Дмитрий Михеенко
Блюз “Автостоп”
Гоше Лазареву, человеку, который, как мне кажется, ценил мое творчество…
«Херак-херак – и Керуак»
Народная мудрость
Пролог
Екатеринбург погрузился в морозный туман, как в стакан с молоком. Температура воздуха опустилась до минус 25 градусов, хотя накануне было около ноля. Мы шли с Сеней по южной окраине города вдоль мусульманского кладбища, мечети и домиков с зелеными ставнями. Было около шести утра, вечером должен был состояться концерт в Челябинске, а добраться до столицы Южного Урала нам предстояло автостопом.
Нужно сказать, что и до Екатеринбурга мы ехали из Перми «стопом», и не потому что нас прельщала романтика дороги на халяву – какая уж тут романтика стоять в декабре на ветреной трассе с вытянутой рукой и задранным вверх большим пальцем в надежде, что не пятый, так двадцать пятый водитель сжалится и посадит тебя в машину. Нет, автостоп – это вынужденная мера. Это, как петь песни в переходе в минус 20 – холодно, пальцы немеют от металлических струн, голос сипит, а кушать хочется. Вот и автостоп в нашем случае был единственным вариантом добраться сначала до Екатеринбурга, поскольку нас не впустили в электричку на Бахаревке без билетов (а кто знал, что на этой забытой богом станции есть билетная касса?), а затем уже екатеринбургские знакомцы сказали, мол, нечего выдумывать: автобус идет долго, поезд – ещё дольше, автостоп – два часа и вы на месте! Вот мы и поднялись ни свет, ни заря, чтобы выйти на федеральную М-5 и добраться до Челябинска.
Домики с зелеными крышами, между тем, закончились, и началась трасса с указателем, что до пункта назначения нам остается чуть больше 200 км. Морозный влажный воздух обжигал лицо, пальцы ног самопроизвольно крючились в ботинках, пальцы рук, сжимающие ручку гитарного кофра, периодически немели. Сеня был похож на зомби, поскольку ночью после квартирного концерта, в то время, когда я, бахнув свои 200 граммов водки, блаженно завалился спать, дорвался до социальных сетей и просидел в них до утра. Я даже несколько завидовал ему, так как мне казалось, что он в данный момент ничего не чувствует.
Трасса была пустынна и ветрена. По обе ее стороны ветер гонял поземку по заснеженным полям. Появилась первая легковушка, которая затормозила метрах в двадцати, проехав мою поднятую руку. Мы рысцой добежали до отечественного драндулета марки ВАЗ-2106.
- В сторону Челябинска добросите? – просипел я, открыв переднюю дверцу машины.
- Прыгайте, - ответил молодой парень с наколками на руке, лежавшей на рычаге коробки передач.
Мы послушно забрались в машину: я - на переднее пассажирское сиденье, Сеня – на заднее.
- Только я сворачиваю килОметров через двадцать, но хоть сколько-то погреетесь, - усмехнулся водитель. – Музыканты?
- Музыканты, - говорю.
- Ну, в добрый путь, музыканты, - оскалился водитель и даванул педаль газа.
В машине была допотопная кассетная магнитола, из колонок которой хриплый голос под незатейливую мелодию напевал что-то про аттестат в крови и уголовные предметы. В общем, наша с Сеней автостопная доля казалось такой мелочью по сравнению с долей пацанчика, который из ревности зарезал своего однокашника прямо на выпускном вечере.
Через 15 минут мы с Сеней вновь шли, задрав руки, вдоль пустынной трассы. Остановилась еще одна отечественная машина марки ВАЗ-21099, диалог с шофером повторился.
- Только я килОметров через 20 поворачиваю, но хоть погреетесь немного, – сказал водила. – Музыканты?
- Музыканты, - говорю.
В этот раз из колонок хриплый исполнитель русского шансона вещал научно-популярную информацию о том, что и над зонами есть озоновый слой. Думаю, многим сидельцам эта информация грела душу.
Спустя непродолжительное время мы с Сеней снова шли вдоль трассы и считали, сколько нам нужно еще таких машин, которые будут везти нас по двадцать километров, чтобы добраться до Челябинска. Получилось, что осталось таким Макаром поймать всего восемь попуток. Но тут у обочины остановился дальнобой. Мы подбежали. Я, забравшись на подножку, открыл дверцу кабины и, не успев сказать ни слова, получил приглашение скорее забираться в салон. Сеня залез на спальники, я примостился рядом с водителем.
- Санёк! – протянул руку улыбчивый мужичек лет сорока.- Музыканты?
- Музыканты, - говорю, размещая гитарный кофр между коленями. – Я Дима, гитарист, это Сеня – домрист.
- Как здорово, что я вас встретил, - процедил сквозь улыбку Санек. – А откуда вы?
- Из Перми, - говорю, - вчера играли концерт в Екатеринбурге, сегодня едем в Челябинск.
- Земляки! – еще шире улыбнувшись, сказал Санек. – А я из Кунгура еду. Выехал в три ночи, толком не поспал, а вы меня сейчас хоть разговорите. Все веселее, нежели одному. А я тоже немножко музыкант – на гармони шпарю. Вернусь, бывало, из рейса, мы с батей баню затопим, самогонку на стол, а после пятой я уже беру гармонь, и мы начинаем петь: «Нас извлекут из-под обломков…». Знаете такое?
- Знаем, - говорю.
- Вот и славно, - говорит улыбчивый Санёк. – До Челябинска прямо я вас не довезу, встану на стоянку перед въездом в город, но там уже километров десять останется, попутку поймаете. А в армии служили?
- Нет, - говорю, - пронесло.
- Может, для вашего поколения оно и к лучшему, а мое поколение, если не служило, то уважения не было. Это сейчас взятки дают, чтобы от армии отмазать, а в наше время взятки давали, чтобы годным признали. Вот у меня история, что кое-как призвался…
И тут Санёк начал рассказ, который и положил начало всему последующему повествованию, да, и самой идее сборника баек от дальнобойщиков, которые последуют ниже.
Без яйца
- Я родился с одним яйцом. Не подумайте, не инвалид, просто так вышло, что еще в утробе матери у меня одно яичко закатилось вовнутрь и жило там себе, поживало, никому не мешало. Да, и мне жить это не мешало: одно яичко - так одно, никто же не видит. А до армии у меня и девушки не было, поэтому я никакого стыда и знать не знал. Но тут выпускной в школе, повестка в армию, медицинский осмотр в военкомате. Хожу, как дурак, в семейниках и ботинках по кабинетам, захожу в очередной, а там мне врачиха, мол, сымайте трусы. Сымаю. Она - глядь, а у меня одно яичко болтается. Врачиха-стерва пишет в деле, что не годен я к службе в армии, поскольку у меня – как это - патология, то есть всего одно яйцо. Как это связано с особенностями армейской службы, мне до сих пор не понятно, будто с одним яйцом я курок «калаша» спустить не смогу, или на врага идти с одним яйцом постыдно.
В наше время, повторюсь, не ходить в армию было позором, хотя уже вовсю разваливался Союз, и в республиках было ой, как не спокойно. А мой батя – ветеран Великой Отечественной, поэтому для него «белый» билет сына - позор вдвойне. Еще со времен войны у бати был кореш, с которым они на Белорусском фронте под одной шинелькой в окопе ночевали, и стал этот кореш каким-то очень уж важным человеком: не то в министерстве обороны, не то в Генштабе. Звонит, значит, ему батя, мол, так и так, сына в армию не берут по такой-то причине, позор на мои седины, выручай, дружище, ведь помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…
Значит, этот важный чин устраивает кипиш в местном военкомате, меня вызывает на прием сам главный хирург Пермской области. Еду, понимаешь, из Кунгура в Пермь, в областную больницу, захожу в кабинет, а у самого коленки трясутся. Врач мне: раздевайся и ложись на стол. Раздеваюсь догола и ложусь на мраморный стол, холодный такой, а самого всего трясет, то ли от холода, то ли от волнения, а, скорее всего, и от того и от другого. «Так-так-так, - говорит хирург. – Сейчас посмотрим, где ваше яичко прячется». А у меня аж голова от волнения закружилась, и не успел доктор до меня пальцем дотронуться, как яичко, восемнадцать лет прятавшееся внутри, вдруг выкатывается на свет божий. Врач посмотрел на все это и говорит, мол, ну вот и все, надевай трусы и шуруй домой.
Я приехал, рассказал, как все прошло, похохотали от души, а через две недели я уже трясся поездом в Новосибирск, где и прослужил два года водителем. Так что нет повода для грусти, даже если у тебя одно яйцо на старте, - прохохотал Санёк.
Боливар не вывез
- Дело было в середине 90-х. Мы тогда возлили в Пермь и Екатеринбург «окорочка Буша» из Москвы. Время было опасное, и нам частенько давали сопровождение из ментов. Приезжаем мы, значит, на базу, загружаемся и ждем, пока там экспедиторы с бумагами дела делают. Времени у нас еще целые сутки, чтобы отдохнуть, бухнуть и обратно поехать. Мы всей бригадой дальнобоев подсели на крепкое – пили тогда спирт «Рояль». Заказали, значит, баньку к вечеру, а сами киряем, как не в себя.
А тогда придорожных кафе было немного, да и денег у нас водилось тоже не густо, поэтому я всегда возил с собой ящик картошки, стоял он у меня, где спальники. Так вот, пока мы расслаблялись спиртным, менты решили съездить погулять по Москве, Красную площадь потоптать, вождю мирового пролетариата в его честные глаза поглядеть. Один из них попросил у меня переодеться в кабине КамАЗа, я разрешил. Он переоделся в штатское, а табельный «Макар» спрятал в ящик с картошкой, от греха подальше, закопав его поглубже.
Мы, употребив очередной пузырь «Рояля», захотели кушать, и я предложил пожарить на примусе картошечки. Залез, значит, в кабину, сунул руку в ящик, покопался в поисках картошечки покрупнее и вдруг достаю пистолет. А пьяный же, армейку вспомнил, и давай крутить оружием перед носом. Чтобы не дай бог он не выстрели случайно, достал из него обойму. Кручу, значит, пистолетом: то к виску приставлю, то ствол в рот засуну, а палец на курке так и чешется нажать, благо ума хватило этого не делать. Но время идет, кореша ждут закуски, уже собираюсь выходить – но как не нажать на курок?! Наставил, значит, пистолет себе между ног стволом в район педалей и нажал… А он, сука, выстрелил. Пауза. Открываю двери, еле живой от страха вываливаюсь из кабины, смотрю, а спереди из радиаторной решетки дырка и такая розочка из металла от выхода пули. Кореша все замерли и смотрят на менямол, ты чё, Санёк, охерел там совсем? Чё, нах, случилось-то? А я сам дар речи потерял, думаю только о том, что еще минуту назад в кабине моего КамАЗа мог бы лежать мой трупик с пулей в голове…
Видать растерял я армейские навыки и совсем не подумал о том, что один патрон-то в стволе остался. Вернулся мент, ему рассказывают эту историю, он бледнеет, зеленеет, краснеет, кроет меня матом по самое не хочу. Оно и понятно: мало того, что ему отчитываться за патрон, так ещё он под суд бы пошел, если бы я себя из его табельного оружия прикончил.
А я отошел, спирта выпил, поржали с мужиками, отпраздновали мой второй день рождения. А КамАЗ пришлось чинить. Все мужики надо мной похохатывали, мол, застрелил Боливара, Боливар не вывез двоих… В общем, с КамАЗом там пустяки были, двигатель пуля не задела, прошла по касательной, шланчики какие-то порвала, но я на следующий день поменял все, починил и поехали мы с окорочками к себе на Урал. Но осознание того, что я мог застрелить не Боливара, а себя, окончательно пришло ко мне только на следующий день, когда я, превозмогая похмелье, крутил баранку КамАЗа с аккуратной розочкой на радиаторной решетке. Жуткое, скажу вам, ощущение. С тех пор оружие в руках я не держал, даже в тир не хожу, не хочу…
Инцидент под Казанью
- Как уже рассказывал, возили мы «ножки Буша» из Москвы на Урал, а время было неспокойное – по дорогам орудовали бандиты. Они отрабатывали груз, собирали дань за проезд, а иногда и убивали. Короче, останавливаться в пути было нельзя, поэтому мы, как загрузимся в Подмосковье окорочками, так и чешем без остановок до пункта назначения. На заправки только заезжаем изредка. Хорошо, когда ментовское сопровождение было, а когда нет, то пеняй на себя.
Едем, значит, мы из Москвы по федеральной М5 в районе Казани. Нас двое в кабине, поэтому, когда хотелось перекусить, все делали на ходу: сменщик доставал примус и готовил прямо в кабине на полу какую-нибудь пищу. Чаще всего просто кипятил воду и заваривал лапшу быстрого приготовления – она тогда только появилась. Но есть за рулем неудобно, а останавливаться нельзя. А тут под Казанью смотрим – стоит пост гаишников, вернее, машина спряталась на обочине, а мелкий такой ментяра в фуражке-аэродроме (им только тогда выдали такие) тормозит машины, тыкая водилам в лица экран радара.
Ну, думаем, здесь точно безопасно. Остановились на обочине метрах в ста от гаишников, вышли в поле, расстелили стол, достали всякие разносолы, пожарили картошечку, наелись от души. Садимся сытые и счастливые в КамАЗ и трогаемся. И тут этот мелкий ментяра в фуражке-аэродроме, которая смотрится на нем ну крайне несуразно, поднимает жезл, мол, стопэ ребята. Ну ладно, думаю, останавливаюсь, выпрыгиваю из кабины, протягиваю ему документы: права, страховка, документы на груз и прочее. Гаишник такой деловой всё рассматривает, изучает и вдруг говорит: «Давай сверять номер двигателя». Я аж охренел, говорю: «Гражданин начальник, вы же видели, мы только что стояли в ста метрах от вас в поле обедали, а мне теперь с полным животом кабину КамАЗа откидывать, чтобы ты посмотрел номер двигателя? Да побойся бога!». А мент ни в какую, говорит, мол, ага, сопротивление органам правопорядка! Открывай, говорит, и не ебет.
Тогда еще гидроусилителей не стояло, поэтому тяжелое это было дело – откидывать кабину КамАЗа, но мы с напарником все сделали, и мент полез сверять номер двигателя. А у меня тесть тогда работал на моторном заводе и сделал для моего КамАЗа выхлопную трубу из титана. Она долговеченее, быстро нагревается, но и быстро остывает. А тут двигатель только недавно остановили, поэтому труба еще горячая. Ментеныш, забираясь к двигателю, хватается рукой за выхлопную трубу, и вижу, как из его глаз слёзы так и прыснули, он взвыл и пал назад себя, а кожа на его руке сползла, как перчатку сняли. Ну, думаю, закончилась на этом проверка. Но нет, гаишник поднялся, потер обожженную руку и полез снова. Сверил номер двигателя, спускается и радостно так, будто поймал рецидивиста, говорит: «А номер-то не сходится!». «Где не сходится?», - говорю. Смотрю, куда он мне показывает и понимаю, что сверял он номер двигателя рефрижератора. «Это, - говорю, - двигатель рефрижератора. Вот двигатель машины». Гаишник посмотрел, подумал, снова слазил, сверил, все вроде сходится. Ну, думаю, закончилась проверка.
Не тут-то было. Только мы опустили кабину КамАЗа, гаишник: «Открывай рефрижератор!» «Ну ты, чёрт, надоедливый, - говорю, - там полный рефрижератор картонных коробок с «ножками Буша». Пока мы ехали, все они утрамбовались к задней стенке, то есть к дверям. Ты сейчас дверцы откроешь, они посыпаются, кто их обратно убирать будет?» «Уберу, не бзди, - лепечет мелкий. – Открывай, кому говорят!» «Я, - говорю, - открою замки, а ты сам будешь открывать дверцы, не хочу, чтобы мне по кумполу коробка с замороженной курятиной прилетела». «Добро», - говорит.
Достает, значит, гаишник ствол, я открываю замки рефрижератора, а он, как будто у меня там банда прячется при минусовой-то температуре, осторожно так открывает дверцы. А там под завязку коробки с «ножками Буша». Он видит это все и говорит: «Ну вот, а ты говорил - посыплются коробки». Но мент мелкий, да и фуражка-аэродром ему мешает оценить всю ситуацию, а верхние коробки покачиваются, и вдруг одна за другой начинают падать ему прямо на голову. Замечу, что каждая коробка замороженных окорочков весит килограммов 20, а то и 50. Гаишник, значит, падает от удара, вторая коробка ему летит прямо на голову уже лежачему: мент в одной стороне, фуражка-аэродром – в другой, пистолет – летит на проезжую часть, коробки рассыпаны по дороге. Смотрю, а два других гаишника, которые сидели в машине, уже просто сползли от смеха под сиденья. В это время по трассе едет КРАЗ и, поравнявшись с нами, притормаживает, а водитель кивает в окошко, что, мол, у вас тут случилось. Я показываю на гаишника, на рефрижератор, на коробки с «ножками Буша» и кручу пальцем у виска. Водитель понимающе кивает, начинает ржать и проезжает всеми своими восемью колесами груженного КРАЗа по табельному оружию.
Подбегают, значит, коллеги нашего ментеныша, поднимают его шокового с асфальта и начинают отчитывать, мол, дурачок ты наш, говорили тебе – не лезь! А тот стоит с обожжённой рукой, прихлопнутый ударом по голове, без фуражки и ничего толком понять не может. «Где, - говорят, - табельное оружие?» Тот по сторонам, видит, что пистолет на дороге, поднимает его, а после КРАЗа у пистолета затвор заклинило. «Ну, все, - говорят, - сегодня еще и пизды от оружейника получишь. Пойдем уже». Я им, мол: «Не, ребята, он обещал, что если коробки посыплются, он их сам обратно убирать будет». Менты аж взмолились, мол, пощадите дурачка, не ведал, что творил, а за свое тугоумие он уже отхватил по полной.
Ладно, загрузили с напарником коробки в рефрижератор, закрыли двери и тронулись в сторону дома. Но, ей богу, наверное, до Ижевска мы, как только вспомним, – так в хохот. Так килОметров 300 еще мы просто заливались смехом. Бедный глупый гаишник.
Из князи в грязи
- Что ты на меня так смотришь? Не похож я на обычного дальнобойщика? – усмехается водитель «Мана», подобравший меня на стоянке большегрузов неподалеку от Челябинска. Что неожиданно, до этого места меня докинули гаишники, увидев одинокого автостопщика на трассе Челябинск-Екатеринбург на самом выезде из столицы Южного Урала.
- Не похож, - говорю я водителю, одетого в недешевый костюм с аккуратно повязанным галстуком с широким узлом.
- Так я не всегда ж был дальнобойщиком, когда-то я был преуспевающим бизнесменом. У меня была «Ауди» кабриолет, наверное, единственная на тот момент в Перми. Но жизнь повернулась так, что из офиса я переехал в тюремную камеру, и вот, отчалившись после пяти лет колонии, устроился дальнобоем, потому что бизнес уже отжали, а с судимостью устроиться куда-либо очень сложно.
- А дело было так, - рассказывает, крутя баранку, водитель, которого звали Роман. – После политеха мы с друзьями создали фирму – продавали нефтяникам разную запорную арматуру. Дело было в начале нулевых, деньги повалили, мы чувствовали себя хозяевами жизни. Я женился на девчонке, которая училась на пару курсов младше, у нас родился сын, казалось, что в жизни все складывается как нельзя лучше. Купили квартиру в центре, трешку в элитном доме. А у жены от бабушки осталась однушка неподалеку от нас, так она ее сдавала какому-то таджику, который тут же и работал на автостоянке сторожем.
С женой такая странная штука случилась: пока не были женаты – любви нашей не было предела, мы летали на отдых за границу, трахались как кролики, постоянно. Свадьбу сыграли в Доминике, все в цветах, молодые счастливые. А как началась рутина, рабочие будни, семейный быт, да ещё и маленький ребенок, жену будто подменили. Начались постоянные упреки: то я по хозяйству не помогаю, то я внимание не уделяю, то я вообще вдруг стал тряпкой, а не мужиком. В каком-то клубе какой-то перец ее полапал, я ему вежливо сказал, мол, не делай так, он перестал, а жена мне потом высаживает, мол, тряпка ты, другой бы на твоем месте за такое морду набил, а ты смотришь, как твою жену лапают.
Ну, проглотил я это. А потом и дальше она прямо какую-то потребность чувствовала, чтобы меня поддеть: вот, мол, твой друг землю купил, дом строит, а ты, тряпка, ничего руками сделать не можешь, даже гвоздь приколотить, сколько раз я просила тебя зеркало в ванной повесить? Кран потек, вызвал сантехника, он все починил, а жена мне: тряпка ты, другой бы сам своими руками все починил, а ты сантехника вызвал. Как-то я напился в баре с друзьями, вышли выяснять отношения с одной компанией, так мне хорошенько тогда наподдавали, лицо разбили. Ну, а что делать, если я с детства драться не умею, да и не дрался я никогда, я всегда головой работал. Не понимаю, зачем обязательно уметь драться, что мы первобытные люди что ли? А жена мне потом всю плешь проела, мол, даже за себя постоять не смог, тряпка, вот так и будешь всю жизнь по лицу получать, а если на нас кто-нибудь нападет, так ты и за семью постоять не сможешь.
Короче, ужасно меня все это задевало. После работы я не хотел ехать домой, бомбил на своем «Ауди», не за деньги, а просто, чтобы жену подольше не видеть. Прибухивать стал, купил себе на всякий случай травматический пистолет. И тут-то случилась эта трагедия.
Таджик, который снимал квартиру супруги, перестал платить аренду. Жена пошла разбираться. А тот сидит на кухне, пьет водку и шлет её в хуй. Еще, говорит, придешь, я тебя виибу. Жена в истерике звонит мне и говорит, мол, такая херня, нужно разобраться: либо пусть сегодня же оплачивает задолженность за хату, либо пусть сегодня же съезжает. Ну а я как раз в пабе допивал стакан эдак пятый пива. Смелости у меня уже вагон и маленькая тележка, поэтому заваливаюсь, значит, я на квартиру к этому таджику и говорю: так и так, либо плати, либо съезжай. А он мне: «Пошел на хуй! Денег нет! Я тебя сейчас виибу». Я, преисполненный агрессией, бегу до дома, беру свой травмат и снова к этому таджику. А тот пластинку по кругу: «Иди нахуй, денег нет, я тебя сейчас виибу!» Тут у меня уже глаза кровью налились, а за плечом супруга стоит и поджуживает, мол, давай, ты мужик или насрано, разберись с ним, не будь тряпкой! Ну я пистолет достал, сунул в рожу этому таджику и спустил курок…
Почему-то я думал, что травматический пистолет только синяки на теле оставляет и ничего серьезного сделать не может. А мой таджик вдруг пал и давай кровью захлебываться – пуля прошила щеку, попала в рот и там все раздробила. Я в панике звоню в скорую, те забирают окровавленного таджика, а на следующий день меня забирают в ментовку и говорят, скончался ваш квартирант. На время следствия меня держали под подпиской о невыезде, я обращался во всякие газетки, мол, напишите про этот случай, нужно, как говорил мой адвокат, создать резонанс, вроде как я не виноват, он меня вынудил, я был в состоянии аффекта и все в этом духе. А мне все говорят: «Что тут писать? Ты убил человека. Осознано и технично».
Поддержка была ото всех: от родственников, от друзей, но только не от жены. Жена после этого случая вообще отстранилась, говорит: «Ну ты и лошара, попросила разобраться как мужик с мужиком, а ты человека убил! Не желаю жить с убийцей и неудачником! С тобой никогда никаких перспектив не было, другой бы взял и просто решил проблему, а ты, вместо того, чтобы решить проблему, создал проблему, гнить тебе, тряпка, в тюрьме».
Ну, дальше, понятное дело, суд. Статья «Убийство». Пытались выйти на причинение смерти по неосторожности, но не вышло. Семь лет, из которых я отсидел пять. Пока сидел, жена со мной развелась и вышла замуж за моего однокурсника и компаньона, который не тряпка, который дом строит, который может морду набить в случае чего. Фамилия моя из учредительных документов фирмы странным образом исчезла, друзья свели общение на нет, одни родители приняли, каким есть.
Я поначалу подсел на стакан, жил у родителей и пил горькую с утра до вечера пока не допился до белой горячки. Там реанимация, детокс, реабилитация… Протрезвев, думаю, у меня же сын растет, да и мне всего 32 годика, а я уже как старик. Посмотрел объявления, сдал на категорию и устроился работать дальнобойщиком. Жил бы в городе, ловил бы постоянные флэшбэки, а тут дорога отвлекает, деньги в принципе неплохие платят. Я половину сыну перечисляю, половину себе на жизнь. А мне много не надо: поесть и чтобы костюмчик был с иголочки, это последнее, что осталось у меня от прошлой жизни. Зато я легенда среди дальнобоев, меня так и зовут – мистер. Что поделать, ну не могу я выходить на работу в трениках.
А жену мы забираем
Витя и Оля возвращались домой из тогда еще украинского Крыма. Сначала доехали стопом до Мелитополя, потом пересекли границу и высадились в Таганроге. Там, вдоволь напившись пива, вышли на трассу и застопили фуру до Воронежа. Витя разговаривал с водителем на разные отвлеченные темы, Оля дремала на рюкзаках на спальнике.
Витя с Олей каждый год ездили автостопом «Лисью бухту», где на диких пляжах наслаждались летом и морем. Жили в палатке, днем Витя ходил в город и играл на саксофоне на набережной. Денег выходило как раз, чтобы купить еды, немного выпивки и даже кое-какие шмотки в местном «секонде». А еще у Вити была делянка, где он посадил еще в начале отдыха несколько кустов конопли из семян, которые ему подогнали кореша, вернувшись из Индии, и теперь он возвращался домой с доходящими до готовности кустами ганджубаса в рюкзаке.
В Воронеж дальнобой прибыл уже за полночь. Ребята вышли из кабины, попрощались с водителем, закинули за спины рюкзаки и двинулись вдоль трассы в надежде поймать что-нибудь до Москвы, а, может, даже найти пологое местечко, чтобы поставить палатки и вздремнуть до утра.
- Бродяжки! А ну подойдите сюда, - раздался командный голос из раскрытого окна притормозившей напротив Вити и Оли полицейской машины.
- В чем дело, гражданин начальник? - с присущим ему эпатажем ответил Витя.
- Документы предъявляем. Куда движемся? – сказал полицейский.
- Путешественники. Едем из Крыма домой в Пермь попутками, - ответил Витя, копаясь в карманах своего рюкзака в поисках паспорта.
Оля тоже не быстро, но нашла в бесчисленных карманах рюкзака свой удостоверяющий личность документ и протянула в окно полицейскому. Тот включил свет и как-то очень дотошно начал изучать паспорта.
- А что, у вас там, в Перми, не отдыхается? Почему бродяжничаем? В Крым поезда ездят, самолёты летают, автобусы ходят… А вы бродите вдоль дороги, опасности себя подвергаете, вот собьёт вас какая-нибудь фура, нам работы прибавится, или ограбит вас кто-нибудь. Совесть нужно иметь, а не напрашиваться к водителям, мол, довезите нас бесплатно, у нас денежек нет, мы работать не хотим, хотим пить, гулять и трахаться. Так? – прочел морализаторскую лекцию полицейский. – Садитесь в машину, поедем в отдел, проверим вас, может, вы в розыске находитесь, а на поездах не ездите, чтобы вас не поймали.
- Гражданин начальник, - взмолился Витя. – Да какой розыск, мы каждый год автостопом в Крым катаемся, да пол-России «стопом» разъезжает – это целая культура. А дальнобоям даже лучше, когда с ними попутчики – развлекают, уснуть не дают. Дайте нам спокойно уехать уже отсюда…
- В машину, поехали, - отрезал полицейский, убирая паспорта ребят в бардачок.
Делать нечего. Загрузили рюкзаки на колени, поехали в отдел. В отделе была пьянка: с десяток представителей закона квасили горькую, когда полицейский завел в кабинет Витю и Олю. Кинув паспорта дежурному, сказал пробить «бродяжек», а ребятам приказал достать все вещи из рюкзаков «на ревизию». Тут Витю и пробило – в рюкзаке покоились кусты марихуаны, а это уже статья. Несмотря на слабое сопротивление, мол, может не надо, там грязные шмотки, пара полицейских бесцеремонно развязали рюкзаки и высыпали все их содержимое на пол. Последнее, что выпало из Витиного баула – зеленые, почти уже сухие кустики с характерными протекторами листьев.
- Ни фига себе, что тут у нас, - присвистнул наш полицейский, - а это я вас удачно нашел!
Витя побледнел. Замаячил срок, правда, он не в курсе был, что может грозить за кусты растения, которое он и за наркотик-то, в общем, не считал. И вообще можно ли считать наркотиком растение, которое просто сорвано и никак не приготовлено? Какой там объем должен был быть для статьи, он тоже не знал, но чувствовал, что попал он нехило.
- Так, - сказал полицейский. – Сейчас вас определяем в камеру, коноплю везем на экспертизу, как придут результаты, поедем в суд, избирать для вас, наркоманов, меру пресечения.
- Это мое, гражданин начальник, - взмолился Витя. – Жену отпустите, она не при чем.
- Разберемся, - отрезал полицейский. Его нетрезвые коллеги грубо потолкали ребят в камеру отделения.
Помещение было примерно три на три метра, вдоль двух стен были лавки, где разместились Витя с Олей. Коленки дрожали, сон испарился.
- Что с нами будет? – спросила Оля.
- Ничего страшного, - приободрил Витя. – Попугают да отпустят. Я, может, куст для гербария сорвал, у меня и три курса биофака имеется.
Через, примерно, полчаса засов камеры заскрипел и раздался голос: «Мейер, на выход!» Витя вышел из камеры, его завели в кабинет, где всё начиналось.
- Собирай свой рюкзак, и вали отсюда пока мы добрые, - сказал старший полицейский, доставивший ребят в отдел. Витя автоматически запихал валявшиеся на полу вещи в рюкзак, завязал его и машинально пошел к выходу, как вдруг его осенила страшная мысль:
- А жена? Жену мою тоже опустите!
- А жену мы оставляем, - хохотнул полицейский. – Искупит собой вашу семейную вину.
- Никуда я не пойду, - заартачился Витя.
- Сержант, помоги задержанному покинуть отделение, - приказал полицейский своему младшему коллеге.
Вите скрутили руки, вывели из отдела и пинком под зад сопроводили в кромешную темень воронежской ночи. Неподалеку от ментовки была автобусная остановка и круглосуточный ларек. Витя нарыл в кармане джинсов какую-то мелочь и купил себе бутылку самого дешевого пива. Сел на остановку, открыл бутылку, выпил и закурил. В голове вертелась одна страшная мысль: «Олю сейчас изнасилует весь отдел, а я ничем не могу ей помочь!»
Когда бутылка провалилась внутрь буквально в три глотка, а сигарета подошла к концу, уверенности чуть прибавилось, Витя пошел на штурм. Он начал барабанить в двери отделения с криками: «Суки, что вы делаете, отпустите мою жену!» Дверь открылась, вышел нетрезвый сержант и особо не напрягаясь дал Вите под дых так, что его согнуло пополам.
- Свободен, - тихо сказал сержант и закрыл дверь отделения.
Витя доковылял до остановки сел и заплакал от собственной беспомощности. Что ему оставалось делать? Звонить в полицию? Попадет в этот же отдел. Прокуратура не работает, никого он в этом сраном Воронеже не знает, даже в городе-то самом был всего единожды, и то в центре. А это какая-то богом забытая окраина, застроенная полубараками вперемешку с промзоной.
Спустя минут 15, а, может быть, и полчаса дверь отделения открылась, на порог вышел полицейский и крикнул: «Бродяжка, зайди!» Витя соскочил с лавки и побежал в отдел. Оля по-прежнему сидела на лавочке за решетчатой дверью камеры, опустив голову на колени.
- Короче, вот что я решил, - начал речь внезапно подобревший полицейский, усадив Витю на стул, стоявший напротив письменного стола с полицейскими протоколами. – Мы ж не звери какие-нибудь, все понимаем, но нам нужно как-то компенсировать наше беспокойство. Поэтому, телефон у тебя есть, иди сейчас звони своим друзьям, чтобы они перечислили мне вот по этому номеру карты (полицейский написал номер на бумажном стикере и протянул Вите) 15 тысяч рублей. Мне, когда деньги приходят, приходят СМСки. Как только будет нужна сумма, я отпускаю твою жену, и вы спокойно уезжаете, мы с вами больше никогда не видимся. Я всё понятно объяснил?
Витя кивнул, взял стикер с номером карты и вышел на улицу. На горизонте уже начинали появляться проблески алого рассвета, становилось светлее, мокрый предрассветный воздух вгонял в дрожь. Кому звонить и что при этом говорить – Витя не знал. Первая мысль, которая пришла на ум, позвонить олдовому стопщику Татарину, чтобы тот подсказал, как быть дальше.
На счастье Татарин не спал – он вообще спал днем, а ночью зависал на разных тематических форумах ролевиков и прочих неформалов. Серега, так по-настоящему звали Татарина, взял трубку и внимательно выслушал Витю. Как старый, видавший на своем веку много всего, автостопщик он сразу просек ментовской развод, но делать нечего и он попросил Витю прислать ему эсэмэской номер карты. Дальше пошла цепная реакция: Татарин кинул клич на сбор денег для братишки-автостопщика на всех имеющихся у него под рукой форумах, описав при этом ситуацию, в которую попали его друзья, и телефон начальника отделения полиции оживился от постоянных уведомлений о поступлении денег на карту: кто кидал 100 рублей, кто 500, кто 1000, но оставить в беде брата-автостопщика представители честных и идейных субкультур просто не имели права.
- Мейер, зайди! - раздался из открытой двери голос полицейского.
Витя забежал в отделение. Оля в это время собирала свои вещи и утрамбовывала их в рюкзак. В отделении царил переполох: менты носились по коридору, многие уже были в бронежилетах и при табельном оружии. Начальник отдела протянул Вите паспорта:
- Всё, съебывайтесь отсюда. Повезло вам. Сколько нужно, конечно, не пришло, но сегодня у нас скидки для бродяжек-наркоманов, - съюморил страж порядка. – Давайте выметайтесь бегом, у нас вооруженное нападение на магазин.
Витя с Олей пулей вылетели из отделения. На улице уже было светло. Следом за автостопщиками из отделения выбегали полицейские, некоторые в касках, бронежилетах и с автоматами. Они садились преимущественно в УАЗики и с включенными мигалками и сиренами уезжали по пустым воронежским улицам. Оля крепко-крепко обняла Витю.
- Я так испугалась, они мне намекали, что я буду им всем делать минет, а потом они выбросят меня в канаву и оформят, как сбитую машиной, - рассказала девушка. – Твари!
- Ничего, всё хорошо, обошлось, - обнимая жену, сказал Витя.
На улицах стали появляться первые, спешащие на работу воронежцы. Ребята поинтересовались, как им выйти на трассу, какой-то мужчина объяснил, что буквально полчаса шагая в нужном направлении они выйдут на федеральную М4.
Так и произошло. Ждать пришлось не долго. Остановился дальнобой, который ехал до Москвы. Ребята забрались в кабину и вырубились, проснувшись уже на МКАДе. Дальнобой высадил Витю с Олей возле метро Тёплый Стан, ребята зашли в кафе, Оля взяла кружку кофе, Витя – бокал пива, зарядили телефоны и позвонили московским друзьям. Затем была неделя в Москве, аск на Старом Арбате, прогулки по Бульварному кольцу, пиво на набережной в Коломенском и ещё много чего светлого.
После ребята вышли на трассу М7 и через Нижний, Казань и Ижевск добрались до Перми буквально на двух дальнобоях. Первый довез до Елабуги, второй – до Перми, буквально до подъезда их дома.
Несмотря на то, что ребята потом еще часто ездили автостопом, но после случая в Воронеже – это стало окончательно вынужденной мерой передвижения из-за отсутствия денег, нежели романтикой хиповской юности. Частичка этой самой юности навсегда осталась в отделении воронежской полиции.
Могилы, крысы, гопота
Произошло это году эдак в 2007-м. Мы с Дудой выбирались с фестиваля «Бабушкина дача» под Воткинском. Все участники BluesСобеседника укатили в Пермь на работу, только безработные мы решили провести уик-энд в Ижевске у Маши Коноплевой. Говорящая фамилия Маши позволяла нам свести употребление алкоголя к минимуму, ибо было кое-что другое.
Никогда не забуду, как мы сидели на лавках в тусовочном месте под названием «Подкова», я решил пописать, шагнул в кусты за изогнутую в форме подковы лавочку и полетел с двухметровой высоты с обрыва, который не было видно из-за этих самых кустов. Приземлившись на стекло и какашки, я рассек себе ладонь. Меня вытащили обратно, и тут стартовала операция по моему спасению: вся неформальная тусовка объединилась в едином порыве – кто-то лил мне на рану водку, кто-то в это же время лил мне водку в рот, Дуда отматывал бинт со своей сломанной руки (это история для совсем другого рассказа) и перебинтовывал мне ладонь. Потом мы аскали возле Дворца президента республики и даже нарвались на гопников, которые в ответ на просьбу подкинуть нам немного мелочи на проезд так пнули по моему аскерскому пакету, что пришлось потом еще с полчаса собирать мелочь по всей округе.
Но пришло время возвращаться, Маша довезла нас на такси до трассы и, благостно выдохнув, отправив автостопом в Пермь. Ехать было недалеко – чуть больше 350 километров. Однако трасса между Ижевском и Воткинском пользуется большой популярностью у местных жителей и студентов, курсирующих между этими городами, поэтому нас никто не хотел везти бесплатно. В дорогу Наталья купила нам литрушку «Очаковского» пива, и поначалу было хо