МАКРОЭКОНОМИКА И ИНСТИТУТЫ
Дан Медовников, Станислав Розмирович*, Тигран Оганесян
Час рачительных технократов
Новая инновационная повестка дня для России; борьба за эффективность, собственные, НИОКР, инжиниринг,
активная промышленная и технологическая политика
"Директор центра исследований сферы инноваций ИМИ НИУВШЭ. |
инувший 2013-й можно назвать годом резкой смены вектора отечественной инновационной политики, а для части панически настроенных наблюдателей и годом полной потери ориентации страны в этой области. Строившаяся в предыдущее десятилетие национальная инновационная система, возможно, работавшая неэффективно, но предполагавшая определенную логику своего развития, вдруг была поставлена под вопрос.
Президент в послании Федеральному собранию был достаточно жестким: «... Надо провести серьезную инвентаризацию институтов развития. В последнее время их деятельность рассыпалась на множество разрозненных проектов, порой напрямую не связанных с инновациями. Мы не для этого создавали эти институты развития. Проекты, может быть, и хорошие. Но создавались эти институты для поддержки именно инновационного развития экономики. Нужно восстановить в их работе стратегический вектор на технологический прорыв».
Это заявление во многом дезавуирует прежнюю инновационную линию, ориентированную на простое унавоживание российской инновационной почвы, создание чисто институциональных условий для роста всего, что вырастет, и встраивание в глобальную инновационную среду, часто без учета российских экономических и политических интересов. Требование технологического прорыва вообще выглядит революционным: на комфортном инновационном лифте, который строили до этого, прорывов не делают—тут нужно другое средство передвижения.
Слова президента стали кульминационной точкой, демонстрацией высшей политической воли к переменам. Собственно, артподготовка шла еще с весны, когда отставили Владислава Суркова, главного по инновациям в стране, а к «Роснано» и Сколково стали предъявляться претензии со стороны Счетной палаты и других надзорных ведомств.
Начавшись с атаки на Сколково и «Рос-нАно» — наиболее знаковые институты
предыдущего курса, год продолжился беспрецедентным давлением на РАН, результатом которого стало ее полное переформатирование и создание нового суперинститута — Российского научного фонда, который фактически получил карт-бланш в сфере не только фундаментальной, но и прикладной науки. Вместо академической вольницы приходит компетентный, но сильно политизированный заказчик исследований и разработок.
При этом устами вице-премьера Дмитрия Рогозина было объявлено еще и о начале прорыва в шестой технологический уклад, прежде всего в военно-технической области (ответ глобальному молниеносному американскому удару). Замаячил подзабытый уже образ гонки вооружений. Напомним, что произошло это на фоне беспрецедентного роста расходов на военные статьи бюджета, запланированных на ближайшие несколько лет. К концу года два института развития—Российская венчурная компания (РВК) и «Роснано»— уже успели заявить об изменении своих стратегий, по слухам, ждут перемены и «Сколково». Короче говоря, российскую инновационную и научную сферу ощутимо трясет.
Что это, черты нового грандиозного и единого плана или следствия стохастических схваток различных групп интересов? Интересы отдельных элитных групп сбрасывать со счетов, конечно, нельзя (военные, противники Академии наук, сторонники масштабных технократических проектов в интересах государства, оппоненты либеральному и институциональному подходам в экономической политике и т. д.). Но скорее речь идет об объективном историческом процессе, интегрированном результате воздействий и сигналов от науки, экономики и общества и, last but not last, сигналов из внешнего мира. Конечно, без большой политики тут тоже не обошлось, но она выступает в роли dues ex machine из античных постановок — разрешает противоречие уже после того, как сложится новый баланс сил.
Жребий брошен
Два года назад в статье «Жребий еще не брошен» («Эксперт» № 2 за 2012 год) мы
сформулировали три сценария для инновационной политики России.
Первые два предполагают, что в мире завершается пятая технологическая волна (технологический уклад), в основе которой лежали микроэлектроника, персональные компьютеры и информационно-коммуникационные технологии (см. схему). Об этом свидетельствует текущий экономический кризис, который приведет к массированному перетоку инвестиций в производства, базирующиеся на технологиях шестого уклада, среди которых чаще всего называют нанотехнологии, биоинженерию, альтернативную энергетику, когнитивные технологии.
Различия между этими двумя сценариями лишь в том, как субъектам российской политики и экономики надо реагировать на появление новой технологической волны. В первом сценарии (мы назвали его «локальное лидерство») предусматривается возможность концентрации ресурсов на приоритетных направлениях технологического прорыва и совершение «большого рывка» с целью завоевания лидирующих позиций хотя бы в некоторых базовых технологических направлениях нового уклада. За минувшие два года эта позиция, еще недавно полумаргинальная, была предельно четко артикулирована такими приближенными к центрам принятия решений политиками, как Дмитрий Рогозин и Сергей Глазьев (тех, кто интересуется, как может выглядеть реализация первого сценария, отсылаем к докладу «Стратегия "большого рывка"», одним из авторов которой является Глазьев).
Второй сценарий («быстрое преследование») связан с отказом от попыток стать мировым лидером нового технологического уклада. Вместо этого следует создавать условия для переноса в Россию производств и технологий предыдущего уклада, которые, как показывает исторический опыт, мировые лидеры вполне охотно передают следующим в их фарватере странам. Именно такой сценарий был базовым все последнее десятилетие, его апологетом является большая часть российского политико-управленческого истеблишмента, условно определяемая как либеральная.
Динамика изменения процентной доли промышленного производства в валовой добавленной стоимости в странах Евросоюза (2000-2012]
2000 2002 2004 2006 2008 2010 2012
Динамика изменения процентной доли промышленного производства в ВВП США (1990-2012)
В американском промпроизводетве после глобального
1996 2000 2004 2008 2012 |
кризиса наметились определенные признаки подъема
Общий объем расходов на R&D
в различных отраслях промышленности в корпоративном секторе, 2013 г.
I Компьютерный хардвер и электронная промышленность
I Медицина и здравоохранение
| Автомобильная промышленность
I Прочив производители промышленной продукции и оборудования
I Компьютерный софтвер и интернет-индустрия
Химическая и энергетическая промышленность Производство потребительских продуктов
Аэрокосмическая отрасль и оборонная промышленность
Телекоммуникационное оборудование
Остальные
Источник: Ешчзвй!;, отчет Оейзспе ВагЖ «Ечгоре'в п» [ноябрь 2013)
Что касается третьего сценария («адаптация к межсезонью»), то он отталкивается от предположения, что от начала следующей технологической волны мир отделяет еще довольно долгое время — до двадцати лет. И текущий экономический кризис указывает вовсе не на окончание, а на середину цикла. Именно так выглядит динамика большой технико-экономической волны в описании наиболее авторитетного исследователя этого феномена Карлоты Перес.
По этой логике новый технологический уклад появится не ранее 2030 года, а до этого весь мир будет заниматься совершенствованием базовых технологий текущего уклада, повышением эффективности их применения и расширением областей применения, ростом концентрации капитала за счет процессов слияния и поглощения, выстраиванием глобальных цепочек добавленной стоимости и т. п. Естественно, странам технологической периферии (к которым сегодня, увы, относится и Россия) рассчитывать на масштабное получение технологий от стран-лидеров при этом не приходится.
В этих условиях стратегия России должна заключаться в том, чтобы, используя эти двадцать лет, содной стороны, разобраться с имеющейся у нас промышленностью и инфраструктурой, повысить их эффективность и производительность, а с другой — максимально сократить разрыв со странами-лидерами по базовым технологиям пятого уклада. Для этого необходимо сочетать точечное заимствование и импорт технологий там, где такой шанс появляется, и воспроизведение передовых технологий своими силами в тех случаях, когда их не удается приобрести. Ключевыми лозунгами этого сценария должны стать «борьба за эффективность», «собственные НИОКР и инжиниринг» и «активная промышленная и технологическая политика».
Два года назад мы предположили, что наиболее адекватным описанием происходящего будет третий сценарий и уже есть признаки перехода на него, а десять — двенадцать лет предыдущей инновационной политики преимущественно укладываются во второй с отдельными и не слишком удачными попытками выйти на первый. Можно ли применять эту модель в сегодняшней российской ситуации? Далее мы постараемся это показать, но посмотрим сначала, действительно ли мир ощущает технологическое межсезонье и какие стратегии выбирают сегодня наши соседи по планете.
Соседи по планете привыкают к межсезонью
О том, что «золотой век» (термин Перес) информационных технологий пока еще даже не наступил и они по-прежнему об-ладают огромным потенциалом, свидетельствуют многочисленные технологические форсайтные исследования.
Приведем в качестве одного из типичных примеров доклад McKinsey Global Institute «Прорывные технологии: важнейшие достижения, которые преобразят жизнь, бизнес и глобальную экономику», выпущенный в мае 2013 года. Авторы представили список наиболее перспективных технологических направлений, прогресс которых, по их мнению, окажет наибольшее влияние на социально-экономическое развитие в течение ближайших десяти — пятнадцати лет (за конечную точку прогноза взят 2025 год).
Как отмечают аналитики McKinsey, воздействие информационных технологий на цивилизационный ландшафт в среднесрочном диапазоне носит «всепроникающий характер»: «Подавляющее большинство выявленных нами перспективных технологий либо целиком, либо в значительной степени обязаны своим возникновением и развитием IT-сфере.
Информационные технологии на протяжении уже очень длительного времени демонстрируют устойчивые темпы развития, зачастую сопровождаемые экспоненциальным ростом сравнительных показателей эффективности затрат».
Сошлемся также на доклад Национального совета по разведке (US National Intelligence Council, NIC), одного из самых влиятельных мозговых центров США, разе четыре года публикующего специальный отчет Global Trends для новоиспеченных американских президентов. В последнем по времени докладе N10 Global Trends 2030, опубликованном год назад, его авторы констатировали, что основным катализатором дальнейшего развития мировой экономики, по крайней мере до конца следующего десятилетия, будут все те же информационные технологии, которые вступили в новую эру Big Data.
Итак, новые глобальные технологические драйверы откладываются, а кризис середины цикла вынуждает искать способы его преодоления, не связанные с шестой волной. И, как показывает практика, одним из самых популярных антидотов стала агрессивная госполитика стимулирования наиболее перспективных традиционных промышленных отраслей, технологических направлений и даже отдельных проектов. Инновационная политика стала приобретать все больше черт политики собственно технологической и промышленной.
Этот массовый феномен привлек к себе пристальное внимание аналитиков ОЭСР, в середине 2013 года выпустивших специальный доклад Beyond Industrial Policy. Emerging Issues and New Trends, название которого мы, с учетом его содержания, предпочтем перевести как «Возрождение активной промышленной политики: актуальные проблемы и новые тренды». Как отмечает основной автор этого исследования Кен Уорвик, в последние годы во
МАКРОЭКОНОМИКА И ИНСТИТУТЫ
Динамика общих расходов на R&D в различных странах и регионах (2012-2013) ыс странах и регионах |
Появление новых глобальных технологических драйве- |
ров откладывается, а кризис середины цикла вынуж- |
дает искать способы его преодоления, не связанные с |
многих промышленно-развитых странах мира — участниках элитного клуба ОЭСР, а также в быстро развивающихся странах наблюдается подлинный ренессанс новой индустриальной политики в неокейнси-анском духе.
В докладе ОЭСР приводится весьма обширный перечень стратегических инициатив последних лет, имеющих явно выраженный неоиндустриальный привкус.
Вот несколько примеров. Правительство Нидерландов в 2010 году представило госпрограмму поддержки важнейших промышленных секторов, а уже в 2011-м специально созданное новое министерство экономических проблем, сельского хозяйства и инноваций обнародовало агрессивный план национальной промышленно-инновационной политики, в котором четко прослеживается селективный отраслевой подход: специально выделены девять стратегических отраслей, которым правительство страны обещало уделять особое внимание.
Японское правительство в 2010 году опубликовало план новой промышленной политики, нацеленный на переориентацию национальной экономики от развития традиционных секторов (автомобилестроения, электроники и проч.) на ускоренный рост на пяти стратегических направлениях: инфраструктурном, энергетическом, «культурном» (блок, состоящий из индустрии моды, туризма и производства продуктов питания), в медицине, а также в технологических отраслях, в которых Япония сохраняет или стремится занять лидирующие позиции.
Схожую активную промышленную политику давно осуществляет и правительство Южной Кореи, причем в течение последних двух-трех лет в этой стране были разработаны специальные долгосрочные стратегии развития для флагманских отраслей промышленности: автомобилестроения, судостроения, полупроводни-
ковой и сталелитейной промышленности, машиностроения.
Китай продолжает заметно опережать прочие регионы мира по динамике роста |
Наконец, в Китае в июле 2011 года запущен План научно-технологического развития, в котором выделены 11 стратегически значимых секторов (в том числе ИКТ, энергетические технологии, фармацевтика, гражданское авиастроение и ряд других).
Авторы доклада отмечают, что помимо ренессанса традиционной промполити-ки отчетливо начинают проявлять себя новые тренды: фокусирование внимания государств на развитии конкретных технологий и осуществлении крупных проектов, новый всплеск интереса к кластерной политике и использование в качестве инструмента искусственного стимулирования инновационной активности селективных госзакупок. Красной нитью через различные госпрограммы проходят «зеленая» тема и проблемы энергосбережения. Раз новая технологическая волна задерживается, а экономика в кризисе, имеет смысл еще больше отжать предыдущие уклады, повысив производительность труда и снизив потребление ресурсов и энергии.
При этом, как мы уже отмечали, в полном соответствии с третьим сценарием страны-лидеры перестают легко делиться высокомаржинальными технологиями предыдущих укладов (прежде всего пятого), резко ужесточают барьеры для технологического трансфера наиболее перспективных разработок (подробнее см. наш спецдоклад о трансфере технологий, «Эксперт» № 12 за 2012 год) и, наконец, предпринимают активные шаги по реин-дустриализации, то есть частичному возврату на свою территорию производственных мощностей с высокой добавленной стоимостью и «знаниеемкостью».
шестой волной |
Иными словами, на смену привычному офшорингу предлагается посткризисная концепция «решоринга», а главным забойщиком в этом процессе выступают Соединенные Штаты. Помимо запаздывания шестой волны важнейшими стимулами, способствующими быстрому всплеску ее популярности в США в последние годы,
стали достаточно быстрое сокращение разрыва между средним уровнем оплаты труда в развивающихся странах и в самих Штатах и американский энергетический бум, связанный с массовой разработкой нетрадиционных ресурсов природного газа и нефти, который в том числе привел к существенному удешевлению электроэнергии и транспортной составляющей в производственных издержках компаний, базирующихся на территории США.
Схожие реиндустриальные амбиции демонстрируют и европейские полисимей-керы. Еще в конце 2012 года руководство Евросоюза поставило принципиальную задачу: довести к 2020 году долю промышленной составляющей в валовой добавленной стоимости стран ЕС с текущих 16 до 20%. А в 2013-м увидел свет специальный доклад Towards knowledge driven reindustrialisation («По направлению к знаниеемкой реиндустриализации»), подготовленный Генеральным директоратом промышленности ЕС, в котором был декларирован «промышленный императив Евросоюза». Как отмечают авторы этого программного документа, сравнительные конкурентные преимущества европейских компаний в настоящее время сконцентрированы прежде всего в отраслях, производящих высокотехнологичную и наукоемкую продукцию, и, для того чтобы не потерять в будущем свои конкурентные позиции на мировом рынке, странам ЕС необходимо сделать особый акцент на усиленное развитие «внутриев-ропейских цепочек создания добавленной стоимости».