Она печально улыбнулась.
— Да, дядя Волли. Неприятности в отделе. Тебе это будет неинтересно.
— Неужели? — произнес он, отпуская ее руку. Он сыграл несколько протяжных аккордов.
— Клавикорд расстроился, — сказал он. — Вот, верхнее ре несколько фальшивит. — Он несколько раз постучал по клавише. — Я не так часто играю теперь, верно?
— Не так часто, как раньше, — ответила она Волерин посмотрел на нее. Его лицо было мрачным.
— Я все знаю, Мауд, — сказал он.
— Дядя Волли?
— Знаю. В такие мгновения я понимаю, что со мной. Я угасаю. Не всегда в себе. У меня пробелы в памяти. Эти долгие... разрывы. Я не помню. Это очень грустно. Я знаю, что ты офицер Магистратума. Знаю, что ты живешь со мной уже какое-то время. Но я понятия не имею, сколько тебе лет или что случилось вчера. Знаю, что у меня есть сиделка. Если не ошибаюсь, ее зовут Энид? А раз за мной присматривает сиделка, значит, я болен.
— Дядя...
— Это очень грустно. Очень. — Он замолк, а потом снова посмотрел на нее. — Что я там только что говорил, Энид?
— Мауд, дядя Волли. Я Мауд.
— О да. Совсем старый стал. Мауд. Детка, как же ты выросла. Как твои дела? Нашла работу, дорогуша? А парень на примете есть?
Плайтон вздохнула.
— Дядя Волли, мне надо будет уйти на какое-то время. Энид будет здесь где-то через час. С тобой все будет в порядке?
— Энид?
— Сиделка.
— А, она. Да, да, все будет хорошо.
Плайтон пошла к двери, вытирая глаза рукавом. Неожиданно у нее за спиной снова заиграл спинет. Кроникарский вальс.
— Дядя Волли?
— Я помню, — не оглядываясь, произнес он. — Так много и в то же время так мало. Это очень тяжело. Одно я знаю точно, когда приходят моменты ясности, их надо использовать. Вот как теперь. Не уверен, представится ли мне возможность когда-нибудь поиграть снова, поэтому лучше заняться этим прямо сейчас. Пользуйся моментом. Лови момент. Никогда не знаешь, насколько мрачным все может оказаться потом.
— Хороший совет, дядя Волли, — сказала она.
— Мне тоже так кажется, — произнес он. — Делай что можешь, пока еще можешь. Иначе...
Мауд оглянулась. Музыка стихла.
— Дядя?
— Верхнее ре. Тебе не кажется, что оно звучит несколько фальшиво? — Он постучал по клавише. — Чуть фальшивит, да, Энид? Чуть фальшивит?
— Да, дядя Волерин, — произнесла Плайтон.
Выходя из дома и направляясь к остановке, она слышала, как он снова и снова бьет по клавише.
— Ой! Это ты,— произнес Лимбвол, открывая дверь.
— Да. Привет,— сказала Плайтон.— Красивое платье. Может, впустишь меня?
— Что ты здесь делаешь? — спросил Лимбвол, застенчиво теребя свой потертый домашний халат.
— Я проехала через весь Е, чтобы поговорить. Можно войти?
Лимбвол заколебался, но потом неохотно впустил ее внутрь своей тесной квартирки. На его лице красовались уродливые синяки, оставленные два дня назад кулаками маршалов из внутренних расследований. Он выглядел испуганным.
— Чего ты хочешь? — спросил он, пытаясь замаскировать бардак на своей кровати.
— Просто мне захотелось поболтать с коллегой по работе,— ответила Плайтон.
— Ты никогда со мной не общалась.
— Действительно. Прости, я соврала. Просто мне захотелось поговорить с кем-нибудь.
— О чем? — спросил он.
Она уставилась на него, и в ее глазах читалось: «А ты, черт возьми, как думаешь?» Лимбвол пожал плечами:
— Мне кажется, тебе лучше будет уйти, Плайтон. Не думаю, что нам стоит разговаривать. Рикенс приказал всем разойтись по домам и ждать вызова на допрос.
— Тебя уже допрашивали, Лимбвол?
— Нет. — Он покачал головой. — Но отдел внутренних расследований...
— Наплевать, — нахмурилась Плайтон. — Шли бы они куда подальше. Так не должно быть. — Она помедлила. — Я пыталась связаться с Рикенсом.
Лимбвол заморгал, глядя на нее изумленно раскрытыми глазами.
— Ты?
— Да. Звонила в отдел. Прямой связи с ним у меня нет. Он... недоступен. — Плайтон окинула Лимбвола взглядом. — С каких это пор Рикенс стал недоступен для собственных сотрудников?
— С тех самых, когда мы все были временно отстранены? — язвительно предположил Лимбвол.
— Но у тебя есть связь. Здесь. Ты сам мне об этом рассказывал.
— Это была тайна, — вздохнул Лимбвол.
— Понимаю. Тайны, судя по всему, стали очень популярны в этом городе. Ты рассказывал мне, что усилил свой личный когитатор кодовыми системами департамента, чтобы не выбиваться из графика. Лимбвол, думаю, мы должны этим воспользоваться. Мы должны узнать, что происходит.
— А я думаю, что мы не должны вмешиваться в эту чертовщину, — сказал он. — Вот что мне кажется. И еще я думаю, что если мы вмешаемся, то влипнем в неприятности.
— Посмотри, что они сделали с твоим лицом, Лимбвол. Мы уже влипли.
— Начни с Рикенса. Общий поиск.
Сгорбившись перед плохоньким, подержанным когитатором, установленным в углу квартиры, Лимбвол застучал по кнопкам.
— Служебная запись. Да, ничего больше. Здесь сказано, что он находится в бессрочном отпуске и передает все дела департаменту внутренних расследований.
— Хорошо, забей на это. Дело Ольсмана. Найди его. — Плайтон сказала ему номер файла.
— В списке такого дела нет. Пусто, Плайтон.
— Нет даже пометки, что оно закрыто или доступ к нему ограничен?
— Серьезно, ничего.
Плайтон сложила руки на груди и уставилась в пол.
— Я лично завела этот файл в тот день, когда мы нашли тело Ольсмана. Там были мои описания места преступления и сделанные мной пикты. Они все удалили и замели следы.
— Файлы Магистратума нельзя просто так стереть, — усмехнулся он.
— Можно, — ответила она. — Я видела такое и прежде.
— Да ладно тебе,— ответил он, покачав головой. — И у кого же имеются такие полномочия?
Плайтон не ответила.
— Ладно, попробуй поискать имена Вигот и Кубер. Маршалы, внутренние расследования.
Лимбвол защелкал кнопками, а потом покачал головой:
— Ничего. В списке служащих не значатся. Если не ошибаюсь, это те самые два жлоба, что тыкали в тебя пушкой в старой ризнице?
— Да. Теперь поищи Ирнвуда. Это реставратор-портретист, ставший свидетелем смерти Ольсмана.
Лимбвол снова застучал по кнопкам.
— Мм... ничего. Ничего в Магистратуме. Ничего в гражданских записях. Может быть, он представился ложным именем?
— Нет, в тот раз его проверяли. Проследи его имя через Информиум.
— Уже. Там тоже ничего.
— Трон святый. Они прячут все следы!
Лимбвол обернулся и посмотрел на нее.
— Кто «они», Плайтон?
— Кто-то, обладающий серьезной властью. Мы все стали предметом судебного процесса, Лимбвол. Даже внутренние расследования не могли решиться на такую наглость. В прошлый раз, когда я видела Рикенса, он сказал мне, что ключ в деле Ольсмана. Мы что-то там сделали не так, и все это оказалось связано с покушением на главного управляющего. Хотя я думаю, что мы не допустили там никакой ошибки. Мне кажется, что мы нашли что-то важное в ризнице, только сами не поняли этого.
— Ты о том... ложном своде, о котором рассказывала раньше?
— Может быть. — Она принялась застегивать плащ, направляясь к двери. — Пойду домой. Ты давал мне папку с древней разметкой города. Надо будет все проверить и посмотреть, что мы могли пропустить. Сиди здесь и оставайся на связи.
— Напомни мне: почему мы все это делаем?
Она усмехнулась.
— Потому, что мы состоим на службе Бога-Императора. А еще потому, что один очень дорогой мне человек посоветовал ловить момент, потому что никогда не знаешь, насколько мрачным все может оказаться потом.
Небо затянула темная пелена, приближалась ночь. Плайтон побежала по тротуару, поскольку завыли сирены. Упали первые капли дождя. Бежать было слишком далеко. Она спряталась под арку, ведущую к особняку, всего в ста метрах от дома дяди, чтобы переждать ливень.
Припустил дождь. Мальчишки-зонтоносцы, прятавшиеся до того в «грязях», приступили к работе. Она ждала. В голове у нее словно тикал один из хронов ее дяди.
Прошел только год. То событие в офисе Рикенса. Удаленные файлы.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — сказал ей Рикенс.
Неожиданно раздалось хлопанье крыльев. Она посмотрела наверх. Стая сверкающих птиц летела под дождем, разворачиваясь, будто косяк рыб, к востоку. Мауд почему-то стало неуютно.
Шестое чувство. То, что Рикенс обычно называл «мускулом Магистратума».
Не обращая больше внимания на дождь, Плайтон выскочила из-под арки и бросилась по улице к люку, ведущему в гаражи. Она знала пароль своего дяди и быстро ввела его. Люк открылся. Смотритель, старик в переднике, помахал ей, когда она вошла внутрь. Он знал Мауд. Для него она была просто девочкой, которая приходила, чтобы взять «Бергман». Смотритель продолжил заниматься своими делами. Он намывал темно-красный транспортник, принадлежащий какой-то местной важной шишке.
Плайтон заскользила во мраке рокритовых гаражей, стараясь держаться в тени. Дождевая вода проникала сквозь стыки в плитах потолка, собираясь в ядовитые лужи. «Бергман» стоял на парковке А9.
У Плайтон не было ключей. Она заглянула через водительское окно. Папка, которую дал ей Лимбвол, все еще лежала в кармане на дверце. За ней можно будет вернуться, как только дядя Волли даст ключи. Мауд обошла вокруг автомобиля и прощупала влажную стену в поисках шатающихся кирпичей, посматривая за старым смотрителем. Тот все еще намывал темно-красный транспортник.
Плайтон вынула из стены три черных как смоль кирпича.
«Тронзвассе 9» лежал там, где она его и оставила, в тайнике, завернутый в ветошь. Разрешения на это оружие у нее не было, но каждый маршал Магистратума обладал вторым пистолетом. Такая работа. Служебное оружие и тайное. Никогда не знаешь, что может произойти.
Плайтон достала его. Тяжелый, хромированный пистолет с покрытой резиной рукоятью. Десять в обойме, один в стволе. Она наполовину оттянула затвор и увидела патрон. Рядом с оружием лежали еще две снаряженные обоймы.
Плайтон убрала патроны в карман, сунула «девятку» за пояс брюк и вернула кирпичи на место.
Мауд махнула смотрителю, выходя из гаража.
Дверь особняка дяди Волерина была приотворена. Плайтон распахнула ее. Сразу стало ясно, что здесь произошло что-то ужасное. Казалось, будто какая-то разрушительная сила промчалась по прихожей, изрезав облицовку стен, изодрав ковер, уничтожив всю мебель.
Плайтон вынула «Тронзвассе».
Дверь в ближайшую комнату была полуоткрыта. За ней Плайтон увидела голые, окровавленные кости, прикрытые рваным синим платьем. От накрахмаленной белой наколки остались только лохмотья. Плайтон тяжело сглотнула. Дядя Волли. Дядя Волли.
Сжимая в руках оружие, она продвигалась по коридору. Казалось, будто по нему прошлись пескоструйным аппаратом. Обои были сорваны, половицы ободраны до потрескавшейся древесины. От масляных картин на стенах остались только пустые рамки и лоскутки холста.
Плайтон остановилась в дверях гостиной и заглянула внутрь.
Перед спинетом, на изодранном ковре лежали окровавленные кости. Сам спинет казался пушистым. Когда-то отполированная поверхность инструмента потрескалась и побилась, лакированная древесина ощетинилась мелкой стружкой. Занавески превратились в лохмотья. Фолианты с записями дяди Волерина были порваны.
Над скорчившимся трупом дяди Волли стоял рослый, стройный мужчина. Широкоплечий, с гривой тонких серых волос, он носил кожаную куртку с армированными рукавами.
Дракс обернулся, услышал шум у себя за спиной. Его удивительно широкое лицо, с маленькими поросячьими глазками и массивной, выставленной вперед челюстью, скривилось от изумления.
Он распрямился и стал раскручивать псайбер-манок.
Плайтон выстрелила. Первая пуля снесла Драксу половину лица. Вторая вошла в грудь и вылетела из спины. Дракс повалился на истерзанный спинет, а манок обмотался вокруг его тела. Под весом мужчины инструмент опрокинулся с жалобным звоном струн и клавиш.
Мауд Плайтон бросила последний взгляд на дядю. Затем вышла из комнаты. Среди мусора, устилавшего пол в прихожей, нашла осколки горшка, стоявшего раньше на полке над обогревателем. Рядом лежали ключи от «Бергмана».
Выскочив на дорогу, она на бегу включила мобильный вокс:
— Лимбвол? Лимбвол! Это Мауд. Уходи! Срочно уходи!
Глава двадцать вторая
Орудийный сервитор автоматически включился, когда приблизился Ревок. Стволы пушек завращались, и по лицу Тороса вверх и вниз забегал розовый луч опознавателя. Оператор натянул поводок, заставив сервитора присесть.
— Простите, сэр, — произнес оператор.
— Не стоит извиняться, — ответил Ревок. — Меня восхищает бдительность. Говорят, он здесь.
— Да, сэр. Он внутри. Прошу не забывать о правилах.
— Конечно.
Ревок прошел мимо оператора и его закованного в хромированный металл пса, подойдя к ряду простых железных ящиков, прикрученных к каменной стене. Он нашел пустой ящик и положил в него свое оружие, портативный вокс, бумажник, хрон и все остальные свои вещи, которые имели батарейки или несли на себе надписи, цифры и символы любого вида. Затем Торос закрыл ящик и снял один из «затупляющих» амулетов, свисавших с крючков над стойкой. Надев его на шею, Ревок почувствовал, что магнетический камень тяжело давит ему на грудь. Точнее говоря, он почувствовал, что его драгоценный псионический дар отправлен во временное изгнание.
Тогда Ревок прошел в воздушный шлюз. Все входы в Зал Осуществления на самом деле представляли собой шлюзы с космических кораблей — абсолютно новые модули с верфей Ур-Хейвена в субсекторе Антимар. Было странно пройти по холодным каменным коридорам дворца лорда-губернатора, а затем войти в герметичный блок, со стенами из начищенной стали, в которых были утоплены люминесцентные лампы.
Внешний люк закрылся. Ревок ощутил покалывание, когда им занялись дезинфекционные обдуватели, и услышал, как вентиляторы вытягивают сажу и пыль. И только после этого открылся внутренний люк.
Заходить из древней крепости в шлюз — это одно. А вот выходить из него, отправляясь дальше, — совсем другое.
Торос Ревок уже дюжину раз бывал в Зале Осуществления, но он по-прежнему изумлял его. Круглое помещение имело более пяти сотен метров в диаметре, а высотой было в четыре яруса дворца. На самом деле Ревок вышел на стальной мостик, перекинутый в воздухе на уровне второго этажа. Как и еще три такие же дорожки, мостик соединялся с платформой, возвышающейся в центре помещения.
Купол скрывался в непроницаемой тьме, и из этой черноты на длинных цепях свешивались мощные точечные лампы, кажущиеся звездами в ночном небе. Пол зала, простершийся внизу, являл собой сверкающую белую равнину, напоминающую обращенную к солнцу поверхность луны. Он был весь покрыт тонким переплетением черных линий и символов, слишком сложным и мелким, чтобы их можно было разглядеть с моста. Но Ревок знал, что представляет собой этот запутанный узор. Посмотрев вниз, он увидел крошечные фигурки многочисленных геометристов, ползающих на карачках и дополняющих рисунки при помощи освященных писчих перьев. Лишь незначительные участки поверхности не были заполнены.
Как мог видеть Торос, первый управляющий стоит на смотровой площадке. Но Ревок заколебался, когда увидел, что тот не один. С ним был и Диадох.
Трайс увидел своего помощника и кивком пригласил присоединиться к ним. Ревок приблизился, испытывая неловкость. В последние дни Диадох все чаще проводил свое время в Зале Осуществления, и явно пребывал в нетерпении.
Диадох был высоким и стройным человеком в простой черной одежде. В Зале Осуществления он решил не надевать свою обычную личину.
Ревок старался не смотреть на истинный облик Диадоха. Искаженная розовая плоть лица, чьи очертания были растекшимися и оплавленными, точно воск сгоревшей за ночь свечи.
— Ревок, — безгубо пробулькал он. — Подойди, сын мой.
Торос повиновался. Диадох обнял его и поцеловал в обе щеки влажной раной, которую называл своим ртом. Ревок почувствовал запах гноя и смягчающего крема.
— Жадер сказал мне, что ты спас его прошлой ночью, — прошепелявил Диадох.
— Неужели, лорд? — произнес Трайс.
— Как я слышал, от порождения ада, — сказал Диадох, и на фоне розовой плоти проявились почерневшие от огня обломки зубов, когда он улыбнулся. — Есть предположения, что это было?
— Мы расследуем сейчас некоторые наводки, — ответил Ревок.
— Оставьте это все нам, лорд, — встрял Трайс. — Не стоит утруждать себя пустяками. Вам надо сосредоточиться на настоящей работе.
Диадох кивнул. Он взял Тороса за руку и подвел к ограждению платформы.
— Разве все это не прекрасно? Мне лично кажется, что даже более чем прекрасно. Мы внесли изменения только этим утром. Перекалибровка согласно пересчитанным осям. Видишь, там геометристы стирают часть рисунка?
Ревок поднял руку, собираясь показать пальцем.
— Вы говорите про...
Скрытая черной перчаткой рука Диадоха сжала ладонь Тороса, чуть не сломав ему кости.
— Не показывай пальцем, Ревок. Не здесь. Любой жест может оказаться значащим. Ты и сам это отлично знаешь.
— Простите меня, лорд.
Диадох отпустил его руку.
— Участок, который стирают геометристы, — это угол корректировки. Похоже, судьба что-то дает даже тогда, когда кажется, что она только забирает, верно?
— Да, лорд.
— К утру новые осевые значения будут уже внесены. Все это кажется... многообещающим. А теперь скажи мне, зачем ты пришел?
— Мне надо перекинуться парой слов с первым управляющим,— произнес Ревок.
— Слов. — Диадох издал влажный, булькающий звук, соответствующий у него смеху. — Слово. Здесь. Слово. Ты остроумный человек, Ревок.
— Я, лорд?
Диадох повернулся к Трайсу:
— Займись своими делами, Жадер. Я буду здесь, когда ты вернешься.
Трайс взял Ревока за руку и пошел с ним по мосту к воздушному шлюзу. Оставшийся позади Диадох продолжил посматривать с платформы, как работают геометристы.
Люк шлюза закрылся, и загудели воздухоочистители.
— Похоже, он в хорошем настроении, — произнес Ревок.
— Так и есть. Мы очень близки к цели, Торос. То случайное открытие в старой ризнице на днях. Раньше мы не знали об этом. А теперь, когда мы получили эту информацию, все стало сходиться — все наши вычисления и чертежи.
— Истинный центр?
— И только он. Наконец-то. Неудивительно, что раньше у нас ничто не совпадало. И неудивительно, что все наши прежние попытки были неудачными.
— Значит... — произнес Ревок. — Мы близки?
— Всего несколько дней, — посмотрел на него Трайс. — Он что, пугает тебя?
— Есть немного, — признал Торос.
Жадер Трайс улыбнулся, когда перед ними открылся внешний люк.
— Радуйся. Меня он пугает куда сильнее. Так зачем ты меня искал?
Они забрали свои вещи из ящиков. Сняв с себя «затупляющий» амулет, Ревок понял, что охранник, стоящий поблизости, слышит их разговор.
— Не здесь. Давайте пройдемся.
— Рейвенор. Боги Пустоты, ты уверен?
— Свидетельство капитана более чем убедительно,— кивнул Ревок.
Трайс сел на один из диванов и в задумчивости сложил руки на груди.
— Налей мне выпить. Амасека или молламота. В общем, чего-нибудь.
Торос подошел к бару и нашел там бокал и бутылку непента восьмидесятилетней выдержки.
— Если Рейвенор уже здесь и продолжает действовать, это может объяснить гибель банкира картели.
— Чайковой?
— Да, и кроме того, это может быть связано с нападением на вас во дворце.
— Тебе все еще ничего не удалось раскопать по этому случаю?
Ревок протянул бокал своему господину.
— Нам известно, что это была какая-то инкубула, какой-то порабощенный протодемон. Орудие убийства, направляемое псайкером. Я отправил пси-адептов секретистов на осторожные поиски сразу же после нападения, но в столь огромном улье, не желая показываться на глаза...
— Неужели Рейвенор стал бы использовать демона? Я хочу сказать: возможно ли это?
— Мы изучили его досье, — пожал плечами Ревок. — Он известен тем, что придерживается строгой линии поведения, но ведь его учителем был Эйзенхорн. А вы и сами знаете, что о том поговаривают.
— Как бы то ни было, — сказал Трайс, делая глоток, — ты говорил мне, что убил псайкера, управлявшего той тварью.
— Да. Во всяком случае, с большой гарантией. Его звали Сол Кинер, он довольно долго предоставлял свои услуги на черном рынке. Рейвенор мог быть недостаточно компетентен, чтобы самостоятельно управиться с тварью. В этом случае он должен был нанять кого-нибудь. Этим могли заняться и его агенты. Однако на том конце я почувствовал и другое сознание. Сам Рейвенор, без сомнения, наблюдал за тем, как выполняется работа.
— Будь он проклят! — зарычал Трайс. — Нельзя говорить об этом Диадоху. Он просто рассвирепеет!
— Конечно.
Жадер Трайс отставил бокал и поднялся на ноги. Он был взволнован.
— Когда демон напал на нас, я подозревал то одну фракцию, то другую, разные культы, шабаши. За эти годы мы обрели слишком много врагов. Но только Рейвенора я не мог заподозрить. Ему полагалось быть мертвым!
— У Акунина есть доказательства обратного, сэр.
— Ты привел его?
Ревок кивнул.
— Учитывая обстоятельства, мне показалось это необходимым. — Он поднялся и махнул управляющим жезлом в сторону противоположной стены.
Вся ее поверхность стала прозрачной, так что они смогли заглянуть в смежную приемную, где дожидались нервничающий Акунин и его компаньоны.
— Это Акунин?
— Да, сэр.
— Кто второй?
— Его зовут Сайскинд. Он тоже капитан. Интересный человек.
— А громила?
— Уорна, охотник за головами. Просто наемник.
— Что насчет этого... что за коротышка у него под ногами?
— Карлик, у нас, сэр, проходит под именем Шолто Ануэрт. Еще один капитан. Если быть точным, то это и есть доказательство.
Трайс посмотрел на Ревока.
— Что ты с Акуниным-то сделал?
— Запугал. Он боится нас, боится того, что после смерти Феклы становится главой картеля. Я чувствую, как ему хочется выйти из дела, но только если он при этом получит крупную сумму за молчание. И он видит в доказательстве того, что Рейвенор еще жив, свой шанс на выход.
— Неужели? Что можешь рассказать о втором? Сайскинде. Ты говорил, что он чем-то интересен.
Ревок улыбнулся.
— Чтение его сознания показывает, что капитан Сайскинд очень честолюбив. Он партнер Феклы и собирался войти в картель Тринадцатого Контракта... мешало ему только то, что денег на вступление у него не было. Именно он, сэр, выполнил всю тяжелую работу. Именно он понял, что Фекла пропал. Тогда Сайскинд нанял Уорну, чтобы проследить путь Рейвенора до Юстаса Майорис, и принес доказательства Акунину в качестве платы за вхождение в картель.
Трайс расправил полы своего балахона, украшенного золотым кантом, и его лицо приобрело игривое выражение.
— Этот Сайскинд, похоже, такая же сволочь, как и я. Что насчет сурового охотника?
— Делает это только ради наличности.
Трайс обернулся к Ревоку.
— Пойдем поговорим с ними, — сказал он.
Когда они вошли в комнату, все сидящие поднялись на ноги. Все, за исключением Ануэрта, который сжался окровавленной кучей в зоне досягаемости пинка Люциуса Уорны.
— Капитан Акунин! — прокричал Трайс, устремляясь вперед и обнимая его. — Тысяча извинений, что проигнорировал ваши многочисленные звонки! Последние несколько дней я был очень занят!
—Не надо извиняться, первый управляющий.
— Нет, надо. Ревок просто отвратительно повел себя с вами. Извинитесь, Торос.
— Умоляю вас о прощении, капитан.
— В этом нет необходимости, первый управляющий, — кивнул Акунин. — Я только хочу помочь. Поэтому и был вынужден притащить сюда этого выродка. Доказательство того, что инквизитор Рейвенор уже идет по нашим следам. А этого зовут Ануэрт. Он доставил сюда Рейвенора.
— Это правда? Рейвенор уже на этой планете? — спросил Трайс.
Ануэрт что-то пробормотал, а затем вскрикнул, когда Уорна пнул его.
— Так, значит, Рейвенор... Рейвенор, — вздохнул Трайс, усаживаясь в кресло. — Выходит, картель допустил ошибку?
Акунин сел напротив первого управляющего.
— Сэр, Фекла, возможно, оказался слишком самонадеян и...
— Самонадеян? Он обещал мне заманить Рейвенора в ловушку и прикончить его, но инквизитор все еще жив, а Фекла умер. Самонадеянность — не самое подходящее слово.
Акунин прочистил горло.
— Вот поэтому я принес свои доказательства, сэр.
— И за это я благодарю вас, — расплылся в широкой улыбке Трайс. — Так чем собирается платить картель?
— Платить, сэр? За что?
— За то, что вы все испортили. За то, что не справились с поставленной перед вами задачей.
Акунин снова прочистил горло и подался в кресле вперед.
— Не уверен, что правильно понял вас, первый управляющий. Вас подвел Фекла. Он и агенты, которых вы послали ему в помощь. Они провалили задание. Я же здесь только...
Трайс приложил палец к его губам и задумчиво уставился в потолок.
— Одну минутку. Фекла. Разве не он был старшим в картеле?
— Да, он бы...
— Он представлял картель?
— Да, сэр, н...
— А теперь, когда он мертв, эту роль играете вы?
— Да, первый управляющий, — кивнул Акунин.
— Значит, теперь вы старший в картеле?
— Думаю, что я.
— Значит, картель... — Трайс помедлил, — в полном составе не смог справиться с моим поручением?
— Ну, можно и так сказать...
Трайс кивнул Ревоку. Торос выхватил лазерный пистолет и выстрелил Акунину в затылок. Труп капитана ударился головой о низкий столик, разбив стеклянную поверхность. Ревок повел оружием в сторону и обнаружил, что на него уже смотрит болтерный пистолет Люциуса Уорны.
— В этом нет необходимости, — произнес Трайс. — Ревок, уберите оружие. И вы тоже, Уорна. Капитан Сайскинд?
— С-сэр?
— Мне необходим новый глава моего картеля торговцев, свежая кровь. Старые оказались слишком ненадежны. Мне кажется, что вы подойдете куда лучше. Что скажете?
— Я скажу, — улыбнулся Сайскинд, — убери болтер, Уорна.
Охотник за головами повиновался.
— Возвращайтесь на ваше судно и ждите инструкций, — сказал Сайскинду Трайс. — Я отправлю к вам клерков с копиями контрактов. Теперь все будет по-взрослому, Сайскинд. Вы к этому готовы?
Сайскинд кивнул.
— Что насчет Ануэрта?
— Оставьте его мне.
Сайскинд и Уорна отбыли. Ревок опустился на колени возле Ануэрта.
— Что видишь? — спросил Трайс.
— Он мало что знает. Рейвенор был осторожен. Но коротышка действительно доставил сюда инквизитора.
— Если Рейвенор действует тайно, значит, ему известно, что помощи ждать неоткуда и даже местным ордосам нельзя доверять. Что ж, это очень мудро. Значит, он работает по условиям... Как там это называется?
— Особые обстоятельства, сэр.
— Вот так. Значит, он абсолютно никому не подчиняется. И потому адски опасен. — Трайс глубоко вздохнул. — Пора заканчивать с осторожностью, Торос. Развяжи руки псайкерам, спусти с цепи всех секретистов. Найди Рейвенора и сожги его для меня.
Глава двадцать третья
Рука Заэля, подносящая бокал с ликером к его губам, остановилась на полпути, и мальчик посмотрел наверх. Бокал выскользнул из пальцев и разбился на полу у ног. Он, казалось, даже не заметил этого.
— Заэль? — спросил я.
— А вы ничего не почувствовали? — спросил он. — Это было настолько отчетливо, что вы должны были...
Я собирался ответить, когда это настигло и меня. Внезапно возникший поток пси-энергии. Отдаленный, но очень мощный, разливающийся по улью. Я ощутил его, когда тот возник. Заэль же, со своим даром предвидения, почувствовал поток заранее.
Тщательно прикрыв свое сознание обманками, я потянулся туда. Обширное пси-пространство Петрополиса казалось мне размытым пятном, образованным унылыми красками и фантомами сознаний, в котором двигались пять отчетливых крапин света. Яркие, будто вспышка сверхновой, они поднимались над стеками и пиками.
Пятеро псайкеров, обладающих высоким потенциалом, только что покинули тела и спроецировали свои сознания на городской улей. Они охотились, выслеживая кого-то. Некоторые из них плевались огненными жемчужинами, прокатывавшимися по крышам домов, другие будто шарили по земле поисковыми прожекторами.
Установить, кто они такие, не представлялось никакой возможности, но я был уверен, что среди них не было того псайкера, которого я видел четыре ночи назад вместе с Трайсом в дипломатическом дворце. По моей оценке, с двумя из них я вполне мог справиться, но сразу с пятью... Они прямо сочились грубой самоуверенностью и мастерством, напомнившими мне Кински.
Я не мог позволить им обнаружить себя. По моему приказу Фраука воспользовался своей неприкасаемостью, скрыв от посторонних глаз меня, Заэля и «Дом грусти».
Я нашел Карла на кухне. Он совершал набег на кладовую, нагружая поднос мясной и сырной нарезкой и ломтями подсохшего хлеба, выуживая их из приобретенных нами коробок с провиантом. Во рту у него уже торчала гусиная ножка.