На широких улочках маленького городка Н., что во Владимирской области, гуляли последние лучи заходящего июньского солнца. Несмотря на то, что время было благоприятное для того, чтобы прогуляться или выйти на улицу в огород на свои девять соток, все жители сидели в своих домах безвылазно, город тревожно молчал. Звуки были только случайные - шелест листвы на деревьях, стук веток по стеклам окон, скрип незакрытой форточки. Город был занят немцами.
Не кричали петухи - они все пропали в язвенных желудках немецких солдат, скучающих по родным и таким далеким сосискам; не бегали по улицам ребятишки, страстно любящие это время суток, чтобы погулять, поиграть, встретится с друзьями. Словно жизнь остановилась в русском городишке, уже месяц живущем под ярмом немцев. Сами они тоже не любили ходить по городу: это было для них, как коридор позора - в окнах домов, в которых никого не было никогда видно, солдату, идущему по улице, мерещились сотни укоризненных глаз, следящих за каждым его движением. Поэтому, вся рота лейтенанта Берга забилась по занятым ими домам и выходила только утром на перекличку, а потом снова пряталась, словно совесть их мучила.
Единственный кто не прятался, это был сам Георг Берг. Он сидел на покосившейся деревянной лавочке перед избой, бывшей одновременно и штабом и домом самого лейтенанта, и курил сигареты, присланные ему женой и привезенные с утра военным почтальоном. Худощавый и подтянутый, Георг Берг был высокого роста, с каштановыми волосами с сединой на висках, как и пристало сорокапятилетнему мужчине, прошедшему от Берлина до Парижа, и от Парижа до Владимира. Берг был спокоен и непоколебим по двум причинам: во-первых, он был недосягаем для рассматриваний засевших по домам русских, во-вторых, ему недавно доложили, что скоро прибудет еще одна рота - лейтенанта Шварцвендера, которая присоединится и поможет контролировать занимаемый объект. Необыкновенно обрадованный этим известием, Берг жмурился на солнце и думал о своей семье - жене - красавице (ну, по немецким меркам красавице), малышке дочке и сыне, который заканчивал в этом году школу.
- Вот вырастет, - думал Берг, - я его ни за что в армию не пущу. Нельзя, чтобы он видел, как тут на самом деле. - И Георг стал мечтать, как его сын станет юристом или доктором, или поваром, или.… Да много есть этих «или», главное не на войну, главное не в убитую, но до сих пор непокорную Россию.
Какой-то странный звук отвлек Берга от его раздумий, и он рассеянно огляделся. Слева от него на перевернутой телеге стояла маленькая девочка лет пяти, в платье похожем на мешок (если это он и не был), босая и чумазая. Она стояла, глядя на сожженное снарядами поле, и какой-то ореол чистоты и доброты окружал ее золотой каемкой.
- Эй, девошка! - окликнул ее Берг на ломаном русском, гадая, откуда она взялась.
Девочка обернулась на крик и внимательно посмотрела на немца огромными серыми глазами, которые, казалось, смотрели в самую душу, но продолжала молчать.
- Что ты делаш? - от взгляда малышки у бывалого лейтенанта внутренности, словно в кулак сжались.
- Почему? - тихо-тихо спросила вдруг малышка и показала вдаль, туда, где черное поле подступало к краю городка. Там, хорошо видный на пустой и не заросшей травой площадке, лежал человек. Немец вскочил и посмотрел на девочку, но она куда-то пропала, будто и не было ее. У суеверного Берга под ложечкой засосало от страха.
- О, Боже! - прошептал он, трясущимися губами и быстро забежал в избу, одним шагом преодолев четыре ступеньки. В избе, на диване храпел огромный Милович - полковник - поляк, который присоединился к немецкой армии, только потому, что Россию ненавидел больше, чем Гитлера. Перед диваном, заваленный картами, окурками, карандашами и, как ни странно, швейными иголками, стоял стол. Посреди комнаты, привязанный к стулу, спал, уронив на грудь мокрую от пота и крови голову, русский партизан, которого раненного недавно нашли в ближайшем леске. Конечно, у колодца да не напиться - солдаты его прихватили и привели к начальству. Партизана, как только он очнулся (у него оказалась вывихнута нога и прострелен бок, не опасно, но чувствительно), по настоянию Миловича, привязали, не перевязывая раны, не вправляя ногу. Даже в таком положении на все вопросы немцев он издевательски улыбался и говорил иногда «Ась?», явно измываясь над мучителями. Милович сначала кричал, потом бил, а потом приказал принести иголки и стал собственноручно, методично и с наслаждением втыкать их по одной в русского. На что солдат сказал ему что-то по-русски (поляк русский знал) и захохотал, как сумасшедший. Берг не знал, что партизан ему сказал, но после этих слов поляк выпил подряд четыре рюмки водки и захрапел. Сердобольный Георг подождал, пока тот заснет, и вытащил из похожего на ежа солдата иголки, на что он ответил только презрительным взглядом. С тех пор партизана в стане немцев называли Безумный Ваня, так как своего настоящего имени он так и не сказал.
- Ким! - закричал по-немецки лейтенант поляку. - Встань! Там человек лежит! На краю деревни (все немцы называли городок деревней, не понимая, как он может вообще называться городом).
- Чертовы русские! - закряхтел Милович, садясь на диван и с ненавистью сверля красными глазами Безумного Ваню. - Кто там лежит? - рявкнул поляк, надевая сапоги и встал, чуть не свалив огромным животом стол.
- Да, человек же!
- Ну, и что с того, что он лежит? Он никого не трогает? Не стреляет? Не кричит? Так пускай себе лежит, может, полежит - полежит и уйдет.
- Надо посмотреть кто это. - Уговаривал Берг. - Вдруг это наш солдат и ему нужна помощь?
- Так иди и посмотри раз такой добрый! - зарычал Ким, медленно подходя к партизану, который до сих пор крепко спал, будто не слышал, как кричат два человека почти над самым ухом.
- Оставь его в покое, Милович! - сказал Георг, с жалостью смотря на русского. - Он уже настрадался.
- Недостаточно. - Противненько захихикал Милович, раздумывая, что бы еще такое воткнуть в несчастного партизана. - А ты иди - иди, Георг, не мешкай.
Лейтенант развернулся и был уже у двери, когда услышал слова поляка:
- Ты посмотри заодно - не лежит ли где-нибудь умирающая собачка или свинья, вдруг им тоже нужна твоя помощь. - Берг ничего не ответил, молча вышел и, взяв двух солдат, из тех, кто не спал, отправился к лежащему. По дороге он все думал об этом видении девочки и о том, что оно значило. Его тревожила мысль о том, что скоро он, возможно, умрет, ведь не просто так же появился этот призрак.
Они подошли к неподвижному телу. Это был молодой парень в гражданской одежде. Во лбу у него зияла маленькая черная дырочка. Все лицо его по-детски спокойное и безмятежное, было белым и чистым, только эта ранка портила идеальность черт и белизну кожи.
Молча, без разговоров, солдаты подняли тело и понесли обратно к штабу, Берг шел за ними, опустив голову и засунув руки в карманы. «Кто убил его, - думал он, - и зачем? Что интересно сделал этот мальчик, чтобы заслужить пулю в лоб?». И тут он увидел на земле под ногами тканевую кепку, бывшую на голове мальчишки. Она видно спала, а солдаты не заметили. Георг поднял кепку, посмотрел на мертвого и увидел ту причину, которая объясняла столь грустную участь: кудрявые, черные блестящие волосы теперь развевались от вечернего ветерка на его юной голове.
Узнав причину, лейтенант еще ниже опустил голову и тут натолкнулся на спину впередиидущего солдата и поднял взгляд, чтобы узнать, в чем дело и так и застыл, с открытым ртом. Перед ними стеной стояли жители города и молча смотрели, загораживая дорогу. Впереди всех стояли четыре человека с ружьями и пистолетами, сзади были люди с подручными материалами (вилы, ножи, хлысты), а еще позади стояли те, кому просто хотелось почесать кулаки о «фашистские морды». Невдалеке слышался визг Миловича, а из дома на носилках выносили Безумного Ваню. Вперед толпы протеснилась молодая худенькая девушка в скромном чистеньком платьице, с красной косынкой на голове.
- Положите мальчика. - Спокойно произнесла она по-немецки.
Солдаты повиновались, подняли руки вверх и отступили к лейтенанту.
- Мы не хотели ничего плохого. - Сказал Берг, тоже подняв руки. - Он мертв. Его нужно похоронить.
- Мы сами знаем, что ему нужно. - Строго смотря на немцев, сказала девушка, она видимо была учительницей, потому что в глазах ее светился ум и понимание своих действий и поступков. - Вы должны пойти сейчас к остальным вашим солдатам и ждать своей участи. - Из толпы вышло три здоровенных молодца, один с косой, второй с кувалдой, третий - умный, то есть с пустыми руками. - Они проводят вас.
Пожав плечами, Берг двинулся к избе, в которую, как он заметил, перегнали всех немцев. Солдаты, несущие раньше мальчика, двинулись за ним, а молодцы - за солдатами.
Он сидел в тесноте, темноте и духоте около часа, пока в избу не зашел мужик, размахом плеч похожий на шкаф, и, растолкав всех, пробрался к Георгу, схватил его за плечо и потащил за собой. Берг счел нужным не сопротивляться. Мужик втащил его в уже знакомую избу и, впихнув в комнату, стал у двери. Лейтенант оглянулся, за столом, очищенным уже от мусора, сидела та же девушка, в том же платьице и внимательно рассматривала карту.
- Машенька. - Прогудел мужик у двери. - Я привел фашиста.
Девушка досадливо поморщилась и покачала головой.
- Петя, сколько раз говорить - фашист он или нет, это надо выяснить. - Присаживайтесь. - Сказала она, переходя на немецкий, Бергу.
Берг покорно сел на стул напротив и поискал глазами Миловича.
- Вашего друга больше нет. - Тихо, но твердо сказала девушка, глядя на Берга. - Он был очень жесток и неблагоразумен.
- С этим не поспоришь. - Ответил Берг, спокойно встречая проницательный взгляд Машеньки.
- Господин Берг, - Маша сложила руки на столе, как примерная ученица. - Я знаю, что вы добрый человек, Николай мне рассказал, что вы защищали его от Миловича, поэтому не стану прибегать к помощи моих друзей, - на этих словах Петя зарделся около своей двери и застенчиво улыбнулся, - и буду говорить с вами, как с умным, надеюсь, человеком.
Берг не отрывал от нее внимательный взгляд, поражаясь правильности произношения и выговора у человека нации, которая в большинстве своем читать не умела.
- Скажите, пожалуйста, господин Берг, когда, а точнее, во сколько прибудет рота, которая должна была соединиться с вашей в этом городе?
- Она прибудет завтра вечером. Не знаю точно во сколько. - Ответил Берг.
- Спасибо. - Кивнула девушка, поднялась и вышла в заднюю за этой комнату. Ее не было около четверти часа, все это время Георг чувствовал на себе изучающий взгляд Пети, который (немец чувствовал это) был не так прост, как хотел показаться.
Вернувшись, Маша снова села напротив лейтенанта и приняла ту же позу.
- Вам придется нам помочь, господин Берг, как бы это не было бы вам неприятно.
- Чем помочь? - оборвал ее Георг.
- Вы должны будете выйти навстречу вашим друзьям и сказать, что им было приказано сворачивать и идти назад.
- А если я этого не сделаю? - спросил немец, скорее для того, чтобы убедиться насколько это им нужно.
- Вы это сделаете, потому что вам дорога ваша жизнь, ваша семья и вам совсем не хочется умирать из-за глупых амбиций чужого вам человека. Так ведь?
- Верно. - Улыбнулся Берг. - Вы правы. Мне не хочется умирать за амбиции, но я не хочу прослыть предателем своей армии.
- Так в чем проблема! - насмешливо сказал по-русски Петя. - Ты скажи, а мы тебя потом как героя убьем. Как фашистского героя.
- Ваш друг, - прикрыв глаза, сказал Георг, - боится сказать мне что-то по-немецки, раз переходит на свой родной язык? Я в курсе, что он меня понимает.
- Я и не скрываюсь. Я тебе могу все в лицо высказать…
- Петр! - оборвала его Маша, спокойно и настораживающее глядя на друга. - Держи себя в руках. Не волнуйтесь, Берг. Мы сможем защитить вас и вашу семью от возможных последствий, но вы должны нам помочь.
- Хорошо. - Согласился немец. - Но как вы можете мне помочь. - Он многозначительно обвел глазами бедную избушку, показывая на невозможность исполнения обещания в Богом забытом городишке, о котором даже в Москве маловероятно, что знают.
- Мы не обещаем того, что не можем выполнить. - Уверенно улыбнулась Маша и протянула лейтенанту лист и перо. - Напишите адрес и имена - все будет сделано.
- Вы хотите сказать, - записывая на бумагу свой адрес в Дрездене и имя жены, - что у вас есть шпионы в Германии?
- Мы ничего не хотим сказать. - Мария приняла лист и положила его в кожаный портфель, лежащий тут же. - До свиданья, господин Берг. Петя, пожалуйста! - она предостерегающе посмотрела на мужчину и снова углубилась в изучение карты.
На следующее утро Георг Берг выехал навстречу роте Шварцвендера на автомобиле, за рулем которого сидел все тот же злосчастный Петя. Долго они ехали по проселочной дороге с ухабинами и кочками, на которых машина подскакивала как кузнечик. Вокруг расстилались поля, сожженные и «изувеченные» снарядами и танками, лески с почти лысыми деревьями, пустые домишки и маленькие деревеньки. Вскоре впереди показалась колонна. Петр остановил машину.
- Ваш выход, господин Берг. - Сказал он на чистейшем немецком, насмешливо глядя на лейтенанта. Он в ответ только хмыкнул и вылез из кузова. Колонна впереди тоже остановилась. Берг глубоко вздохнул и пошел вперед, стараясь сделать свой шаг быстрым, нервным и раздраженным. Он уже был метров за десять от первой машины колонны, когда его видимо, узнали, и навстречу вышел сам Том Шварцвендер.
- Георг, здравствуй, что случилось… - Начал, было, он, растерянно смотря на товарища по французской кампании.
- Нет времени! Нет времени! - закричал Берг. - Поворачивайте! Разворачивайтесь! Русские сзади! Мне только что генерал передал! Езжайте же, езжайте!
- Стой, Берг! Как же это! Мы же вчера выехали, и ничего не было…
- Вчера выехали, а сегодня там уже русские! Быстрее! Понимаете вы, что люди гибнут? - Георг, задыхаясь, отчаянно жестикулировал и кричал, выводя тяжелых на подъем немцев из ступора. Колонна стала разворачиваться.
- Георг, а ты как же? - растерянно спросил Шварцвендер, уже почти сев в машину.
- Не волнуйся, друг, я должен моих ребят еще готовить к возможному отступлению. Вы уж там не подведите!
- Хорошо! Прощай, Георг! - крикнул Том и уехал.
- Прощай, Том. Не вспоминай обо мне со злом. - Берг стоял посреди дороги и задумчиво смотрел вслед удаляющейся в клубах пыли колонне, вдыхал русский воздух, чувствовал под ногами русскую землю и думал. О чем он думал, не известно, но известно, что лейтенант Георг Берг, отправленный, как и было обещано, на Родину, был застрелен в аэропорте немецким разведчиком, с принесением приговора прямо над умирающим.