Мы вернулись с французских югов.
Отдыхали мы с друзьями в нудистском городке на Средиземном море. Писать оттуда было невозможно.
Забавных впечатлений накопилось много, некоторое время буду выплёскивать их в журнал малыми порциями.
Нудистский курорт на мысе Агд - самый большой нудистский курорт мира. Там есть всё чему положено быть в любом маленьком городе: рестораны, супермаркеты, бассейны, клубы, косметические салоны, книжные магазины, кондитерские, прачечные, туристические бюро, врачи, винные погреба. Не нашла я там только церковь и Интернет-кафе.
Единственное Интернет-кафе было закрыто, очевидно уже давно. Выгоревшую вывеску «сдается помещение» на витрине почти целиком скрыли объявления клубов и магазинов с эротическим уклоном.
Шурик предположил, что Интернет-кафе тут прогорело, потому как в Интернет ходят за голыми бабами, а здесь голые бабы сами ходят.
Юг Франции даже в начале сентября ещё раскален. Провинция Лангедок иссечена ровными линиями виноградников. Всё кроме лозы и вечнозелёных кипарисов солнце за лето выжгло. Домики вдоль дороги выкрашены в персиковый цвет, отчего кажется что над деревнями остановился рассвет.
В общественных местах расхаживать без одежды запрещено законом. Можно попасть за решётку. Поэтому нудистский городок уже предусмотрительно обнесён решёткой. Куда ни пойдёшь натыкаешься на стальные ворота, попадаешь в металлические сети заборов. Чтобы войти в Город Голых надо предъявить пропуск вахтёру. Мне объясняют что это не тюрьма, что это для моей же безопасности. Чтобы вуаеристы не съезжались сюда глядеть на голых бесплатно. Правда, пропуск на территорию города можно приобрести за деньги. Но меня подсматривающие не пугают, пугают меня железные решётки.
Всё моё детство, лето за летом меня ссылали в пионерские лагеря на юг.
Куцая и колючая растительность юга, не отбрасывает тень на выложенные бетонной плиткой дорожки. Со всех сторон на меня смотрят с выгоревших серых плакатов пионеры-герои в красных галстуках.
Палящее полуденное солнце и горячий солёный ветер расплавляют мозг до состояния пустоты и безразличия. Я перестаю замечать тошноту от запаха мусора, смешивающегося с приторно-едкими цветочными ароматами. Нарастающий свист в ушах приглушает поп-музыку всё время орущую из репродукторов. Я закрываю глаза и вижу бесконечную серую плоскость составленную из похожих на катушки бетонных плиток. Кажется у меня снова тепловой удар.
Забор по всему периметру - выхода нет.
Снова палящее солнце. Снова длинные белые корпуса. Снова бетонные плитки-катушки.
Закрытая территория обнесенная металлом, вызывает одновременно ощущения безвыходности и смирения. Сознание рассеивается и Город Голых кажется мне выросшим пионерским лагерем моего детства.
Мне не интересны голые люди проходящие мимо меня. Мне наплевать, что я сама голая.
Всё это я часто вижу во сне: на оживлённой улице вдруг обнаруживаешь себя голой. Но то, что никто из прохожих не замечает моей вопиющей наготы, наводит на мысль о том что я невидима, что на самом деле меня на этой улице нет. На самом деле я сплю. Сон обрывается. Я раздетая лежу под одеялом.
На этот раз я не просыпаюсь. Пока солнце не скатится с зенита и пока не остынет зной, я - зомби.
Солнце больше не слепит. Краем возвращающегося сознания я отмечаю сюрреализм происходящего. Забавные сцены с обнаженными людьми возвращают мне благодушие и весёлость. Мимо проходит пожилой господин без штанов, а в шляпе. Голые люди тащат на поводках покорных собачек. На жаре одетые в шубы собаки в ошейниках и намордниках кажутся извращенками. Я провожаю глазами профиль мужской фигуры с французским багетом в руке.
Жара страшнее холода. Когда мёрзнешь одеваешься теплее. Ещё один свитер, ещё один. Раздеваться до бесконечности невозможно.
Вместе с одеждой люди снимают с себя символы социальной принадлежности. В Городе Голых нет богато и бедно одетых. Нет строгих пиджаков и дипломатов с важными документами. Нет людей в сером, желающих остаться незамеченными. Нет одетых продуманно, со вкусом. И нет одетых небрежно. Вся мишура предубеждений и ожиданий связанных с внешним видом растворяется в Городе Голых. Обнажённые кажутся не столько беззащитными, сколько освобождёнными.
Сначала я теряюсь без всяких ориентиров в лицах и телах, но скоро начинаю замечать что совсем голых тут мало. Я задаюсь вопросом с какого момента человека следует называть голым?
По нудистскому городку ходят мужчины одетые в футболки. Только в футболки. Из под футболок выглядывают раскачивающиеся в такт шагам половые органы. Наверное этих можно назвать полуголыми. Или полуодетыми. Небрежно полуодетыми.
Попадаются на глаза люди с кошельками висящими на шее. Они выглядят сутулыми и угрюмыми. Привычка к деньгам для них обуза, как тяжёлая зависимость пьющая их жизненные соки. Чаще, впрочем, встречаются голые с пухлыми сумками-кошельками на поясе. Эту модель носят так чтобы она гордо нависала над гениталиями. Близость кошелька к гениталиям яркая иллюстрация сексуальности денег.
На выходные в кемпинг при Городе Голых приезжают люди в трейлерах. Они выходят из машин голые в спортивных сандалиях и с удобными рюкзаками за спиной. Независимые и мобильные люди-улитки направляются на нудистский пляж.
Правилами поведения предписано на пляже находится голыми.
Я купалась голышом, когда ещё не знала слова нудист. С тех пор как я ношу лифчик, я его снимаю на любом пляже. С тех пор как я впервые простудилась в мокрых трусах, я снимаю с себя всё. У меня на теле нет срама. Ни у кого нету. Срам в головах. Я не свожу себя до половых признаков, обнажая их. Одетая я тоже женщина. И это не менее очевидно.
Нудисты растянулись на раскалённом песке и плавятся на солнце. Голые в статике похожи на лежбище котиков. Ленивые позы, всевозможные ракурсы. Тела, тела, тела.
В них нет совершенно никакой эротики. Голые люди целомудренны по сравнению с одетыми в купальники. Купальные костюмы - костюмы соблазнения. Яркие лифчики сжимают грудь, сдвигая её вперёд и вверх, поближе к вожделенному зрителю. Тоненькие полосочки и маленькие треугольнички бросают вызов, будят фантазию. Эластичные плавки плотно обтягивают мужские зады и имитируют тугую набитость спереди.
Я раскладываю своё тело на горячем песке как котлету на гриле. Грустнею от жалости к себе: я плохо переношу жару и не вижу смысла поджариваться на солнце - моё самое белое на пляже тело будет самым белым и в конце сезона. Меня раздражает жужжание обрывков мыслей в моём растекающемся мозге. Вспоминаю, что коэффициент интеллекта человека заметно падает за время отпуска. Но где я это читала вспомнить уже не могу - с ужасом я наблюдаю как тупею. Чтобы отвернуться от дурных дум, я поворачиваю голову к воде.
Вдоль прибоя променада. Мимо меня по кромке моря идут люди.
Человеческие тела в движении неожиданно разнообразны и удивительно красивы. Все. Лысые и мохнатые. Жёсткие и жилистые как мясо и рыхлые как суфле. Худые, сгибающиеся в суставах как изящные марионетки на шарнирах. И полные, в каждом шаге которых движется всё их богатое тело. Неспешные грациозные старики с задами в складочку и с седыми пахами. Неповторимые человеки.
Раньше я считала, что нудисты особенно внимательны к своему телу, занимаются спортом и бреют лобки. Но смуглых от солярия и обмазанных маслом для блеска тел оказывается немного. Это раскаченные мужчины и женщины с кокетливыми вуалями на бёдрах, они приехали в Город Голых в поисках эротических приключений. Я узнаю их уже издалека по походке - они идут выставив таз вперёд. Ведомые выбритыми гениталиями.
Вспоминаю немецкую поговорку о том что величина носа мужчины говорит о величине его члена. И тут же разочаровываюсь в немецкой народной мудрости. Пытаюсь проверить правдивость рассказов о гигантских членах негров. От оттенка загара величина члена определённо не зависит. Вопрос остаётся открытым поскольку негров и арабов среди нудистов мало. Откуда же такое количество обрезанных членов? Скрывая свой интерес за тёмными очками я щурюсь в поисках шрамов. Но не нахожу никаких свидетельств позднего и осознанного обрезания в жертву красоте. Обрезанные бережно намазывают головку заметным слоем солнцезащитного крема. Во времена, когда крема ещё не было, отдыхающие так же тщательно спасали носы от ожогов кусочками бумажки.
А некоторые своего тела не любят. Время от времени мимо проходят ненасытные до солнца, слепые к опасности, красные как раки люди. На их бордовых лбах испарина, у них жар от жадности. Забавная разновидность сгоревших - люди, недавно изменявшие идее нудизма. Они уже загорали этим летом в купальниках и теперь, сняв их, сверкают красными задами. Их видно издалека.
Люди несут на себе свои судьбы, въевшимися в кожу шрамами. Аппендицит, кесарево сечение, опухоль молочной железы, мениск, ожог. На некоторых телах синими чернилами что-то вытатуировано. Имена забытых возлюбленных. Буквы мне читать лень и я как в детстве рассматриваю картинки. Самая остроумная находится на заду и изображает мозг.
Задницы со шрамами, красножопые и самокритичные. И груди. Груди маленькие прямосмотрящие, груди большие волнующиеся. Силиконовые груди, похожие на детские надувные игрушки с клапанами для поддува воздуха. С болезненным сжатием сердца замечаю серёжки в сосках и в уздечках. Это идут жертвы пытки. Почему-то я думала, что пирсинг - новомодное увлечение молодёжи. Заблуждение. Старушки несут металлические колечки в мятых малых губах. Когда железа много, промежность тихо звякает. Я силюсь оценить общий вес украшений и бросаю затею - законы сложения забыты. Со своим скромным титановым колечком на животе я кажусь себе целомудренной и неискушённой.
Безделие давит. Я достаю блокнот для набросков, уголь и пастельные карандаши. Удовольствие рисования человеческих тел свёртывает моё внимание до маленького квадратного листа. Из подсознания выплывают правила пластики, пропорции и перспективы. Перпендикуляр от ярёмной ямки падает на середину опорной стопы. Длина кисти руки равна длине лица головы.
Главный грех в изображении обнажённой натуры - анатомические ошибки. Я поднимаю глаза чтобы удостовериться в схожести моего творения с божественными. Вслед за замешательством приходит прозрение. Неоспоримые аксиомы изобразительного искусства проверки реальностью не выдерживают.
Томик пластической анатомии, сецированные Афродиты и Аполлоны, вы мне лгали! Анатомических ошибок не бывает, есть лишь разнообразие. Я сдуваю пастельную пыль и песок с бумаги.
2004 год
«Голимое лето» (автор неизвестен, «Экспресс-газета» от 5 августа 2005 г.)
В Европе и США в моде - нудистский туризм. Помимо привычного пляжного сервиса, к услугам любителей отдыха нагишом специальные рестораны, магазины, автомобили и даже самолеты. Например, два раза в неделю из Гамбурга на Средиземноморское побережье Франции совершает чартерные рейсы «боинг» с голыми немецкими и скандинавскими туристами.
На борту «голого» самолета я оказалась вместе с подругой Светланой и ее мужем Юргеном, у которых гостила в Германии. Бывшая одноклассница, так же, как и я, сторонница отдыха нагишом, легко соблазнила меня поездкой на французский курорт Кап д’Агд - центр европейского натуризма. Едва самолет набрал высоту, летевшие с нами две сотни немцев, как по команде, стали снимать брюки, футболки, юбки, трусы. Стюардессы разнесли напитки, и отдых начался.
Справка
Кап д’Агд расположен чуть западнее Марселя. Это самый крупный в мире нудистский курорт. Он раскинулся на 14 миль по побережью. Свою историю «город голых» ведет с 1956 года, когда на пляже был открыт нудистский кемпинг Centre Helio-Marine. Сейчас в Кап д’Агде есть магазины, более 50 ресторанов, кафе и баров, четыре дискотеки, полицейский участок, почта, банк, бензоколонка, больница, аптека, что делает его совершенно автономным от одетой Франции.