В современной России.
Говоря о применении института национализации в современной России, считаем необходимым обращение к историческому анализу реализации данного механизма принудительного прекращения права собственности в России ХХ века и стран бывшего соцлагеря этого же периода.
Факт национализации недвижимого имущества в городах на основании Декрета от 20 августа 1918 года "Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах"[13] общеизвестен, отменялось право частной собственности на все без исключения участки, как застроенные, так и не застроенные, как принадлежащие частным лицам и промышленным предприятиям, так и ведомствам и учреждениям, находящиеся в пределах всех городских поселений, но в отличии от современного законодательства процедура национализации не подразумевала возмещение стоимости изымаемого имущества собственнику. И при рассмотрении в судах исков о признании права собственности на национализированное во время действия данного декрета имущество, последние остаются без удовлетворения.
В отличие нашей страны, в странах бывшего коммунистического режима были пересмотрены результаты национализации. Так после 1945 года в Болгарии было принято законодательство о национализации карательного или перераспределительного характера. Проводившаяся в жилищной сфере политика ограничивала право на недвижимость одним жилым помещением на семью. Все избыточные площади были национализированы и переданы в муниципальный жилой фонд, который управлял ими и сдавал внаем лицам, имевшим первоочередное право на жилые помещения в соответствии со специальным законодательством. Множество национализированных квартир было продано нанимателям в 1960 - 1970 годах. После падения коммунистического режима в 1990 году парламент принял законодательство, направленное на восстановление справедливости в интересах тех, чье имущество было национализировано без компенсации, или их наследников. В частности, Закон о реституции 1992 года установил, что бывшие собственники или их наследники становятся собственниками национализированного имущества в силу закона. Даже в случае приобретения имущества третьими лицами после национализации бывшие собственники или их наследники могли истребовать его, если указанные третьи лица стали собственниками в нарушение закона, в силу их положения в Коммунистической партии или за счет злоупотребления властными полномочиями. В 1997 году лица, утратившие свое жилье на основании Закона о реституции, приобрели право на жилищные компенсационные облигации.[14]
Широкомасштабное применение национализации в России в современных условиях пока невозможно, в связи с тем, что механизм национализации в соответствии с абз.3 п.7 ч.2 ст.235 ГК РФ должен опираться на нормы федерального закона, который еще не принят.
Единственным законом, допускающим возможность национализации в нашей стране, является ФЗ от 8 января 1998 г. №10-ФЗ "О государственном регулировании развития авиации".[15] На основании ст.13 названного акта "государство в целях обеспечения своих интересов в области развития авиации вправе на основании федерального закона национализировать (обратить в государственную собственность) имущество, находящееся в собственности физических и юридических лиц", то есть можно национализировать любое имущество в случае, если национализация имеет своей конечной целью развитие авиации в России. В иных случаях национализация не предусмотрена. Но фактически приведенная норма дублирует абз.3 п.7 ч.2 ст.235 ГК РФ и не определяет процедуру реализации, а делает ссылку на принятие закона о национализации, что делает данную норму "мертвой", то есть неприменимой.
Однако периодическая печать свидетельствует о том, что общество совсем не беспокоит проблема национализации в области развития авиации. Гораздо более важной темой является национализация всего того, что составляет финансово-кредитную систему российской экономики, в первую очередь - банков и страховых компаний. С одной стороны, законодательной почвы для таких планов как будто нет. С другой стороны, подобные рассуждения встречаются все чаще и становятся все категоричнее.
Сегодня под "национализацией банков" предлагается понимать исключительно "капиталистическую национализацию банков", выражающуюся в передаче государству контрольных пакетов банковских акций, т.е. то, что ранее назвали огосударствлением банков.[16] Так, по сообщению газеты "Коммерсант", акционеры Уралпромстройбанка, СКБ-банка и Уралсибсоцбанка решили передать правительству области контрольные пакеты акций указанных банков. Там же сообщается о том, что Татарстан готов "забрать" себе республиканскую структуру "СБС-Агро", что также будет выражаться в установлении контроля республики над банком. Поскольку при подобном огосударствлении банков не происходит перехода банковских активов в государственную собственность, а сами банки не обретают статуса государственных унитарных предприятий, считать это национализацией банков в гражданско-правовом смысле слова нельзя. Поскольку огосударствление планируется осуществлять на добровольных началах или, во всяком случае, по инициативе самих банковских акционеров, такой процесс нельзя считать и национализацией акционерных капиталов коммерческих банков. Это именно огосударствление банков, но не их национализация.[17]
Что касается юридических преимуществ, то таковые вряд ли можно выделить в современном российском законодательстве. По крайней мере, для банков и государства таких преимуществ не предусмотрено.
Практика же показывает, что огосударствление обычно строится на компромиссе между акционерами банка и государством. Акционеры, отчуждая свои акции государству, становятся "бывшими акционерами", а государство получает право участия в делах и капиталах банка. Но взамен акционерам причитаются либо компенсация в размере рыночной стоимости отчужденных ими акций, либо государственные ценные бумаги с твердо установленной ставкой дохода. К банку же начинают более доброжелательно относиться государственные органы: по каким-то обязательствам банка государство выступит поручителем, какие-то обязательства перед бюджетом прекратит зачетом и т.д. Подчеркиваем, что подобная система взаимных уступок не может быть предметом юридической договоренности, поэтому соблюдение правил этой системы - не более чем обычай делового оборота.
Единственные, кому огосударствление банков дает определенные выгоды без встречных уступок, это физические лица - вкладчики банков. Часть 2 п.1 ст.840 ГК РФ устанавливает, что "возврат вкладов граждан банком, в уставном капитале которого более пятидесяти процентов акций или долей участия имеют Российская Федерация и (или) субъекты Российской Федерации, а также муниципальные образования... гарантируется их субсидиарной ответственностью по требованиям вкладчика к банку...". Даже банкротство банка с более чем 50-процентным участием государственного капитала не станет препятствием для полного удовлетворения требований граждан-вкладчиков за счет соответствующего бюджета.
Следует иметь в виду, что рассмотренной норме ГК РФ противоречит правило ч.4 ст.36 ФЗ РФ от 2 декабря 1990г. №395-1 "О банках и банковской деятельности"[18], согласно которому "сохранность и возврат вкладов физических лиц в банках, созданных государством, и банках, в уставном капитале которых государству принадлежит более 50 процентов голосующих акций (долей), гарантируются государством в порядке, предусмотренном федеральными законами". Противоречие это разрешается в соответствии с нормой ч.2 п.2 ст.3 ГК РФ: "Нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать настоящему Кодексу". Следовательно, рассмотренное положение ФЗ "О банках и банковской деятельности" вообще не должно признаваться гражданско-правовой нормой как не соответствующее нормативно-правовому акту большей юридической силы.
Что же касается огосударствления любых иных имущественных комплексов, то при отсутствии законодательной основы осуществления и твердо установленного юридического значения такого процесса приходится опираться исключительно на договорную его регламентацию. Поскольку, как было указано, все условия этого процесса по вполне понятным причинам в договорах прописать нельзя, постольку институт огосударствления еще какое-то время будет оставаться институтом отчасти не юридическим. На фоне широчайшей и детальной регламентации разгосударствления и приватизации подобное положение выглядит, по меньшей мере, неестественным и нуждается в скорейшем изменении.[19]
Законодатель должен определить стратегию и принципы огосударствления и национализации. В противном случае, учитывая тяготение российской общественности к пониманию национализации как экспроприации, Россия может в скором времени оказаться в ситуации повсеместного внеправового лишения права частной собственности для удовлетворения не интересов государства, а сугубо личных потребностей.