Христианские рассказы для детей
Нет ничего тайного
Оглавление
Сундук провинностей................................................................................................................ 2
Сливы........................................................................................................................................... 24
Говори громче........................................................................................................................... 27
Буду проповедником............................................................................................................... 28
Эхо................................................................................................................................................ 29
Юный миссионер...................................................................................................................... 30
Послушание............................................................................................................................... 32
Злой горбун................................................................................................................................ 34
Бог слышит даже маленьких................................................................................................. 39
Хочу быть Твоим...................................................................................................................... 40
Сундук провинностей
Алло, папа! Можно мы возьмем здесь маленький сундук?
— С каких это пор меня зовут «алло-папа»? — поднял голову господин Видмар, едва сдерживая улыбку.
Из чердачного окна выглядывали его любознательные дети: одиннадцатилетний Эрвин, семилетний Артур и пятилетняя Ева.
— Не высовывайтесь слишком, а то вывалитесь все вместе! И вообще, что вы там делаете? — удивился отец.
— Мы ищем ящик, чтобы переделать его на клетку. Дядя Франк обещал подарить нам кролика!
— И для этого вам нужен маленький сундук?
— Да! Можно мы его возьмем?
Отцу некогда было заниматься этим вопросом, и он, зная, что в доме недостатка в ящиках нет, разрешил:
— Пожалуйста! — но вдруг, что-то вспомнив, уточнил: — Какой сундук вы имеете в виду? Тот, который стоит под окном справа от двери?
— Да!
— Нет, этот нельзя!
— Почему? Из него получится хорошая клетка!
— Спускайтесь вниз, я знаю, где можно взять ящик. Тот наверху ни в коем случае нельзя!
Не успел господин Видмар выйти со двора, как. дети уже оказались возле него.
— Вильгельм даст вам ящик,— пообещал отец.— Он подберет самый подходящий.
— А почему нельзя тот?
Господин Видмар ответил не сразу. Он испытующе посмотрел на детей: смогут ли они понять то, о чем он мог бы им рассказать? После недолгого раздумья он, сказал:
— Потому что это — сундук провинностей, целительный сундук!
— Сундук провинностей? Целительный сундук? — в один голос повторили дети.
— Папа, расскажи, что это такое! — запрыгала Ева, хватаясь за руку отца.
— Нет, только не сейчас! Я очень тороплюсь. Я и так задержался слишком долго.
— Ты расскажешь нам об этом сундуке? В воскресенье» ладно?
В маленьком городке Эрлау было много хороших магазинов, но самый лучший — Рудольфа Видмара. Конечно, это был не многоэтажный универмаг с лифтом и кафе, как в больших городах, а всего лишь одноэтажное здание. Однако здесь люди могли купить все, что нужно. Слева от входа размещался продовольственный отдел. Там продавали крупы и масло, мясо и сыр, конфеты, печенье и многое другое. Справа — отдел обуви, где на высоких полках стояли большие и маленькие коробки. Посредине торгового зала — отдел готовой одежды для детей и взрослых. В двух соседних — хозяйственные товары и подарочные наборы.
Люди были правы: в универмаге Рудольфа Видмара можно купить все! Взрослые и дети с удовольствием посещали этот магазин, зная, что здесь вежливо и любезно обслуживают всех: и богатых и бедных. Видмарам и их помощникам нужно было много работать, чтобы удовлетворить запросы покупателей.
Видмары были верующими. Они много жертвовали бедным, потому их знали во всей округе и относились к этой семье с уважением. Причина всех успехов была не в деловитости супругов, а в их богобоязненности. Поэтому Божье благословение над их семьей было очевидным для окружающих.
Год назад в семье Видмаров родилась еще одна девочка. Ее, в честь мамы, назвали Бригиттой.
Несмотря на постоянную занятость, мать каждый день занималась с детьми и вместе с ними выходила на прогулку. И все же большую часть времени дети проводили с бабушкой, доброй и ласковой старушкой.
Воскресенье Видмары всегда ждали с нетерпением, особенно дети. В этот день родители полностью посвящали себя им. Утром все вместе уходили на собрание, а после обеда обычно отправлялись на прогулку или посещали родных и знакомых.
Иногда устраивали семейные общения. Госпожа Видмар знала множество интересных историй, которые могла увлеченно рассказывать. Она писала стихотворения, очень красиво пела. Для отца, способного музыканта, не было большей радости, как сопровождать ее пение игрой на пианино. Дети тоже любили музыку. Эрвин и Артур хорошо играли на скрипке, а Ева училась на фортепиано. Во всех семейных общениях служащие тоже принимали участие, и к домашнему оркестру прибавлялось еще три скрипки и две флейты.
Всю прошедшую неделю шел дождь. В воскресенье утром Артур посмотрел в окно и, недовольно сморщив лоб, протянул:
— У-у! Вот льет! Значит, после обеда мы не сможем пойти в лес!
— Ничего, мы и дома хорошо проведем время,— успокоила его мать.— Роза испекла вкусный' ореховый пирог к чаю, а после завтрака будем петь и играть.
— Папа должен рассказать нам историю про сундук провинностей,— напомнила Ева.
— Историю про сундук провинностей? — недоуменно переспросила мать.— Что это за сундук?
И только когда дети рассказали ей о своем намерении построить клетку для кролика и о разговоре с отцом — она все поняла.
— Это про тот маленький коричневый сундук на чердаке? Да, папа может рассказать, для вас это будет полезно!
— Что же я должен рассказать? — спросил господин Видмар, входя в комнату.
— Про сундук провинностей! — перебивая друг друга, закричали дети.
— Мама рассказывает лучше меня! Она — поэтесса, а я — всего лишь торговец! — развел руками отец. Все засмеялись, однако дети не уступали:
— Все же, папа, ты должен рассказать! Ты обещал нам! Мама, а ты тоже знаешь эту историю? Вы так посмотрели друг на друга!
— Как посмотрели? — засмеялся отец.
— Будто у вас есть секрет! — подметил Эрвин.
— Да, у нас есть секрет, правда, Бригитта? — господин Видмар повернулся к жене. Она приветливо улыбнулась.
— Конечно, Рудольф, ты должен рассказать детям тот случай. Сегодня самый подходящий момент для этого.
— Да! Да! Расскажи! — зашумели дети.
— Хорошо,— как-то радостно согласился отец.
После обеда все расположились в уютной комнате. Малышку Бригитту бабушка взяла к себе, чтобы она не мешала.
— Итак,— начал отец,— мой папа умер, когда я учился в третьем классе. Моя мама, а ваша бабушка, рано овдовела. В то время ей было всего тридцать пять лет. Она осталась одна с пятью сыновьями. Ваш дедушка был служащим, поэтому за него платили маленькую пенсию, ее едва хватало на наши нужды.
Наша мама хотела, чтобы мы научились какому-либо полезному ремеслу. Поэтому она брала всякие заказы на дом и до поздней ночи работала, а мы ей помогали,— и отец мягким голосом, как-то особенно подчеркнул: — Дети, она была самой лучшей матерью!
— Наша мама точно такая же! — заметил Эрвин, прижимаясь к матери.
— Вскоре после смерти отца,— продолжал Видмар,— от наших родственников из Эрлау, дяди Генриха и тети Зузанны, пришло письмо. Они писали, что сильно переживают за нашу маму. По их мнению, забота о пятерых мальчиках ей не под силу. Они просили маму послать к ним кого-нибудь из нас на несколько месяцев, а может быть, и на год.
Это известие нас очень взволновало. Поехать хотелось всем. Гарри, Вилли и я даже поссорились.
— Я старше вас! — кричал Гарри.— Малолетки, что вы будете делать на чужбине?
— Я имею самое большое право,— возразил я,— потому что тетя Зузанна всегда называет меня сыном! И вообще, я не понимаю, почему она сразу не написала, что должен приехать я! Мама, правда, я поеду?!
И только Эдик, наш старший брат, не спорил. Ему исполнилось всего четырнадцать лет, но он вел себя, как взрослый. Он сказал тогда:
— Мне тоже хочется поехать в Эрлау. Я знаю, там будет очень хорошо, потому что дядя с тетей богатые... Но я не могу оставить маму...
С какой любовью мама посмотрела на него тогда!
И все же случилось так, что ехать должен был я. Возможно, только потому, что я еще не ходил в среднюю школу, как старшие братья. Вилли часто болел, поэтому мама не хотела его отпускать. А трехлетний Ванюша был еще совсем мал.
Итак, в Эрлау ехал я. Как я этим гордился! Я не мог себе даже представить, что меня ожидало впереди.
Мама заботливо собирала меня в дорогу, хотя понимала, что я еду туда, где не знают нужды. Дяде с тетей ничего не стоило подарить мне костюм или новые ботинки, но на это мама вовсе не рассчитывала. Она считала своей обязанностью отправить меня в чистой, хотя и заштопанной одежде.
Представьте себе, как захватило меня это событие! В школе своим друзьям я только и говорил о переезде. Я увлеченно расписывал богатство своих родственников, сочинял явные небылицы, хотя сам знал об их магазине только по рассказам мамы. Все мальчишки завидовали мне. Многим я обещал выслать фотокарточки. И вообще, я так размечтался и столько нафантазировал, что уже сам не знал, где правда, а где вымысел.
Мне казалось, что дни до отъезда тянутся очень медленно. Иногда я замечал, как тосковала мама. Ей было тяжело отпускать меня. А я витал в облаках. Мне даже в голову не приходило, что когда-нибудь буду скучать по родным.
В последний вечер перед отъездом мама испекла пирог и мы пили чай в нашей маленькой комнате. Двое младших уже спали. Мама говорила со мной, как со взрослым, надолго оставляющим родительский дом: «Сынок, постоянно заботься о том, чтобы вернуться домой с чистой совестью и смело посмотреть мне в глаза. Не делай того, чего бы ты не делал в моем присутствии. Но прежде всего знай: Бог все видит и слышит. Нет ничего такого, о чем бы Он не знал. Если же ты волей или неволей провинишься — не бойся признаться в этом. Берегись даже малейшего обмана и помни: по-настоящему радостным можно быть только с чистой совестью».
Потом мама посадила меня к себе на колени, хотя я считал себя уже большим, и я увидел слезы у нее на глазах. Мне вдруг стало так тоскливо! Я еле сдержался, чтобы не расплакаться. Мне так хотелось сказать: «Мама, я не хочу уезжать! Я хочу остаться дома!» Но было очень стыдно перед братьями. К тому же, билет был уже куплен и чемодан упакован. Деньги на дорогу прислали из Эрлау.
На следующее утро я уехал. Мама попросила кондуктора присмотреть за мной, и он усадил меня в купе к одной старой, но жизнерадостной женщине. Я никогда еще не ездил один. Когда поезд тронулся, я не выдержал и зарыдал. Женщина пыталась как-то успокоить меня, но все усилия ее были бесполезны. И только когда она угостила меня бутербродом, я не смог устоять перед запахом колбасы и, вытирая слезы, с аппетитом стал есть.
Через два с половиной часа поезд замедлил ход и остановился у красивого вокзала. Я неуверенно вышел на перрон и в нерешительности осмотрелся...
— А вот и он! — радостно воскликнул дядя Генрих, прервав мои печальные мысли.— Здравствуй, Рудик! — улыбаясь, он крепко пожал мне руку и добродушно сказал: — Я поехал в город по делам и подумал, что тебе доставит немалое удовольствие проехаться на машине.
— На машине?! — я чуть не подпрыгнул от радости. Грусть расставания тут же исчезла.
— Садись вперед и устраивайся поудобней, а чемодан сейчас уложим в багажник.
Машина легко сорвалась с места. Еще вчера это была только мечта! Сидя рядом с дядей, я восхищался, как уверенно и ловко он управлял машиной. Я решил обязательно написать обо всем своим братьям.
В пути дядя Генрих объяснял мне значение названий некоторых улиц города. За разговором я не заметил, как автомобиль затормозил у большого двухэтажного дома. Приветливо улыбаясь, навстречу вышла тетя Зузанна. Она нежно обняла меня и поцеловала, как мама.
— Добро пожаловать, мой мальчик! — ласково сказала она.— Пусть тебе будет хорошо у нас!
Потом она провела меня в уютную гостиную, где мы, вместе со служащими, обедали за большим круглым столом. Я чувствовал себя неловко, потому что все смотрели на меня.
— Это Рудик, сын моего брата,— выручила меня тетя и попросила всех: — Позаботимся о том, чтобы он чувствовал себя здесь, как дома.
После обеда мне показали большую светлую комнату рядом со спальней дяди и тети. Дома я жил со старшими братьями в чердачной каморке и спал с ними на двух сдвинутых кроватях. Здесь же было все, о чем только может мечтать каждый мальчик: хорошая мебель, увлекательные книги, шкаф с игрушками. Открыв его, я вскрикнул от неожиданности. Там стояла электрическая железная дорога, настольный теннис и много других великолепных вещей!
Дядя с тетей, увидев мое восхищение, довольно улыбнулись и сказали:
— Мы обставили эту комнату, как для родного сына, с любовью.
Я был безмерно счастлив и чувствовал себя маленьким принцем! Теперь мне принадлежало даже то, о чем я и не мечтал. Гордость быстро овладела мной. Мне не терпелось побыстрее описать свою жизнь братьям и некоторым друзьям. О, как они будут завидовать мне! Ни у кого из них не было того, что у меня!
Столь резкая перемена в жизни, к сожалению, сильно повлияла на меня. Родственники, желая добра, баловали меня, не замечая этого.
Переезд из родного дома, где жили очень скромно, я воспринял как должности потому неправильно реагировал на все.
— Папа, а что такое реагировать? — спросила Ева.
— Реагировать — значит показывать свое отношение к какому-либо делу. В общем, окружающая обстановка повлияла на меня отрицательно. Это обнаружилось не сразу. Вначале у меня было такое чувство, что у нас каждый день Рождество. Конечно, в таких условиях я охотно слушался и был вежливым. Дома я завидовал, когда кто-нибудь угощал моих младших братишек яблоком или шоколадкой. Здесь же все было только для меня. Я чувствовал себя так хорошо, как никогда в жизни. К тому же появилось много необычного: личная комната, огромный торговый зал, куда я мог свободно заходить, хорошая изысканная пища и многое другое.
Иногда тетя представляла меня своим подругам: «Это Рудик, мой племянник!»
Я гордился этим и старался делать так, чтобы другие дети тоже слышали, кто я.
Первое время мне легко было ко всем относиться вежливо. Я без конца повторял: «пожалуйста», «спасибо», «с удовольствием, тетя», «будьте добры, дядя». Я слышал, как служащие говорили обо мне: «Рудик воспитанный, приятный мальчик!»
К сожалению, напускная вежливость была только тягостным притворством. Я не мог долго скрывать того, что было внутри. Верно гласит поговорка: «Все может перенести человек, кроме целого ряда хороших дней». Мне было очень хорошо, однако я постепенно становился капризным и недовольным. Вот тут и началась история сундука провинностей...
— Наконец-то,— облегченно вздохнул Эрвин, ожидавший самого главного.
— Сундук появился у меня в один из осенних дождливых дней.
Удобно устроившись на диване, я читал захватывающий рассказ про индейцев. Неожиданно в комнату заглянула наша повариха Фрида.
— Рудик, тетя ждет к обеду гостей, и у меня много работы, я не успеваю. Помоги мне, пожалуйста, побыстрее накрыть на стол.
Совсем недавно я бы ответил: «С удовольствием, Фрида!» и побежал помогать. Сейчас же — недовольно возразил:
— Ты меня отрываешь как раз на самом интересном месте! — и даже не подумал встать.
— Как нехорошо! — покачала она головой и вышла.
Я и сам знал, что поступаю плохо, поэтому нехотя пошел выполнять ее просьбу.
Возможно, я торопился, а, скорее всего, из-за плохого настроения случилась непоправимая беда. Одно изящное блюдце кофейного сервиза выскользнуло из моих рук и разбилось. «Это за непослушание! — испугался я, догадываясь о причине несчастья.— Что же делать?»
«Признайся! — подсказала совесть.— Вспомни прощальные слова матери». Но я был слишком горд и самоуверен. В голове, одна за другой, молниеносно мелькали мысли: «Надо быстро спрятать осколки, чтобы никто не заметил! Но куда? На кухню в золу? — Нельзя! В мусорный ящик во дворе? — Нет! Там много людей, могут увидеть! Но куда же? — В комнату, под подушку! А потом? — Потом будет видно, что с ними делать!» Я проскользнул в комнату и так же незаметно вернулся в кухню.
— Фрида, ты просила накрыть стол на девять человек, а дала на одно блюдце меньше!
«Бессовестный!» — возмущалось все внутри. Я вспомнил слова матери и ее печальные глаза...
Фрида серьезно посмотрела на меня.
— Не может быть! Я точно знаю, что доставала девять блюдец.
— Но их на самом деле только восемь! — не отступал я, чувствуя, что краснею. Хорошо, что Фрида торопилась и не заметила этого.
— Рудик, ты ошибаешься,— заглянула она в сервант.— Здесь осталось только три блюдца, значит, я дала тебе девять!
Я продолжал отказываться. Фрида, не веря, пошла посмотреть, но на столе действительно стояло только восемь блюдец.
— Скажи правду, ты одно разбил? — она испытующе посмотрела на меня.
— Ты что, не веришь мне? — возмутился я.— Ты дала восемь!
В тот вечер несчастней меня не было никого во всем мире. Вина давила тяжелым камнем.
«Ложь — это самое страшное зло»,— часто говорила мама. Теперь я стал лжецом. Как легко стать таким!
— А разбитое блюдце все время лежало под подушкой? — уточнил Эрвин.
— Нет, выбрав удобный момент, я заскочил в свою
комнату, схватил осколки и в нерешительности остановился, раздумывая, куда их деть. Неожиданно на лестнице послышались шаги. В ужасе я побежал на чердак и вдруг услышал, что меня зовет дядя. Я бросил осколки в первый попавшийся сундук и помчался вниз.
За ужином я не мог есть, лицо пылало жаром.
— Рудик, уж не заболел ли ты? — забеспокоилась тетя.— Сегодня пораньше ложись спать! — и, обращаясь к служащим, спросила: — Может, кто-нибудь видел блюдце с красными цветочками? Удивительно, но одного не хватает! Куда оно могло деться?
От страшного волнения я захлебнулся чаем. Так у меня появилась причина выбежать из-за стола и скрыть свой испуг.
Этот случай положил начало истории сундука провинностей. О, если бы я противостал этому злу сразу и признался! Теперь осколки моей вины лежали наверху, в сундуке, и у меня не было возможности вынести их оттуда и выбросить.
Однако это еще не все. Вскоре в сундуке оказалась тетрадь с плохой оценкой за контрольную работу. Я был очень труслив, поэтому решил спрятать ее, надеясь в удобный момент уничтожить все, что накопилось. Не думайте, что после всех других проделок я был такой же несчастный, как вначале. Иногда я забывал о них и по-прежнему был радостным и веселым.
Мне нравилось учиться в школе. Как приемного сына известного торговца, одноклассники уважали меня и даже любили. Всем хотелось дружить со мной, тогда как дома на меня никто не обращал внимания: ведь я был сыном бедной вдовы.
Дядя и тетя прекрасно понимали, что мне необходимо общение с друзьями, и позволяли приглашать домой школьных товарищей. Тогда в моей комнате было очень весело и шумно. Такой электрической железной дороги, как у меня, ни у кого из них не было.
Однажды, когда игра была в самом разгаре, в комнату вошла тетя. Она приветливо поздоровалась с моими друзьями и угостила вкусным пирогом.
— Рудик, сбегай на кухню,— предложила она,— Франц даст вам еще и землянику.
Я тут же помчался вниз, но Франца там не оказалось. «Может, взять конфеты?» — подумал я и заглянул в шкаф, где лежали сладости. «Не бери, это воровство. Спроси у тети!» — тут же остановила меня совесть. Однако я схватил коробку с конфетами и бросился к ребятам.
— Рудик, Франц дал тебе землянику? — услышав мои шаги, поинтересовалась тетя из своей комнаты.
У меня была хорошая возможность спросить о конфетах, но я обманул:
— Да, тетя,— и быстро закрыл за собой дверь.
Как неразумен был я во всех своих предосторожностях! Мне и в голову не приходило подумать о том, что мои проделки станут когда-то известными.
Как-то раз я с друзьями пошел купаться на речку. У одного мальчика были сигареты. Ребята закурили, и я тоже, хотя знал, что это грех и мама поругала бы меня, да и дядя с тетей не одобрили бы.
Получилось так, что по неосторожности я бросил зажженную спичку на рубашку, лежащую в траве. Она загорелась. Мы, конечно, сразу же потушили огонь, но на рубашке осталась дыра. По дороге домой я усиленно думал, как бы скрыть это дело. И снова я видел один выход — сундук. К счастью, никто не заметил, как я прошел в дом. Прожженная рубашка тоже попала в сундук. Теперь он стал сундуком провинностей в полном смысле слова.
— Что же ты сказал тете? — полюбопытствовала Ева.— Она спрашивала про рубашку?
— Мне стыдно перед вами,— вздохнул господин Видмар,— но я расскажу все как было. Я так увяз во всех этих историях, что вынужден был снова и снова лгать. Тогда я сказал тете, что рубашка упала в реку и ее так быстро унесло, что не успели поймать. Случись это дома, я бы так легко не отделался: одежда в нашей семье ценилась очень высоко. А тетя долго выяснять не стала. Она внимательно посмотрела на меня, видимо, сомневаясь в правдивости моих слов, и дала другую рубашку, предупредив в дальнейшем следить за своими вещами.
Сундук провинностей со временем наполнялся разными предметами. Я сейчас уже не могу вспомнить все, что там было.
Да, еще расскажу вот о чем: как-то дядя получил в магазин партию красивых спортивных тапочек. Они мне очень понравились. Когда я восторженно рассматривал чудесную обувь, дядя, догадываясь о моем желании, спросил:
— Рудик, у тебя есть спортивные тапочки? Тебе хочется такие?
Он тут же протянул мне тапочки моего размера.
Моих старых тапочек дядя Генрих еще не видел. Мне нужно было просто сказать, что у меня есть, только плохие. Дядя все равно подарил бы. Но вместо этого я снова обманул. Я думал, что буду счастлив с такими красивыми тапочками, но глубоко ошибся... Тайком отнес я старые тапочки на чердак, и они тоже оказались в сундуке...
Как безрассудно я поступал! Находясь под гнетом постоянного страха, что моя вина когда-нибудь откроется, я снова и снова принимал решение уничтожить содержимое сундука, но не знал, как это осуществить. Единственное, что я смог сделать — спрятать его в самый дальний угол комнаты и накрыть старым одеялом. Однако меня, как магнитом, постоянно тянуло к нему.
Боясь разоблачения, я в страхе часто поднимался на чердак, чтобы убедиться в целости сундука. А когда кто-нибудь шел наверх, у меня внутри все сжималось от ужаса: вдруг обнаружат мой злополучный ящик!
Теперь вам понятно, почему я в то время с каждым днем все больше нервничал и недовольствовал? Аппетит у меня пропал, сон исчез... Нередко я просыпался в холодном поту от страшных снов. Сундук провинностей стал преследовать меня даже ночью. Иногда он казался огромным и хотел задавить меня.
Несколько раз я уже хотел во всем признаться тете, но у меня не хватало мужества.
В то время мама писала: «Рудик, что с тобой? Вначале твои письма были такие радостные, полные восхищения. А теперь что-то не то... Доверь свои переживания тете. Она правдивая и хорошая, всегда поймет и поможет тебе. Может быть, у тебя в школе что-то не ладится?..»
Могла ли мама подумать, какая тяжелая вина лежала на душе ее сына?
С тех пор я знаю, как опасно скрывать свои проступки. Нет ничего более связывающего, чем непрощенный грех. Я стал его рабом, чувствовал его цепи, но не мог избавиться. Ложный стыд и недобрая совесть препятствовали мне признать свою вину. Да, дети, грех делает человека рабом и тянет его все дальше и дальше в погибель.
В это время дядя с тетей взяли к себе на попечение шестилетнюю девочку. Это была дочь тетиной подруги, которая сильно заболела и должна была лечь в больницу. С одной стороны я радовался маленькой Бригитте, видя в ней товарища для игр, а с другой — досадовал, ведь мне нужно было делиться с ней и игрушками, и сладостями.
— А я знаю, кто теперь эта маленькая Бригитта! — похвастал Эрвин, глядя на мать блестящими глазами.
— Дальше, папа, рассказывай дальше! — торопили Артур и Ева.— Что потом было с сундуком провинностей?
— У меня сложилось такое впечатление,— продолжал отец,— что дядя и тетя стали относиться ко мне не так доброжелательно, как раньше. Сейчас я знаю: вся причина была во мне. Я потерял добрую совесть и своим поведением часто огорчал их. Маленькая Бригитта всегда была послушной и радостной. Дядя и тетя часто хвалили ее, а меня это раздражало. Я точно знал причину их недовольства и нередко срывал зло на Бригитте: дразнил ее и задирался. Она боялась темноты, а мне доставляло удовольствие пугать ее. Сколько слез пролила бедная девочка из-за меня!
Так пришло время, когда мне стало невыносимо трудно от всей этой тяжести. Совесть все чаще беспокоила меня: «Иди к тете Зузанне, признайся во всем и попроси прощения. Все будет хорошо!» Другой же голос перебивал: «Ты что! Если бы речь шла только о разбитом блюдце или о тетради... Но подумай о прожженной рубашке, спортивных тапочках, коробке из-под конфет... Нет! Это слишком много! Дядя с тетей ни за что не простят тебе! Со стыдом и позором они выгонят тебя из своего дома!»
— Папа, это дьявол тебе так говорил? — тревожно спросил Артур.
— Да, мой милый мальчик! На это способен только он! Сначала лукавый обманщик соблазнил меня на зло, а потом, когда я не находил покоя от угрызений совести и хотел во всем признаться — удерживал. Сатана внушал, что моя вина слишком большая и ее уже никто никогда не простит. Он загнал меня в тупик.
В конце концов, я решил уничтожить содержимое сундука, чтобы снова приобрести покой. Но как и когда? Сделать это было совсем не просто!
Днем в доме всегда было много людей, так что пройти незаметно я не мог. Мне ничего не оставалось делать, как осуществить задуманное ночью. Дрожь пробежала по телу от этой мысли. Я тоже боялся темноты, хотя мне приятно было пугать Бригитту. Не видя другого выхода, я решил бросить сундук в речку, надеясь, что вода унесет его и я избавлюсь от переживаний.
Я лег в постель, не раздеваясь, и стал ждать, когда в доме все успокоятся. Это длилось долго. От волнения я не сомкнул глаз, сон убежал от меня. Наконец, послышался последний скрип двери, и все стихло. Нужно было действовать очень осторожно, потому что в соседней комнате спали приемные родители.
Я бесшумно встал и на цыпочках выскользнул за дверь. Держа в руках ботинки, стал подниматься по лестнице. От волнения сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит.
К моему великому несчастью, ботинок выскользнул из рук. Я оцепенел от ужаса и прислушался. Кругом царила тишина, и я, облегченно вздохнув, стал подниматься выше.
Наконец-то чердачная комната! Как неприветливо она выглядела! Но что это? Что шевелится там в углу? От страха у меня перехватило дыхание. «О Боже, помоги!» — взмолился я, будто в это время мог надеяться на Божью помощь. Мне показалось, что прямо на меня движется что-то темное. От ужаса зубы застучали, колени задрожали. Я замер и долго стоял, боясь шелохнуться. А потом вдруг понял, что это колышется занавеска на окне. У меня как будто камень с сердца упал, и я ринулся в угол к сундуку. Нагнувшись, чтобы поднять его, вдруг почувствовал, как по руке пробежал какой-то зверек. От неожиданности я вскрикнул и чуть не упал навзничь...
— Как страшно! — прошептала Ева.
— Тихо! — нетерпеливо остановил Эрвин.— Не перебивай на самом интересном!
— Сейчас я уже не помню, что это было. Наверное, мышь,— посмотрел на часы господин Видмар.— Однако меня колотило, как в лихорадке. На башне пробило двенадцать. Мальчишки в школе говорили, что в это время приходит привидение. Хотя я знал, что это неправда, все же в тот момент содрогнулся. Я ненавидел этот злосчастный сундук и во всей этой истории винил только себя.
Бесшумно идти с ношей вниз было намного тяжелее. К тому же, на сундуке стояли мои ботинки. Мне нужно было надеть их при выходе, потому что на улице моросил дождь.
Однако выйти из дому я не смог. Где-то на середине лестницы я нечаянно споткнулся и полетел вниз.
Сундук с грохотом покатился следом. Из него вывалилось все содержимое!
Шум разбудил всех в доме. Передо мной появился грозный дядя Генрих.
— Вор! — закричал он,— Вор! Скорей держи его! Держи, чтобы не убежал. В погреб его! Утром сообщим в полицию!
Размазывая по щекам слезы, я старался убедить дядю, что я Рудик, а не вор. Я признавался в грехах, обещал стать хорошим, но дядя, казалось, не слышал меня и даже не узнавал. Он стоял на своем. Служащие тоже сбежались на шум. И даже Бригитта пришла в длинной ночной рубашке, но тетя тут же увела ее. Я слышал, как девочка горько плакала. Затем тетя что-то шепнула дяде на ухо. Мне показалось, что она просила за меня, но дядя Генрих только покачал головой:
— Нет, вор должен быть в погребе! Завтра утром полиция решит, что с ним делать!
— Дядя! Дядя! Не надо в погреб! — испуганно кричал я.— Не надо в погреб! Я же Рудик!
Не успел я опомниться, как очутился в темном погребе. За мной тут же закрыли дверь. Свет я не мог включить, потому что выключатель был снаружи.
— Мама, мама! Зачем только я уехал из дома?..— горько плакал я.
Забившись в угол, я прижался щекой к стене и долго безутешно рыдал.
Понемногу глаза привыкли к темноте. В маленькое окошко светила луна. Вокруг стояли тюки, ящики и всевозможная кладь. И здесь я должен быть всю ночь?! В отчаянии я опять закричал что было сил:
— Дядя! Тетя Зузанна! Мама!
Однако меня никто не слышал. До боли в кулаках я стучал в дверь. Окончательно выбившись из сил, снова сел в угол, жалобно всхлипывая.
Не знаю, сколько прошло времени, и я задремал. И вдруг из самого дальнего угла погреба отделился сундук. Сначала он был маленький, но потом становился все больше и больше. Кряхтя и пыхтя, он приближался ко мне. У него были горящие глаза. Он подходил все ближе и ближе. И тут я узнал — это был мой сундук провинностей! Вдруг он поднялся, как страшный зверь, чтобы броситься на меня.
— Папа, я боюсь! — Ева закрыла лицо руками.
— Сундук так придавил меня, что, громко вскрикнув от боли, я пришел в себя и... понял, что это был страшный сон!
Однако усталость вскоре взяла свое, и я снова опустил голову на мягкий тюк.
Вдруг откуда-то издалека ко мне стал приближаться маленький ангел. Он был в белом длинном платье со свечкой в руках. С любовью наклонившись надо мной, он погладил меня по голове, по мокрым от слез щекам.
— Бедный Рудик! — пожалел он.— Я не оставлю тебя здесь одного. Я буду с тобой до утра, пока придет полиция и попрошу их не брать тебя в тюрьму. Ведь ты же никому не хотел сделать зло?
Я протер глаза, желая понять, сон ли это? Оказалось же, что это пришла Бригитта в своей длинной ночной рубашке!
— Как ты сюда зашла? — спросил я, не веря своим глазам.
— Я никак не могла уснуть,— подошла ближе Бригитта,— потому что все время думала, что тебе, наверное, очень страшно в темном погребе. Я тихонько встала и спустилась в подвал. Нащупав дверь, хотела через замочную скважину сказать тебе, что буду всю ночь сидеть здесь, чтобы ты не боялся. Но в дверях торчал ключ. Я долго крутила его, пока дверь открылась. Теперь я останусь с тобой, Рудик!
— Что? Дверь открыта? Тогда бежим отсюда! — вскочил я.
Мне уже было не так страшно, хотя рядом стояла всего лишь маленькая девочка. Но малышка и не думала о побеге. Она положила мне руку на плечо и сказала:
— Нет, Рудик, мы не убежим. Утром скажем дяде, что ты сожалеешь о своем поступке и попросим, чтобы он не отдавал тебя в полицию.
От этих слов я снова начал плакать, несмотря на то, что хотел выглядеть перед ней сильным и умным.
В ту ночь Бригитта действительно была моим ангелом-спасителем.
— Рудик,— прошептала она,— ты молился сегодня вечером? Моя мама говорила, что если боишься, надо помолиться, и тогда все будет хорошо.
Именно этого мне недоставало. Как давно я не молился! Раньше я никогда не ложился спать без молитвы. А теперь, как только вставал на колени, передо мной появлялся сундук провинностей и как бы закрывал уста. Поэтому я совсем перестал молиться и становился все несчастней и печальней.
— Давай вместе помолимся! — предложила Бригитта ободряюще и поставила свечку на какой-то ящик.
Подстелив мешок под колени, мы начали молиться так, как научила нас тетя. Когда мы дошли до места: «...если нынче согрешил я»,— вдруг я понял свою вину и мне показалось, что Бог уже не услышит меня, никогда не простит, и я никогда не буду радостным.
Ничего не утаивая, все как есть, я рассказал Бригитте. Не обращая внимания на то, что она была младше меня, я исповедал перед ней все свои проступки. Она, как мать, выслушав мою исповедь, ободрила и сказала, что все будет хорошо, потому что мы помолились.
Когда тетя, беспокоясь обо мне, спустилась в погреб, мы уже спали. Она позвала дядю Генриха, и он отнес нас в комнату.
Проснувшись утром, я понял, что это был вовсе не страшный сон. Передо мной предстала суровая действительность. Страх снова объял меня. «Неужели дядя в самом деле отправит меня в полицию?» — жалобно плакал я.
Немного погодя дверь в мою спальню открылась и вошла тетя.
— Рудик, зачем ты так поступил? — очень печально спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Тебя ждет дядя Генрих.
Я долго стоял у двери кабинета, не решаясь войти. От волнения пересохло во рту, руки и ноги дрожали. Когда, наконец, я переступил порог, дядя стоял у окна и смотрел во двор.
— Мы сильно разочаровались в тебе, мальчик,— строго сказал он, повернувшись ко мне.— Конечно, я вчера видел, что это ты, а не вор.
Я также давно знал о сундуке, где ты прятал свои нечистые дела. Однако не трогал его, хотел посмотреть, что из всего этого выйдет. А теперь вынужден сказать: ты — плохой мальчик! Иначе ты не стал бы обманывать нас. Мы приняли тебя, как родного сына...
Этой ночью мы с тетей рассуждали, что делать дальше. Сначала хотели отправить тебя домой, но передумали и пришли к общему мнению: ты должен сам правдиво написать матери о всех своих проступках. Однако прежде чем отправить письмо, дашь прочитать его нам. Надеюсь, ты понимаешь, какую боль причинил маме? Вероятно, было бы намного лучше, если бы она прислала к нам кого-нибудь другого. Ты не смог правильно воспринять то хорошее, что тебе было предложено. Да и недостоин того...
Я опустил голову и тихо заплакал:
— Простите меня... Я очень сожалею о своих проступках...
Но мысленно я ликовал: «Теперь меня отправят домой! Я хоть сейчас уехал бы! Да, только домой, чтобы все тяжелое и неприятное оставить здесь!»
Итак, я написал маме обо всем, что произошло. В начале и в конце письма я умолял: «Разреши мне приехать домой. Я так соскучился по тебе и братьям! Я буду доволен всем, что у нас есть и никогда больше не причиню тебе горя и слез. Может быть, теперь смогут приехать сюда Вилли и Эдик. Мама, разреши мне вернуться домой! Это мое самое большое желание!»
Я с нетерпением ждал ответа и был уверен: мама напишет сразу, поэтому подсчитал даже, когда буду дома. Меня уже радовало наше маленькое жилище, я согласен был даже на скудное питание без всяких лакомств. Мне хотелось все бросить и ехать домой, только домой!
Вскоре от мамы пришел ответ. Это письмо до сих пор хранится у меня. Подождите, я сейчас его принесу!
Господин Видмар вернулся с пожелтевшим конвертом и, бережно открыв его, стал читать:
«Мой любимый Рудик!
Понял ли ты, что причинил мне большую скорбь? Неужели ты забыл, о чем я говорила тебе в последний вечер? Мог ли ты молиться с таким грузом на совести? — Конечно, нет! Неудивительно, что твои письма с каждым разом становились все печальнее.
Я сильно плакала, когда читала твое письмо. Нисколько не удивлюсь, если дядя и тетя отправят тебя обратно. Ты потерял доверие в их глазах. Мне понятно и то, почему тебе хочется вернуться домой. Считаю, что это будет неправильно. Сегодня же я напишу дяде и попрошу его предоставить тебе возможность наладить свое отношение с ни<