Описание:
Лиам думает, что Зейн ангел.
Зейн не переживает. Ни капельки. У него нет причин волноваться. Доктор сказал, что это одна из самых заурядных процедур и что она прошла успешно. Все хорошо. Это нормально, что Лиам все еще не проснулся. Они оба будут завтра дома.
Ничего не нормально. И Зейн пиздец как переживает.
Найл, Луи и Гарри приехали в больницу пару часов назад, чтобы отвлечь его, но, как оказалось, не так уж просто заставить Зейна отойти дальше, чем на метр, от его бессознательного мужа. Даже Луи с этим не справился, а это уже о многом говорит. Они втроем ушли за кофе в «Косту» и Зейн, наконец, мог спокойно погрязнуть в своих страхах.
Ему уже звонили его мама и Карен, чтобы узнать о самочувствии Лиама. И Зейна. Может быть, их даже больше интересовало самочувствие Зейна, чем Лиама. Он, наверное, должен был ответить на их звонки немного раньше. И, похоже, он не очень-то хорошо справлялся со всем этим, раз они столько раз переспрашивали, в порядке ли он. Мамы хотели приехать в Лондон, чтобы проведать его мужа после операции, но Лиам запретил им это делать. В конце-то концов, это обычный аппендицит.
Обычный. Да, именно так.
Зейн вздыхает и устало проводит рукой по лицу. Очень сложно оставаться здравомыслящим в этой ситуации. Он до смерти хочет выкурить сигаретку, но если это значит, что ему придется оставить Лиама одного, Зейн сможет потерпеть. Он чувствует себя глупым, но не настолько, чтобы покинуть эту угнетающую больничную палату. Конечно, он всегда может утешить себя мыслью, что если бы все было наоборот, и он сейчас лежал на больничной койке, Лиам делал бы все то же самое.
Они оба редкостные идиоты.
Найл возвращается со стаканчиком кофе для него как раз тогда, когда Лиам начинает шевелиться. Он усмехается Зейну, вручает ему кофе и молча выходит из комнаты. Зейн ставит кофе на тумбочку и склоняется над кроватью. Лиам зевает и тихо ворчит. Его лицо все еще сонное и безмятежное, и он медленно моргает. Облегчение и любовь заполняют каждую клеточку его тела, и он опирается локтем на кровать, и подпирает подбородок кулаком, наблюдая, как просыпается его муж. Ему, честно говоря, не часто выпадает такая возможность, и Зейну ужасно стыдно, что он такой соня, потому что это одно из прекраснейших зрелищ на свете.
Лиам до ужаса очаровательно фыркает и вытягивает руку, потирая глаза. Он выглядит таким беспомощным и уязвимым, что Зейн хочет прижать его к себе и никогда - никогда не отпускать. Слабые лучи декабрьского солнца отражаются от обручального кольца Лиама, и Зейн чувствует, как его сердце замедляется, возвращаясь к привычному размеренному ритму, а улыбка расплывается на лице.
— Привет, — говорит он, смотря, как Лиам растеряно моргает и медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. Он заторможено моргает еще несколько раз, смехотворно широко вытаращив глаза. Он жмурится, морщит нос, именно так он выглядит после нескольких бокалов пива, думает Зейн, и снова открывает глаза.
Он удивленно приоткрывает рот и громко выдыхает: — Вау!
Зейн тихо смеется. Лиам спросонья выглядит таким… Милым. Он всегда чувствует невероятно умиротворяющее тепло в груди, видя такую искреннюю детскую непосредственность в его глазах.
Его взгляд все еще немного рассеянный, когда Лиам радостно усмехается. — Прив-е-ет. — Зейн уже собирается зарыться пальцами в его волосы, зная, как Лиама успокаивает это действие, когда он говорит два слова, которые заставляют его замереть, а его сердце испуганно дернуться. — Кто ты?
Он кладет сжатые кулаки на колени, лишенный дара речи. — Я Зейн, — отвечает он, его голос дрожит, а живот скручивает от беспокойства. Люди же не теряют память после удаления аппендицита, правда?
— Зейн. Зейн. Зе-е-ейн. Зе-е-е-е-ейн. Красивое имя.
— Спасибо, — говорит он, пока уже знакомый комок застревает в горле.
— Такое же красивое, как и ты. Ты такой потрясающий, вау! — Лиам жестом просит Зейна подвинуться поближе, так что он встает с кресла и наклоняется до тех пор, пока Лиам не прижимает ладонь к его щеке. Он осторожно поглаживает его лицо пальцами и внимательно рассматривает его. — Красивый, — говорит он голосом, наполненным трепетом, который обычно вызывает улыбку на лице Зейна, но в этот раз он может только еще сильнее нахмуриться. Прежде чем он успевает позвать кого-нибудь, Лиам прижимает кончики пальцев к его губам и хихикает. — Они такие розовые. Твои губы такие розовые и такие красивые, — а затем он проходится тыльной стороной пальцев по его скулам. — Ты такой мягкий. Ты не можешь быть реальным. Кто ты? Как жаль, что я не встретил тебя раньше. У тебя такие красивые глаза. Смотри, они меняют цвет! — он счастливо пищит, поворачивая голову Зейна из стороны в сторону, наблюдая, как его глаза светлеют и темнеют на несколько тонов, попадая под воздействие солнечного света, сияющего из большого больничного окна.
— Малыш, ты в порядке? — спрашивает Зейн, осторожно оборачивая пальцы вокруг запястий Лиама и убирая его ладони от своего лица. — Хочешь, чтобы я позвал врача?
— Твой голос такой…Такой… Такой мелодичный. Он мне нравится. Ты же умеешь петь? Спой мне что-нибудь! Ох, Боже! Нет, не пой! Это будет слишком для меня, — он закрывает лицо руками, и Зейн понятия не имеет, что вообще происходит, но какая-то его часть, несмотря на бушующую внутри него панику, бережено записывает в память этот момент, чтобы эгоистично припрятать его на самую дальнюю полочку своего мозга. Он потом насладится этим очаровательным моментом, ну, например тогда, когда к Лиаму вернется память.
— Пойду позову Луи, — говорит Зейн. Луи и медсестру, да, может быть, знакомое лицо Томлинсона подкинет памяти Лиама какое-нибудь воспоминание. Лиам складывает руки на груди и злобно смотрит на Зейна. Ну, настолько злобно, насколько может выглядеть человек, накачанный обезболивающими и потерявший память.
— Кто такой Луи? Он твой парень? У ангелов могут быть бойфренды? Тебе можно влюбляться?
— Что, блять? — бормочет Зейн.
Лиам расстроено хмурится, так же, как он обычно делает, когда досматривает третью «Историю Игрушек». — Я надеюсь, что тебе можно влюбляться. Ты такой красивый и добрый. У тебя должно быть право любить того, кого ты захочешь. Ангелы не должны быть несчастными. Особенно ты.
— Лиам. Я не ангел и Луи не мой парень, — одна только мысль об этом заставляет его поежиться.
— Оу. Ты уверен?
— Луи мой друг. Такой же друг, как и твой.
— Нет. Я не о Луи. Я об ангелах. Ты не можешь не быть ангелом. Ты слишком красивый, люди такими не бывают. У смертного не могут быть такие ресницы. Это было бы несправедливо, — вздыхает он, снова протягивая к Зейну руку. Он сжимает его ладонь в своей, и целует тыльную сторону. Лиам закрывает глаза от удовольствия. — Ты такой чудесный. Чудесный ангел, посланный, чтобы я чувствовал себя лучше.
— Ли-а-ам, — беспомощно повторяет Зейн.
— Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Ты должен делать это чаще. А еще из-за этого мне очень хочется поцеловать тебя, — говорит Лиам, нежно улыбаясь, и, о, Зейн знает эту улыбку. Лиам улыбается так всякий раз, когда он ворчит по утрам, обижено растягивая его имя, потому что Лиам жаворонок, и любит рано вставать, чтобы позаниматься в спортзале, а потом идет будить Зейна. Он всегда говорит, что его надутые губы, сонный голос и то, как он тянет его имя, заставляют его хотеть его зацеловать. Так что Зейн наклоняется и целует своего мужа, наконец, делая то, чего он хотел с самого утра.
Лиам удивленно вздыхает, но позволяет Зейну целовать его, плавясь под его губами, и разочаровано поскуливая, когда он отстраняется.
— Ты можешь целовать меня, когда только захочешь, — заверяет его Зейн.
— Я снова хочу поцеловать тебя, — говорит Лиам, его глаза сияют, щеки порозовели, а рот искушающее приоткрыт. — Мне кажется, я теперь всегда буду хотеть поцеловать тебя, — Зейн чувствует, как его собственные щеки нагреваются. Между ними так было всегда. Даже когда они были друзьями, когда Лиам обращал на него внимание или говорил какие-нибудь милые глупости, кожа Зейна становилась красной от смущения. — Ты вкусный, — говорит он, облизывая свои собственные губы, как будто ему в новинку поцелуи с Зейном. — На вкус ты такой же потрясающий, каким выглядишь, — и это было бы горячо, если бы Лиам не захихикал, и даже если он испортил этот момент, сердцу Зейна на это плевать, оно все так же превращается в жижу.
Зейн соврет, если скажет, что не привык к этому. Его сердце давно уже ему не принадлежит. Он наклоняется и снова целует своего малыша Лиама.
— То, что тебе можно целовать меня, значит, что мы, ну, встречаемся?
— Ну, что-то вроде того, да, — говорит Зейн, переплетая их руки, с обручальными кольцами на пальцах, и поднося их к лицу Лиама. Он таращит глаза и удивленно приоткрывает рот буквой «О». Зейн смеется и еще раз целует его.
— Мы женаты? — недоверчиво спрашивает он. — Господи! Это потрясающе. Черт!
Зейн не может не рассмеяться. Его всегда так удивляло, каким ужасно серьезным становился Лиам, когда выпивал. Или, как сейчас, был вдребезги пьяным. — Мы молодожены. Нам пришлось отложить наш медовый месяц из-за твоей операции, — немного дразнясь объясняет он, наконец запуская пальцы в волосы Лиама.
— Мм, мне нравится, — выдыхает он, но потом вдруг снова хмурится. — Прости, что мы пропустили наш медовый месяц.
— Все в порядке. Мы не пропустили его, просто отложили на пару дней.
— Отложили, — медленно повторяет Лиам. — Отложили. Ты такой умный.
— Глупости, — Зейн качает головой, удивляясь, что можно покраснеть еще больше.
— Ты правда мой муж?
— Правда, — он улыбается и наклоняется к другой стороне кровати, нажимая на кнопку вызова медсестры.
— Вот это я счастливчик, да? Как я это сделал? Ну, заполучил тебя? Как так получилось? Ты такой красивый, а я… Просто я. Я такой глупый. А ты нет, — он качает головой, а Лиам улыбается той самой улыбкой, которую Найл, Луи и Гарри называют «улыбка только для Зейна ». Улыбка, которая влюбила в него Зейна, и та улыбка, которая заставляет его коленки подкашиваться, и которая плавит все внутри него. — Ты похож на солнце, — заканчивает он со вздохом и подносит краснющее лицо Зейна к губам и покрывает его маленькими слюнявыми поцелуями.
— Ты далеко не глупый, малыш, — успокаивает его Зейн, касаясь губами морщинки между его бровями.
— Да, точно, я и правда не такой уж и глупый, раз заполучил тебя, — Лиам громко смеется, щуря глаза. У Зейна теплеет внизу живота, как и всегда, когда он слышит искренний смех Лиама, и он переплетает их пальцы.
Лиам снова засыпает быстрее, чем успевает прийти медсестра, и когда Зейн объясняет всю ситуацию, она убеждает его, что это связано с анестетиками и что последствия исчезнут сразу же, как только пройдет действие препаратов. Зейн откидывается на спинку кресла, на этот раз садясь гораздо ближе к кровати, чтобы он мог держать Лиама за руку. Он, должно быть, засыпает, потому что он удивленно дергается, когда Лиам сжимает его ладонь.
— Привет, любовь моя, — улыбается он, когда Зейн выпрямляется. Он улыбается ему в ответ, облегченно оседая в кресле.
— Привет, малыш. Тебе лучше?
— Пить хочу, — говорит Лиам, выпятив нижнюю губу, и Зейн усмехается, качая головой.
— Ты такой бессовестный, Пейн, — говорит он, наливая в пластмассовый стаканчик воду и поднося его к губам Лиама.
— Пейн-Малик, вообще-то, — чопорно отвечает он, когда допивает воду, и Зейн наклоняется, чтобы хорошенько поцеловать его.
— Я так скучал по тебе, идиотина, — говорит Зейн, прижимаясь кончиком носа к щеке Лиама, как раз к тому месту, где появляется крохотная ямочка, когда он улыбается.
— Сам такой, — с нежностью отвечает Лиам, поглаживая ладонью его макушку. — Я же был рядом. Я всегда рядом с тобой.