6 мая 1945.
1 Иисусвместе с Петром, Андреем и Иоанном стучится в дверь Своего дома в Назарете. Сразу открывает Мама, лицо которой при виде Ее Иисуса озаряется сверкающей улыбкой.
«С возвращением, Сын Мой! Со вчерашнего дня со Мной находится одна чистая голубица, она ждет Тебя. Пришла издалека. А тот, кто ее сопровождал, не мог оставаться дольше. Так как она хотела совета, Я сказала ей то, что могла. Но только Ты один – Премудрость, Сын Мой. С возвращением и вас. Проходите и можете сразу подкрепиться».
«Да. Оставайтесь здесь. Я немедленно пойду к тому чаду, что Меня ожидает».
У всех троих проявляется живое любопытство, но различным образом. Петр с интересом поглядывает во все стороны, будто надеясь увидеть сквозь стены. Иоанн будто хочет прочесть имя незнакомки на улыбающемся лице Марии. Ярко покрасневший Андрей, напротив, со всей силой своих зрачков вглядывается в Иисуса, и какая-то немая мольба трепещет в его взгляде и на его губах.
Однако Иисус ни на кого не обращает внимания. Пока эти трое решаются войти в кухню, где Мария предлагает им пищу и тепло очага, Иисус поднимает полог, закрывающий проем, что ведет в садик, и выходит туда.
Нежное солнце делает еще более воздушными и нереальными усыпанные цветами ветви высокого миндального дерева, растущего в саду. Единственное цветущее и самое высокое из всех деревьев сада, богатое в своем розовато-белом одеянии на фоне голой бедности остальных, все еще сухих и лишенных покрова: груши, яблони, смоковницы, виноградной лозы, граната, роскошное в своей дымчатой живой вуали в сравнении с однообразно-серой скромностью олив, оно своими длинными ветвями словно бы поймало легчайшее облачко, заблудившееся на бледно-голубом поле небосвода, и разукрасило им себя, с тем чтобы сказать всем: «Наступают весенние свадьбы. Ликуйте вы, растения и вы, животные. Это время поцелуев с ветрами, с пчелами, с цветами. Время поцелуев под черепичными крышами или в зарослях рощиц, о Божьи птички, о белоснежные овцы. Сегодня поцелуи, а завтра потомство, дабы увековечить труд нашего Бога и Создателя».
Иисус, скрестив руки на груди, стоит в солнечном свете и улыбается этому чистому, мирному изяществу материнского сада с его клумбами лилий, что заявляют о себе первыми пучками листьев, с его еще голыми розовыми кустами и такой серебристой оливой, с разными видами цветов, разбросанных среди скромных грядок овощей и салата, едва покрывшихся зеленью. Чистый, ухоженный, приятный – он, кажется, тоже дышит невинностью совершенной девственности.
2 «Сын, зайди в Мою комнату. Я приведу ее к Тебе, потому что она скрылась там в глубине, услышав столько голосов».
Иисус входит в материнскую комнатку, все такую же целомудренную, в высшей степени целомудренную комнатку, что слышала слова ангельской речи и еще более, нежели сад, выражает девственную, ангельскую, святую суть и Той, что обитает в ней годами, и Архангела, что почтил здесь свою Царицу. Более тридцати лет минуло или эта встреча произошла только вчера? И сегодня прялка держит свой мягкий и почти серебристый пучок чесаной шерсти, и на веретене намотана нить, и вышивка сложена на полочке возле двери между пергаментным свитком и медной амфорой, внутри которой покрытая листьями цветущая миндальная ветвь; и сейчас полосатая занавесь, опущенная на тайну этого девственного жилища, трепещет от легкого ветра, а кровать, установленная в своем углу, имеет все такой же милый вид кровати какой-нибудь девочки, едва достигшей порога своей юности. Что за сны могут присниться и снились на этой низкой подушке?..
Занавесь медленно поднимается рукою Марии; Иисус, стоявший спиной к двери и созерцавший это пристанище чистоты, оборачивается.
«Вот, Сын Мой. Привожу ее к Тебе. Овечку. А Ты ее Пастух». И Мария, вошедшая держа за руку темноволосую стройную девушку, которая ярко вспыхивает, оказавшись перед Иисусом, потихоньку удаляется, позволяя занавеси снова опуститься.
3 «Мир да пребудет с тобой, девочка».
«Мир… Господин…». Девочка, очень взволнованная, не находит слов, но встает на колени, наклоняясь лицом до земли.
«Поднимайся. Чего ты от Меня хочешь? Не бойся…»
«Я не боюсь… но… теперь, когда я перед Тобой… так много хотелось… все то, что мне казалось легким и нужным Тебе высказать… я уже не нахожу его… оно мне больше не кажется таким… Я бестолковая… прости, мой Господин…»
«Ты просишь благодати для мира? Тебе нужно чудо? У тебя есть души, которые надо обратить? Нет? Что тогда? Давай же, говори! У тебя было столько храбрости, а теперь не достает? Разве не знаешь, что Я Тот, кто придает сил? Да? Знаешь? А тогда давай, говори, как будто перед тобою отец. Ты юна. Сколько тебе лет?»
«Шестнадцать, мой Господин».
«Откуда пришла?»
«Из Иерусалима».
«Как твое имя?»
«Анналия…»
«Милое имя Моей бабушки и многих других святых женщин Израиля, а еще, составляя с ним одно целое, имя доброй, верной, любящей и кроткой жены Иакова[1]. Может, это тебе предзнаменование. Будешь примерной супругой и матерью. Нет? Качаешь головой? Плачешь? Может быть, тебя отвергли? Тоже нет? Умер сосватанный тебе жених? Тебя еще не сосватали?»
Девушка все еще качает головой. Иисус делает шаг, гладит ее, заставляет поднять голову и посмотреть на Него… Улыбка Иисуса побеждает волнение девочки. Она ободряется.
«Мой Господин, я могла бы быть супругой, и счастливой, и благодаря Тебе. Не узнаёшь меня, мой Господин? Я та больная чахоткой умирающая невеста, которую Ты исцелил по просьбе Своего Иоанна[2]… После той Твоей милости я… я обрела другое тело, это, здоровое вместо того, что было раньше и умирало; и обрела другую душу… Не знаю. Я больше не чувствовала, что это я… Радость от того, что я исцелена, и потому уверенность, что могу выйти замуж – мое сожаление во время умирания состояло в том, что я не успею выйти замуж, – продолжались лишь в первые часы. А потом…»
Девушка делается все менее скованной, отыскивает слова и мысли, потерявшиеся от потрясения оказаться один на один с Учителем…
«…А потом я почувствовала, что не должна быть всего лишь эгоисткой и думать только: „Теперь я буду счастлива“, но должна подумать о чем-то еще, что относилось бы к Тебе и к Богу, Твоему и моему Отцу. О чем-то, пусть небольшом, но означающем, что я благодарна. Я долго думала и, когда в прошлую субботу встретила своего жениха, я сказала ему: „Послушай, Самуил. Не будь того чуда, я умерла бы через несколько месяцев, и ты лишился бы меня навсегда. Теперь мне хотелось бы принести Богу какую-нибудь жертву, вместе с тобой, чтобы высказать Богу свою хвалу и благодарение“. И Самуил тут же сказал, ведь он любит меня: „Пойдем вместе в Храм и совершим жертвоприношение“. Но я хотела не этого. Я бедная и простая, мой Господин. Мало знаю и еще меньше могу. Но через Твою ладонь, возложенную на мою больную грудь, что-то вошло не только в мои зараженные легкие, но и в само сердце. В легкие – выздоровление, в сердце – мудрость. И я поняла, что жертва ягненка – это не та жертва, какой хотел мой дух, который Тебя… который Тебя любит».
Девушка умолкает, покраснев после этого признания в любви.
4 «Продолжай безбоязненно. Чего же хотел твой дух?»
«Пожертвовать чем-то достойным Тебя, Сына Божьего! И тогда… и тогда я подумала, что это должно быть нечто духовное, подобное тому, что от Бога; иными словами, моя жертва в том, чтобы отложить свадьбу ради любви к Тебе, мой Спаситель. Свадьба – это огромная радость, понимаешь? Когда любят друг друга, это что-то великое! Стремление к ней, ее тревожное ожидание! Но я уже была не той, что несколько дней назад. Я уже не стремилась к этому, как к самому прекрасному… Я сказала об этом Самуилу… и он меня понял. Он тоже решил сделаться на год назореем, считая с того дня, когда должна была бы состояться брачная церемония, то есть, на следующий день после календ месяца адар. Тем временем он отправился на Твои поиски, чтобы полюбить Того, кто вернул ему невесту, полюбить и познакомиться с Ним: с Тобой. И нашел Тебя спустя не один месяц у Живописной Воды. Я тоже пришла… и Твое слово завершило изменения в моем сердце. Теперь мне недостаточно прежнего обета… Словно тот миндаль снаружи, что под все более теплым солнцем вновь вернулся к жизни после того, как был мертв несколько месяцев, и покрылся цветами, а потом покроется листьями и затем даст плоды, так и я все дальше продвигалась в знании того, что лучше. В последний раз, уже уверенная в себе и в том, чего хочу – все эти месяцы я размышляла об этом, – в последний раз, когда я пришла на Живописную Воду, Тебя там уже не было… Тебя изгнали. Я так плакала и так молила, чтобы Всевышний услышал меня, убеждая свою мать отправить меня сюда вместе с одним родственником, который шел в Тивериаду переговорить с придворными Тетрарха. Управляющий сказал мне, что я могу найти Тебя здесь. Я отыскала Твою Мать… и Ее слова, а я эти два дня только и делала, что слушала Ее и находилась возле Нее, завершили созревание плода Твоей милости».
Девушка опустилась на колени, как перед алтарем, с руками, скрещенными на груди.
«Хорошо. 5 Но чего конкретно ты хочешь? Что Я могу сделать для тебя?»
«Господин… я хотела бы… я хотела бы великого. И только Ты, Податель жизни и здравия, можешь мне это дать, поскольку я думаю, что то, что Ты способен дать, Ты способен и отобрать… Я хотела бы, чтобы ту жизнь, что Ты дал мне, Ты бы забрал у меня в течение года моего обета, прежде чем он не закончился…»
«Но почему? Разве ты не благодарна Богу за полученное здоровье?»
«Очень! Безмерно! Но только за одно: за то что, живя по Его милости и благодаря Твоему чуду, я постигла, чтó есть самое лучшее».
«Что же?»
«Это жить как ангелы. Как Твоя Мать, мой Господин… как живешь Ты… как живет Твой Иоанн… Это три лилии, три светлых пламени, три блаженства Земли, Господин. Да. Поскольку я думаю, что обладать Богом – блаженство, и что Богом обладают чистые. Я думаю, что чистый человек – это небо, в центре которого Бог, а вокруг ангелы… О! мой Господин! Вот чего я желала бы! Я немного послушала Тебя и немного Твою Мать, а также Твоего ученика и Исаака. К другим, кто мог бы мне пересказать Твои слова, я не приближалась. Но мне кажется, что мой дух непрестанно слышит Тебя, и Ты его наставник… Я сказала, мой Господин…»
«Анналия, ты очень многого просишь и очень многое отдаешь… Дочь, ты постигла Бога и то совершенство, к какому творение может подняться, дабы уподобиться Чистейшему и дабы угодить Ему». Иисус обхватил Своими ладонями темноволосую голову коленопреклоненной девушки и говорит, согнувшись над ней. «Того, кто рожден от Девы, дочь – ибо Он мог свить Себе гнездо только в ворохе лилий, – мутит от троякой похоти этого мира, и Он был бы раздавлен столь сильным отвращением, если бы Отец, знающий чем живет Его Сын, не вмешивался Своим любовным содействием, поддерживая Мою тоскующую душу. Чистые – это Моя радость. Ты отдаешь Мне то, что отнимает у Меня этот мир своей неисчерпаемой низостью. Будь благословен за это Отец, и ты, девочка. Не переживай. Произойдет нечто, что сделает вечным твой обет. Будь одной из тех лилий, что разбросаны на кровавом пути Христа».
6 «О! мой Господин… я хотела бы кое-чего еще».
«Чего?»
«Не присутствовать при Твоей смерти… Я была бы не в силах видеть, как умирает Тот, кто есть моя Жизнь».
Иисус нежно улыбается и ладонью вытирает две полоски от слез, текущих по смуглому личику. «Не плачь. Лилии никогда не бывают в трауре. Ты будешь смеяться вместе со всеми жемчужинами твоего ангельского венца, когда увидишь, как коронованный Царь войдет в Свое Царство. Ступай. Дух Господень пусть наставляет тебя между одним и другим Моим приходом. Я благословляю тебя пламенем вечной Любви».
Иисус выглядывает в сад и зовет: «Мать! Вот маленькая дочь, всецело в Твоем распоряжении. Сейчас она счастлива. Но Ты погружай ее в Свою белизну и теперь, и всякий раз, когда мы будем посещать Святой Город, чтобы она стала как снег небесных лепестков, рассыпанных на престоле Агнца». И Иисус возвращается к Своим, пока Мария гладит девочку, оставшись с ней.
7 Петр, Андрей и Иоанн вопросительно глядят на Него. И сияющее лицо Иисуса говорит им о том, что Он счастлив.
Петр не удерживается и спрашивает: «С кем Ты так разговаривал, мой Учитель? И что такое услышал, чтобы так светиться от радости?»
«С одной женщиной на заре ее жизни; с той, кто станет зарей для многих, которые придут».
«Кто это?»
«Девы».
Андрей тихо бормочет про себя: «Это не она…»
«Нет. Это не она. Но не уставай молиться терпеливо и усердно. Каждое слово твоей молитвы, словно призыв, словно свет в ночи, поддержит ее и направит».
«Да кого это ждет мой брат?»
«Душу, Петр. Великую нищету, которую он хочет превратить в великое сокровище».
«И где он ее нашел, Андрей, который никогда не спешит, никогда не говорит и никогда ничего не предпринимает?»
«На Моей тропе. Идем со Мной, Андрей. Сходим к Алфею и благословим его среди его многочисленных племянников. Вы дожидайтесь Меня в доме Иакова и Иуды. Моей Матери нужно, чтобы Ее оставили одну на весь день».
И в то время как они расходятся, кто туда, кто сюда, тайна окутывает радость о первой посвятившей себя девству ради любви ко Христу.
[1] Имя Анналия составлено из имен Анна и Лия
[2] См. главы 85.6 и 86.4/5