes orationis»: 1) имя, 2) глагол, 3) причастие, 4) член (артикль), 5) местоимение, 6) предлог, 7) наречие и 8) союз. Аполлоний Дискол (II в. до н.э.) установил иерархию частей речи и определил их свойства и функции. Таким образом, у александрийских учёных грамматические свойства слов заняли полноправное место при классификации частей речи.

Дионисий Фракийский, полемизируя со стоиками, отказывается от резкого разделения имён на собственные и общие (нарицательные) и рассматривает и те и другие, пользуясь термином Аристотеля, как сущности; собственное имя у него есть обозначение «особой сущности», а общее имя – обозначение «общей сущности». В этом заключается разрыв с традициями стоиков и оформление философии имени как «философии сущности».
В I веке до н.э. римская грамматика Варрона для деления слов на классы использовала формальный критерий – наличие или отсутствие у слов форм падежа или времени. Таким образом, имя (существительное, прилагательное, числительное, местоимение) – это слово, которое имеет падеж и не имеет времени, глагол – слово, которое имеет время и не имеет падежа, причастие имеет и то и другое, а наречие не имеет ни того, ни другого.

В середине I века н.э. в «Грамматическом руководстве» Палемона впервые было выделено междометие как самостоятельная часть речи и исключён отсутствующий в латинском языке артикль.

В средневековой Европе была сохранена грамматическая модель поздней античности, представленная в трудах Проба и Доната (IV век н.э.) и в «Курсе грамматики» Присциана (VI век), к которой Пётр Гелийский в середине XII века дал комментарий, ставший существенным вкладом в грамматическую теорию. Не исключено, что именно Петром Гелийским было впервые осуществлено разграничение имён на существительные и прилагательные.

В середине XVII века в знаменитой школе аббатства Пор-Рояль французский философ и филолог А. Арно подготовил совместно с П. Николем учебник логики (известный позже как «Логика Пор-Рояля»), а вместе с К. Лансло «Grammaire Générale et Raisonnée», которую принято называть «Грамматикой Пор-Рояля». Концепции обеих книг исходили из принципов рационализма (направления в гносеологии, противоположного эмпиризму). Философские взгляды Арно, Лансло и Николя были близки к учению Р. Картезия-Декарта. Это учение признавало единственным критерием истинности только логическую правильность умозрительных построений, приводящих к этой истине, а не проверку её наблюдением и опытом. Схоластически описанные латинские категории (число, падеж, лицо и др.) воспринимались как «естественные», «логические», соответствующие незыблемым и единым (всеобщим) законам разума. Ars grammatica понималось у Арно и Лансло как искусство правильно «выражать свои мысли посредством знаков, которые люди изобрели в этих целях» (здесь обнаруживалось прямое продолжение античных концепций и средневекового учения номиналистов). В «Грамматике Пор-Рояля», которая по своим установкам и методам была фактически философским введением в изучение логики языков, впервые излагалось учение о членах предложения отдельно от учения о частях речи. Но само предложение понималось как выражение при помощи слов логического суждения (законы которого едины для всех языков). Такой априорный подход казался удобным при преподавании. К грамматикам подобного рода приспосабливалось школьное обучение, и можно сказать, что во многих странах до сих пор в школьной практике эти рационалистические традиции господствуют.

В целом система частей речи, выделенная на материале древнегреческого и латинского языков, была принята позже и в славянских грамматиках. Восемь частей речи (до XIX века использовался термин «часть слова») сохраняются и в грамматиках Лаврентия Зизания (1596 г.), и Мелетия Смотрицкого (1619 г.), однако Лаврентий Зизаний вслед за греческими образцами сохранил артикль («различие»), а Мелетий Смотрицкий, следовавший за римск ими предшественниками, исключил артикль, но ввёл междометие.

Таким образом, учение о частях речи возникло в совершенно различных грамматических школах.

Классификация частей речи в античном и средневековом языкознании и языкознании эпохи Возрождения составлялась в тесной связи с развитием логики: части речи отождествлялись с членами предложения и сближались с членами суждения, т. е. с категориями логики. Но ведь не всегда члены суждения совпадают с частями речи. Например, предикат может быть выражен в восточнославянских языках практически любой частью речи: Он грустил (глагол). Он грустный (прилагательное). Мне грустно оттого, что весело тебе (предикативное наречие, категория состояния). Моё обычное состояние – грусть (имя существительное). Но все же эта классификация была частично грамматической, так как некоторые части речи устанавливались по наличию определенных грамматических форм и значений (например, глаголы – это слова, изменяющиеся по числам, временам, лицам и т.д. и обозначающие действие). Грамматика античного мира, средневековья и даже эпохи Возрождения имела в основном дело с греческим и латинским языками; при разработке грамматик новых западноевропейских языков языковеды исходили из норм латинского языка.

Взгляд на части речи как логико-грамматические категории господствовал вплоть до конца XVIII – середины XIX в.

В XIX – XX в. традиционная система частей речи перестает удовлетворять ученых. Появляются указания на непоследовательность и противоречия в существующей классификации, на отсутствие в ней единого принципа деления. В XIX в. в связи с интенсивным развитием языкознания, в частности морфологии, с изучением множества новых языков встает вопрос, на основе каких критериев следует выделять части речи и различны ли они в разных языках. Выделение частей речи начинают основывать на морфологическом критерии, т. е. на общности грамматических форм, присущих тем или иным разрядам слов.

Примером выделения частей речи с формально-грамматической точки зрения может служить определение частей речи у Филиппа Федоровича Фортунатова. Части речи, называемые им «формальными классами», ученый выделял по наличию у соответствующих слов тех или иных форм словоизменения: слова склоняемые, слова спрягаемые, слова несклоняемые и неспрягаемые. Исходя из этого, существительное – такой формальный класс (согласно Фортунатову), который имеет форму падежа, а прилагательное – такой формальный класс, который характеризуется формой рода, числа и падежа.

Наряду с морфологическим продолжал развиваться логико-синтаксический критерий подход а к характеристике частей речи. С синтаксической точки зрения в одну и ту же часть речи объединяются слова, которые выступают в роли одного и того же члена предложения. Например, те слова, которые могут выступать в качестве определений, являются прилагательными. Основываясь на узкоморфологических или синтаксических особенностях слов, всегда так или иначе связанных с их собственно-лексическим значением, части речи начали обозначать как »лексико-грамматические разряды слов».

Иерархия признаков, лежащих в основе выделения частей речи, по-разному понимается в разных лингвистических школах.

Традиционно на первый план выдвигались морфологические признаки, что обусловлено ориентацией европейского языкознания на флективные и агглютинативные языки. Расширение типологической перспективы привело к осознанию неуниверсального характера морфологических признаков. В качестве дополнительных выступают и семантические свойства, существенные прежде всего для идентификации частей речи в разных языках.

Морфологический подход к выявлению частей речи полностью удовлетворить не может. При выявлении частей речи по грамматическим формам даже в языках, богатых формами словоизменения, за пределами остаются слова, лишенные этих форм, так как во всех известных науке языках имеются неизменяемые неоднородные по составу слова (среди них, например, наречия, частицы, междометия). Даже в языках, богатых формами словоизменения, установление частей речи через частнограмматические категории не всегда возможно. Например, можно ли говорить, как мы привыкли, что существительному свойственна категория грамматического рода, если в большинстве языков мира этой категории нет. Или еще пример: при бесспорном наличии прилагательных в русском и турецком языках по частнограмматическим категориям и по морфологической структуре они различны. Частнограмматическими категориями прилагательного в русском языке являются категории падежа, числа и согласовательного класса (как соединение грамматических категорий рода и одушевленности-неодушевленности), т.е. те же частнограмматические категории, которые характерны и для русского существительного. Турецкое же прилагательное не имеет ни одной частнограмматической категории, свойственной существительному русского языка (например, категории рода, числа, определенности–неопределенности).

Морфологические признаки частей речи могут в известной мере являться опознавательными знаками частей речи, но не общим критерием их установления.

Критерий словоизменения при установлении частей речи оправдывает себя частично в морфологически развитых языках, прежде всего в индоевропейских, семитских и тюркских. Этот критерий непригоден для китайско-тибетских и некоторых других языков Дальнего Востока, так как приводит некоторых исследователей даже к отрицанию частей речи в этих языках. В китайском, тайском, вьетнамском языках имеются слова, не различающиеся морфологически, о которых обычно говорят, что в зависимости от синтаксической функции одно и то же слово выступает то как существительное, то как прилагательное, то как глагол.

Словообразовательные процессы не всегда влияют на принадлежность слова к той или иной части речи. Разные по производству слова могут относиться к одной части речи (лес, лесник, лесничий, перелесок, лесничество и др.), а слова, подобные по словообразованию, могут не принадлежать к одной части речи (хороший, зрячий, большая – прилагательные; рабочий, лесничий, столовая – существительные) (Кочергина В. А., 91).

Синтаксические критерии установления частей речи основаны на том, что члены предложения и части речи выявляются по одним и тем же грамматическим категориям. Но если, например, существительное как часть речи связано с категорией грамматического подлежащего, а через него и с категорией субъекта логического суждения, то следует заметить: субъект выражается в речи чаще всего формой грамматического подлежащего, а функции существительных шире и разнообразнее. В большинстве языков существительные могут выступать в качестве любого члена предложения. При этом у различных частей речи наблюдается сходство в синтаксических функциях. Так, в русском языке обстоятельство образа действия может выражаться наречием или конструкцией с существительным. Или, например, прилагательные китайского языка сходны по синтаксической функции с глаголами, существительными и особенно с числительными.

Таким образом, ни частнограмматические формы и значения слов, ни их типы словообразования, ни их синтаксические функции сами по себе не выступают определяющими при отнесении слова к определенной части речи. Части речи – каждая по-своему и в различных языках по-разному – морфологичны или неморфологичны, синтаксичны, в известном смысле логичны.

В современном английском и американском языкознании существует 2 подхода к грамматическому разделению словарного состава. Первый предполагает выделение частей речи (parts of speech), а второй — классов слов (word classes). «Части речи» выступают традиционным термином для описания различных типов слов, которые формируют предложение: имя существительное (N), местоимение (Pr), глагол (V), имя прилагательное (Adj), наречие (Adv), предлог (Prep), союз (Conj), междометие (Interj). Критериями их выделения принято считать значение, форму и функцию. Этот подход не является безупречным, носители языка испытывают определенные трудности в отнесении отдельных слов к частям речи.

Под классами слов понимают группы слов, выполняющих схожую функцию. Слова объединяются в эти группы по своим комбинаторным функциям, морфологическим особенностям и т.д. Наиболее типичными группами слов являются части речи: имя существительное, глагол, имя прилагательное, местоимение, предлог, артикль, союз, междометие, демонстратив и т.д.

Но в научных изданиях Великобритании и США иногда имеет место терминологическое неразличие word classes и parts of speech. Высказывается мнение, что термин «части речи» устарел и не отражает своей сущности, т.е. объединения отдельных слов в классы с учетом общности их морфологии, семантики и роли в структуре предложения. Данная точка зрения основывается на взглядах Л. Блумфилда о более широком понимании классов слов, включающих в себя традиционные части речи, а также различные структурные конструкции (сложные формы: инфинитив, причастие, герундий).

2.

Приниципы выделения частей речи

Лексико-грамматический принцип учитывает четыре категориальных признака, причём первые два признака являются наиболее универсальными, так как применимы для большинства языков.

Согласно семантическому признаку, который определяется прежде всего по лексическому значению: существительные имеют значение предметности и отвечают на вопрос кто? что?; глагол означает процесс, действие или состояние, отвечает на вопросы что делать? и т. д.

Синтаксическая функция частей речи в разных языках наиболее общая: существительные преимущественно выполняют функцию подлежащего или дополнения, глаголы – сказуемого, прилагательные – определения или выступают как часть составного сказуемого.Между тем морфологический признак выступает как дополнительный, так как, например, грамматические категории рода, падежа характерны не для всех языков.

Словообразовательный признак распространяется только на производные слова. К тому же он непригоден для китайско-тибетских и некоторых других языков. Таким образом, категориальные признаки проявляются в разных языках по-разному.

Таким образом, часть речи как общий лексико-грамматический разряд слов характеризуется не одним, а четырьмя категориальными признаками:

1. семантический признак части речи — это его общее грамматическое значение (например, имена существительные имеют значение предметности);

2. синтаксический — это его обычная, первичная синтаксическая функция (сущ. в роли подлежащего и дополнения, это его первичная функция);

3. словообразовательный признак — это набор его словообразовательных моделей и инвентарь словообразовательных средств для пополнения лексики данной части речи, а также способность выделять основы для пополнения лексики других частей речи (для сущ. характерно внутрисубстантивное суф. словообразование);

4. морфологический — инвентарь его словоформ и парадигм, система морфологических категорий и разрядов. По этому признаку часть речи может охватывать слова изменяемые и неизменяемые.

Классификационный принцип лежит в основе распределения слов на две группы: знаменательные и служебные части речи. Однако необходимо подчеркнуть, что междометия не включаются ни в группу знаменательных слов, ни служебных. Это объясняется тем, что «от знаменательных слов они отличаются отсутствием номинативного значения <…>; а в отличие от служебных частей речи междометиям не свойственна связующая функция.

Историко-типологический принцип — признание того, что универсальным и постоянным является факт самого наличия частей речи. Состав частей речи, их признаки исторически подвижны и различны не только в языках разных типов, но также и в родственных языках.

Привычная схема частей речи в русском и других европейских языках не годится для многих языков Азии и Африки. В китайском то, что мы определяем как прилагательные и глаголы, объединяется более широкой категорией предикатива. В украинском они объединяются в имена в противоположность глаголу. Существительные есть в русском и татарском языках. Общее свойство — значение предметности, специальные суффиксы словообразования и изменяемость по числам и падежам. Однако состав суффиксов, образование форм числа и падежей обнаруживают заметные отличия. В татарском иные падежи, нет рода, есть категория притяжательности. Своеобразие частей речи в разных языках не отрицает их универсальности, это своеобразие требует только того, чтобы при описании каждой части речи конкретного языка учитывались не только его типологические универсальные свойства, но и конкретные своеобразие и индивидуальность, характерные для данного языка.

3.

Распределение слов по частям речи в каждом языке подчиняется своим семантическим, грамматическим и синтаксическим закономерностям. Вследствие этого в структуре той или иной части речи, а также в самом их наборе проявляется своеобразие языков. В украинском и русском языках, например, среди знаменательных частей речи выделяются существительное, прилагательное, глагол, наречие, местоимение, числительное, в китайском - имя, предикатив (т.е. глагол и прилагательное) и наречие, в ряде языков Северной Америки и Африки наречия и прилагательные объединяются в рамках одной части речи и т.д.

Различия прослеживаются и в наборе грамматических категорий общих частей речи. Так, если обратиться к существительному, то в болгарском языке, например, имя существительное имеет категорию определенности /неопределенности, которой нет у существительных в русском языке, в то же время здесь нет категории падежа; в английском, армянском, грузинском, корейском, узбекском, таджикском, бенгальском языках существительное, обладая общим значением предметности, не имеет категории рода; в скандинавских языках существительные имеют только два рода - общий и средний; в финно-угорских языках существительное обладает кате­горией притяжательности, с помощью которой выражается принадлежность кому-либо или обладание чем-либо (для чего используются особые суффиксы, включающиеся в основу слова перед падежным окончанием), а также разветвленной системой падежных форм (в венгерском языке, например, их насчитывается два­дцать), кроме того, существительное здесь может изменяться по степеням, при том что категория рода у него отсутствует; сходная ситуация наблюдается в некоторых тюркских языках (например, в башкирском): имя существительное, обозначая предмет, лишено категории рода, но обладает категорией притяжательности; категорию притяжательности имеют также существительные в енисейских и дравидских языках и т.д.

Своеобразие прослеживается и в организации такой части речи как глагол: в болгарском языке, например, глагол имеет более развитую систему временных форм, чем в русском, особенно это относится к прошедшему и будущему времени (ср., например, такие формы прошедшего времени, как аорист «прошедшее совершенное», имперфект «прошедшее неопределенное», плюсквамперфект «про­шедшее предварительное» или будущего: «будущее предваритель­ное», «будущее в прошедшем» и т.д.). Еще сложнее ситуация в английском языке, где представлено двадцать шесть временных форм английского глагола, которые могут передавать отношение действия, обозначенного глаголом, не только к моменту речи, но и разграничивать определенность/неопределенность действия, законченность/незаконченность, длительность/мгновенность и т.д.; в тюркских языках глагол, кроме действительного и страдательного залога, известного во всех славянских языках, обладает также возвратным, взаимным, понудительным залогами, каждый из которых (кро­ме действительного) имеет свои формообразующие аффиксы; кроме того, помимо изъявительного и повелительного наклонений, в тюркском глаголе выделяются желательное и условное, имеющие свое формальное выражение; в абхазско-адыгейских языках глагол обладает такими редкими морфологическими категориями, как категория союзности (с помощью которой выражается идея совершения действия с кем-либо), понудительности (каузатива), версии (передающей отношение действия к его субъекту или косвенному объек­ту); в лезгинском языке глагол имеет категорию времени и накло­нения, но не изменяется по лицам и числам.

Таким образом, морфологическая система любого языка, наряду с универсальными элементами, имеет и свои собственные, которые формируют его своеобразие и индивидуальность.