О постижении человеком первоисточников слёз своих
И была великая благодать, и луна наперебой с солнцем била жаркие стёкла,
Дармовые колечки витали в воздухе, шаловливые пальцы чесали щёки,
Проваливалась из-под низу тоска, как будто и не бывало никогда,
Загорелые мячики воли, перебравшей совести с усилиями одной лишь сырой веры,
И положение дел было полулежачим, торфяно-забитым в дальние уголки губ.
Хоть чем ты разбавляй профанации и крепления, всё равно не добиться ничего,
Всё равно остаётся лишь на стенах восседать, как на троне прожаренном.
В желудке переваривались давно забытые переживания и мыслишки,
Залихвацки переливались из ёмкости в ёмкость с небольшими потерями,
Создавая невозможные для проживания условия в рамках отдельно взятой системы,
Глаза потели кровью, извергая фейерверки на пол мира, на кроватные поручни,
На стёганые ремни и полупрозрачные сады, проводки и кабелёчки,
Запястья были беззубые и до затылка, обвиваясь топкими монетками и снами,
Волосы дыбом врастали в кору, издавая тонкие пищащие громовые звуки,
А пальцы, они наизнанку были, они стегались и помалкивали, чтоб было наверняка.
Лукавые норки прорывали зверьков, заставляя тех думать наоборот,
А рыбки в это время среди древесной чащобы пытались понять воздух,
Ласки под шум прибоя тихих трав осматривались опасливо,
Луговые совы, несмотря ни на что, ползали и летали, проникали в ночные помыслы,
Но тем не менее рот извергал лишь пар и гарь, вовлекая всё большей свидетелей,
Нос отмачивался, извивался лапшой и жарил как будто на ледяной сковороде,
А крики бездушного плача, неведомой воли и страдания лились отнюдь не там,
Они, как и все пришедшие издалека,
Лишь делали вид, что отсюда,
А на самом деле всё это настолько дивно было,
Что будто и не было вовсе,
На самом деле всё дивно было.
Они подселялись как термиты,
Как стрекозы и ламинарии,
Грызли хомут, давили уши и шеи,
Постигали дешевизну умирающих деревьев,
Из раза в раз любили друг друга, а потом вылуплялись,
Обвивали сердечные мышцы волокнистой тканью,
Подешевевшими прокламациями заманивали тщедушных,
Из года в год собирали обильные урожаи неродившихся диктатов,
Эмпирически проповедуя лишь то, что надо,
А на протяжении всего этого на громоздких фестивалях,
Оперевшись небритыми локтями на эластичные поручни,
Вслед за рельсами наблюдали они за тенями уходящих поездов,
За столь желанными змеиными кольцами и мыльными огарками,
В стагнации хромали и занимались домовитыми делами и пастбищами,
Во времена краткой ясности разносили свои собственныя столпы и догмы,
В полёте ловили прокуренные снежинки и верткие языки.
Всё это делалось будто не спроста, всё как будто старая история,
Повторённая дедушкой у замшелого колодца
Посреди бездушной многолюдной улицы восседающем.
Будто чья-то злая сказочка, будто чьи-то накопления,
Как будто ударом молота, до о затылок ломающемся.
Хотелось порвать всю эту кривую,
Стереть с уставших глазёнок кипучий навар,
Проблеваться всем, что таится, всем, что кипит,
Изрыгать кипяток, обивки, перья и прочие выделения,
Самозапереться в камере и не смотреть по сторонам,
Выколоть вовсе глаза, выкинуть их за забор,
Раскидать повсюду горячие следы, разбросать снег,
Повалить не одну сотню деревьев,
Сорок лет растущих нигде в никуда,
Показать всему миру, почему и как,
Потушить закат, разжечь полночь,
Жеванные карманы опустошить, ибо тяжело слишком,
Сделать шаг, томительный шаг,
И отправиться в даль, внутрь особого отделения,
Хотелось продолжать кидать мыслишки,
Чавкать старыми ботинками,
Рваными рубашками,
Гореть, гореть, да и не тухнуть, но и вновь не самовоспламеняться.
Но то ли не хватало силёнок,
То ли не получалось начать,
То ли посреди пути ветвистая тропа прерывалась узким овражком,
То ли куст ирги или спелых абрикосовых косточек вырастал сквозь волосы,
То ли звёзды спускались с небес и представлялись малосолёными табунами,
То ли ещё что, не поддающееся описанию никаким из рациональных методов познания.
Если вдруг прервётся связующая балка дома, нитка шовная обрушится с гулким грохотом,
Если вдруг заржавеют поручни, если вдруг зверьки погибнут,
Если ноги заплетутся и упадёт туша с беззвучием громким,
И как-то случится, что мне уже безразлично будет,
Когда остынет всё и вся, когда небренныя волоса мои,
Найдут покой от сколь угодно различных отвратительных факторов,
Хочу всех уверить – теперь всё будет хорошо, и теперь уж наверняка и точно навсегда,
Ибо времени больше не существует.
Беззаботность
Я просыпаюсь от разбитого окна,
Разбитого окна,
Прозрачного окна....
Халтурно озираясь по седым сторонам,
Моим сторонам,
Косым сторонам...
Постигая непредвиденный порядок злых карт,
Распорядок злых карт,
Переброску их карт...
Всё, о чём можно
В такой ситуации
Думать и жаждать –
Беззаботная весенняя высь,
Непреклонная летняя жарь,
Успокоительно осенний пейзаж,
И умирающий отклик земли,
БЕЗЗАБОТНАЯ ЖИЗНЬ!
Я появился здесь из лихого ниоткуда,
Забытого ниоткуда,
Завывного ниоткуда...
И я исчезну точно так же не здесь,
Нет, только не здесь,
Где угодно но не...
И перевернутся околесицы и ломаные ставни,
Облупившиеся ставни,
ЗапертЫе крепко ставни...
Всё, что мы можем
В такой ситуации
Ждать и надеяться –
Беззаботная весенняя высь,
Непреклонная летняя жарь,
Успокоительно осенний пейзаж,
И умирающий отклик земли,
БЕЗЗАБОТНАЯ ЖИЗНЬ!
Жаворонки хрипло понеслись по ветру,
Улетели навсегда,
Улетели далеко...
Хворостинка на водичке потонула в кипятке,
В чужом кипятке,
В худощавом кипятке...
Я погибаю прямо перед полднём,
Долгожданным полднём,
Всеми любимым полднём...
Я ПОСТИГАЮ ТОРОПЛИВО СУДЬБУ,
ТУПУЮ МОЛОТЬБУ,
НАДОЕВШУ ХВОРОБУ
АААААААААААААААААА!
Всё, о чём можно
В такой ситуации
Думать и жаждать –
Беззаботная весенняя высь,
Непреклонная летняя жарь,
Успокоительно осенний пейзаж,
И умирающий отклик земли,
БЕЗЗАБОТНАЯ ЖИЗНЬ!
Всё, что мы можем
В такой ситуации
Ждать и надеяться –
Беззаботная весенняя высь,
Непреклонная летняя жарь,
Успокоительно осенний пейзаж,
И умирающий отклик земли,
БЕЗЗАБОТНАЯ ЖИЗНЬ!
Внутри своего измерения
Вдоль стоящих сосудных систем
Распространяется боль, словно ножь,
По моим по карманным вещам,
Разлетается горстка страданий,
В мою неизвестную серую пропасть,
Валятся поочерёдке усмешки,
Я заперт на годы в темнейшем чулане,
В игольном ушке и забытом напёрстнике,
Словно красная вишня, словно наоборот,
Словно жесткий колючий шееворот!
И напрасно было смотреть вперёд,
Ведь впереди – лишь гремучая буря,
Где снежинки и звёзды наперебой летели в лицо,
Заползали под губы и в ноздри, звонко жужжали подо лбом,
Облетая с двух сторон спаренные камеры.
Дремотные тающие знаки по обоим сторонам,
Слепо указывали течение, быстро исчезая всё в той же густоте,
Чёрной патоке убаюканного сознания,
А тело, несомое стеклянными крыльями,
Шагало навстречу сверкающей буре, пытаясь прорваться,
По голове били звуки, а глаза запотевали,
Проваливаясь внутрь обивок и загвоздок,
Заблуждений, мыслей, планов и рек,
Шевелили ушами и прокламациями,
Чтобы констатировать лишь одно...
Я заперт на годы в темнейшем чулане,
В игольном ушке и забытом напёрстнике,
Словно красная вишня, словно наоборот,
Словно жесткий колючий шееворот!
Напрямик из забытой чащобы,
Выбирается бьющийся зверь,
На шерстинках прошедших уж лет,
Оседает налёт благовоний,
На запястьях, уставших и белых,
Зарождаются красные стебли,
А вдоль горло и вдоль по спине,
Разрастается горький лишай!
*** (Х2)
Пол
От стальной закваски
Поплавиться улыбочка,
Дремота, дёр, отмычка
И будет всём паркет!
По другую сторону (Некогда скучать)
Проверяя раз за разом перегибы серых стен,
Половичные обои и ободранный паркет,
Автоматы, города и лодки, люди по углам,
Всё, конечно, хорошо, но всё это не для нас.
Ведь некогда нам...
Некогда терять....
Некогда смотреть...
Некогда питать...
Некогда скучать...
Потакая первобытным перезрелым факелам,
Прожужжав на повороте собственный свой, личный знак,
Замыкаясь, повелеть распространяться свою ртуть,
Всё, конечно, хоно, но всё это ведь не тут.
Ведь некогда нам...
Некогда убегать....
Некогда порицать...
Некогда хвалить...
Некогда скучать...
Ведь там, по другую сторону тетрадного листа,
За раскрывшимся в ошибке окне и полированном пенале,
Там, за спинами и зеркалами, незримо топятся моль,
Коль и боль.
Дремлет за пазухой Ивашка,
Бежит шагом матрос,
Раскрывает оловянные кубики окровавленными руками.
Там, по ту сторону,
Снега нет, и бурь нет.
Там всё видно, но голову выворачивает,
Так, что внутрь вворачивает и наизнанку рвётся,
А там, за теми сторонами что-то есть,
Но пока не видно, пока не надо,
А значит некогда скучать...
Разогревая на ладонях августовский красный снег,
Прибирая за собою грязный хамутовый плед,
Ковыряя на напёрстке перезревшую малину,
Ножом с чутким сердцем вырезая сердцевину,
Ведь некогда нам...
Некогда убегать....
Некогда порицать...
Некогда хвалить...
Некогда скучать...
На следующий день
Стулья с пробуждением взирают извне,
Бросают зорко облака;
Еловые деревья по копилкам стучат,
Словно ищут ночь;
Чернеющие груши покатились назад,
Восвояси, навсегда,
Поджаренные кустики нетребующей воли,
Закружились неспеша.
И каждый день одно и то же,
И каждый раз всё также всё,
И голова моя варёная,
Из пластилина собранная
Тихо читает слова.
Щекотливая помеха кажется уж ничем,
Будто из песка,
Огнедышащие окна пробуждаются вновь,
Громко бегут на меня,
Перевёрнутые кресла и убитые слова,
Как черешня, висят из пола,
Покрашенные пяльцы крепко мазанные сажей,
Крепнут, крепнут с каждым днём.
И потом всё одно и тоже,
И затем всё одно и то же,
И рука правая, ведущая,
И левая, премёртвая,
Снова лелеять хотят.
Стараться
Меня поймали,
Меня схватили,
И отошли обоины от устаревших лампочек,
От циркулей и стёкол, от шершавых мурвейников,
И хорошо.
Нас повязали,
Нас удавили,
Зарыли под обломами великих прокламаций,
Продырявленными шинами убитых красных станций,
За#бись.
Всех подняли,
Всех отпустили,
И медным колесом с не одной тысячей злых спиц
Завертелось, закружилось всё как будто на мели,
Так и надо.
И покуда перевертыши невымытых листочков,
(И всяких прочих бесполезных календарных препораций)
И покуда завсегдатаи начального движения,
(И прочих бестолковых замедляющих эффектов)
И покуда маляры и лесорубы мелких птичек,
(А также керосиновые латники поверхности)
Продолжают невождённо и неправильно стараться,
(Будто в последний раз на веки всем просраться постараться),
Покуда....
Неумолимо, неприкладно, немождённо и пркрасно,
Убеждённо и казённо, немаленько, непрелестно,
И нечестно, непонятно, неизвестно, не за делом,
Неумело, негалтело, не робело и не злилось,
Стараться.
Но меня всё равно поймали,
Но меня всё равно повязали,
Колесо обломалось, да вот спица сильней,
Завидно смотреть по сторонам.
Всё найдём
Хорошие уроки – завсегда хорошо,
Гордые словечки из огня в полымё,
Крепкие абзацы и кривые права -
Приспешники хромого моего бытия.
Только боль сильней,
Да короче судьба,
Нуждающихся время найдёт,
Нуждающихся время заберёт.
Пошли, пошли, пошли, пошли,
С нами, с нами, с нами, с нами,
Вместе, вместе, вместе, вместе,
Дальше, дальше, дальше, дальше,
Брось, брось, брось, брось,
Пошли, пошли, пошли, пошли.
По углам, как из кранов непременно текут,
Картавые заколки и кровавые кресты,
Переставленные маятники, свежие мечты,
Кирпичи, ключи стаканы и... кое-что ещё.
Только страх сильней,
Да короче забор,
Боящихся спокойствие найдёт.
Боящихся спокойствие возьмёт.
Бежим, бежим, бежим, бежим,
Отсюда, отсюда, отсюда, отсюда,
Сюда, сюда, сюда, сюда,
Дальше, дальше, дальше, дальше,
Забудь, забудь, забудь, забудь,
Бежим, бежим, бежим, бежим.
На закатах, на румяных как всегда благодать,
Замочные ключи и полированные двери,
Высокие домишки и глубокие подвалы,
Завалинки, провалинки и... что-то, что не знаю..
Только мысль сильней,
Да короче дела,
Заблудившихся свечка найдёт.
Заблудившихся свечка проведёт.
Им не надо, им не надо, им не надо, им не надо,
Забудут, забудут, забудут, забудут,
Будь, будь, будь, будь,
Беги, беги, беги, беги,
Дальше, дальше, дальше, дальше.
Сквозь ночь
Кромешным утром, в поездах,
В купонах и перевязкАх,
Сквозь ночь видали мы апрель,
И строгий стёганый китЕль,
Заправски прыгают огни,
Хотят сказать что-то они,
Кедровым бором движет свет,
Гремучей кашей сыт обед,
Всё проходит мимо,
Всё нестерпимо,
Невыносимо летает,
Сквозь ночь и меня.
Багровой простынёй в полнОчь,
Хотят, хотят мне все помочь,
А пальцы наперегонки,
Считают петли и значки,
Украткой промысел зовёт,
Под вечер рухнет старый дом,
Покрышкой катится назад,
Целковый серебристый взгляд,
Всё катится мимо,
Всё неумолимо,
Скачет вокруг,
Мимо дня и меня.
Шелковый ласковый платок,
И непонятный старый толк,
Весёлый капающий кран,
И устаревший жёлтый фрак,
Под утро небо загремит,
И разродятся вновь огни,
И снова всё наперегон,
Всё это знамо испокон.
Восстаёт всё мимо,
Будто незримо,
Летает вверх-вниз,
Рядом с ним и со мной.
Много
В кровавом океане метафизической ненависти
Захлёбываются рыбки, привыкшие доселе к воздуху.
Переливаются брань и слова, прочая чепуха,
А реки всё наполняют, через край уже хлещет
Натужная избыточность излишних рассуждений.
Фантасмагория
А...
А...
О!
Ас!
Ха!
Па!
Ком!
Сом!
Кол!
Гора!
Стол!
Корм!
...
...
...
Столбы и фанари,
Паркеты,
Дождик,
Ковш,
Ствол,
Вид,
Лукавость,
Черта,
Ветер,
Стакан,
Полка,
Ковёр,
Журавль,
Тень,
Дым,
Юла,
Бойня,
Кушак,
Хромота,
Эквивалентность.
...
...
...
...
Этого не может быть,
Я в это верить не могу,
Лестница винтом идёт,
Руки вдоль неё текут,
Это всё обман и ложь,
Отсюда вижу и смотрю,
Всех нас обмануть хотят,
Но меня не провести.
Думали, что беспредел,
Что как будто поделом,
Оказалось насовсем,
Еле-еле, как назло.
НАМ ВРУТ!
БЕСПРИЧАСТНО И НАСИЛЬСТВЕННО ВРУТ!
ВСЕ ВОКРУГ ВРУТ!
ОЗЛОБЛЕННО, СПЕЦИАЛЬНО, НАЗЛО, ЩЕКОТЛИВО,
ВРУТ, РВУТ, ТРУТ, ТРУВ, РТУВ!
ВСЕ СЛОВА – П***ЁШЬ!
НИ ОДНО ИЗ НИХ И КАПЛИ НЕ СОБЬЁТ,
И ЗЕНОЧКИ НЕ ПОРВЁТ, И ДИНАМИЧНО НЕ СГОРИТ,
КАК ЕСЛИ БЫЭТО БЫЛО ВЗАПРАВДУ,
ХВАТИТ, ПОЖАЛУЙСТА!
АЫАЫОА!
(Ралакафа Нахавар!)
АААААААААААААААА-ААААААААААААА!
(Мапори нуви корпа!)
Я ТАК БОЛЬШЕ НЕ ВЫНЕСУ!
(Шада вырси тувло рос!)
АААА-О-О-О-Ы-Ы-Ы-Ы!
(Выукарно мауквасп)
БЕСПОЛЕЗНЫЙ НАБОР БУКВ,
ХОРОВОДЫГРЯЗНЫХ СЛОВ,
ОРКЕСТРАЛЬНОЕ Г**НО,
ЖАВОРЛИВОЕ НИЧТО,
ПОЗАБЫТЫЙ УРИДЛАВ,
НЕПОНЯТНЫЙ... А... А...
НЕТ, ХВАТИТ!
ХВАТИТ ГОВОРИТЬ!
ХВАТИТЬ БЛЕВАТЬ!
ХВАТИТ СТОНАТЬ!
Я УСТАЛ ОТ ТИШИНЫНЕОСОЗНАННОГО ПОНОСА,
КАВАЛЕРИЙСКОЙ НАТУЖНОЙ АТАКИ!
И ВИЖЕТЬ НЕ ХОЧЕТСЯ, И РАСТИ – ТОЖЕ,
РАВНО КАК И ЛЮБОЕ ВЫСОКОВОЛЬТНОЕ ДЕЙСТВИЕ!
ВЫРУБАЙТЕ ДОМОФОН,
ВЫКЛЮЧАЙ НАПАСАРАМ,
РУХНУЛ ГНИЛЕНЬКИЙ ЗАБОР,
СТАНЕТ ВЕЧНОЮ ВЕСНА!
Ы-ААААА-ААААА!
Ы-ААААА-ААААА!
НЕ ВАШЕ ДЕЛО!
Ы-ААААА-ААААА!
Ы-ААААА-ААААА!
ПРОПАДИ ВСЁ НАВЕКИ!
Ы-ААААА-ААААА!
Ы-ААААА-ААААА!
ЦИЛИПЕПКИ-ГАРАВЛЯН!
ВЫСОКИ НОРМАТИВЫ,
ПЕРЕПЛЁВАННЫМ ОГАРКОМ,
ЭЛАСТИЧНЫМ ПРЕДУДАРОМ,
ТОРОПЛИВО НАБЛЮДАЮТ,
СКВОЗЬ ЛУКАВОЕ КОЛЕЧКО,
СТИСНУВ ЗУБЫПОД ГУБАМИ,
НОРОВЯТ ПОДСЛУШАТЬ ЛИЦА,
НЕОХОТНО ПРОВАЖАЯ
УВАЖИТИЛЕЬНЫЕ ТАБЕЛИ,
НАТУЖНЫЕ ФОНАРИКИ,
ЗАВИСТЛИВЫЕ ФАКЕЛЫ,
И НОВЫЕ БОТИНКИ,
А ЗНАЧИТ!
(А ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?)
А ЗНАЧИТ ПОРА ВЫРУБАТЬ,
ВСЁ, ПЕСЕНКА СПЕТА!
СТООООООООООООП!
Снято.
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
А может неизбежно посинеет полынь,
А может портативно увлажнится земля,
А может поутру загорится огонь,
А может посерёдке затаился вагон.
Не по зубёшкам жаворня,
Да и велик тот кусок,
Вычурно ласкается пробитая бровь,
Боязненно, болезненно шагает кирпич.
...Они, как и все пришедшие издалека,
Лишь делали вид, что отсюда...
Затерялся покой, норовится пропасть,
Бережливого хозяина и можно понять,
За воротами, за норами мышиный оркестр,
А вот и хорошо.
...Подешевевшими прокламациями заманивали тщедушных,
Из года в год собирали обильные урожаи неродившихся диктатов...
Не по кройке одёжка, не по степени вой,
Заведённые моторы, неприлично ровный строй,
Задумайся, закашляйся, и в сторону плюй,
Крольчата всё равно побегут.
...Как прекрасно визжат в ночи той одуванчики, как васильки стучат,
Как глина на речке гудит под лапами, под колёсами, подо рвами...
Под покровом полей назакутаться вдоль,
Вдоволь разлечься, процедив всё навновь,
Собирательные кровли и песчаные тазы,
Море успокоится в ночь.
...Бродят по лбам, по ушам и лоскутам,
Живо трепещут при виде окошек...
И быть может, само собой оно движется,
Наверное, криво поставлено, или что-то такое,
Наверняка это какая-то ошибка,
Ведь такого быть не должно.
Однозначного ответа на такие вопросы бюро дать не может,
Даже секретарь по факсу передал, что в ступоре вся контора,
А потому это дело будет валяться на далёких полках до тех пор,
Пока до него не дойдёт высшее начальство,
ЦК, КВГГР, ГУВмарш или какие-то ещё буквосращения,
Тогда-то всё и наступит и всё и исправится,
А пока мы можем только догадываться и строить предположения,
Отчего всего так много и отчего оно не пропадает,
И синим пламенем сгорает, лишь только я к нему
Прикоснусь-снусь-снусь-снусь...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
... Почему...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
... Зачем...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
... Как...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
Забытый медвежонок больше не побежит,
Рукоплескания кончились, пора уходить,
Набренчались, насмеялись, и пора по домам.
И больше ничего.
...А там, где закат восстает из увядших снегов...
А там, где рука в мутном небе повисла вразброс...
Захворала простынь, простудился щавель,
Залихвацки ухватился за тростинку ячмень,
Жалости не будет, и не будет конца,
Скоро кончится сказка моя.
...И был он сам себе как облако,
Облако в штанах...
Подавился огнём, повалился на стол,
Лампочка лопнула, треснул висок,
Охи и ахи раздались вдалеке,
Одно лишь печалит – не мне.
...Хилой вереницей промелькали караваны,
Дармовитой смердной силой прожужжали космонавты...
Высохла речка, позабылась она,
Жаворонок умер, смотрит из подтишка,
Котята не стонут, и пёс не кричит,
Давно всё обмазалось в грязи.
...Я лежу в траве, смотря в землю,
А надо мной – громоздкий замок...
За зеркалами улыбаются и машут рукой,
Наклейка на стене, зеленоватая корь,
Лобовые атаки и укромные места,
И всякие другие непонятные дела.
...До земли разогнаться мало было,
Это же только полдела...
Не слушают, не слышат, не хотят говорить,
Неизвестно, не понятно, потерялося прыть,
Разбежались, разошлися и забылись совсем,
Прекрасный заоблачный итог.
...А прыгать... А зачем оно, прыгать,
Полдела это тоже дело...
Половина неотложного, срочного дела,
Половина слова, мысли и глаза,
Это тоже же дело, слово, мысль и глаз,
Соответственно.
Комфортные перинки и прибитая доска,
Жеванная подушка, переспелый финик,
Хворостинка и сучок,
Поломанный смычок
Раскраска, высота и даль,
Шаль, тюль и порванная портьера,
Грязная клякса посреди портрета.
Новаторские идеи и гордые слова,
Необдуманные подвиги и маленькие собаки,
Испортившийся завтрак, и более ничего,
Эскалатор, горшок, облако, ночь,
Печенье и мюсли, тюрьма, электричество,
Ракушка и раковина, в мыле утопленная,
Пыльное зеркало, жеманный вохсод,
Батарея, кручёность и противогаз,
Фейерверк и крик,
Иступлённый восторг,
Ребячность и шорохи,
Маленькие грешки,
Позабытые людишки и утрированные поступки.
От кривых гримас плавятся облицовки и купола,
От неосознанных рефлкторных слов погибают целые страны и океаны,
Светила и вырождения, всё это словно волчки и юлочки,
Новые подходы со старыми принципами и котельными,
Эквилибристика и прожаренность, как главные принципы попыток наладить контакт,
Железнодорожные катастрофы, заявленные обязанности и права слабого,
Крылатые словечки и непонятые афоризмы,
Покуда не закончится упоённое и легкомысленное поводнение,
Будет всё.
Всё это со мной.
...
...
...
Да, всё это со мной.
...
...
...
И нет пути назад.
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
...
А снег всё идёт, а снег всё идёт,
И лишь словом одним не приблизить весну,
Забиться бы в ямочки, забыться навеки,
Голосовыми вибрациями убиться стихийно...
Громогласными поприщами, серыми зайками,
Перечитанным заветам, уважительным причинам,
Этажами, канделябрами, булатными ножами,
Убивать, убивать, убивать.
...И нечего говорить теперь,
Всё же сказано, зачем трясти небо...
Как же всё так, всё же было хорошо,
Солнце светило, вокруг было тепло,
Робкими шажками в пропасть вниз головой.
Никто ведь шагать не заставлял.
Никто ничего не заставлял,
Кроме сладкого бездумия, лукавого сна,
Пропасть широка, да короток был шаг,
Головой в темноте, а ногами везде.
...Ручеёк в овражке прозвенит...
И сон наполнит ключевой водою...
С головой под одеяло, чтоб не видеть тот свет,
Жарко прокричаться и забыться совсем,
Чтоб с утра повторить, и опять поорать,
Вдоволь накричались, отбой.
Устали лошадки, устали дома,
Розгами познается за это цена,
Присядем, подумаем и снова начнём.
Попытаясь вновь исправить отбой.
...Весь мой трамвай разбежался,
Растаял как по осени багаж...
Значит ли это, что высшая инстанция всё-таки ответила?
Ответа всё ещё нет, но этот, в отсутствие других, кажется наиболее верным.
Вы в этом уверены?
Конечно же нет, но больше ведь поделать нечего, и некуда деваться ему.
Неужели пройден путь?
Нет, конечно же нет, откуда такие глупые доводы.
А что же?
Будет и ещё хуже, только об этом ещё неизвестно. Но на данный момент...
Что на данный момент?
...На данный нужно постараться держать в руках котят.
Каких таких котят?
Положительно заряженных и упакованных в непробиваемые оболочки
Но это же бессмыслица!
Для кого как.
И что же, теперь?
А теперь точно нужно остановиться!
Гром,
Толк,
Слов,
Шелк
Сук
Хор
Моль
Соль
Аз
Мы
Де
Ла
А!
И...
М?
О!...
Стоп.