Он появился перед трехэтажным зданием в викторианском стиле, которое было разбито на три квартиры. Свет горел на всех трех уровнях, люди отдыхали в своих квартирах после трудового дня.
Хотя… в интересовавшей его квартире наверняка накуривались травкой.
Переместившись на крышу здания, расположенного напротив, Ви прикурил самокрутку и принялся наблюдать. И ждать. Нужный ему человек еще не вернулся домой, и Ви знал это потому, что хорошенького изучил Проклятого Стокера.
Выяснилось, что «он» оказался женщиной. Мисс Джо Эрли, которая работает в «Колдвелл Курьер Жорнал».
Он был впечатлен, узнав ее пол. По четкому и безэмоциональному изложению фактов он решил, что в том блоге шалили мужские пальчики, но да ладно. Ведь его шеллан была такой же.
Джейн отличалась незаурядным умом, а также могла похвастаться более ясной головой, чем у него самого.
Ну, например, Джейн точно не разводила сопли вокруг статуса их отношений. Нет, она занималась своей работой, спасала жизни. Это он примерил на себя личину Доктора Фила[136]…
Тааааааак, попытайтесь не искать причину в самих себе, – пришла на ум популярная фраза.
Ви затянулся, пытаясь отвлечь мозг от своих отношений, и серое вещество послушно увело его мысли в другом направлении. Одно плохо – новая дорога оказалась не лучше старой. При условии, что он хотел немного покоя.
Сидя в течение дня за своим столом и просматривая ролики на «юТубе», страницы в «Фейсбук» и инстаграмм-аккаунты и выискивая людей, «видевших» вампиров, его подмывало зайти в старую электронку, которую он забросил сразу же, как Джейн вошла в его жизнь.
Ну, на самом деле он перестал пользоваться тем адресом почти сразу после знакомства с Бутчем.
Имя, его псевдоним, и сам адрес с именем домена @gmail, – те, что он использовал при регистрации на различных вебсайтах, где нижние – из расы или среди людей – искали себе Домов.
В те дни у него был большой выбор. Женщины и мужчины, вампирши и вампиры, все, кто искал определенного опыта… и для таких у Ви был выработан свой порядок действий. Во-первых он присматривал их в клубах или через знакомых, выбирая самых привлекательных внешне… или тех, кто по его ощущению мог устроить ему неплохое шоу. Потом уже привозил в пентхаус и развлекался, пока не надоест. А после просто давал пинка под зад.
Кое с кем он встречался несколько раз. Но большинство задерживались лишь на ночь.
Постоянных было всего трое.
Таким способом он выпускал пар, усмиряя темную сторону и притупляя грани.
И он зашел в этот аккаунт сегодня.
В районе полудня.
Сразу после того, как пришло сообщение от Джейн о том, что операция прошла успешно, но мама Блэя хотела уехать домой… поэтому Джейн пришлось остаться в клинике, чтобы попытаться отговорить женщину. Короткое послание пришло примерно через два часа после того, как она сказала ему, что закончила в операционной и уже на пути в Яму… нужно лишь убедиться, что старшая Лирик успешно вышла из анестезии. А двумя часами до этого она писала про Эссейла.
В его почте скопилось почти двести писем.
И он прочел все до одного. Некоторые – на пару слов, с замерами фигуры и даже фотографиями. Другие – длинные и бессвязные, поток сознания о том, что отправитель хотел, чтобы с ним сделали. Были также письма на два абзаца, в которых его умоляли передумать, вернуться, продолжить. Новые предложения с телефонными номерами. Озлобленные тирады о том, что он не мог просто так взять и забыть о них, нет, невозможно, они этого не потерпят, они найдут его и заставят осознать, насколько они идеальны для него…
Ви словно занимался археологическими раскопками города, который однажды возвел, поселился в нем и стал править.
Внизу, на стесненной, заваленной снегом улице к многоквартирному дому подъехала «Хонда». Кто бы там ни находился, они говорили минуту, а потом открылась пассажирская дверь, и на улицу выбралась стройная рыжеволосая женщина.
– Тогда обсудим все завтра? – сказала она, обращаясь кому-то в салоне автомобиля. – Ладно. Ага, занимаюсь вопросом… да, я опубликую статью завтра первым делом, на сайте «ККЖ». А Дик пусть катится на все четыре стороны.
Махнув рукой напоследок, она закрыла дверь и обежала тупой капот тачки. Раскинув руки в стороны для равновесия, она зашагала по сугробу по чужим следам, а потом прошла по пешеходной дорожке и проверила почтовый ящик, стоявший возле правой из двух небольших дверей.
Мгновенье спустя он увидел, как женщина заходит в зал на втором этаже и разговаривает с парнями, что сидели на диване, пялились в ТВ-экран и передавали бонг из рук в руки.
Она выглядела разозленной, подумал Ви. Женщина уперлась одной рукой в бедро, а другой трясла стопкой, похожей на счета.
Потом она скрылась в спальне и закрыла за собой дверь.
Он отвел взгляд, когда она начала переодеваться, но можно было не напрягаться. Как выяснилось, она просто сняла верхнюю одежду, остальное сбросила в ванной, а там стекло покрылось ледяным налетом.
В итоге она устроилась за своим столом, перед дерьмовым эппловским продуктом, и вошла в сеть.
Прикурив очередную самокрутку, Ви подумывал, а не стоит ли просто пустить ей пулю в лоб, но потом решил, что перегибает палку. Не принимая в расчет видео и дерьмо, которое она публиковала, беглая проверка ее подноготной не выявила ничего криминального. В детстве ее удочерили какие-то богатеи. Посредственная работа в «ККЖ» над онлайн-изданием. До этого работала менеджером в риэлторском агентстве. Отличные оценки в школе, но, как и большинство детей, она не воспользовалась предоставленными возможностями.
Ну, если не считать блестящее знание грамматики, которое она показывала в своих рассуждениях о вампирах.
Так что да, нужно лишь стереть ее память, а потом можно вернуться в Яму.
Сделав затяжку, он выпустил облако дыма, наблюдая, как оно растворяется в безветренном воздухе.
Вдалеке раздалась сирена.
Скорая, подумал Ви. Это была скорая.
Над его головой нависало кристально-чистое, бархатное синее небо, на котором подмигивали лишь самые яркие из звезд, остальные терялись на фоне городского освещения, но самолеты было видно, их воздушные следы образовывали незаметные круги с Колдвелловским международным аэропортом в центре.
Словно сам Бог очертил город маркером, пометив для себя на будущее.
Понаблюдав за человеческой женщиной еще какое-то время, Ви снова задумался, почему просто не сделает то, с чем пришел. Взломает ее сайт, а потом сотрет всю информацию с «юТуба» и с чистой совестью вернется домой.
Должен был сделать.
В конце концов, Интернет – та же чашка Петри[137] в лаборатории. Если хочешь вырастить определенную культуру, нужны подходящие условия и время: достаточное количество болтовни о вампирах, подкрепленной достаточным количеством видеороликов, и вскоре эта фишка войдет в моду, потому что люди страсть как любят пугающее дерьмо, особенно если считают его сексуальным.
Скука смертная.
И наоборот, если зарубить идею на корню? Просто заставить исчезнуть, и вскоре ее вытеснит белый шум[138] человеческих драм.
Неспособность долго концентрироваться на чем-то одном, свойственная людям, была их лучшей чертой, если не считать смертность.
Потому что, да ладно, когда речь касалась вампиров, ведь никому не надо, чтобы Эллен[139] во время интервью у Омеги спросила его о любимом празднике, ну или чтобы посмертное издание книги о Лэше попало в список бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс»?
Или хуже, шутки в сторону, а если ублюдки объявят охоту на расу?
Бесхвостые крысы не могли ужиться с себе подобными. Обнаружив, что рядом с ними сосуществует другая раса, и вампиры живут среди них?
Придется вычеркнуть «со-», а потом и «существует» из предложения.
Так что да, ему придется подчистить бардак в сети, а также провести «воспитательную беседу» с Мисс Джо Эрли: если она фанатеет от вампиров всю жизнь, то подобные воспоминания ничем не исправишь, но он точно мог повозиться с ее серым веществом и направить ее мысли в другое, далекое от блога русло.
Да, подумал Вишес. Самое время перенестись в спальню Джо Эрли, выяснить, что творится в ее голове, а потом пройтись со шваброй по интернету.
Да-да.
Ага.
Но Ви остался на месте, посыпал пеплом занесенную снегом крышу, переминаясь с ноги на ногу, время от времени разминая спину.
Он не мог перенестись, и Джо Эрли тут не при чем.
Когда ты подумываешь о том, чтобы изменить своей женщине, сложно унять совесть. И такие мысли ни к чему в их общем доме.
Глава 50
Пока Кор ждал, когда Лейла прикажет ему уйти, в его жилах кипела кровь, а голову переполняли воспоминания. Он ни с кем не обсуждал то, что происходило с ним в военном лагере, и свои деяния. Во-первых, никто об этом не спрашивал. Его солдаты либо поступали тем же образом, либо сами перенесли подобное насилие, и едва ли захочешь обсуждать это в компании, это не то воспоминание, что навевает теплые и приятные чувства. А за пределами их круга Кор не встречал никого, кто бы пожелал лучше узнать его.
– Так что? – потребовал он. – Твой ответ, женщина.
И это был не вопрос. Он и так знал, что она…
Лейла уверенно посмотрела ему в глаза и заговорила ровным голосом:
– Я отвечу, что выживание – суровое, зачастую трагичное дело. А если ты ждешь от меня чего-то кроме печали и сожаления, то настраивайся на целую вечность.
Именно Кор разорвал зрительный контакт. И когда между ними повисло долгое молчание, он не мог разобраться в своих чувствах.
Однако когда он посмотрел на свои руки, то понял, что дрожит.
– Ты когда-нибудь задумывался о том, что произошло с твоими родителями? – спросила Лейла. – Хотел найти брата или сестру?
По крайней мере, Кору показалось, что именно это она и сказала. Разум плохо воспринимал ее слова.
– Прости, – пробормотал он. – Ты о чем?
Матрас прогнулся, когда Лейла подползла к нему и села рядом, свесив ноги с кровати, но, не доставая до пола, как он, ведь он был выше ростом. Спустя мгновение Кор ощутил, как что-то накрыло его голые плечи. Покрывало. Лейла укрыла его покрывалом, что лежало свернутым у основания матраса.
Оно пахло ее запахом.
Было теплым, как она.
– Кор?
Когда он не ответил, Лейла повернула к себе его лицо. Посмотрев на нее, ему захотелось зажмуриться. Она была слишком прекрасна для него и его прошлого. Слишком хороша, и он уже обошелся ей дорогой ценой: ценой ее дома, мирной жизни с малышами, ее…
– Любовь зарождается между двумя душами, – сказала Лейла, положив руку в центр его груди. – Наша любовь между душами – твоей и моей. Ничто не изменит этого, ни твое прошлое, ни наше настоящее… ни будущее, что мы проведем врозь. По крайней мере, это касается меня.
Кор сделал глубокий вдох.
– Я так хочу тебе верить.
– Речь не о том, чтобы верить или не верить мне. Таков закон вселенной. Можешь подвергать его сомнению… а можешь просто принять благословенный дар таким, какой он есть.
– Но что, если она была права?
– Кто? Кто была права?
Кор отвел глаза, обратив взгляд на свои голые ноги.
– Моя няня всегда говорила мне, что я проклят. Что я – зло. Когда она… – Он замолчал, не желая рассказывать о побоях. – Она говорила, что я гнилой. Что мое лицо является отображением внутренней гнили. Что внутри меня скверна.
Лейла покачала головой.
– Она говорила о себе. Она обличала саму себя. Сказать подобные вещи невинному ребенку? Уродовать его разум, издеваться подобным образом? Если есть иное определение зла и гнили, то мне оно неизвестно.
– Ты видишь во мне только хорошее.
– Я видела от тебя только хорошее. Ты всегда был добр ко мне.
Она взяла его руку, сжатую на его колене, а потом, когда стиснула эту ладонь своей, Кор оказался не в состоянии принять ее верность и доброту. Воистину, Лейла никогда не поймет масштабов его злодеяний, и, наверное, так даже лучше. Так он избавит ее от переживаний о том, что она ошиблась в нем.
– Я должна сказать тебе кое-что.
Услышав напряженность в ее голосе, Кор посмотрел на нее.
– Что?
А сейчас, подумал он, она прикажет ему уйти.
– Я должна извиниться перед тобой. – Отпустив его ладонь, Лейла сжала руки и, казалось, с трудом подбирала слова. – Я сделала кое-что, чего делать не следовало… и о чем должна была рассказать тебе уже давно. Меня мучает совесть.
– О чем ты говоришь?
Ее напряжение, казалось, лишь усилилось, и он с облегчением ухватился за возможность переключиться на ее тревоги.
– Лейла, нет такого поступка, которым ты могла бы расстроить меня.
Она сбивчиво залепетала, выговаривая слова быстро, но четко.
– На Другой Стороне, в Святилище, где жили Избранные, есть огромная библиотека жизней. На тех полках, в томах хранятся биографии всех мужчин и женщин расы, священные летописецы записывали все, что наблюдали во всевидящих чашах, все события, хорошие и плохие, всё, произошедшее на Земле. Это хроники всей расы, войны и празднования, радости и горе… рождения и смерти.
Когда она помедлила, Кор ощутил, как сердце забилось быстрее.
– Продолжай.
Лейла сделала глубокий вдох.
– Я хотела узнать больше. О тебе.
– Ты заглядывала в мою биографию.
– Да.
Кор скинул покрывало, которым она его укрыла, и, поднявшись на ноги, принялся выписывать круги на полу.
– Зачем тогда было спрашивать о моем прошлом? Зачем вынуждать меня…
– Там не вся информация.
– Ты только что сказала обратное.
– Там нет ни слова о твоих чувствах. Нет твоих мыслей. И я не знала о… – Она прокашлялась. – Я знала, что ты был в военном лагере, но происходившее там не упоминалось.
Остановившись, он повернулся к ней. Лейла была божественно обнаженной, ее роскошное тело предстало перед его взором, в этой теплой комнате ее укрывали лишь длинные белокурые волосы. Она нервничала, но не испытывала страха, и в который раз он задумался, как подобная женщина умудрилась связаться с кем-то вроде него?
Что с ней не так? – гадал он.
– Я знаю, кто твой отец…
– Молчи. – Он вскинул руку, а над губой и бровью выступил пот. – Остановись на этом.
– Мне так жаль, – сказала она, протянув руку к отброшенному покрывалу и закутавшись в него. – Я должна была рассказать тебе. Я просто…
– Я не злюсь.
– Правда?
Он покачал головой и был серьезен.
– Нет.
Спустя мгновение Кор подошел к позаимствованным штанам и натянул их. Потом повторил с футболкой. Которая была на нем вчера ночью, когда в него стреляли. Повернув ее, он изучил дыру в ткани в том месте, где прошла пуля, а потом посмотрел на кожу. Рана исцелилась.
Действие крови Избранной.
– Я знаю, что ты собираешься спросить, – сказал он отстраненно.
– И ты хочешь узнать?
Босые ноги снова зашагали, перенося его из одного угла комнаты в другой и назад.
– Знаешь, у меня была мечта… когда я был совсем мальчиком. Ну, их было несколько. Я часто придумывал их, когда няня садила меня на ночь на цепь перед домом…
– Цепь? – слабо выдохнула Лейла.
– …чтобы скоротать время. В одной из любимых я представлял своего отца. Я воображал его великим воином на свирепом скакуне, я представлял, как однажды ночью он выходит из леса и сажает меня в седло. В моих тщетных грезах этот сильный воин гордился мной, мы с ним были похожи и стремились нести расе лишь благо. Два великих воина, сражающихся бок о бок.
Кор ощущал ее пристальный взгляд на себе, и ему это не понравилось. Он и так чувствовал себя уязвимым. Но, начав извлекать пули из плоти, необходимо было закончить.
– Это придавало мне сил. До такой степени, что я обращался в разные приюты, но не мог оставаться там надолго, я постоянно боялся, что отец может прийти на порог той хибары и не найти меня. Позднее, когда наши с Бладлеттером пути пересеклись, и он скормил мне ложь, чтобы я присоединился к нему? Сказал, что он мой отец? Я был в таком отчаянии, что всеми правдами пытался соответствовать этому порождению зла и тем самым совершил самую большую ошибку в жизни. – Кор покачал головой. – А когда мне открылась правда? Я чувствовал себя преданным, и также я вернулся к тому состоянию, в котором пребывал все детство. Всю жизнь меня преследовало понимание, что родители отказались от меня. У них было одно-два столетия, чтобы переосмыслить свой поступок и попытаться найти своё дитя, но они решили этого не делать. Узнав сейчас их имена, что стало с этими людьми, где они? Это ничего не изменит, ни для них, ни для меня.
В глазах Лейлы заблестели слезы, и Кор видел, что она пыталась казаться сильной ради него.
В который раз он пожалел, что поставил ее в такое положение.
– Я не злюсь на тебя, – он подошел и опустился перед ней на колени. – Это невозможно.
Положив руки на ее бедра, Кор заставил себя улыбнуться. Он хотел приободрить Лейлу, облегчить ее совесть, но его собственные эмоции пребывали в хаосе. Воистину, разговором о прошлом он открыл ящик Пандоры, и мозг заполонили всевозможные картины, детские воспоминания, а потом из военного лагеря, и позднее, с его солдатами… образы толпились, как захватчики у ворот, грозясь лишить его абсолютно всего.
Поэтому прошлое нужно похоронить и никогда больше не вспоминать о нем, решил он. А правду, покрывшуюся пылью, стоит оставить нетронутой. Это ничего не изменит, а лишь создаст цунами, и круги на воде не скоро исчезнут.
Хорошие новости? Он сказал своим солдатам, что встретит их в четыре утра, и это хороший повод поставить точку в разговоре. Ну и что, что часы показывают второй час. Ему нужно время, чтобы собрать себя по частям.
– Я должен уйти.
– На поиски своих солдат.
– Да.
Она вздохнула, собираясь с силами.
– Ты наденешь бронежилет? Вдруг встретятся убийцы?
Отодвинувшись, Кор пренебрежительно махнул рукой, успокаивая ее.
– Да, но об этом не стоит волноваться. Они почти вымерли. Даже не помню, когда в последний раз я сталкивался с лессером.
***
Первая Трапеза с родителями Блэя представляла собой идеальный завтрак, по крайней мере, на первый взгляд: влюбленная пара – одна штука, красивые дети – две штуки, и бабушка с дедушкой в кухне, словно сошедшей из старого женского журнала.
Однако реальность была далека от идеальности.
Откинувшись на спинку стула, Куин взял кружку кофе и поставил на живот. Плохая идея, учитывая происходящее внутри. Чтобы порадовать Старшую Лирик и проявить уважение к ее труду, он проглотил четыре яйца, шесть кусков французского тоста, три чашки кофе и стакан апельсинового сока.
О, и еще три «After Eights»[140].
Которые он затолкал в себя, держа в уме теорию «Монти Пайтонов»[141] о шоколаде с вафельной крошкой и мятным вкусом[142]. Так что да, велика вероятность, что он лопнет и закидает своими частями чудесную кухню с панелями из клена, деревянными полами и медными кастрюлями, висевшими на кухонном острове для красоты.
– Еще тост? – спросила Лирик с улыбкой.
Когда она протянула ему блюдо, рвотный рефлекс нажал на кнопку «пуск», и Куин едва не выложил всю вкуснятину, приготовленную Лирик, на оставшиеся тосты.
– Думаю, мне стоит передохнуть перед вторым заходом.
Или уже восьмым по счету?
– Да, сынок, ты много слопал, – согласился отец Блэя, который, как и сам Куин, откинулся на спинку стула. – Давно не было основательной трапезы? Чем вас кормит Фритц, капустой кале и тофу?
– Да… так... – на самом деле, после ухода Блэя у него исчез аппетит. – Дела, дела.
– Ты слишком много работаешь, – сказала Лирик, устраивая тезку на руках. – Правда же? Твой папочка трудоголик.
Маленькая Лирик заворковала в нужный момент… словно поставила целью растрогать свою бабушку.
– Она так похожа на Лейлу. – Лирик посмотрела на своего хеллрена. – Ведь правда? Она будет настоящей красавицей, когда подрастет.
Рок кивнул и отсалютовал кружкой Куину и Блэю.
– Хорошо, что вы, парни, метко стреляете.
Блэй ответил:
– Она будет учиться самозащите. Так она сможет позаботиться о себе и…
Когда парень внезапно замолчал и перевел взгляд на окна, Куин пробормотал:
– Все верно. И ты научишь ее. Да, Блэй?
Мужчина не ответил, и Лирик посмотрела на Куина.
– Я приватизировала твою дочь, да? За всю ночь ни разу не дала ее тебе в руки.
Женщина повернула к нему девочку, и увидев черты лица, точной копии ее мамэн, Куин отшатнулся… но быстро взял себя в руки.
– Ничего страшного. Но спасибо.
Он демонстративно отклонился и обратился к Рэмпу, который устроился на руках Рока:
– Тебя мы тоже научим сражаться. Ведь так, здоровяк?
– Ты собираешься привлечь его к сражениям? – спросила Лирик. – В смысле, может, он выберет другой жизненный путь…
– Он – сын Брата, – перебил ее Блэй, поднимаясь. – Поэтому пойдет по стопам отца.
Мужчина взял свою тарелку и тарелку своей мамэн, и направился к раковине.
– О, Куин, возьми малышку, – сказала женщина.
Куин покачал головой.
– Ты можешь положить ее в переноску? Я помогу с тарелками.
– А тебе, – пробормотал отец Блэя своей шеллан, – нужно разгрузить ногу. В кровать. Пошли.
– Я должна убраться.
– Нет, – уверенно ответил Блэй. – ты готовишь, я убираю, забыла?
– Лирик, прислушайся к своему сыну.
Когда пара завела очередной изящный, почтительный спор в своей манере, Куин отчаянно пытался поймать взгляд Блэя, пока они вместе таскали блюда и тарелки, кувшины и кружки с кухонного острова.
Блэй не поддавался. На самом деле, казалось, парень был в ярости из-за чего-то… хотя он успешно скрывал свой гнев, пока его родители собирались наверх, чтобы укладывать Лирик в кровать.
Мама Блэя обняла Куина, и он с радостью обнял ее в ответ.
– Я приеду снова. Очень скоро.
– Тебе же лучше. И привези моих внуков, буду благодарна.
Отец Блэя тоже сжал его в объятиях.
– Ребята, я через пару минут вернусь, помогу с детьми.
– Или, – сказала Лирик, – ты можешь составить своей супруге компанию перед телевизором.
– Нужно убрать бардак…
– Они – взрослые парни. Сами разберутся. Пошли, я хотела посмотреть с тобой шоу о следующем массовом вымирании.
– Всю жизнь мечтал, – сухо пробормотал отец Блэя.
Когда они направились к лестнице, Куин мог поклясться, что Лирик кивнула ему, как бы говоря «я вас прикрою, можете не торопиться…».
– Не расскажешь, что, черт возьми, здесь происходит?!
Отшатнувшись, Куин застыл на полпути к столу, где он планировал собрать салфетки.
– Прости, что?
Блэй прислонился к раковине и скрестил руки на груди.
– Ты весь вечер избегаешь смотреть на нее. Не прикасаешься к ней. Что, черт возьми, происходит?
Покачав головой, Куин ответил:
– Прости, я не понимаю…
Блэй ткнул пальцем в сторону кресел.
– Лирик.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Брехня.
Блэй со злостью уставился на него, и Куин ощутил, как его истощение возвращается в десятикратном размере.
– Слушай, я не…
– Я знаю, что я – не их отец, но…
– Боже, опять. Только не это. – Запрокинув голову, Куин уставился на потолок. – Прошу, не начинай…
– … но я не стану молча смотреть на то, как ты игнорируешь свою дочь лишь потому, что она похожа на Лейлу, а ты ненавидишь Избранную. Куин, я не допущу этого. Это нечестно по отношению к твоей дочери.
Он чуть не ляпнул, что парню не понять, но вовремя сдержался. Он не пойдет этой дорогой.
Блэй указал на переноску.
– Лирик – хорошая девочка, и если ты не испоганишь следующие двадцать пять лет, то она вырастет в чудесную женщину. И плевать, что мое имя не значится в свидетельстве о рождении, и у меня нет никаких прав…
– Без обид, но с меня хватит. Я отказываюсь это выслушивать.
Когда Блэй прищурился так, будто у него вот-вот выбьет предохранители, Куин полез в сумку с памперсами и положил стопку бумаг на гранитную столешницу.
Толкнув их к парню, сказал:
– Я позаботился об этом.
– Что?
Медленно и шумно выдохнув, Куин обошел стол и устроил свой зад на стуле. Затеребив смятую салфетку, он кивнул на документы.
– Просто прочитай.
Блэй, очевидно, был настроен на спор, но что-то повлияло на него, может, выражение на лице Куина.
– Зачем? – требовательно спросил парень.
– Узнаешь.
Когда мужчина взял и развернул бумаги, Куин тщательно отслеживал эмоции на этом красивом, знакомом лице, подрагивания бровей, напряжение… и расслабление губ и челюсти, то, как чистый шок и неверие сменяет гнев.
– Что ты натворил? – выдохнул Блэй, наконец подняв взгляд от бумаг.
– Думаю, это очевидно.
Пока Блэй перечитывал документы, Куин уставился на переноски, на малышей в них, две пары сонливых глаз.
– Я не могу позволить тебе это, – наконец сказал Блэй.
– Поздно. Внизу стоит печать Короля.
Обойдя стол, Блэй буквально рухнул на стул, на котором сидела его мать. – Это…
– Я передал тебе родительские права. Сейчас ты их отец по закону.
– Куин, ты не должен делать этого.
– Черта с два. Я отвечаю за свои слова. – Он указал на бумаги. – Я объявил себя некомпетентным… и, вот неожиданность, раз я устроил стрельбу в детской спальне, то никто не стал со мной спорить. Сэкстон изучил законодательную базу, потом мы отнесли бумаги Королю, и он поставил свою визу.
Нехотя, разумеется. Но что оставалось Рофу? Особенно когда Куин объяснил цель этого мероприятия.
– Не могу поверить… – Блэй снова покачал головой. – Что Лейла сказала на это?
– Ничего. Это ее не касается.
– Она – их мамэн.
– А ты теперь их отец. Расскажи сам, если хочешь, можешь и не рассказывать. Мне все равно. – Когда Блэй нахмурился, Куин отшвырнул салфетку и подался вперед. – Слушай, я всегда буду их отцом. В их венах течет моя кровь, никто этого не отнимет. Я не отказываюсь от своего отцовства, и я всегда буду в их жизнях. Что я делаю – это закрепляю твои права. Когда я слетел с катушек в той гребаной спальне? Это было на эмоциях. – Он снова указал на документы. – Вот это – реальность.
Блэй уставился на бумаги.
– Я не верю, что ты на самом деле сделал это.
Куин поднялся на ноги и начал застегивать детей. Сначала Рэмпа. Потом перешел к Лирик, пытаясь действовать быстро. И не смотреть на ее лицо.
Беспокойное чувство прокатилось по его телу, но Куин отмахнулся от него.
– Завтра ночью я должен отдать их Лейле. Я буду на дежурстве, ты тоже… я смотрел расписание. Если ты не решишь изменить график, то увидимся завтра в особняке перед тем, как все разойдутся.
Он помедлил перед тем, как взять переноски.
– Если, конечно, ты не хочешь поехать со мной сейчас.
Блэй покачал головой, и Куин не удивился.
– Ладно, надеюсь, увидимся завтра. Приходи пораньше, если хочешь побыть со своими детьми до того, как Лейла заберет их.
Но он не был настолько глуп, чтобы не понимать: Блэй вряд ли захочет увидеть его.
Быстро подхватив двойняшек, Куин отвернулся и направился к парадной двери. В коридоре он молился, чтобы на Блэя снизошло озарение, и он бросился к ним, из кухни в переднюю часть дома.
Этого не произошло, и Куин просто открыл дверь и вышел из дома.
Глава 51
Отсрочки были неприемлемы. Непостижимы. Непозволительны. К тому времени, когда Тро смог выбраться из объятий своей любовницы, ему хотелось кричать. Во-первых, вчера ночью он не смог найти в кладовке все ингредиенты, необходимые для заклинания или чем оно было. И значит, пришлось выехать… разумеется, на «Бентли» хеллрена… в город, на поиски солодки, шафрана и черных свечей.
Он чуть с ума не сошел, пытаясь выяснить, где купить эти свечи в Колдвелле в два часа ночи.
Он заехал в три супермаркета и ушел с пустыми руками. Проверял даже в «СиВиЭс»[143]. В двух, на самом деле. Безрезультатно. А к тому времени, когда он вернулся назад, маленькая мисс «Бью копытами в лабутенах[144] и надуваю губы» закатила ему истерику. Он чуть не послал ее к дьяволу, но близилось утро, и, к тому же, ему все еще нужны были черные свечи и моторное масло.
После того, как ее выяснение отношений превратилось в целый перфоманс[145] на два часа, ему пришлось трахнуть ее три или четыре раза. За чем последовали рыдания, проклятия, сожаления и встречные обвинения. А после – признания в любви, которым он не поверил ни на секунду.
К тому времени, как Тро освободился, чтобы дать указания доджену, было уже четыре часа дня.
Доджен вернулся только к шести, а Первая Трапеза длилась оскорбительно долго… и сейчас, наконец, после очередного раунда секса, он был свободен: Корра вырубилась и еще долго проваляется на спине, потому что он подмешал ей шесть таблеток «Валиума»[146] из склянки, что она хранила в ванной.
Таблетки было невозможно почувствовать в эспрессо, которым она запивала то, что люди бы назвали завтраком.
Встав на ноги и действуя быстро, Тро накинул шелковый халат и бросился к двери. Оказавшись в коридоре, он зашагал с нетерпением, с каким полагалось бежать к новой любовнице.
И, воистину, в конце концов, он добрался до своих покоев, устремился к кровати и, отбросив подушки в сторону, прижал книгу к сердцу.