Как возникают мифы? Хотя они наполнены вымыслом, это не значит, что люди создают их произвольно, в зависимости от чисто случайной игры воображения.
Любой миф связан с какими-то наблюдаемыми фактами. Иначе он просто не мог бы существовать. Какие-то факты, данные непосредственных наблюдений всегда присутствуют в содержании мифа, образуя «опорную площадку», от которой отталкивается мифологический вымысел. Объяснение смены времен года смертью и воскрешением бога Озириса в древнеегипетском мифе фантастично, но сама смена времен года есть факт, а не фантазия. Существование Луны на небе — наблюдаемый факт, а вот объяснение этого факта забрасыванием на небо сандалии колдуна — это вымысел. Мифотворчество предполагает переход от наблюдений к объясняющему их вымыслу. Как же совершается этот переход?
В мифологическом мышлении есть своя логика. Существуют определенные принципы, в соответствии с которыми человеческая мысль рождает миф.
Первый из этих принципов — принцип антропоморфизма. Слово «антропоморфизм» (от греч. anthropos — человек и morphe —форма) буквально означает «человекоподобие». Принцип антропоморфизма состоит в том, что все и мире уподобляется человеку, мыслится по «образу и подобию» человека. Такая мыслительная установка была вполне естественной для первобытных людей. Дело в том, что мы, сталкиваясь с какими-то явлениями, можем познавать их, лишь опираясь на какой-то круг предварительно накопленных знаний. А на фоне еще очень малых знаний об окружающем мире, которыми располагал первобытный человек, наиболее знакомым предметом для него был он сам. Поэтому, не осознавая того, первобытные люди так или иначе наделяли какими-то человеческими чертами все вещи и явления, которые попадались им в действительности или создавались с помощью воображения.
К самым важным человеческим свойствам, на которые уже первобытные люди не могли не обратить внимания, относится, прежде всего, жизнь со всеми ее проявлениями — потребностями, желаниями, чувствами и прочее. Далее, нельзя было не заметить, что в человеке есть «внутри» его тела какая-то сила, которая управляет телом, — некий «дух» или «душа». Было бы неверно думать, что первобытные люди понимали под этими словами то, что гораздо позже стали ими обозначать философы. У них еще не было настолько развито абстрактное мышление, чтобы противопоставлять идеальное материальному и рассматривать дух или душу как нематериальную сущность. Они представляли себе дух то ли в виде какого-то существа (чаще всего тоже человекоподобного), то ли в виде какого-то неопределенной формы облака. Но, как бы то ни было, дух также наделялся жизнью и всем, что ей присуще (в том числе и какой-то телесностью). При этом в одном теле может жить не одна, а несколько душ, а одна и та же душа может быть присуща нескольким разным телам.
Так, дакоты (североамериканские индейцы) считали, что у человека есть четыре души:
1) душа тела, умирающая вместе с ним;
2) дух, который живет всегда рядом с телом;
3) душа, управляющая телом и после смерти улетающая от него;
4) душа, которая сидит в маленьком пучке волос покойника и остается там до тех пор, пока родственники хранят этот пучок.
Есть также «вакан» — душа, сила, воля, вселяющаяся одновременно в разных людей и разные предметы и вызывающая страх; когда оружие воина — «вакан», оно смертоносно и к нему не должна прикасаться женщина[2]. Таким образом, принцип антропоморфизма приводит к тому, что разнообразные вещи и явления «оживляются» и «одушевляются». Отсюда начинается путь, ведущий к появлению фантастических существ и мифических богов которые тоже, подобно человеку, имеют тело и душу. Вся эта «живность» - боги, духи, животные, растения и наделенные жизнью предметы — ведет себя «по-человечьи»: разговаривает, ест и пьет, рождает потомство, совершает добрые и злые поступки, то есть делает все то, о чем и рассказывается в мифах.
Второй принцип мифологического мышления — это «закон сопричастности». Так, французский ученый Л. Леви-Брюль, исследовавший в начале XX в. первобытное мышление, назвал принцип, с помощью которого древние люди строили ассоциации и связи представлений. «Сопричастность», по Леви-Брюлю, есть особое, мистическое единство вещей. Это означает, что единство многих явлений обусловлено не каким-либо физическим, наблюдаемым взаимодействием, а, если можно так выразиться, «общностью душ». Явления, находящиеся в этом единстве, «сопричастны» одной духовной силе, ими управляет некий общий, охватывающий их дух.
Так, на островах Торресова пролива туземец племени умаи чувствует себя «сопричастным» со своим кланом, с собакой, которая является тотемом его племени, с душой сна, с лесной душой и так далее. Он как бы живет с ними «одной жизнью» и даже отождествляет себя с ними. Индейцы бороро в Бразилии хвастают, что они красные попугаи. При этом они считают себя также и людьми. Этнограф-европеец, беседовавший с ними, признается, что никак не мог понять эту «нелепицу». Но его собеседники не видели здесь никакого противоречия и настаивали на том, что хотя внешне они не похожи на красных попугаев, тем не менее, бороро и красные попугаи — это одно и то же.[3]
Согласно принципу «сопричастности» все, что происходит с какой-нибудь вещью, воздействует на «сопричастные» с ней другие вещи. А так как воздействие это происходит в силу мистического «сопричастия», то этим и объясняется, почему первобытные люди, как говорилось выше, не интересуются конкретными механизмами физического взаимодействия.
Как же первобытные люди определяли, какие вещи и явления «сопричастиы» друг другу? Леви-Брюль полагает, что это делалось на основании самых различных и часто совершенно случайных обстоятельств. Таким обстоятельством могло быть внешнее сходство, соприкосновение, следование друг за другом во времени. «Сопричастность» могла быть также и результатом специальных магических действий. Важнейшим логическим средством установления «сопричастности» была аналогия: если предметы по каким-то признакам сходны, значит, они «сопричастны». Изображение человека или животного во всех примитивных культурах считается мистически связанным с оригиналом, а потому никто не сомневается, что можно воздействовать на людей и животных, манипулируя с изображающими их рисунками или фигурками. Основанный на аналогии принцип «подобное вызывает подобное» — краеугольный камень многих магических действий.
Как известно, рассуждения по аналогии не приводят к логически падежным выводам. И хотя иногда первобытное мышление с помощью аналогии улавливало действительные связи явлений, чаще всего оно приходило к необоснованным и с современной точки зрения несуразным суждениям. В Конго однажды туземцы причиной засухи объявили шляпы европейцев-миссионеров (поля шляп, мол, перегородили дорогу дождю). В Древнем Китае не мидели ничего необычного в том, что вдова рожает ребенка от глиняной статуи мужа. Не менее абсурдные «сопричастия» получались путем умозаключений по принципу «после этого — значит, вследствие этого». Путешественник Ф. Сагар рассказывает о североамериканских индейцах: «Однажды вечером, когда мы беседовали о животных страны, я, желая показать туземцам, что у нас, во Франции, водятся зайцы и кролики, при помощи теней моих пальцев изобразил против света на стене фигуры этих животных. По чистой случайности туземцы назавтра наловили рыбы больше обыкновенного. И они решили, что причиной богатого улова были именно те фигурки, которые я им показывал. В простоте своей туземцы принялись упрашивать меня, чтобы я каждый вечер взял на себя труд делать то же самое...»[4]
Таким образом, мифологическое мышление, каким бы странным оно нам ни казалось, нельзя считать лишенным логики. Интересно в этом отношении описание беседы британского антрополога Э. Эванса-Причарда с мальчиком из африканского племени азанде.
Мальчик, пробегая по лесной тропинке, ушиб ногу о корень. Ранка загноилась. «Он заявил, что в том, что он ударил ногу о корень, виновато колдовство... Я сказал мальчику, что он был неосторожен и потому ударил ногу о корень, который естественным образом вырос на тропинке, а не появился там благодаря колдовству. Он согласился, что корень рос там сам по себе, независимо от колдовства, но добавил, что он, как и все азанде, следит внимательно за тем, куда ступает, и если бы он не был околдован, он бы увидел корень. В качестве решающего аргумента он заметил, что все порезы... заживают быстро, поскольку такова их природа. Почему в таком случае эта ранка гноится и не закрывается, если она не связана с колдовством?»
Авторы книги, приводящие эту цитату, продолжают: «Предположим, что Эванс-Причард продолжил бы дискуссию с мальчиком и объяснил ему, что рана гноится от попавшей в нее земли. Но тот, очевидно, возразил бы ему, сказав, что раны специально залепляют землей, чтобы в них не проникло колдовство». А если бы Эванс-Причард попытался говорить о микробах, вызывающих воспаление, то мальчик, наверное, мог бы ответить, что эти невидимые, таинственные микробы и есть не что иное, как вредные духи.
«А микроскоп — ну чем не магический прибор для обнаружения скрытых колдовских сил?»[5]
Мальчику из племени азанде трудно отказать в логике. Но его логика есть логика мифологического мышления. Это мышление логично по-своему — в той мере, в какой это соответствует примитивной культуре.
Можно заметить некоторое сходство между мифологическим мышлением и мышлением детей. Ж. Пиаже на основании многолетних исследований показал, что на ранних этапах развития интеллекта детское мышление эгоцентрично: маленький ребенок чувствует себя центром всего мира и не может еще понять, как выглядит мир с точки зрения других людей. Он плохо отличает свои фантазии и сны от яви, наделяет все предметы жизнью и разумом, то есть какой-то «душой» (хотя он, как правило, не задумывается над этим и само слово «душа» не употребляет). Пиаже называет подобные установки «детским анимизмом». Детскому мышлению, по Пиаже, свойственен также «арте-фициализм» — склонность думать, что предметы и явления природы кто-то делает. Эти особенности детского мышления заметны, когда ребенок, например, говорит: «Какая противная дверь: она меня специально ударила!» или спрашивает: «Кто сделал луну?» Вместе с тем эти особенности напоминают рассмотренные выше черты мифологического мышления. В этой связи некоторые ученые полагают, что биологический закон, согласно которому онтогенез повторяет филогенез (то есть в ходе развития индивида воспроизводится в сжатом виде развитие вида), относится и к человеческому интеллекту: в детском возрасте человек проходит через стадию умственного развития, на которой он мыслит подобно тому, как мыслили древние люди.
Мифология и религия
Строгой разграничительной линии между мифологией и религией нет. Многие историки полагают, что уже самые древние мифы можно считать первой исторической формой религии. Так, Л. Я. Штернберг выделял три ступени развития религии в первобытные времена: 1) вера в одушевленность природы (аниматизм); 2) вера в духов и богов; 3) вера в существование души как особого бестелесного начала, которое может отделяться от тела и сохраняться после его смерти (анимизм)1. Другие историки предпочитают не называть древнюю мифологию религией, полагая, что этого имени заслуживают только развернутые и систематизированные мифологические системы.
О древнеегипетской и древнегреческой мифологии нередко говорят как о религии древних египтян и греков. Вместе с тем некоторые исследователи утверждают, что подлинная религия возникает только тогда, когда появляется вера в единого, единственного Бога-творца, создателя мироздания (единобожие, или монотеизм). В европейской научной традиции мифологические верования в существование многих богов (многобожие, или политеизм) чаще всего характеризуют как примитивную, языческую религию. Т. Гоббс, один из крупнейших философов Нового времени, считал, что различие между религией и мифологией относительно и зависит от того, какие верования получают государственное признание: «Страх перед неведомой силой, придуманной умом или воображаемой на основании выдумок, допущенных государством, называется религией, не допущенных — суеверием»[6]. Как бы то ни было, несомненным остается одно: религия исторически вырастает из мифологии и сохраняет в себе многие ее черты. В достаточно развитом обществе она отделяется от мифологических верований и становится самостоятельной и весьма значимой культурной формой. Мифы продолжают жить во всякой культуре, ни получившая признание в обществе религия, как правило, противопоставляет себя им и осуждает их как «суеверие». Так, православная церковь в нашей стране неодобрительно относится к деятельности колдунов, шаманов и разных «народных целителей», которые «общаются» с духами, «астральными телами», «космическими силами» и «снимают порчу» с помощью заговорим (хотя сами эти «маги» и «волшебницы» зачастую, наоборот, стараются всячески подчеркнуть, что они воюют с «нечистой силой», опираясь на истинно православную веру).
Заключение
В ходе выполнения контрольной работы по теме «Происхождение религии. Предыстория религии – мифологическое мышление» цель работы была достигнута:
1. Была рассмотрена древняя мифология и пути ее возникновения;
2. Рассмотрены характерные черты;
3. Рассмотрено возникновение мифологического мышления.
Список литературы
1. Гараджа В.И. Социология религии. М., 1996.
2. Гордиенко Н.С. Современное русское православие. М., 1991.
3. Ильин В.В. История философии: Учебник для вузов. СПб., 2005.
4. Ильин В.В., Кармин А.С., Носович Н.В. Религиоведение. – СПб.: Питер, 2008. – 240с.
5. История религии / Под ред. И.Н. Яблокова: В 2 т. М., 2004.
6. Кармин А.С. Культурология. СПб., 2004.
7. Шмелев Ю.А. Философия религии: Систематический очерк. М., 1998.
8. Малерб М. Религии человечества. М. СПб., 1997.
9.Религия в истории и культуре: Учебник для вузов / Под ред. М.Г. Писшиника. М., 2000.
10. Радугин А.А. Введение в религиоведение: теория, история и современные религии: курс лекций. – М.: Центр, 2000. – 240 с.
11. Свенцицкая И.С. Раннее христианство. Страницы истории. М., 1983.
12. Социология религии: классические подходы. Хрестоматия / Науч. ред. и сост.,
13. Томсон М. Философия религии. М., 2001.
14. Угринович Д.М. Психология религии. М, 1986.
15. Францев Ю.П. У истоков религии и свободомыслия. М.; Л., 1959.
16. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992.
[1] Эддические мифы — это древние германо-скандинавские песни и сказания, которые были записаны в Исландии в XIII в. и опубликованы тогда же в двух сборниках: «Старшая Эдда» (рус. пер.: Старшая Эдда, древиеисландские песни о богах и героях.М.; Л., 1963) и «Младшая Эдда» (рус. пер.: Младшая Эдда. Л., 1970).
[2] Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Л., 1930. С. 54.
[3] Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. С. 48-49.
[4] Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. С. 45.
[5] Касавин И. Т., Сокулер 3. А. Рациональность в познании и практике. М., 1989. С. 69-70.
[6] Гоббс Т. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. М., 1964. С. 90.