…Теперь всё это в прошлом. Собир-амак и мой отец побороли смерть и, оправившись от болезни, будто заново родились. Кто знает, что было бы с ними, если бы не наш Полвон? Ведь это он помог найти и отца и Собир-амака.
НЕОЖИДАННЫЕ ГОСТИ
В тот день я не смог побывать на ферме, потому что мама послала меня за мукой на мельницу. Когда я вернулся домой, то узнал, что ко мне заходил Носир, но не дождался и ушёл.
Я чувствовал себя виноватым перед своим другом. Обещал пойти вместе на ферму и обманул.
Мы теперь с Носиром всюду вместе. Когда мой отец уезжал в санаторий, он просил, чтобы я наблюдал за его отарой. «Не надейся на новых чабанов, — говорил он мне. — Они отару не знают. А ты можешь помочь им». Всё свободное время мы с Носиром проводили в отаре.
Отец ещё просил меня беречь Полвона. Надо сказать, что нашего Полвона прославили на весь Таджикистан. О нём была напечатана заметка в республиканской газете, и даже помещён его снимок.
День клонился к вечеру, на ферму идти было поздно, дома дел нет, и я вышел за ворота.
На улице мальчишки гоняли мяч. Я тоже присоединился к ним — разве можно было отказать себе в таком удовольствии?
— Эй, Гайрат, поди сюда! — услышал я вдруг голос Носира.
Мой друг стоял у обочины и наблюдал за нашей игрой. Я и не заметил, когда он подошёл.
— Ты сердишься на меня, Носир?
— За что?
— Да вот обещал пойти с тобой и обманул…
— Только и всего? Пустяки, — перебил меня Носир. — Слыхал новость?
— Какая новость? Всё ли на ферме в порядке?
— В порядке-то в порядке, — отвечал Носир. — Но прибыли хозяева Полвона — собаку требуют.
— Какие ещё хозяева Полвона? — притворно удивился я. Но на самом деле, услыхав это известие, я весь так и похолодел, даже ноги подкосились.
— Они приехали из дальнего района, за сто двадцать километров отсюда, — начал рассказывать Носир. — Как увидели в газете снимок Полвона, так сразу и пустились в дорогу. Они говорят, что пёс принадлежит их колхозу, что будто бы год назад потеряли пса. «Наш уважаемый, всем известный Иброхйм-чабан, — Носир передразнил кого-то из приезжих, — взрастил Кашкб с большими трудностями, и теперь, потеряв его, с горя бросил чабанить и засел дома».
— Какой Кашко? О чём ты говоришь? А Полвона-то они видели? — спросил я с нетерпением.
— Подожди, не перебивай. Слушай, что дальше было. Подошли они к отаре и увидели Полвона. Но, слышь, какой срам! Как только они позвали: «Кашко! Кашко!» — Полвон, неблагодарный пёс, бросился к этим чужакам и стал валяться у них в ногах!
— Валяться в ногах? — переспросил я, не веря своим ушам. — А ты не врёшь?
Носир даже обиделся.
— Клянусь! — сказал он, распаляясь. — Именно так и сделал этот лежебока! А мы-то сколько ширатолы ему скормили! А?
— Ну, а что говорят люди? — допытывался я.
— Э-э, — покачал головой Носир, — какой ещё шум-то вышел!… После того как Полвон приласкался к гостям, они и вовсе осмелели, — продолжал рассказывать Носир. — Однако кто-то из наших сказал им: «Потеряли собаку, так и ищите её в своей округе. Кто поверит, что мы ходили за сто километров красть вашего Кашко? Видно, ваш старик хитрит».
От этих слов Мамасадык — заведующий фермой того колхоза — как рассердится! Он весь покраснел и начал быстро-быстро что-то говорить, но что, Носир не разобрал. Потом в спор вмешался другой приезжий — Бердимурод:
«Братья, мы сюда не ссориться приехали. Давайте всё обсудим спокойно и тогда решим, кому принадлежит этот пёс».
Как раз в это время появился Пулод-амак. Он приветливо поздоровался с гостями:
«О чём вы тут шумите?»
Выслушав спорщиков, наш председатель опустил голову и легонько улыбнулся.
«И это всё? Да мы вам подарим не одного, а десяток таких Кашко!» — сказал он приезжим.
«Вот спасибо, товарищ председатель! — обрадовался Мамасадык. — Но десяток нам не нужен. Верните одного — нашего Кашко, — Мамасадык сделал ударение на слове «нашего», — и делу конец».
Пулод-амак ответил не сразу. Он, видимо, понял, что дело это не простое, а очень даже серьёзное.
«Во-первых, — начал он осторожно, — надо подумать, как это ваш Кашко мог очутиться здесь, за сто километров от родного кишлака. Во-вторых, у нашего Полвона, — председатель тоже подчеркнул: «у нашего Полвона», — есть хозяин. Пса взрастил старший чабан нашего колхоза — Касым. Жаль, что как раз сейчас Касым уехал в Киргизию лечиться. Но это не беда. Мы расспросим его жену, детей и всё выясним. Пойдёмте ко мне в дом, отдохните с дороги, а дело ваше разрешим завтра».
Гости ушли с Пулод-амаком, а наши колхозники ещё долго толковали о случившемся.
Одни говорили, что приезжие, видимо, правы. Ведь известно, что Полвон появился в кишлаке только год назад.
Другие возражали: хорошая собака не покинет своего хозяина. И все знают, что хозяин Полвона — Касым-ака.
Народ уже начал расходиться, когда появился запыхавшийся Кобил-лайлак.
«Ох, прогадал я, — сетовал он, — опоздал немного, а то бы я им сказал! Как это — Полвон не наш пёс? — шумел Кобил-лайлак. — Я сам принёс Касыму щенка. Спросите у Гайрата, он всё знает».
— Значит, завтра об этом спросят у меня? — Я вопросительно взглянул на Носира.
— А то у кого ж ещё спрашивать? — удивился Носир.
Эта новость прямо-таки сразила меня. Я стоял как оглушённый, не видя и не слыша ничего вокруг. «Что делать? Как поступить? Что я скажу приезжим?»
Носир ушёл, а я всё ещё стоял на дороге, бессмысленно уставившись взглядом в одну точку.
Вконец расстроенный, я поплёлся к дому. Возле калитки меня остановил Кобил-лайлак.
— Слыхал новость? — спросил он меня.
— Только что узнал об этом от Носира. Что теперь будет, Кобил-амак? А?
— Не бойся, всё обойдётся, — уверенно сказал Кобил-лайлак. — Завтра наш председатель вызовет к себе твою мать и тебя. В тебе я уверен. С твоей матерью я только что говорил. Она знает, как надо отвечать. Будь спокоен — Полвона мы из наших рук не выпустим. Смело говори, что, мол, Полвон — ваш доморощенный пёс. Кобил-амак, мол, принёс нам его ещё щенком, а мы, мол, с отцом воспитали и вырастили Полвона. И всё. Об остальном скажу я сам.
— Хорошо… подумаю, — ответил я.
— Да смотри не опозорься, а то председатель рассердится.
ПИСЬМО ОТЦА
Моя мама — человек решительный и находчивый. Но и её смутили настойчивая просьба и уговоры Кобил-лайлака.
Не успел я войти во двор, как она позвала меня:
— Гайратджан, только что у нас был Кобил-лайлак. Рассказывал, что из какого-то дальнего колхоза явились люди и утверждают, что Полвон — их пёс.
— Знаю. Я встретил Кобил-лайлака. Посоветуй, что делать-то будем?
Мама задумалась.
— Сынок, — спустя минуту сказала она, — твоя покойная бабушка говаривала: «Повинную голову меч не сечёт». Поэтому лучше сказать всю правду. Но отец? Как мы ему сообщим об этом?
И мама снова задумалась. Я ждал, что мама скажет сейчас своё последнее слово и успокоит меня. А мама так и не могла решить, что лучше — раскрыть ли секрет Полвона или обо всём умолчать?
— Надо же такому случиться, когда нашего отца нет дома! — досадовала мама. — И Кобил-лайлак вмешивается не в своё дело. Для чего говорить людям неправду?
Ворча, мама вошла в дом и вскоре вынесла конверт.
— Совсем забыла. Отец письмо прислал!
Письмо было написано большими корявыми буквами. Конечно, отец привык держать увесистую пастушью палку, а не тоненькую авторучку. После бесчисленных приветов всем нашим односельчанам (от семи до семидесяти!) он писал:
«Письмо твоё, Гайрат, получил. Рад, что все вы живы-здоровы. А что касается моего здоровья, то должен сказать, что оно с каждым днём улучшается. Собир-амак тоже совсем поправился. Санаторий наш расположен в очень красивом месте. Каждый день нам показывают кино. Товарищи наши — люди хорошие. Два киргиза, один узбек, трое русских и мы с Собир-амаком. Нашего лечащего врача зовут Евдокия Ивановна. Она пожилая женщина, и такая добрая, такая внимательная, словно мать родная… Сынок, ты пишешь, что каждый день ходишь с Носиром на ферму помогать чабанам. Молодцы вы, доброе дело делаете! Мы с Собир-амаком вами очень довольны. У меня к тебе большая просьба, и ты исполни её. Это касается Полвона. Прошу тебя, побереги пса до моего возвращения…»
Я поднял голову и взглянул на маму:
— Слышишь, о чём он просит?
Бедная мама! Она ничего не могла мне ответить.
— Знаешь, сынок, — сказала она наконец, — нам нужно посоветоваться с каким-нибудь умным и надёжным человеком и поступить так, чтобы «ни вертел не сгорел, ни шашлык».
Было уже совсем темно. Я сидел на суфе, прислонившись к стволу карагача, и раздумывал над мамиными словами.
Она сказала: «Чтобы ни вертел не сгорел, ни шашлык». А это значит, что я не должен говорить неправду и в то же время нельзя огорчать отца. Как сохранить Полвона? С кем посоветоваться, кому доверить тайну, которая нет-нет да тревожила меня уже в течение целого года?
Наверное, лучше всего было поговорить с Пулод-амаком. Он человек прямой и любит честных людей. Если Пулод-амак узнает, что Кобил-лайлак подбивал меня говорить неправду, то Кобил-лайлаку не поздоровится. Вот какой у нас председатель!
Пойти к Пулод-амаку? Да ведь у него в доме эти гости! Разве при них поговоришь? Нет, нет, это невозможно.
СОВЕТ
Утром чуть свет я помчался к Носиру. Тот ещё, конечно, валялся в постели. Но я быстро растолкал соню.
— Ты чего так рано? — спросил Носир, протирая глаза.
И я поведал ему историю Полвона — с самого начала, не скрывая ничего…
Вы спросите, почему я ему доверил свою сокровенную тайну? Вы знаете Носира и вправе спросить об этом. Но теперь он уже не тот Носиршатрама, каким был раньше. Мой друг стал совсем другим. Так кому же ещё я мог рассказать о своей тайне, как не ему?
Носир слушал меня внимательно, даже лоб наморщил.
— Я думаю, — сказал он, когда я закончил свой рассказ, — лучшим советчиком может быть наш учитель Муким-зода. Он нам поможет.
Носир быстро оделся, схватил лепёшку, и мы тут же отправились к дому Муким-зода. Увидев нас в такую рань, учитель понял, что у нас к нему какое-то неотложное дело.
— Ну, рассказывайте, какое у вас ко мне дело? — спросил он, ответив на наше приветствие.
— У нас не дело, — начал я. — У нас тут одно затруднение, но оно кажется нам целой горой.
— Горой? — улыбнулся Муким-зода. — Да ты, может, преувеличиваешь?
— Нет, это действительно так. Вчера я думал, думал…
И я рассказал всё по порядку. И про Кобил-лайлака, как он к нам домой приходил, и о том, как отец меня просил сберечь Полвона, и о том, что мама совсем растерялась, не зная, как лучше поступить, чтобы не разгневать нашего вспыльчивого отца…
Муким-зода выслушал меня, а потом сказал, улыбаясь:
— Это дело не такое уж сложное, как тебе кажется.
Слова учителя успокоили меня. Я облегчённо вздохнул, будто сбросил с плеч тяжёлую ношу.
— Когда тебя позовут и спросят, — сказал учитель, — ты расскажи всё так, как рассказал сейчас. Ведь солнца полою не закроешь. Так же и правду: когда-нибудь да и обнаружится.
— Я так и хотел сделать, — сказал я. — Но как быть с отцом? Вдруг он рассердится на меня? Вы же знаете его характер.
— Никогда он не рассердится, — твёрдо сказал учитель. — Ты ведь скажешь правду, а не ложь, как Кобил-лайлак. Отец твой не любит лжи, не терпит мошенничества. В тот раз он просто, видимо, не придал значения словам Кобил-лайлака. Ты не беспокойся. Когда Касым-ака вернётся, я сам с ним поговорю и всё объясню.
В самом деле, Муким-зода говорил правильно. Отец хоть и вспыльчивый, но человек честный. И ещё я знал, что отец не ладил с Кобил-лайлаком, а нашему учителю верил и очень уважал его. Я надеялся, что и на этот раз отец прислушается к словам Муким-зода.
В школу я пришёл совсем успокоенный. С последнего урока меня вызвали на ферму. «Вот оно, начинается», — подумал я.
Подходя к загону, я услышал возбуждённые голоса. Спорили гости и Кобил-лайлак. Пулод-амак молчал. Увидев меня, он сказал, обращаясь к приезжим:
— Это Гайрат, сын того самого чабана. Я посылал за ним в школу.
— Очень хорошо, — отвечали гости, отворачиваясь от Кобил-лайлака. — Кажется, он неплохой парень. Пусть он скажет правду.
— Я этого паренька знаю, — стал нахваливать меня Пулод-амак. — И учится неплохо, и отцу чабанить помогает. Наверно, и в комсомол собираешься вступать?
— Да, — отвечал я, не поднимая головы.
— Помни, сынок, что комсомолец должен говорить только правду, — сказал мне один из гостей.
Затем Пулод-амак — будто я не знаю, для чего явились сюда эти люди! — рассказал мне о цели приезда соседей.
Я ещё и рта не успел раскрыть, как встретился со злобным взглядом Кобил-лайлака. Он словно говорил: «Будь осторожен! Не забывай о моём вчерашнем наказе!»
Наступила тишина. Вижу, все смотрят на меня. Все ждут, что я скажу. У меня даже в горле пересохло от волнения.
Я начал с того, как прошлой весной мой отец рассорился с председателем и пригнал баранов в колхозный загон.
— Правильно, правильно, племянник! — хлопнул меня по плечу Пулод-амак. — Рассказывай всё подробно.
Ободрённый его словами, я продолжал рассказывать как по-писаному. Когда же очередь дошла до Полвона, о том, как он пристал к моей отаре в степи, Кобил-лайлак беспокойно заёрзал. Ему не стоялось на месте. Он то прикусывал нижнюю губу, то передёргивал плечами, будто спрашивал меня: «Да что ты мелешь?» Однако я не обращал внимания на Кобил-лайлака и рассказал всё, как было.
— Молодец, племянник! — похвалил меня Пулод-амак.
Гости тоже повеселели — чуть на руках меня не качают!
— Спасибо твоим родителям за то, что воспитали тебя честным человеком, и твоим учителям спасибо, — сказал Бердимурод.
А Кобил-лайлак пыхтел, как закипевший самовар. Ему нечего было сказать, вот он и злился.
— Товарищ председатель, — обратился к Пулод-амаку Бердимурод. — Гайрат рассказал правду. Что теперь скажете вы?
— А вот что, — задумчиво произнёс Пулод-амак. — Пусть Полвон, то есть Кашко, ваш пёс. Но я боюсь одного — сегодня вы уведёте пса, а завтра могут явиться с претензиями из других колхозов. А что я скажу им? Я не совсем понимаю, как это Кашко мог оказаться в наших краях, за сто километров от родного кишлака.
— Совершенно верно! — оживился Кобил-лайлак. — Вы не тяните, председатель. Я утверждаю: Полвон наш пёс!
— Как бы там ни было, — продолжал Пулод-амак, — но мне должны быть представлены доказательства, что это именно ваш пёс.
— Какие вам нужны доказательства? — спросил Бердимурод. — Жаль, что пастушьи собаки не имеют паспорта. Будь у Кашко паспорт, мы тут же вам представили бы его.
— А паспорт и не нужен, — улыбнулся наш председатель. — Пусть хозяин вашего Кашко объяснит, где он потерял пса. И если его рассказ совпадёт с тем, что здесь говорил Гайрат, — пожалуйста, забирайте своего Кашко.
— Председатель дал дельный совет, — взглянул Бердимурод на своего спутника. — Больше того, мы привезём сюда самого Иброхима-чабана. Сейчас он болен, потому-то и не смог приехать сам.
— Вот это другой разговор, — сказал Пулод-амак. — Тогда всё станет ясным.