Говорят другие
У него нет достоинств, которые возмещали бы его недостатки. Не питаю никакой надежды на то, что он когда-либо изменится к лучшему. За его появление здесь я больше виню руководство, чем самого Эймса.
Характеристика Карлтона Эймса, данная резидентом ЦРУ в Бирме
Когда я познакомилась с личным делом его отца, меня поразила аналогия. Мы имеем дело с человеком из города Ривер Фоллз (Висконсин), иными словами, речь идёт не о Чикаго или о чем-то похожем. Человек этот преподаёт в местной школе и вот, имея троих детей и жену, решает переехать в Вашингтон, то есть берет на себя весьма серьёзную ответственность. В середине своего пятого десятка он вдруг меняет профессию, бросает хорошую работу, чтобы ехать на край света и работать шпионом в Бирме. Этот парень явно надеялся достать звезду с неба. Не достал. Думается, Рик пошёл по его стопам.
Сэнди Граймс, ЦРУ
Рик Эймс буквально упивался серией книг английской писательницы Лесли Чартерис, посвящённых легендарному головорезу Саймону Темплеру по кличке Святой. Этим «святым» был Джеймс Бонд того времени — неотразимый, отважный, весёлый английский авантюрист, который колесил по свету, спасая попавших в беду милашек, покуривая сигареты, распивая диски с содовой и раскрывая тайны. Находясь в Бирме, Рик как-то подписался: «Саймон Темплер».
Дэвид Уайз, автор «Странника в ночи» — одной из книг об Эймсе, вышедших вскоре после его ареста
Шпионаж — это страшное дело. Вы предаёте родную страну, мать и отца, изменяете всему, чем школа, вся жизнь учили вас дорожить. Можно понять, почему кто-то идёт на это в условиях полицейского режима, — но Рик Эймс? взгляните на его прошлое. Что толкнуло его на это?
Жанна Вертефей, ЦРУ
Мама и папа считали нас счастливчиками. Все было у нас — здоровье, ум, привлекательность. Мы выросли в крепкой, любящей семье. Перед нами открыты, говорили они, неограниченные возможности. Мы с Риком часто размышляли над этими словами. Высокомерия в них не было. Нам скорее внушали, что большие возможности налагают высокую ответственность. От нас ожидали чего-то особенного.
Нэнси Эймс Эверли, сестра Рика
Эймс должен был точно знать, что он делает. Он приговаривал свои жертвы к смерти. Он знал, что каждый источник, преданный им русским, будет расстрелян. У него на руках была бы и моя кровь, если бы мне не удалось бежать.
Олег Гордиевский, сотрудник КГБ, работавший на Англию.
Утверждает, что был выдан Эймсом.
Глава 2
Весной 1957 года Карлтон Эймс сказал сыну правду: "Я работаю в ЦРУ". Управление занималось в то время программой обеспечения рабочих мест для детей своих служащих на летний период, и Карлтон хотел, чтобы его 16-летний сын подал заявление. Рик полагал, что отец был чиновником Государственного департамента, и эти слова потрясли его. Карлтон предупредил Рика, что он не должен никому об этом говорить. Впоследствии Эймс вспомнил, как отец внушал ему: "И ты и я знаем, что лгать плохо, но если это служит чему. — то хорошему, тогда это нормально.
Можно вводить в заблуждение людей, если ты это делаешь в интересах служения своей стране, но никогда нельзя лгать или обманывать для собственной выгоды".
Тем летом Рик стал работать клерком в старом государственном здании в Вашингтоне, где он проводил большую часть времени, делая условные деньги, которые использовались во время учебных занятий на Ферме. На стене своей спальни он повесил карту мира и отмечал булавками те страны на карте, где были конфликты. Пройдёт какое-то время, и он станет офицером ЦРУ, точно так же, как и его отец, думал он.
Рик не знал, что дела у отца шли плохо. Резидент ЦРУ в Рангуне дал негативный отзыв о его работе, и Управление установило ему 6-месячный испытательный период после возвращения домой. Он успешно выдержал это испытание, но за рубеж его уже никогда больше не посылали. Карлтон временами удостаивался похвалы за его знание коммунистической партии Индонезии и умение готовить "чёрную пропаганду" — сообщения, которые казались вполне правдоподобными, но на самом деле сочинялись в ЦРУ и размещались в иностранной прессе, как правило для подогревания антикоммунистических настроений.
Но поскольку Карлтону приходилось в основном работать "за столом", его, казалось, совсем забыли. Ещё в Рангуне он начал много пить, и по возвращении домой семья стала очевидцем его деградации — следствия хронического алкоголизма. По вечерам он приходил с упаковкой пива, закрывался в кабинете, пил и читал. Когда слухи о пьянстве Карлтона распространились в Ривер Фоллз, мало кто удивился. Из четверых детей Джеса и Луизы Эймс трое были алкоголиками.
В отличие от Карлтона, у Рашель Эймс дела пошли хорошо, после того как она получила работу преподавателя английского в новой пригородной школе в Маклине, штат Вирджиния. "Рашель была для нас как маяк, — вспоминал позднее один из ею бывших учеников, — мы обожали ею. Она была самым лучшим учителем из тех, которых мы когда-либо встречали". Рашель и учитель истории в этой же школе решили преподавать американскую историю вместе, как один курс, и их коллективный метод обучения получил признание по всей стране. Однако Рик не мог посещать уроки матери, поскольку она вела курсы по подготовке школьников для поступления в колледж, а он учился по обычной школьной программе. Позднее Эймс попытался рассеять чувство досады, познакомив сына с ребятами из двух различных групп: теми, кто собирался поступать в колледж, и теми, кто нет. Лучшие друзья Рика были из среды "золотой молодёжи" — Уес Сандерс и Джон Седерс, оба выходцы из семей, принадлежавших к клану ЦРУ. Ребята получили кличку "триумвират", поскольку повсюду ходили вместе и каждый исполнял какую-то роль в клубном спектакле "Юлий Цезарь". У Рика завязалась также тесная дружба с Маргарет (Пегги) Андерсон, в которую он влюбился во время учёбы в школе. "мы считали себя вполне взрослыми, — вспоминала позднее Андерсон, ныне профессор истории Калифорнийского университет в Беркли, — и для нашего возраста мы действительно были такими. Мы все курили и вели бесконечные споры о политике. Мы не были битниками, но смотрели на себя как на интеллектуалов кафетериев".
В августе 1959 года Рик поступил в Университет Чикаго. Почти каждую неделю он писал письма Пегги Андерсон в вирджинский колледж, где она училась. 40 лег спустя у неё ещё будут храниться эти письма. В них Рик с увлечением писал, какое удовольствие ему доставляет быть членом "Блэкфрайерс" — студенческой драматической труппы — и как он проводит все свое время в театре. Рику с трудом удалось перейти на второй курс, откуда он был исключён за неуспеваемость. "Я знал, что дело идёт к тому, что меня исключат, но только скрежетал зубами и отказывался что-либо предпринять. Мне слишком нравилось работать в театре. Карлтон и Рашель были расстроены. Они винили меня за то, что я не имел стипендии, а это ложилось финансовым бременем на семью, — вспоминал Эймс. — Хуже того, впервые член нашей семьи не справился с учёбой. Мои родители были профессиональными учителями, и они не могли поверить, что я был исключён".
Рик остался в Чикаго, по вечерам играя небольшие роли в нескольких пьесах, а днём получал работу в службе временной занятости. Он стал пользоваться именем Эл, начал сильно пить, не брился, переселился в дешёвый дом, где жилье сдаётся внаём, в одном из худших районов Чикаго, а один из торговцев марихуаной стал его лучшим приятелем. Пришедшие в ужас родители просили его возвратиться домой. В ядовитой записке Рик заявил им, чтобы его оставили в покое. Вскоре после этого его продержали всю ночь в тюрьме по обвинению в угоне машины, но когда полиция выяснила, что машина принадлежала одному из его друзей, он был освобождён. Однажды Рик проснулся поздно утром в подавленном состоянии, с головной болью и мыслью о необходимости внести плату за жильё. Он не ел уже три дня, а в свою прохудившуюся обувь вставлял картонные стельки.
Он поехал на автобусе домой. Карлтон ожидал Рика, так же как ожидал его отец Джес, когда он вернулся в Ривер Фоллз после 12 лет скитаний. Карлтон сказал Рику, чтобы он не беспокоился. Он поможет ему получить место в ЦРУ.
Глава 3
Рик переехал в Вашингтон, где вместе со своим приятелем по школе Бобом Данкэном, который изучал в колледже химию и покуривал марихуану, снял дешёвую квартиру. Рик пристрастился к пиву. Во время обычной проверки биографических данных в ЦРУ выяснилось, что однажды Рик вместе с приятелем напились и поехали повеселиться на украденном велосипеде. Рика взяли на работу в качестве клерка в архив Оперативного директората (ОД). Он печатал и помогал регистрировать и подшивать телеграммы, которые сдавались на хранение. Большая часть из них была из зарубежных резидентур ЦРУ, и Рик каждую свободную минуту проводил за их чтением. Другие клерки работали в этом отделе лишь временно, дожидаясь, когда откроются вакансии в программе подготовки младших офицеров (ПМО), но у Рика не было таких шансов, поскольку он не имел диплома об окончании колледжа. Он поступил в Университет Джорджа Вашингтона, но уже следующим летом бросил учёбу, когда один из его чикагских друзей предложил ему место технического директора в летнем театре. Рик сообщил в отдел кадров ЦРУ, что ему необходим отпуск для поступления на курсы иностранных языков, которые существуют только в Университете Чикаго. В ЦРУ удовлетворили его просьбу, не проверив, сказал ли он правду.
Рик весело проводил время, но театр потерял свою былую притягательность: теперь он хотел стать офицером ЦРУ. Когда Рик осенью вернулся на работу, то за столом, за которым обычно работал он, обнаружил блондинку. Рик поразился, увидев ею лицо. Она выглядела как близнец его сестры Нэнси. У них даже имена были одинаковые. Нэнси Джейн Сегебарт, родом из Орчад Парка — пригорода Буффало, Нью-Йорк, только что закончила колледж в штате Огайо, ею отец был ответственным работником банка. Она ждала вакансии по программе ПМО. Рик занял соседний стол, они стали вместе ходить на ленч и подружились. "У нас с ней не было свиданий по меньшей мере полтора года, они начались незадолго до того, как Нэнси уехала для занятий по программе ПМО".
В 1964 году младшая сестра Рика Алисон впала в такую депрессию, что Карлтон и Рашель опасались, что она может наложить на себя руки. Психиатры высказали предположение, что 20-летняя девушка страдает шизофренией, однако Рашель винила себя. Она решила, что слишком многого требовала от своих детей. Это и стало одной из причин исключения Рика из колледжа и депрессии Алисон. Все в семье, за исключением Рика, навещали Алисон в больнице так часто, как это позволял больничный режим. Рик побывал в больнице только один раз. "Я просто не умею вести себя с больными", — сказал он матери.
В тот же год американская школа в Карачи, Пакистан, связалась с Рашель и предложила ей место учителя английского языка на два года. Карлтон решил остаться дома, чтобы заботиться об Алисон. Ему не хотелось подавать прошение об отставке из ЦРУ, к тому же он потерял всякий интерес к жизни за рубежом. Рашель получила предложенное ей место, а Рик переехал к отцу, чтобы составить ему компанию. Карлтон пил как никогда много. На работе его часто заставали спящим за столом. "в 50-е годы в Ривер Фоллз все казалось таким идиллическим, — вспоминал Эймс. — Что произошло?" Однажды в послеобеденное время, когда Рик копался в старых коробках на чердаке, он обнаружил любовное письмо, написанное Карлтоном Рашель до женитьбы. Карлтон описывал, какой прекрасной будет их жизнь вместе: они будут путешествовать, ездить за границу и узнают там так много нового, что другие жители Ривер Фоллз могут об этом только мечтать. Рик положил письмо обратно в коробку для обуви. Он никогда не говорил о своей находке отцу.
У Рика отобрали водительские права после того, как его три раза арестовывали за нарушения в состоянии алкогольного опьянения. Вечерами он пил очень много. Без машины было трудно совершать регулярные поездки из пригорода Вирджинии до ЦРУ и колледжа, поэтому он вновь переехал к Данкэну в город и повсюду ездил на велосипеде. В сентябре 1967 года Рик закончил Университет Джорджа Вашингтона с твёрдой средней оценкой (в) и без промедления подал заявление на учёбу по программе ПМО. В том же месяце, когда Рик был принят, Карлтон ушел в отставку, прослужив в ЦРУ 15 лег. В классе подготовки младших офицеров, где занимался Рик, насчитывалось более 70 человек: это был один из самых больших классов за все времена, причём почти все были белыми. Вьетнамская война быстро пожирала офицеров разведки.
На Ферме студентов разделили на две группы после того, как они прошли двухнедельный базовый инструктаж. Те, кто хотел работать в качестве аналитиков в Информационно-аналитическом директорате (ИД), отравлялись назад в Лэнгли для специальной подготовки. Те же, кто пришел в школу, чтобы стать оперативным офицером, получали полувоенную подготовку и обучались работе разведчиков-вербовщиков. Как и в других бюрократических государственных учреждениях, в ЦРУ была выработана постепенная процедура обучения сотрудников. Предполагалось, что действия Рика во время вербовки шпиона таковы: стадия "оценки", состоявшая из: 1) принятия решения, какого рода информацию ЦРУ нужно получить; 2) выяснения того, какие люди обладают такой информацией; 3) определения, с кем из этих людей вы смогли бы сблизиться; 4) выбора одного из этих лиц в качестве "цели". Вторая стадия называлась "определением": каким способом лучше всего привлечь и использовать "цель" — деньги, запугивание, шантаж.
"Самое главное заключалось в определении слабостей человека, — говорил впоследствии Эймс. — Как только вы определили, в чем уязвимость "цели", можно вырабатывать план, как этим воспользоваться". Третья стадия называлась "разработкой". "вам необходимо найти искусный путь сблизиться с "целью" так, чтобы это не вызвало его или ее подозрений. Необходимо подружиться с этим человеком, — говорил Эймс. — Если офицер ЦРУ заинтересован в вербовке гражданина Болгарии, который играет в теннис, он найдёт кого-либо, кто входит в тот же теннисный клуб, что и болгарин, и организует знакомство. Член клуба, организовавший знакомство, называется вспомогательным агентом, или "агентом доступа", поскольку он даёт офицеру доступ к "цели". Затем следуют "личный подход" и "вербовочное предложение". Могут понадобиться месяцы подготовительной работы, прежде чем офицер сделает "вербовочное предложение". Хороший офицер-оперативник должен быть терпеливым. Если "вербовочное предложение" облечено в форму просьбы друга, уклонился от него "цели" труднее всего, говорили Рику. И чем лучшим другом ты станешь человеку, тем больше шансов использовать его".
Оперативных офицеров ЦРУ учит: чтобы потенциальная "цель" чувствовала себя спокойно, нужно попросить вначале его или ее принести несекретные материалы. "Нам эти документы были совершенно не нужны, — объяснял Эймс. — У "цели" должно было войти в привычку приносить нам документы. Нередко мы платили безумно щедрые вознаграждения за абсолютно бесполезные материалы". Наличные деньги — это та наживка, с помощью которой ЦРУ ловило на свой крючок агентов, поскольку это делало их обязанными оперативному офицеру. Они были также свидетельством участия в шпионаже того или иного лица.
После успешного проведения вербовки оперативный офицер должен руководить агентом. Необходимо обеспечить условия, чтобы "цель" давала нужную информацию и находилась в безопасности. Следующий шаг, рассматриваемый многими как решающее испытание хорошего вербовщика, это передача оперативным офицером своего агента кому-либо другому для работы с ним. "Большинство вербовок производится на базе личной дружбы, — рассказывал Эймс. — Если вы способны передать агента кому-то другому, это означает, что в ваших отношениях произошла перемена. Оперативный сотрудник работал с "целью" так хорошо, что теперь она становится агентом не отдельного человека, а Управления. Оста ещё один, последний, шаг.
Когда в ЦРУ решают, что агент более не нужен, происходит завершение связи с ним. Кому-то приходится сообщать агенту, что платить ему больше не будут".
На Ферме Рику больше всего нравились лекции офицеров — ветеранов ЦРУ. Они были реальным воплощением Саймона Темплера из его мальчишеских мечтаний. Его любимым лектором был оперативник, который занимался полковником Олегом Пеньковским — одним из наиболее значительных советских агентов ЦРУ. В 1962 году с борта шпионского самолёта У-2, пролетавшего над Кубой, были сделаны фотоснимки, показавшие, что на острове строятся стартовые площадки для ракет советского производства.
Однако ответственные сотрудники разведки США хотели уточнить, какого типа ракеты посылаются на Кубу и на какой стадии находится их развёртывание. Пеньковский предоставил информацию, которая оказала большое влияние на принятие Джоном Ф. Кеннеди решения о блокаде острова. Вскоре после того, как Пеньковский оказал помощь США, он был схвачен и казнён КГБ. (После его смерти появились слухи, что он был спущен живым в топку крематория. Офицеры КГБ якобы сняли фильм о казни Пеньковского, дабы он служил предупреждением изменникам. В течение последующих лег эта история преподносилась как факт в многочисленных книгах и журналах. После того, как был пойман Эймс, один автор в своей книге утверждал, что КГБ сжёг в крематории агента, преданного им. Эти истории с крематорием — совершеннейшие небылицы. Пеньковский был расстрелян, и ни один из агентов, преданных Эймсом, не был сожжён в топке крематория, о чем свидетельствуют источники ЦРУ, ФБР и КГБ. (Прим. авт.)
"Большое значение на Ферме придавалось духу товарищества и продуманной нравственной подготовке с целью развеять сомнения, которые могли возникнуть относительно того, что правильно и что неправильно, — отмечал позднее Эймс. — вам говорили, что вы теперь являетесь частью элитной службы, вас выбрали, потому что вы один из самых лучших и способных и ваша работа имеет первостепенное значение для выживания Соединённых Штатов. Из всего этого следовало, что вы наделены правом лгать, мошенничать, обманывать. Вам нет необходимости подчиняться законам в любой зарубежной стране. На вас распространяются только законы США. Конечно, нам говорили о тех вещах, которые никогда не следовало делать, например, о попытках убийства кого-либо. Это то, что могли бы допустить Советы, но не мы. В то время мы не знали, что уже был ряд попыток убийств, организованных ЦРУ".
Некоторые из коллег Рика, в особенности люди с серьёзными религиозными убеждениями, начали выходить из числа участников программы Оперативного директората, рассказывал Эймс. "Они просто не могли смириться с двуличным характером этой работы, а также широко распространённым, я имею в виду действительно широко распространённым, пьянством". На Ферме Рик пил много, зачастую вместе с инструкторами. Это было вполне совместимо с его представлением о ЦРУ.
Одно из главных мест в учебной программе отводилось практическим упражнениям, игре с распределением ролей. Студентам говорили, предположим, что в результате катастрофических политических событий США распались на различные страны. Последней цитаделью демократии осталась "республика Вирджиния". Северо-восточные штаты оказались под контролем коммунистов. Юг представлял собой новую конфедерацию. Существовали также "народная республика Западной Вирджинии" и в такой же мере "красная" "независимая республика Техас". Калифорния оказалась под контролем анархистов. Рика и его коллег разделили на команды и дали задания. Одной группе было поручено выяснить, имеется ли у конфедерации ядерное оружие, другой — завербовать агента. Все эти практические занятия проходили в соседнем городке Уильямсбург.
В 1968 году, в конце своего обучения, Рик попросил о назначении на постоянную работу в отдел Дальнего востока, в то время горячую точку: шла война во Вьетнаме. Он сносно говорил по-китайски, который изучал в колледже, но его собеседование с чиновниками отдела Дальнего востока прошло неудачно, и пришлось прибегнуть ко второму из намеченных им вариантов — отделу советского блока, позднее переименованному в отдел Советского Союза и стран восточной Европы (СВЕ). Он работал в отделе СВЕ в Лэнгли в течение четырёх месяцев и затем получил первое секретное задание. Его направили в Анкару, с тем чтобы выяснить, может ли он применить на практике то, чему его учили на Ферме. Его работа заключалась в вербовках; цель — Советы. Рик был в восторге. Наконец-то он станет шпионом ЦРУ!
Была только одна заминка. Он и Нэнси Сегебарт встречались уже в течение некоторого времени, и Рик знал, что если он не попросит ее выйти за него замуж до отъезда в Турцию, то, вероятнее всего, потеряет Нэнси. Она работала аналитиком в Информационно-аналитическом директорате ЦРУ.
— "Был ли я безумно влюблён в Нэн? Нет. Был ли я привязан к ней? Да. Можно сказать, что она мне очень нравилась? Да. И конечно же, была физическая притягательность. Да, это все было, — говорил позднее Эймс. — Но страсть? Нет, ни в начале, ни потом, и, я думаю, то же самое испытывала она. Скорее, мы питали друг к другу большую нежность. Я помню, что мы не занимались сексом до тех пор, пока не поженились, хотя ей исполнилось 25 лег, а мне на год больше. Никто из нас не выражал особого желания в этом отношении, что должно было послужить для меня своего рода предостережением. Но мы хорошо чувствовали себя вместе, у нас никогда не было серьёзных споров. В интеллектуальном плане мы отлично подходили друг к другу, оба чувствовали, что пришло время завести семью, и этого было достаточно". Однако ЦРУ имело вакансию в Турции для Рика, но не дм Нэн. Если они поженятся, ей придётся подать в отставку. Когда они будут в Анкаре, ЦРУ может вновь нанять Нэн, но в качестве "сотрудника по контракту", и в этом случае она теряет свой трудовой стаж и другие преимущества. "мы часами обсуждали эту проблему, и наконец Нэн согласилась бросить свою работу".
Их бракосочетание состоялось 24 мая 1969 г. "Оглядываясь назад, я думаю, что чувствовал себя в какой-то мере обязанным жениться. Я всегда считал, что это неизбежно должно произойти, и я думаю, что проблемы моих родителей и сестры Алисон усиливают мою потребность в семейной стабильности, восстановлении веры в семейную систему. Я твёрдо уверен, что тогда хотел, чтобы родители видели: у меня все идёт как надо и гордились мной. Я в конце концов закончил колледж и поступил на работу в ЦРУ, а следующий логический шаг — остепениться, женившись".
В семейных разговорах Рик называл свою невесту Нэн, в отличие от сестры Нэнси. Семья Нэн любила проводить отпуск в Аутер Бэнкс, в Северной Каролине, поэтому она предложила провести их медовый месяц вблизи курортного городка Дак. Однажды утром, когда они прогуливались вдоль берега, Рик заметил мальчика, барахтавшегося в волнах. Рик быстро поплыл и вытащил его на берег. Позднее, во второй половине дня, он увидел другого маленького пловца, которого волны во время отлива относили в океан.
Он помог и ему. Спустя значительное время, арестованный за то, что был "кротом" КГБ, Рик много размышлял об этих двух мальчиках. Он чувствовал себя лучше, когда вспоминал, что спас им жизнь.
* * *
Говорит Рик Эймс
Вы знаете, актёры — это странное явление. Я всегда так думал о Рональде Рейгане, и я, замечая это в себе и в других людях, которых знал как актёров. Если вы играете роль, скажем, пилота и вошли в эту роль, каким-то удивительным образом вы считаете, что действительно стали им. Вы думаете, что знаете что-то конкретное, что-то специальное и настоящее из этой профессии. Конечно, вы не можете управлять самолётом, но внушаете себе, что вы — пилот. Я всегда думал, что Рональд Рейган игра роль президента, даже когда он был президентом. Он выполнял роль, которая была досконально продумана. Уяснив, что это за роль, он точно знал, что ему нужно делать. Это сделало роль президента лёгкой для него.
Вопрос к Эймсу:
— Чувствуете ли вы себя более спокойно, играя роль, нежели оставаясь самим собой?
Роль или собственно я, так? На ум приходят многие ответы. Разве все мы не играем роли в жизни? возможно, вопрос правильнее сформулировать так: кто даёт нам эти роли и почему мы принимаем их?
В чем различие между тем, чтобы играть роль и быть самим собой? Разве тот факт, что вы выбрали для себя некую роль, не говорит в какой-то мере о том, кто вы есть на самом деле? Например, Рейган как президент.
Иными словами, вы спрашиваете меня, играю ли я роль прямо сейчас? Не разглагольствую ли я для того, чтобы создать иллюзию у вас и ваших читателей и скрыть моё подлинное я? Не пытаюсь ли манипулировать вами с тем чтобы в книге был создан такой образ, который я придумываю, пока мы говорим? Знаю ли я наверняка, каковы мои собственные чувства? Играю ли я роль, которую воспринял или эта роль и есть подлинный я?
На любой из этих вопросов мне трудно ответить, поскольку часто я чувствую себя как личность искусственным, словно меня каким-то образом вынуждают играть определённую роль или я невольно втягиваюсь в игру тех ролей, которые отличны от того, что я в действительности собой представляю. Иногда это происходит потому, что мне не нравится или я не хочу делать то, что я делаю, иногда — потому что чувствую, что почему-то, по каким-то не совсем понятным и трудно объяснимым словами и действиями причинам то, что я делаю и как живу, это не то, что я есть на самом деле, кем я себя ощущаю или кем хотел бы стать. Но, честно говоря, не знаю, больше ли во мне этого, чем в других людях.
Таким вот образом.
Пожалуйста, заметьте: я не сказал: "Ну и что?" и даже не сказал: "вот в чем дело!", я просто сказал: "Таким вот образом я хочу дать понять, в что здесь дело.
(Длинная пауза.)
Вы должны понять, что мне нелегко даётся выставлять себя напоказ. Я всегда считал себя человеком дружелюбным и искренним почти при всех обстоятельствах, и, тем не менее, я признаю, что часто не могу открыться полностью или позволить себе завязать настоящую дружбу. Я не того сорта человек, который может легко говорить о своих чувствах или откровенничать с кем-то во время коктейля. По этой причине некоторые люди скажут вам, что я надменный человек, хотя я просто сдержанный.
И опять я говорю: «Таким вот образом».
(Длинная пауза.)
Теперь о разнице между исполнением роли в театре и исполнением роли во время шпионажа. Да, это интересно. Главное различие в следующем: в театре имеет место сознательное отключение недоверия. Зрители делают это добровольно, когда смотрят спектакль, и таким образом объединяются с актёром в создании увлекательной иллюзии. В случае со шпионажем дело обстоит не так. Позвольте мне предварительно заметить, что в основном агентами становятся добровольно и прекрасно понимают, на что идут: на риск и прочее. Но в некоторых случаях оперативный офицер подбирает себе роль, которую будет играть. Он становится актёром. Цель его игры, однако, не взаимное создание увлекательной иллюзии, а эксплуатация партнёра путём обмана. И здесь требуются талант или другие качества, которые выходят за рамки игры на сцене. Это способность определить уязвимость человека, выяснить сильные и устойчивые желания вашей "цели" и затем целенаправленно создать такую реальность или сценарий, которые соблазнят "цель". Это требует игры на высшем уровне, поскольку задачей являются обман и манипулирование. А также злоупотребление доверием.
Вы должны понять, что суть шпионажа даже самого безвредного сорта заключается в предательстве того доверия, которым пользуется офицер разведки у "цели". Можно даже сказать, что это — определяющий элемент, поскольку без него нет и шпионажа. Солдат, выполняющий разведзадание за линией фронта, может быть расстрелян как шпион, но он не злоупотребляет доверием. Однако американский военный атташе, который благодаря настойчивым усилиям добивается дружбы и доверия иракского военного атташе в ходе дипломатических приёмов и других мероприятий и использует это не для традиционного обмена военными сплетнями, а для поддержки работы ЦРУ по вербовке, уже злоупотребляет доверием. И если с каким-либо учёным его китайский гость делится личными и компрометирующими взглядами, а тот передаёт их далее, это — злоупотребление доверием. Конечно, можно спорить о том, в какой мере такое поведение предосудительно, продажно, а может быть, оправданно. Но определяющий момент — это всегда злоупотребление доверием. Вот в чем суть работы офицера разведки — предательство доверия другого человека.
Как это относится ко мне лично? Я не обладал талантом и навыками общительного человека, однако, что у меня было, так это способность сосредоточиться на «цели»; установить взаимоотношения, путём манипуляций втянуть себя и его в ситуацию или образ мыслей, которые я наметил, а затем подготовить и осуществить подход. Это у меня хорошо получалось. Я был способен делать это как сам, без легенды, так и под видом другого человека — бизнесмена, учёного, богатого, бедного, женатого, неженатого, либерала, консерватора. Многие удачливые в других отношениях вербовщики испытывали в этом трудности. Возможно, добиваться большего успеха мне помогало в какой-то мере то, что я был на ступеньку выше в умении играть роль, например, исполнять функции другого лица, то есть как раз то, что может создавать трудности оперативным офицерам, которые ощущают себя только самими собою и считают, что пригласить "цель " на семейный пикник — это лучший способ справиться с работой.