Ты мне еще поможешь, Какаши.
Вот теперь он тоже возбужден, такие мысли всегда возбуждают.
Хатаке вскакивает с пастели, все еще прижимая к себе юного Учиху, осторожно опускает его на постель. Стягивает с себя одежду со скоростью, высокой даже по меркам Шиноби.
Нет, так не пойдет. Я так не хочу.
Учиха приподнялся на локтях, уперся коленями в матрас и замер. Застыл, обратился в камень. Попытки перевернуть его на спину, или уложить прямо ничему не привели. В который раз Какаши задумался о том, как безбожно им манипулируют, причем даже без слов. Но тяжесть внизу живота, переходящая в боль и лишающая мозг почти всей крови не дает додумать эту мысль до конца.
Хочешь так - пожалуйста, мог бы просто сказать.
Он встал а колени позади мальчика, нежно сжал его ягодицы, заметил следы от пальцев, синяки и царапины...
Не может быть, чтобы это все я... Нет, эти старые... Ну и что? Можно было сразу догадаться, что он спит со своим другом.
Какаши аккуратно массировал пальцами тугое колечко ануса, не спеша проникнуть внутрь, боясь сделать больно.
Он все-таки еще такой маленький...Надо было захватить масло..
Какши смачил указательный палец слюной и начал медленно погружать его в тело мальчика, слово в обитую изнутри мягким бархатом и в то же время живую плоть..
Нет больше не могу, прости…
Резко рывком вынимает палец, вошел почти на половину и замер, прислушиваясь к партнеру.
Все хорошо?
Итачи не шелохнулся, не издал ни звука. Словно он, и правда, не живой человек, а фарфоровая
кукла. Хрупкая, изящная, красивая.
Не в силах ждать еще дольше, Какаши начинал движение, сначала рваное, толчками, потом все ровнее и ровнее, выдерживая темп и постепенно ускоряясь, пока не отпустит наконец возбуждение, достигнув пика, пока не...
Последний рывок, и беззвучный яростный крик. Искаженное гримасой лицо, отрытый рот, жадные глотки воздуха...
Все... теперь я точно знаю, где находится рай. Что бы там не писал саннин…
Какаши без сил навалился на мальчика, запоздало думая о том, что ему он удовольствия так и не доставил. Итачи легко вынырнул из-под тела своего командира, подошел к столу и достал из ящика стола пару стаканов.
Сколько они выпили, Какаши не помнил. Один раз он точно ходил за еще одной. Один? Вроде да.
Учиха проявлял чудеса стойкости и не отставал от своего командира по количеству выпитого.
Проснулся Какаши утром от странных звуков, доносящихся из ванной, и в этот же момент голова взорвалась дикой болью, напомнив о вчерашнем веселом вечере.
Зачем я вообще взял саке?
Разумная, но, к сожалению, запоздалая мысль. Быстро поднявшись с кровати, Какаши направился в ванную.
-Ксо!!! Я...
Мальчик стоял наклонившись над раковиной и держался за нее руками, так как без них, видимо, стоять не получалось. Быстро сообразив, что к чему, Какаши осторожно взял его под руки и потянул на себя.
-Тошнит?
-Уже вроде нет.
Какаши бережно отнес юного гения на кровать, уложил на бок и накрыл одеялом.
-Не ворочайся, хорошо?
Итачи прикрыл глаза, что вполне можно было принять за согласие. Какаши направился в ванную, выбрал самое маленькое полотенце, смочил его водой и выкрутил. Вернувшись обратно, обмотал его вокруг головы мальчика и приложил руки в его вискам.
Какаши действовал очень умело – его собственное знакомство с саке прошло не лучше. Он понимал насколько мальчику должно быть сейчас плохо, особенно учитывая его возраст и массу тела, а уж если вспомнить о количестве выпитого…
В АНБУ всех шиноби учили навыкам оказания медицинской помощи, используя чакру, но это требовало это колоссальной концентрации, так что через несколько минут, Какаши не выдержал и убрал руки.
-Лучше?
-Да, спасибо.
-Не пей больше этой дряни, хорошо?
Молчание. Молчание - знак согласия.
Учиха закрыл глаза. У него получилось. И никто ничего не заметил. С этими мыслями Итачи провалился в сон.
Конечно, использовать генджуцу, чтобы сделать вид, что пьешь в пять раз больше, чем на самом деле - не самое лучшее для шиноби применение навыка, но, учитывая полученный результат, можно было не сомневаться, что Шисуи его похвалит. Хотя... Кому нужна эта похвала, кроме самого Шисуи?
Итачи проснулся только под вечер, в одиночестве. По-другому, и быть не могло. Какаши уже в курсе, что произошло, так что ждать, что он зайдет продолжить праздник, не приходилось.
А вот поделится мыслями, скорее всего, заглянет. Хотя не сегодня, это точно.
Учиха перевернулся на спину. Все тело болело так, словно по нему пробежало стадо диких баранов. Последствия использования лимита чакры давали о себе знать.
Правда заключалась в том, что сегодня утром в его теле не было ни капли чакры. Будь Какаши медиком, он бы сразу определили причину тошноты и головокружения, но командир был слишком уверен в том, что это банальное алкогольное отравление.
Итачи перевел взгляд на стол. Даже он, Учиха, не смог сдержать слабую улыбку: на столе стоял стакан саке. Итачи знал для чего. Он сам часто приносил Шисуи по утрам что-нибудь покрепче кефира.
Точно поверил.
Р®зЎ«пЈ о аЎОтветитьС цитатойВ цитатникОбратиться
Перейти к дневнику
Воскресенье, 09 Декабря 2007 г. 13:17ссылка Сигрлин
Глава10.Потеря контроля.
-Вот, собственно, вся информация, которую нам удалось собрать, - закончил Какаши и внимательно посмотрел на сидящего рядом Учиху.
-Значит реальный исполнитель мог находится очень далеко отсюда? Но вы, тем не менее, считаете, что это кто-то из местных, я правильно понял?
-Да, правильно, - Какаши не нравилось признавать свою версию абсурдной, но и смирится с провалом миссии было не просто.
-Убийство, разумеется, заказное. Заказчик – местный. А вот исполнителем может быть кто угодно. От Шиноби из другой деревни, до нукенина.
Какаши некоторое время молчал, потом неожиданно спросил:
-Почему ты думаешь, что исполнитель был один?
Ответ последовал незамедлительно:
-Потому что жертва была только одна. Кто бы это ни был – он сильно рисковал.
-Возможно, - командир встал, собираясь уйти, но в дверях обернулся и сказал Итачи.
Учиха отвлекся от созерцания своих ногтей и посмотрел на старшего джоунина. Тот, заполучив его внимание, продолжил:
-Наши ребята из «Корня» уверены, что убийство совершила женщина.
-Тело наложницы было всего лишь орудием, это мог сделать кто угодно, - сухо повторил Итачи, не отводя взгляд.
-Ну ты же знаешь, они у нас спецы в психологии. Говорят, нет никаких сомнений, что это сделала куноичи. Согласись, наша задача существенно упрощается в этом случае.
-Наша задача уже и так проста до неприличия: вернуться в Коноху и доложить о провале операции.
Какаши словно молнией ударило, он никогда еще не видел Учиху таким раздраженным. Перед глазами всплыли строчки из его личного дела: «Холоден, сдержан, всегда осторожен и предусмотрителен, ни одной проваленной мисси…»
Командир шагнул назад в комнату, прикрыв за собой дверь. Он медленно подошел к сидящему за столом Итачи, наклонился к самому его уху и прошептал.
-Я не думаю, что ты или я на месте любого из охранявших дайме Шиноби смогли бы что-то сделать. Не злись на них, хорошо? Я понимаю – тебе еще не приходилось возвращаться, не выполнив миссию, но постарайся с этим смирится. Единственное, что нам сейчас остается – найти того, кто это сделал.
-Зачем? – безразлично спросил Итачи, возвращаясь к созерцанию своих ногтей. - Это не входит в наши обязанности.
-Затем что я так сказал, - теперь уже Какаши вышел из себя. Он просто не понимал, почему Учиха не желает выяснить причину провала. Дело было вовсе не в чести деревни и не в честолюбии самого Какаши, просто был враг, сильный, владеющий непонятной техникой, о которой до этого старший джоунин даже не слышал. Какаши очень хотелось высинить кто это. И побольше узнать о ней.
-Как прикажите.
Вот и поговорили... да, психолог из меня еще тот.
Какаши вздохнул, и вышел из комнаты.
Оставшись в одиночестве, Итачи продолжил заниматься своими ногтями, а заодно не мешало бы подумать над словами командира…
***
Собрание только что закончилось. Голограмма лидера исчезла, остальные тоже по-тихому расходились, обсуждая на ходу полученные миссии.
Итачи молча стоял возле выхода - ждал Шисуи.
Ожидание было долгим, слишком долгим для того, кто устал после дороги и хотел поскорее выспаться. Но спорить с Шисуи на глазах других Акатски - значит лишний раз бередить больную рану, а ссорится с напарником еще один раз Итачи не собирался. Не было ни сил, не желания, а самое главное – подходящий для этого момент еще не наступил. Итачи знал, что убьет Шисуи, но не сегодня и не завтра, впрочем – какая разница когда? Главное что это случится.
Тем более что бывший друг больше не пытался оказывать ему какие-либо знаки внимания – понял свою ошибку, только не понял, что уже поздно ее исправлять.
Наконец Шисуи вышел из убежища, на ходу застегивая черный в красные облака плащ и поправляя сумку с кунаями. Почему все в организации носят именно такие плащи, знал разве что сам лидер, но спрашивать его об этом никто не торопился.
Итачи подождал еще немного и сам подошел к напарнику.
-Как все прошло?
-Лучше не бывает, Какузу просто счастлив, что в принципе не удивительно. Мы заработали на этом убийстве круглую сумму, ты молодец. Не хочешь развлечься?
-Разве нам не следует вернуться в Коноху как можно быстрее?
-Одна ночь ничего не решит.
Итачи на несколько секунд задумался, потом согласно кивнул. Так или иначе, он действительно устал, и что бы там не говорил его напарник, собирался просто выспаться.
-Итачи…
-Да?
-Как тебе удалось уладить все с Какаши? Я слышал, он порывался начать расследование.
-Это неважно.
Больше за дорогу они не говорили…
Знакомый дом с его уже привычными роскошью и великолепием. Похоже, хозяйка этого заведения зарабатывала не только благодаря содержанию притона. Итачи невольно восхитился этой женщиной - какой изящный и в то же время простой прием: спрятать серьезное преступление под более мелким, не столь значительным. Публичные дома такого типа были вне всякого сомнения запрещены, но на них никто не обращал внимания, считая меньшим злом. Итачи и сам так думал, пока не получил заказ на убийство дайме от этой женщины. Она знала непозволительно много об организации, на которую он работал, и первым побуждением юного гения было убить ее. Однако вместо этого он выполнил поручение. Не зря, как оказалось. Впрочем, рано или поздно ее все равно придется убить, посредники в таких сделках долго не живут. Но это будет после, а сейчас он хотел только отдельную комнату и полный покой...
Ночь была тихая и светлая, словно печаль монаха, провожающего душу друга в мир иной и уверенного, что там, в райском саду его ждет вечное блаженство. В такие ночи хотелось замереть, раствориться в окружающей тишине, слиться с ней. Такие ночи были подарком для тех, кто страдал от бессонницы - словно сама природа убаюкивала людей своим спокойствием.
Итачи проснулся от ощущения постороннего присутствия в комнате. Он перевел взгляд в сторону постороннего и увидел возле самой двери знакомое лицо юноши с глазами цвета осеннего неба и коротко остриженными золотыми волосами. Прическа была более чем странной – словно он сам себя стриг маникюрными ножницами, или кто-то просто клочьями выдирал ему волосы, хотя скорее всего их остриг доктор, чтобы не мешали накладывать швы. Итачи даже удивился: он был уверен, что несчастный не выжил после их прошлой встречи».
Блондин мялся возле двери, затравлено глядя на постель, где лежал юный Учиха, на самого шиноби он смотреть не решался. Итачи сел на кровати и задумался. Можно было конечно потребовать кого-нибудь другого – Итачи не собирался сегодня повторять прошлый опыт, а по-другому его этот юноша воспринимать уже вряд ли сможет. Для него Учиха теперь – сущий демон. Хотя какое самому Шиноби до этого дело? Он поманил юношу рукой, так как обычно звал младшего брата, перед тем как дать щелбан. Воспоминания о Саске всегда грели душу, которой у Итачи по мнению многих не было. Вот и сейчас он против воли почувствовал прилив нежности.
Юноша шёл, осторожно ступая по теплому полу, стараясь делать как можно меньше лишних движений. Подойдя вплотную к постели, он осторожно присел на край. По тому, как он двигался и держал себя, было видно, что последствия того, что с ним сделал его ставший уже постоянным клиент все еще дают о себе знать, однако Итачи не мог не отдать должное мужеству юноши, который несмотря ни на что старательно скрывал свои страх и боль.
Учиха сидел на постели в одних штанах, его куртка, рубашка и жилет джоунина были аккуратно сложены на кресле, которое стояло неподалёку.
-Сядь, - коротко приказал мальчик. Ему вдруг вспомнилась их первая встреча, и он решил, что таланты этого юноши следует использовать по максимуму.
От звука его голоса блондин вздрогнул, но быстро взял себя в руки и сел на край постели. Итачи тем временем улегся на живот и вытянул вперед руки. Расслабленно-непринужденная поза, словно котенок пантеры решил поточить когти и вытянулся на земле, подставляя иссиня-черную шерстку солнечным лучам. Почему-то в голове обалдевшего от такого поведения Шиноби юноши возникло именно такое сравнение, не смотря на то, что кожа самого Учихи была мертвецки бледной, не тронутой даже легким загаром. Возможно, это оттого, что в грязно сером свете луны она приобретала оттенок серебристой поверхности озера – не то черной, не то серой воды, и на ней, точно как не озере свет оставлял свои тускло сверкающие дорожки. Под этой неестественной белизной отчетливо виднелась мощная мускулатура – жгуты мышц, переплетающихся под тонким слоем кожи.
-Сделай мне массаж.
Итачи чувствовал, как спало напряжение, как всего за пару секунд несчастный ребенок полностью расслабился и успокоился. Это было как раз то, что он умел делать лучше всего.
На этот раз в комнате было тихо и светло, а маленькие пальчики двигались вдоль его тела так легко и непринужденно, так нежно, словно все произошедшее в прошлый раз им обоим приснилось.
Итачи сдался этим невероятным ощущениям, которые больше никто ему дать не мог, тепло и спокойствие растекались по телу, вызывая чувство удовольствия, полностью противоположное наслаждению сексом. Не страстное, не грубое, оно не жгло изнутри не вызывало мучительное желание получить больше, а просто обволакивало мягкой теплотой. Только покой, который невозможно было описать, который больше никаким другим способом нельзя было получить. Последняя мысль, которая посетила Учиху перед тем, как он окончательно потерять связь с этим миром, была о том, что Саске тоже неплохо бы научится это делать.
Когда он проснулся, в комнате было темно - по всей видимости, его любовник выключил свет, но до сих пор оставался рядом. Итачи, который всегда безошибочно определял чужое присутствие, повернул голову в сторону блондина.
Юноша стоял напротив окна, и его силуэт черной тенью прорисовывался на фоне светлого неба. Он был по-прежнему одет: черные шорты и тонкая шелковая рубашка того же цвета. Сегодня луна была полной. Учиха залюбовался силуэтом. Красивый юноша, просто удивительно красивый, а самое главное - полностью подчиняется ему, Итачи.
-Подойди ко мне, - тихо, но требовательно произнес шиноби.
На этот раз мальчик не вздрогнул, хотя не мог знать, что его клиент проснулся. Он и сразу подошел к постели. В темноте различить обстановку было сложно, но джоунину такого уровня, как Итачи, это и не требовалось, достаточно было ощущать. Ловким движением он повалил паренька на постель, подмял по себе, не сильно сжал руки в запястьях, вытянув их вдоль тела. Буквально через мгновение торс юноши уже был накрепко зажат между бёдрами Итачи испуганные голубые глаза в темноте казались почти зелеными, как у кошки.
Юный Учиха провел ладонью по обнаженной груди блондина, почувствовал как колотится под рукой сердце, тревожно, неровно, словно замирает каждый раз и вновь ускоряется...
-Боишься?
Хочет, что-то ответить, судорожно глотает ртом воздух, задыхается под ним… но не может совладать с собой.
-Не бойся.
В следующее мгновение мальчик впивается в его дрожащие губы нежным, долгим поцелуем. Не властно, не жестоко, не грубо - почему он такой? Или почему он такой не всегда?
Темно. Итачи впервые закрывает глаза во время поцелуя, и в тот же миг воображение рисует лицо маленького брата - и мягкие пухленькие губки, и нежную, снежно-белую кожу, и непослушные торчащие волосы...
-Саске... - хрипло произносит Итачи на выдохе, зарывается рукой в жесткие волосы, гладит нежно, вплетает пальцы в короткие пряди, они соскальзывают, щекочут кожу ладони... Такой милый, такой нежный, такой особенный... мой, только мой...
-Саске...
Молчит, не отвечает. Еще бы - удивлен таким поведением, не верит. Боится и не верит, боится, что неправда, боится что сон... сладкий такой сон. Сон про любовь, настоящую, сильную, какая только во сне и бывает.
Саске потихоньку приходит в себя, обвивает нежными ручками шею брата, целует, робко, осторожно касаясь губами своего нии-сана. Итачи готов потерять голову, готов раствориться в этих ощущениях. Он уже не думает том, насколько такое вообще возможно, он слишком долго ждал, он слишком долго подавлял это в себе... хватит, теперь он уверен в том, что поступает правильно, что может абсолютно все, ради вот этого мягкого кусочка плоти в его руках. Они вместе, больше ничего не имеет значения. Потом. Он подумает об этом потом.
Поцелуй, кажется, длился целую вечность. Наконец Итачи находит в себе силы прервать его, нежно касается теплой кожи под майкой своими холодными тонкими пальцами, Саске едва ощутимо дергается под этими прикосновениями, но сражу же затихает - это же его нии-сан, он не сделает больно или плохо, никогда.
Что же делать с тобой? Как же быть? Ты еще слишком маленький, ты не поймешь...
Однако голова Итачи живет отдельно тела, которому такие мысли не мешают исследовать худое, совсем еще детское тело брата. Он все же совсем не похож на Итачи - черты лица мягче, кожа нежнее, изгибы тела несовершеннее. Итачи - воплощение изящества, острый, тонкий, похожий на ледяную скульптуру, которой хочется любоваться издали. Саске же совсем другой, милый, нежный. Губы немного толще, пальцы чуть длиннее... в нем нет холодной красоты, до него хочется дотронутся, почувствовать.
Тонкие пальцы старшего брата нежно снимают майку, аккуратно развязывают пояс на шортах, но снимать не торопятся. Это удовольствие ему хочется растянуть как можно дольше, желательно на всю жизнь....
Он вновь склоняется над хрупким детским телом, проводит языком по тонкой коже на шее, целует, слегка прижимая губами, боясь оставить следы или сделать больно.
-Саске...
Спускается ниже, ведет дорожку из поцелуев по груди, чертит пальцами круги на животе, ласкает языком и губами.
Мой, такой маленький, такой доверчивый, мой...
Наконец подбирается к шортам, медленно тянет вниз плотную синюю ткань, попутно чертя губами дорожку вдоль ложбинки внизу живота, гладя рукой полушарие мягкой попки.
Вся вселенная сжалась до этого детского тела, до этих нежных ручек, которыми он пытался отвечать на ласки старшего брата, до этих невероятно глубоких черных глаз.
Итачи почувствовал как, что-то жжет его изнутри, как вместе с наслаждением от этих прикосновений поднимается из глубины сознания адская давящая боль, словно тисками сжимая сердце в груди.
И вот уже по щекам текут обжигающе-соленые слезы, первые слезы в его жизни.
-Саске....
Итачи перевернулся, повалился на спину. Пропала иллюзия, растворилась. Осталось лишь нереализованное желание и острая боль в груди.
Постепенно перед глазами стали вырисовываться очертания комнаты.
Юноша рядом с ним лежал, боясь пошевелиться и сделать глубокий вдох. Он не понял что именно произошло, но судя по реакции своего клиента, это явно не входило в его планы. И этот голос, полный желания и нежности, это незнакомое ему имя... Глядя как возвращается к Итачи привычная холодность и отстраненность, парень думал о том, как же наверное повезло этому Саске.
***
Маленькая комната, детская. Распахнутое настежь окно, и только луна согревает своим холодным светом маленькую душу. Саске проснулся несколько минут назад, его мокрые от пота волосы прилипли к лицу, спутались. Дыхание ещё не восстановилось после тревожного видения.
-Нии-сан..., - еле слышно прошептали пухлые детские губы, - где ты сейчас, а? Ты знаешь, как я скучаю? Как мне плохо без тебя?
Саске прикрыл глаза, вспоминая сон. Волнующие прикосновения, губы, шепчущие его имя... Постепенно картины стирались, через какое-то время Саске уже с трудом мог воспроизвести даже половину, хотя когда проснулся, помнил все в деталях... Скоро он совсем забудет этот чудесный сон, но ощущения останутся нетронутыми. Ощущения безграничного счастья, нежности и... нового чувства, от которого учащался пульс, и кровь приливала к щекам, от которого кружилась голова, и хотелось летать. Словно он и в самом деле мог летать.
Саске взял маленького плюшевого тенгу - подарок брата с последней миссии - и забрался с ним на подоконник. Полная луна заливала серебряным светом лицо ребенка, прижимающего игрушку к своей груди.
-Нии-сан, ты тоже видишь ее, да? Ты тоже сейчас видишь луну, а она видит тебя и меня одновременно. Я ей завидую, я тоже хочу видеть тебя...
Маленькие ручки сжались ещё сильнее, Саске склонил голову на колени и тихонько заплакал. Ему почему-то хотелось верить, что луна плачет вместе с ним, хоть он и понимал, что это глупо. Она слишком холодная, чтобы плакать. Такая же холодная, как его старший брат.
***
Итачи понемногу приходил в себя. Внутри все пылало, но это было пламя, которое он мог погасить, которое он без труда сдерживал вот уже много месяцев, с тех самых пор как впервые понял, что его любовь к младшему брату имеет куда более серьезные основания, нежели простое родство. Возможно, если бы не Шисуи с его навязчивой идее ускорить развитие юного гения во всех аспектах, он еще не скоро узнал бы, что именно за чувства испытывает к Саске. Но все случилось именно так, как случилось. Жалеть не о чем.
До конца ночи можно было уже не рассчитывать уснуть, Итачи решил привести в порядок мысли и проанализировать ситуацию. Как такое вообще получилось? Он всегда считал, что наложить генджуцу на себя самого невозможно, но кто еще мог это сделать? Мальчик лежащий рядом с ним вообще не понял, что произошло, Шисуи он бы почувствовал, остается только… он сам.
Постепенно все встало на свои места: он понял суть произошедшего, причину и формальный повод. Единственное, что ему не нравилось - он опять не мог делать то, что хотел. Он вновь был не свободен. Однако на этот раз это проблема не была внешней - она была внутри него. Он был слаб, потому что любил. Итачи не любил быть слабым. С этим необходимо было разобраться как можно быстрее.
Дальнейшие размышления он решил отложить до того, как столкнется с проблемой лицом к лицу, то есть когда вернется в Коноху. А пока, можно было расслабиться и посветить оставшееся до рассвета время приятному общению.
Больше Итачи не закрывал глаза.
***
Они вернулись в деревню рано утром, когда солнце еще не показалось над горизонтом. Итачи залез домой через окно. Их с Саске комнаты располагались недалеко друг от друга, окна были почти рядом. Стоя на ветке дерева мальчик видел спящего на подоконнике младшего брата.
Ждал.
Итачи за секунду оказался в его комнате, аккуратно взял на руки и отнес на кровать, тот по-прежнему прижимал к груди плюшевую игрушку.
Саске...
Он так и просидел до рассвета на краю постели, прижимая к груди маленького брата. Он понимал, что с первыми лучами солнца, Саске проснется, и сейчас больше всего на свете ему хотелось, чтобы сегодня оно не вставало вообще.
Итачи сам не заметил, как сильно сдавил в руках Саске, отчего тот, по всей видимости, и проснулся. Дернулся спросонья, уперся маленькими ручками в грудь брата. Такая реакция удивила Итачи, но он быстро взял себя в руки и разжал объятия. Маленький Саске скатился на постель и недоуменно посмотрел вверх, на своего аники.
-Не спи на подоконнике, - спокойно произнес Итачи, встал с постели младшего брата и вышел в коридор. В душе вновь был покой.
Дойдя до своей комнаты, он обернулся, младший брат смотрел на него, просунув голову в дверной проем, словно проверяя, приснилось ему то, что только что произошло, или нет.
Итачи кивнул, отвечая на немой вопрос, и зашел к себе.
Сегодня был особенный день. Такое бывает с детьми, когда они долго остаются на одном уровне, а потом вдруг резко ощущают себя более взрослыми. Сегодня у Итачи был именно такой день, за который он понял про себя нечто такое, что сразу позволило ему вырасти ещё на несколько лет.
Больше не будет борделей, игр с напарниками, глупых иллюзий. Он точно знает, чего хочет.
Кто бы ни был создателем той иллюзии, он ошибся. Даже если ее создал я сам. Значит, я ошибся. За такие ошибки не стыдно. За ошибки вообще глупо стыдится – их следует анализировать.
Итачи сел в кресло возле письменного стола, и запрокинул голову. Как же больно было тогда от этого слепого подчинения, как прекрасно было ощутить на груди маленькие ручки, упрямо толкающие его назад.
Я наконец-то понял, почему люблю своего младшего брата. Он хочет невозможного, он добивается невозможного, и я уже не удивлюсь, если он однажды у него получится сделать то, что все считают невозможным – превзойти меня…
Р®зЎ«пЈ о аЎОтветитьС цитатойВ цитатникОбратиться
Перейти к дневнику
Воскресенье, 09 Декабря 2007 г. 13:18ссылка Сигрлин
Глава 11. О чем думает гений?
Pov Итачи.
Дни сменяют друг друга. Бесконечная чреда заданий и коротких передышек между ними. Я все чаще замечаю, как сильно улучшились мои техники и навыки Шиноби. Я уже превосхожу Шисуи. Я уже мог бы уйти. Но я остаюсь. Что-то держит меня в этой деревне, в этом клане. Маленький и глупый брат, который уже вырос и стал почти взрослым. Скоро он освоит катон...
Я перестал тренировать его, я совсем мало времени провожу рядом с ним. Не потому что не люблю. Не потому что не хочу. Мне тяжело находится рядом, тяжело смотреть в его доверчивые теплые глаза.
Я слишком хорошо понимаю, что его любовь отличается от моей. Я не строю иллюзий относительно моего младшего брата - он милый, добрый и слабый. Почему?
Потому что я всегда оберегал его - от отца, от Шисуи, от всего мира. Оберегал так нежно, иногда даже сам не замечал этого.
Я всегда понимал что рано или поздно это закончится. Рано или поздно...
Это жестоко с моей стороны, только сейчас я поминаю, насколько жестоко поступил. Я так долго оттягивал момент вступления моего брата во взрослую жизнь, что он оказался совершенно неподготовлен, совершенно беззащитен.
Правду говорят люди: "Кто обжегся на молоке - дует на воду". А я обжегся, и его обжог. Никогда не забуду, как его рвало кровью и желчью после того представления что я устроил на экзамене, после того показательного боя с Хьюга. Как он прижимался ко мне своим хрупким тельцем и мелко дрожал, как не мог передвигать ноги, как мне пришлось нести его домой на руках, потому что даже за мою спину он был не в состоянии держаться...
Отец тогда все понял, но ни слова не проронил, никак не отреагировал. Мать только и могла что плакать и причитать. Как же мне хотелось ее ударить, но я сдержался. Я сдерживал себя долго, пока не стало ясно, что ты болен смертельно. Слишком слабый, слишком... вот тогда это случилось в первый раз. Я впервые убил чтобы защитить тебя. А потом... это как снежный ком, лавина. Я и сам не задумывался, что просвещаю тебе каждое свое убийство, каждую свою победу.
Сегодня это наконец случилось, Шисуи познакомил меня с НИМ. С тем, кому он на самом деле подчиняется, с тем, кто рассказал ему так много о техниках клана.
Учиха Мадара. Человек-легенда.
Я был спокоен, я всегда спокоен. Я спокойно обсуждал как мы с Шисуи будем убивать тех, кто нам дорог. Он даже предложил позаботится о моих родителях и младшем брате самостоятельно. Видимо считает себя моим другом. Спасибо Шисуи, я как-нибудь сам. Это была моя идея - провернуть задуманное на собрании, когда все будут в сборе. Мы договорились встретиться на мосту, перед тем как...
Я не думал о тебе, Саске. Одному Богу известно чего мне это стоило, но я не думал ни о чем кроме предстоящей операции. Кто знает, может этот Мадара и правда умеет читать мысли?