Not such as all.
https://ficbook.net/readfic/4282211
Направленность: Слэш
Автор: Pan Danna (https://ficbook.net/authors/855849)
Беты (редакторы): Ericafly (https://ficbook.net/authors/1334400)
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: О Cехун, Бён Бэкхён, До Кёнсу (ДиО), Ким Чонин (Кай), Лу Хань (Лухан), Пак Чанёль
Пейринг или персонажи: Chan|Baek; Kai|Soo; Hun|Han
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Флафф, Драма, Повседневность, AU, Омегаверс, Учебные заведения, Первый раз
Предупреждения: Нецензурная лексика, Underage, Мужская беременность
Размер: Макси, 160 страниц
Кол-во частей: 16
Статус: закончен
Описание:
Не сказать, чтобы с семейством Пак на самом деле было что-то не так… просто иногда случались помутнения, от которых было крайне тяжело избавиться.
Публикация на других ресурсах:
Да хоть на жопе Ли Сумана, только в известность поставьте.
Примечания автора:
Это будет ну очень странный омегаверс
╮(︶︿︶)╭
Примечание к части
И так, товарищи. Дадим же работе вторую жизнь. Многие из вас ее вспомнят. И даже вспомнят, что здесь было 5 частей, но появилась вновь только первая. Такнада. Я крайне не уверен в себе, но я попытаюсь его закончить. Опять. Оттого скрестили дружно пальчики и молимся попе Сэхуна, ушам Чанёля и прессаку Бэка.
I. first meeting.
– Ну, как тебе? - Сэхун опирался на импровизированную стойкую, держа в руке бокал янтарной жидкости, что хоть и напоминала один из благородных напитков, на деле была низкосортной смесью чего-то до боли дешевого.
Его внимание, казалось бы, было полностью приковано к стоящему рядом другу, но взгляд то и дело соскальзывал на танцпол, набитый до отказа людьми, цепляясь за один единственный силуэт. Не слишком высокий, но довольно обаятельный омега весьма годно двигался среди подвыпивших людей, заманивая своими движениями не только его, но и добрую половину всех присутствующих. Сопротивляться этому было трудно, но Сэхун старался, сдерживаясь из последних сил.
– Неплохо, но разливают здесь откровенно дрянь, - Чанёль с легкостью перекрикивал бьющую по мозгам музыку, даже не пытаясь делать вид, что друг интересует его хотя бы на половину от того, как внезапно стал интересен тощенький парнишка, трущийся в стороне толпы.
Тот, судя по всему, был слишком скромным или трезвым, оттого вел себя крайне сдержанно, танцуя в компании двух, вероятно, омег. Их компания бросалась в глаза, ведь не каждый день встретишь такой цветник из типичных представителей «прекрасного пола», что как в детских книжках являют собой нечто маленькое, хрупкое, несомненно сладко пахнущее, и ростом достающее Чанёлю до ключиц. В эту клумбу хотелось влиться и сорвать хотя бы один цветок, можно два, желательно даже все три, но Ёль понимает, что такой букет ему не светит даже с дипломом садовника.
В какой момент из-под бока улизнул Сэ, он, честно сказать, не заметил, хоть и наткнулся на того взглядом в толпе разгоряченных тех, трущегося возле того самого милого парня.
На самом деле Чанёль недолго терзает себя выбором, его устраивает абсолютно каждый, можно было бы даже закрыть глаза, указать на первого попавшегося и остаться довольным волей случая, но взгляд упорно цепляется за одного конкретного. В нем, кажется, не было ничего особенного, хотя задница, что методично виляла из стороны в сторону, цепляла, обладая каким-то гипнотический притяжением, завлекая Чанёля, чьи руки уже чесались от желания приложиться к ней, и не только руки, к слову.
Он с легкостью пробирается через толпу, к противоположному краю комнаты, где в укромном местечке и ютился этот дивный омежий цветник, почти с ходу подстраиваясь в такт движениями того самого, от которого на утро, при хорошем раскладе, не запомнит ничего кроме шикарной задницы. Его широкая ладонь удобно устраивается на плоском животике, и он чувствует, как вздрагивает парень в его почти объятиях, и напрягаются двое оставшихся. Они во все глаза наблюдают за действиями Чанёля, цепляясь взглядом за каждое его движение, словно ждут чего-то, и Ёль откровенно не понимает, чего именно, и какого черта, но отсутствие сопротивления от объекта его желания обнадеживает.
– Малыш, познакомимся поближе? - Чанёль наклоняется к самому уху того, заставляя себя фактически сложиться пополам, от чего друзья его «сегодняшнего угощения» напрягаются еще больше, и неожиданно даже для себя, понимает в чем дело.
Парень в его объятиях не пахнет. Можно было бы предположить, что эта маленькая прелесть просто нажралась блокаторов перед тем, как прийти сюда, что было бы весьма логично, но тогда бы они все просто так не напрягались, это ведь дело привычное. А значит, что более вероятно, перед ним бета. Те особо не разбалованы вниманием альф, так как «ни рыба ни мясо», хотя особо отчаявшиеся не брезгуют. Чанёль, в общем-то, тоже не брезгует, хотя и не считает себя «отчаянным», просто не видит особой разницы, ведь на деле одно и то же, не так влажно, конечно, зато не забеременеет, что сейчас несомненно плюс, хотя в будущем может вылиться в приличный такой минус. Детей все же хочется даже Чанёлю.
А напряжение тем временем становится все больше. Друзья «его» маленькой беты уже перестали танцевать, с невероятным интересом в глазах наблюдая за другом.
«Завидуют» - Чанёль расценивает это по-своему, ведь где это видано, что альфа выбирает бету, а не двух сладких омежек, и с трудом сдерживает себя от желания предложить его друзьям присоединиться. Останавливает только с детства знакомое «за двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь», здесь зайчика целых три, и Ёль решает просто закатать губу, приобнимая маленького бету еще крепче. Тот вздрагивает, как от удара током, но быстро приходит в себя, что весьма ощутимо по тому, как резко выровнялась осанка, и чужое тело завозилось в объятиях. Чанёль было решил, что тот хочет повернуться к нему лицом, высказать свои претензии или же предложения «пойти на…», как обычно это делает «прекрасный пол», да вот только это не омега, и с этим тоже нужно считаться. Он ослабляет объятия, давая мальчишке чуть больше пространства, но вопреки всем ожиданием, тот лишь виляет бедрами, а потом еще раз и еще, постепенно подстраиваясь под ритм музыки, беззастенчиво скользя ягодицами вдоль члена альфы. Такой расклад его вполне себе устраивает, и широкие ладони удобно ложатся на худые бока, в этой ситуации, похоже, всех все устраивает, так как две омежки быстро ретируются куда подальше, оставляя за собой почти неощутимый во всем ворохе ароматов шлейф. И Чанёлю, пожалуй, впервые все равно на сладко пахнущих мальчиков-зайчиков, все его внимание каким-то совершенно преступным образом заполучил этот удивительно хрупкий бета. Тот двигался без доли смущения, вжимаясь задницей в чужой, с минуты на минуту, полноценный стояк, и оказался совсем не против, когда его шеи коснулись влажные губы Чанёля, а пальцы пробрались под майку. Просто он не железный, и с самого первого движения чужих бедер прикидывает, какая комната к ним ближе. Но весь мыслительный процесс в очередной раз сбили, и в этот раз он восстановлению уже не подлежал, когда влажные от алкоголя и слюны губы нашли друг друга, а тонкие пальцы беты вцепились в ворот чужой рубашки. Голову повело не меньше, чем если бы это была омега, может быть, даже течная, и это удивляло, заводило, разжигало интерес еще пуще прежнего, заставляя Чанёля сжимать тонкое тело в руках, невольно пятясь в сторону комнат.
Альфа откровенно не любил частные вечеринки, потому что потом бывает очень неловко перед хозяевами дома, когда те находят тебя в своей постели. Не очень приличным, очень голым, в компании кого-нибудь, кого судьба подкинет, но сейчас это его не волновало от слова совсем, даже когда он опрокидывал не сопротивляющегося бету на и без того смятые простыни. Пожалуй, это еще один плюс отсутствия запаха у того – меньше следов они за собой оставят, меньше неловкостей будет потом. Мальчишка цепляется зубами за припухшие губы альфы, не желая отпускать того дальше пары сантиметров расстояния, просто, чтобы жар его тела не прекращал согревать.
Они раздеваются словно в спешке, не понимая, чью именно одежду тянут: свою, или парня напротив, путаясь в слетающей ткани, воротниках, рукавах. Тонкие пальцы беты цеплялись за бляшку ремня на чужих джинсах, неуклюже пытались расстегнуть, что совершенно не получалось, ведь руки дрожали, заставляя Чанёля улыбаться в чуть болезненный поцелуй. Он добродушно помог тому, избавляя себя от давящей тесноты, ловкими движениями стаскивая узкие штаны с худых ног мальчишки под ним. Этот парень был приятным исключением из приевшихся правил: слишком стройный и хрупкий для беты, слишком красивый даже для омеги, он не имел запаха, но сводил с ума так, словно пах самым желанным наркотиком. Бархатная кожа словно таяла на языке, расходясь приятным теплом в напряженном теле, мальчишка тяжело дышал, и Чанёль с трудом сдерживал желание сцепить зубы на чужом теле, заклеймить, хотя это и было бы обычным засосом, гематомой, что сошла бы за пару недель. Ему просто хотелось, и он кусал тонкую кожу на ребрах, чуть оттягивая, оставлял мелкие пятнышки на впалом животике, сжимая узловатыми пальцами мягкие бедра. Мальчишка был таким податливым, выгибался навстречу каждой ласке, жадно впитывая любое прикосновение, прося еще, тихо постанывая сквозь сжатые зубы. Бета испуганно вздрагивает, когда на внутренней стороне его бедра смыкаются острые зубы, оставляя по себе налитый след, и шершавый язык скользит вдоль отметины, снимая боль. Он лежит, раскинувшись на кровати, совершенно голый. Его ноги закинуты на плечи альфы, и ужасно не хочется признавать, что такое с ним впервые, роняя мелодичные стоны, что с каждым прикосновением набирают децибелы. Чанёлю не впервой оказаться в одной постели с тем, кто не истекает смазкой от одного его прикосновения, именно поэтому он перехватывает бету под ягодицы, подтягивая выше. Легкий поцелуй касается поджатых яичек, и мальчишка вздрагивает, рефлекторно сжимая ноги, но ничего, конечно же, не получается. Влажный язык скользит по промежности, касаясь сжатого колечка мышц, щекочет напряженную кожу, проникая внутрь самым кончиком. Чанёль упивается чужими стонами и тонкими пальцами, что цепляются за его волосы, проникая языком как можно глубже, чтобы лучше смочить нежный вход слюной, ведь другой смазки просто нет под рукой. Бета жалобно скулит, сжимая руками давно смятую простынь, пока его фактически трахают таким необычным способом, и облегченно выдыхает, когда эта слишком стыдная пытка заканчивается, но и это не на долго. Язык заменяют такие же влажные пальцы, что проникают глубоко внутрь, расходятся на манеру ножниц, заставляя нежный вход растягиваться, поддаваясь напору.
Подушечки пальцев касаются простаты, и бету еще сильнее выгибает в спине. Он роняет протяжный стон, который тонет в чужих губах, и крепкое тело наваливается сверху, вдавливая его в мягкий матрац, пока длинные пальцы скользят внутри, щекоча нервы, заставляя сердце в груди сгорать. Мальчишка сам тянется к чужой ширинке, намереваясь скорее перейти к «главному блюду», и Чанёль невольно улыбается тому, какой смелый цветочек ему попался, хотя можно ли его считать таковым? Его друзья - две хрупкие омежки - вот они те еще «розочки», цветочные принцесски, по ним даже видно, но бета - это совсем другое дело. Тонкие пальчики смело пробираются в джинсы, оттягивая резинку боксеров, и без капли смущения крепко обхватывают налитый кровью член, надавливая на и без того болезненно пульсирующую головку. Чанёль коротко стонет, рефлекторно толкаясь в чужую руку, понимая, что тянуть дальше - только себе же делать хуже. Его пальцы покидают дрожащее в истоме тело, и терпения не хватает даже на то, чтобы стащить с себя штаны, да и бета, похоже, не сильно против, цепляясь ладошкой за напряженную ягодицу, вжимая в себя альфу. Член того с трудом проскальзывает в тугое колечко мышц, и парень замирает, когда его слуха касается чуть болезненный стон, но мальчишка все равно подается вперед, насаживаясь глубже и только прикусывая губу, чтобы не стонать от боли. Нежную кожу неприятно натирает плотная ткань чужих штанов, но боль, раздирающая его изнутри, не позволяет отвлекаться на что-либо другое. Бету чуть ведет от непривычного коктейля эмоций, но он все равно упорно цепляется за нависшего над ним парня, прикусывая нижнюю губу и двигаясь навстречу. Толчки кажутся слишком медленными, обжигающими, но это длится недолго. Чанёль быстро теряет голову от тесноты и жара внутри чужого тела, что совсем не похоже на омег, и по-своему уникально, срываясь на быстрый темп. Мальчишка под ним почти плачет от боли, но правильный угол задает настроение оставшейся ночи. Первый стон срывается с искусанных губ, а за ним еще один и еще. Бета стонет почти не останавливаясь, исполосовывая плечи альфы, когда крупная головка чужого члена методично проезжает по простате. Мальчишка тянулся к чужим губам, но даже не мог прикоснуться к ним, ерзая на простынях от мощных толчков внутри него, пытаясь ухватиться зубами и сильно прикусывая, не рассчитав силы. Чанёль болезненно шипит, в ответ двигаясь еще чуть жестче, упиваясь влажными шлепками своего тела о чужое и гортанными стонами в такт каждому толчку.
Движения становятся хаотичными, рваными, легкие и вовсе теряют вдохи, как и сердце, что пропускает удары после череды бешеных сокращений, словно берет тайм-аут. Они кончают в унисон, вцепившись друг в друга до синяков, что останутся напоминанием хорошей ночи. Чанёль чувствует чужие острые зубки, что впиваются ему в плечо, и сам сильнее вонзается ногтями в мягкие ягодицы, словно натягивая мальчишку на свой пульсирующий член, изливаясь толчками в воспаленный проход. Это ведь не омега, так что сегодня можно позволить себе чуть разгуляться, заполняя дрожащее тело спермой, не боясь последствий.
Они с трудом отстраняются друг от друга, устало заваливаясь на постель, пытаясь восстановить дыхание. Мальчишка жмурится, все еще ловя яркие круги перед глазами, и голова идет кругом от оргазма не сравнимого ни с одним ранее.
– Это было так… круто, - голос беты охрип и все еще чуть дрожит, но он все равно выдыхает этот своеобразный комплимент.
– Ты говоришь так, словно испытал это в первый раз, - Чанёль хрипло смеется, понимая, что самое время сматывать удочки, бросать скромное «спасибо, сладкий», и валить к чертовой матери, но нет желания. Он хочет сжать разомлевшее тельце в объятиях, подмять под себя и трахнуть еще раз. Можно даже не один.
– А если и так, то что, - мальчишка неловко сглатывает, наконец открывая глаза, цепляясь взглядом за темный потолок. Пелена возбуждения и алкоголя спала, но он все равно сболтнул лишнего, и, наверное, стоило бы поскорее одеться, и свалить, но ноги словно отнялись.
– То теперь я просто обязан повторить это. - Сказать себе «Нет», кажется непосильным, и Чанёль вновь наваливается на расслабленное тело, даже не пытаясь скрыть жадную ухмылку. Широкие ладони вновь скользят вдоль сочных бедер, разводя стройные ножки в стороны, чтобы устроится меж ними поудобнее.
Эта ночь обещала быть долгой.
***
Но на утро оставила по себе только смятие простыни на чужой постели и скромную записку с номером телефона его вчерашнего приключения на соседней подушке. Но у Чанёля ведь принцип: он же не какой-то неудачник, чтобы подбирать чужие номера телефонов, вовсе нет. Он крутой самец, который способен найти себе пару на ночь за двадцать минут. Да что уж скромничать, одна его ухмылка, и расстояние, позволяющее «жертве» ощутить его запах, и все - дело сделано. Но клочок бумажки все равно пропадает в его кармане, как-бы невзначай, словно он совсем не собирался, просто она случайно под руку попала, и вообще это не он, это тот малый сам ее туда засунул. Что выглядит, естественно, странно, но сегодня ему можно, у него похмелье, а мозг все еще находится в члене, и мысли терзают воспоминания о тугой заднице, что выливается в крепкий стояк. На бумажке не указано имя, но оно там и не нужно, им, должно быть, хватит одного только голоса, чтобы узнать друг друга. Им и еще половине дома, что всю ночь удостоилась слушать стоны, а после и стук быльца кровати о стену, после того, как она съехала чуть вперед.
Хозяин дома находится фактически сразу за дверью. Бедняга альфа не смог попасть в собственную комнату и уснул на ковре, прислонившись к стене. В принципе так поступило еще несколько человек, видимо, не захотевших возвращаться домой под утро, когда транспорт ходит из ряда вон плохо. Пожалуй, именно это утро стоит считать удавшимся и не только потому, что приятная истома после долгой ночи все еще тянет мышцы, но и потому, что ему удалось улизнуть незамеченным, и более того, не увлеченным в «чувак, ну помоги прибраться, предки скоро приедут».
– Кёнсу-я, я дома, - с облегчением выдыхает Чанёль, закрывая входную дверь родительской квартирки и, вдыхая поглубже, направляется в холл, не утруждаясь даже разуться.
Сладкий запах лесного ореха окутывает, ударяет по рецепторам, но совершенно не возбуждает, как это могло бы быть. И избавиться от него не помогают даже раскрытые настежь двери балкона, что, честно говоря, немного раздражает. Кёнсу так и не отзывается, но Чан и не ждет, уходя на кухню, открывая еще одно окно и попутно включая чайник.
– Кёнсу, открой у себя окно, здесь дышать нечем! - Запах сгущается только сильнее с каждым шагом по коридору. Их комнаты совсем рядом, друг напротив друга, и чем ближе подходишь к ним, тем меньше кислорода поступает в легкие альфы. - Я могу позвонить папе, если тебе плохо. - Альфа прислоняет к двери, воровато постукивая костяшками пальцев, и невольно замирает.
За семнадцать лет жизни его младшего братишки, Чанёль более чем успел запомнить его запах, «распробовать», разложить на мельчайшие составляющие, впитывая в себя и свою память. Кёнсу пахнет лесным орехом, что отдает сладостью пралине и терпкой дерзостью древесины. Его аромат маслянистый, обволакивающий и очень узнаваемый, но сейчас он какой-то не такой. В него словно домешали что-то очень похожее, почти незаметное, что сливается с его собственным, но подмену выдает легкая горчинка, сладкий привкус мускуса и немного леса. Чанёль напрягается, пытаясь вычленить один аромат из другого, но нет, запахи настолько смешались, что разделить их почти нереально.
– Кёнсу, там все в порядке? - Альфа стучит в дверь чуть настойчивее. Не то, чтобы он был против того, что его горячо любимый брат наконец найдет себе альфу и перестанет травить квартиру запахом своей течки, но доля беспокойства все же закрадывается в его сердце, да и отец не погладит его по головке, узнав, что тот не уследил за младшим, и позволил какому-то юнцу посягнуть на святое. - Если я мешаю, могу погулять еще часок.
Чанёль, конечно, не добрый самаритянин, это скорее братская солидарность, ведь бывало и так, что гулять приходилось именно Кёнсу, пока любимые родители на работе или проведывают дедушек. Ответом ему служит все та же тягучая тишина, а едкий запах продолжает заполнять легкие, и голова идет кругом от того, насколько он насыщенный. Чан дергает дверную ручку, потому что это уже не смешно: Кёнсу не отвечает, и нет вообще никаких признаков жизни, вроде скрипа кровати, которые он прекрасно принял бы за ответ, но там просто тишина. И это заставляет напрячься пуще прежнего, особенно, когда дверь не поддается, запертая изнутри на щеколду, и старший уже не знает, ждать ли или бить тревогу, вызванивая родителей.
– Чанёль? - из-за двери раздает немного напуганный, запыхавшийся голос, и у Чанёля словно камень с души сходит: Кёнсу живой, значит все под контролем. - Я в порядке, все нормально, не нужно родителей, - старший сам себе улыбается, слыша, как взволнованно тот щебет из-за двери, не иначе, как взъерошенный носится по комнате и, судя по всему, даже не один. Что ж, этого стоило ожидать.
– Ну, я пока чайку заварю, да? - он тихо хихикает, слыша, как в комнате судорожно мельтешат из угла в угол, - ты там не торопись. - Кёнсу что-то забавно «агакает», а Чанёль лениво уплывает на кухню, давая время младшему привести себя в порядок, а его гостю бесследно свинтить незамеченным.
Он успевает разлить чай по чашкам и даже посидеть, увлеченно пялясь в стену, совершенно не прислушиваясь к шороху в коридоре и абсолютно не слыша щелчок входной двери, которую изо всех сил пытались закрыть как можно более беззвучно. Нет, Чанёль не слышал ничего подобного, даже намека, просто потому, что он на самом деле хороший брат.
– Прости, что не ответил сразу, я немного… - Кёнсу заползает на кухню, приглаживая торчащие во все стороны волосы.
– Спал? - Чанёль как бы невзначай помогает младшему с оправданиями, ведь знает, как трудно придумывать их, занимаясь подобным впервые. Кёнсу еще просто не хватает опыта, а если бы это был не он, а, к примеру, отец? Здесь бы уже были трупы и кровь рекой.
– Точно, спал, - младший неловко улыбается, цепляясь взглядом за горящие глаза своего хёна и его гадкую улыбку, фактически во все тридцать два, как умеет только он, растягивая уголки губ от уха до уха. - Унюхал, да?
– Ага, - Чанёль невольно смеется, совершенно беззлобно, отпивая чай и смотря, как мило смущается Кёнсу, виновато утыкаясь взглядом в чашку. - Ты хоть окно открыл? А то если отец узнает, мне голову оторвут.
– Не узнает, да и тебе-то за что, это же я… - конец фразы тонет в чашке, и младший мило бурчит что-то, забавно булькая темной жидкостью.
– За то, что не уберег твою невинность, - Чанёль смеется, вовремя уклоняясь от небольшой ладошки, что норовила влепить ему по лбу за глупые мысли и смущающие слова.
– Ой, да иди ты, на месте моя невинность!
Кёнсу и вовсе обиженно куксится, и Чанёль улыбается в ответ, но не упускает возможности глубже втянуть запах исходящий от младшего брата, проходя мимо него к раковине. Тот и впрямь не пахнет сексом, и даже не пахнет альфой, хотя в его запахе все еще чувствуется легкая горчинка, не свойственная лесному ореху. И Чанёль на самом деле хотел бы об этом спросить, вот только не успевает, потому что входная дверь открывается, и дом наполняют звуки оживленной возни и шелест пакетов, за чем следует довольно громкий возглас папы, оповещающий, что они вернулись домой.
II. tabu.
– Я отвернулся на секунду, а тебя уже и след простыл, мне только к утру рассказали, что кто-то с голосом очень похожим на твой стонет в комнате Умина, - Сэхун откровенно издевался, уже в третий раз начиная этот разговор и задавая вопрос, на который отвечать откровенно не хотелось.
– На секунду, ага, - фыркает Чан, поправляя лямку рюкзака. - Ты укатил тискать какого-то омегу, а мне почему нельзя? Тем более не удивлюсь, узнав, что кто-то с голосом, похожим на твой, стонал в какой-нибудь другой комнате.
Сэхун недовольно морщится, пытаясь пнуть друга, но тот ловко ловит его за ногу, дергая на себя, но не давая упасть. На самом деле тому просто обидно, ведь как бы сильно не хотелось, но ему не посчастливилось «стонать в какой-нибудь другой комнате». Тот миловидный омежка сделал финт ушами, заявив, что ищет не трах на ночь, а великую любовь, и увинтил, не оставив за собой даже шлейф манящего аромата, не иначе как скрывая тот таблетками. Обидно, но смириться можно, хоть и не хочется, больно уж милым казался этот сладкий мальчик. Наверное, именно поэтому, увидев его сейчас, пересекающего внутренний двор университета, Сэхун, не сказав ни слова, ломанулся следом.
– Предатель! - кричит ему вслед Чанёль, совершенно не стесняясь косых взглядов и тихих смешков кучкующихся омег.
Сэхун только и может, что на ходу повернуться к другу лицом и ткнуть оттопыренный фак, дополненный высунутым кончиком языка, и в ответ получить такой же нескромный средний палец. Университетский двор на самом деле не такой уж и большой, но, догнав омегу, Сэ успел запыхаться настолько, что, затормозив перед удивленным парнем, почти сложился пополам, опираясь ладонями о колени, глубоко дыша. Тот застыл на месте, любопытно изгибая бровь, но даже не выпуская изо рта трубочку для напитка, воткнутую в картонную коробочку.
– Я не собираюсь с тобой трахаться, - выдыхает омега, как только альфа перед ним наконец выравнивается, собираясь обойти его стороной и уйти куда подальше.
– Да я даже ничего еще не сказал! - взвыл Сэ, увязываясь следом за парнем, который направлялся в сторону одного из корпусов.
– Может и не сказал, но подумал раз тридцать за последние две минуты, пока пытался меня догнать. - Сэхун возмущенно выдыхает, разводя руки в стороны, словно пытаясь подчеркнуть все свое недовольство.
– Не правда! - альфа почти пищит от возмущения, тем самым показывая, что нет, он об этом даже и не думал, и это не его взгляд время от времени соскальзывает на соблазнительные бедра, и уж тем более не он вчера предлагал этому куклёнку шикарную ночь с ароматом хвои и звезды перед глазами.
– Тогда перестань пялиться на мою задницу, и может быть я тебе поверю, - омега улыбается, сжимая трубочку зубами, чуть сильнее виляя бедрами. Маленький искуситель, демон с ангельскими крыльями, и Сэхуну хочется выть только от одного его нахождения рядом, а что будет, если он ощутит его запах? Не сойдет ли он и вовсе с ума?
– Знаешь, мы могли бы сходить на свидание, - альфа оставляет без внимания его замечание, переходя сразу к интересующему его вопросу.
– О, решил пойти к постели долгим путем? Это, конечно, похвально, но знаешь… нет. - Омега улыбается, а Сэхун чертыхается от того, какая все же «пакость» ему приглянулась. А ведь такая детка на первый взгляд, и как только он умещает в себе столько сарказма и яда?
Омега в наглую пытается улизнуть, пока Сэхун, сцепив зубы, считает до десяти, дабы не сорваться и не отшлепать эту язву здесь же, не сходя с места, на глазах у половины универа. Он вовремя приходит в себя, в пару шагов сокращает расстояние до омежки, хватая того за предплечье и разворачивая лицом к себе.
– Между прочим, - он в порыве возмущения тычет пальцем в грудь хрупкого создания, склоняясь к его личику, - из нас двоих здесь только ты не перестаешь говорить о сексе, при этом виляя задницей как маятником, и даже то, что ты скрываешь свой запах, тебя не оправдывает. Я всего лишь пытаюсь с тобой познакомиться и пригласить на свидание, а ты строишь из себя стерву и воротишь нос! - возмущенная речь заканчивается обиженным сопением, но альфа все еще недовольно хмурится, даже не думая отпускать омегу или отодвигаться от него.
– Хорошо, - недолго думая выпаливает тот, все так же легко улыбаясь, наблюдая, как хмурое выражение лица альфы быстро сменяется удивленным. - Если скажешь, как меня зовут – пойду с тобой на свидание.
Сэхун зависает на долгих пару секунд, а его хватка все слабеет, пока омега и вовсе не выдергивает тонкую ручонку из чужой ладони, задорно хихикая. Здесь уже крыть нечем, и даже скопившаяся уверенность и наглость сдуваются воздушным шариком под давлением иголки. Сэхун не знает, как его зовут. Просто не знает. И омега убегает от него, не забывая притягательно вилять задницей, и машет словно на прощание, забравшись по ступенькам ко входу в учебное здание, все еще потешаясь над потерянным выражением лица альфы. Но ничего, Сэхун от него так просто не отстанет.
***
Во второй раз Чанёль встречает хрупкую бету на большом перерыве в ворохе учеников, что пришли полакомиться сладкими булочками, которые привозят в университетский буфет из лучшей пекарни в городе. Тот сидит за одним из столиков в центре зала в компании все тех же двух омег, с которыми еще недавно пританцовывал на вечеринке. Сэхун юлою носится между студентов, все пытается у них что-то выпытать, узнать о красивом омеге, что учится в гуманитарном корпусе, но его сумбурное описание, дополненное эмоциональными жестами, помогает из ряда вон плохо. За этим забавно наблюдать, но иметь к этому отношение совершенно не хочется, и Чанёль мастерски делает вид, что вовсе с ним не знаком и вообще видит первый раз в жизни, усаживаясь как можно дальше от эпицентра событий и как можно ближе к столику, за которым сидит маленький бета.
Тот кажется безумно улыбчивым, капризно изгибая линию губ, показывая ровный ряд белых зубов. Чанёль невольно цепляется взглядом за небольшую родинку в уголке рта, которую отчего-то совершенно не заметил той ночью, да и разве было ему дело до родинок, но сейчас эта мелочь кажется ему безумно соблазнительной. Тонкие пальчики крепко держат бумажный стаканчик дымящегося кофе, точно того же, как у него самого, и Чан с улыбкой думает, что у беты определенно не дурной вкус, и пусть кофе здесь стоит копейки, его запах почти не отличает от собственного запаха альфы. Бета ерзает на узкой скамейке, выбирая более удобную позу, и в конце концов закидывает ногу на ногу, привлекая внимание Чана к линии бедра, а ведь тот прекрасно помнит, как его пальцы скользили вдоль мягкой кожи, и даже больше, он помнит, что оставил парочку засосов на внутренней его стороне. А ведь Чанёль был бы не прочь повторить свой подвиг, в этот раз заранее прихватив с собой пару тюбиков лубриканта и обязательно оставив еще парочку цветущих насыщенным бордо поцелуев на тонкой шейке.
Бумажка с номером телефона совершенно случайно находится в заднем кармане джинс, и Чанёль почти без зазрения совести решается внести контакт в телефон. Смятый клочок бережно возвращается в карман, просто чтобы не оставлять за собой следов, а первое сообщение уходит на новый контакт.
«Приятного аппетита, малыш»
Бета вздрагивает от неожиданности и тянется к карману, выуживая гаджет в забавном цветастом чехольчике. Улыбка сходит с его лица, а омежки затихают, любопытно поглядывая на друга, тот не иначе как отнекивается, смущенно улыбаясь, но все равно косится по сторонам, пытаясь рассмотреть в толпе того, кто мог бы написать ему нечто подобное. Им хватает всего секунды, когда встревоженный взгляд встречается с чуть насмешливым, и бета отворачивается. Он выглядит растерянным, словно больше никогда не ожидал того увидеть, и это заставило Чанёля чуть удивиться, зачем тогда было оставлять номер телефона, если не рассчитывал хотя бы на еще один такой раз? Или может малыш просто не думал, что они учатся вместе, и совсем не собирался заводить такого рода связи с тем, кого предстоит видеть хотя бы пару раз в день, пять дней в неделю, еще как минимум два года. Во всяком случае, он выглядел слегка встревоженно, пытаясь отвлечься на разговор с друзьями, пряча чуть побледневшее личико, словно невзначай опираясь подбородком о раскрытую ладошку. Это заставляет Чанёля улыбаться самому себе, ведь почему-то не получалось даже просто смотреть на него, цепляясь взглядом за контур тонких губ и изящные пальчики, боясь даже представить, как все это смотрелось бы на его члене, а ведь хочется, и не только представлять. Чанёль хочет, и может быть не только на один раз. Хочет этого мальчишку. Хочет, чтобы он был его.
Часы не вовремя напоминают, что пора бы поспешить в аудиторию, да и малыш бета ведь никуда не денется, особенно теперь, когда Чанёль знает где его найти. Он нехотя уходит из-за стола, специально проходя как можно ближе к мальчишке, словно невзначай легко улыбаясь тому, чувствуя, как чуть испуганный взгляд провожает его в спину. Этот маленький пугливый зайчонок, почему Чанёля так тянет к нему?
Для альфы такое впервые – испытывать неконтролируемый интерес к кому-то, кто не может свести его с ума сладким запахом, но все равно делает это. Неосознанно или умышленно, но этот мальчишка все глубже пробирается в его мысли, подпитывая интерес воспоминаниями, и Чанёль хочет. Хочет все больше и больше. И, пожалуй, только сейчас он на самом деле всерьез задумывается над тем, чтобы невзначай спросить у того, не омега ли он, ведь чем черт не шутит. Вдруг они просто пара, и поэтому альфу так тянет к нему. Или все дело в сексе? Хорошем сексе.
Сэхун, как на зло, каждую перемену словно испаряется, исчезая загадочным образом в дверях гуманитарного корпуса, но Чанёль в целом не сильно и скучает за кипишным товарищем. Вот только хрупкий бета тоже больше не попадается на глаза, а «писать первым» альфа не собирается. Не то чтобы он был сопливо-пафосной омежкой, просто как-то это не по-мужски: чтобы заядлый альфач и объект мокрых снов «прекрасного пола» бегал за какой-то там бетой. Какой-то очень соблазнительной и даже желанной бетой.
С этим определенно стоит что-то делать, и к собственному ужасу Чанёль понимает, что лучшим выходом из этой странной ситуации может быть только банальное знакомство. А с другой стороны: ну почему бы и нет? Рано или поздно, но даже он должен «остепениться», пусть и всего на пару недель, а там смотри и отпустит. Не всегда же ему ходить «sexy free and single». Чанёль почти возводит эту мысль в ранг первостепенной важности в списке собственных дел на ближайшее время, открывая входную дверь квартирки, но все мысли вновь благополучно вылетают из головы. Опять.
Порой ему на самом деле кажется, что их родители не так чисты, как хотят казаться, и где-нибудь в другом конце Сеула они бережно скрывают наличие второй квартирки, о которой не должны прознать их дражайшие детишки. Развлекаясь там в перерывах между работой и привычным возвращением в дом-номер-один часам к восьми вечера. Нет, Чанёль не жалуется на недостаток родительского внимания или прорехи в воспитании, его даже почти не пугает мысль о том, что у них тоже может быть вполне полноценная интимная жизнь, и судя по всему весьма активная, в конце концов, они не так стары, а их любовь все так же велика, как и двадцать лет назад. А вот что на самом деле напрягает – так это наличие этой самой жизни у его все еще юного и несмышленого младшего брата, которого в данный момент весьма-таки грубо вжимают в стену всего в паре метров от двери в его комнату, засасывая не иначе как по самые гланды. Чанёль учуял неладное еще в коридоре. Опять. Когда закрыв за собой двери, вдохнул, и не ощутил даже 20% кислорода, в то время, как легкие почти слиплись от сладостного запаха Кёнсу. И все бы ничего, вот только было в нем что-то до боли знакомое и в то же время не присущее лесному ореху, какая-то почти неуловимая горчинка, от которой першило в горле. И все же любопытство было больше, чем братская солидарность, и Чанёль двинулся к комнате младшего, так и застывая в коридоре.
Не то чтобы в этом было что-то странное, все же Кёнсу уже семнадцать, первые держания за ручку с альфой давно позади, как, должно быть, и первые поцелуи, и скорее всего первый секс, ну это если отталкиваться от того, что видит сейчас Чанёль. А видит он вполне уверенного в себе омегу, который даже будучи прижатым к стене и почти обездвиженным, умудрялся раздевать мальчонку перед собой, недвусмысленно покачивая бедрами ему на встречу. И возможно, Чан еще долго бы наблюдал за этим «порно без СМС и регистрации», но Кёнсу заметил его раньше, чем перешел к более смелым действиям, а старший, честно сказать, не очень хотел бы стать свидетелем того же минета в исполнении младшего брата какому-то неясному парню. И если сам Су, оторвавшись от своего партнера, вжался в стену пуще прежнего, меняясь в лице и бледнея на глазах, испугано смотря на старшего брата, то второй не удосужился даже отодвинуться от ошарашенной омеги, все так же опираясь о стену подле головы того. И именно это стало последней каплей, от которой вся солидарность пошла лесом, и Чанёль почти всерьез вознамерился за шкирку оттащить нерадивого альфу к двери и смачным пинком под зад выпроводить отсюда, но не смог проронить и слова, рассержено вдыхая и замирая.
Что-то не давало ему покоя с самого начала, что-то почти незаметное, но очень существенное, и когда он понял, что же это было, испугался сам, не меньше чем Кёнсу, который фактически слился со стеной синеватого цвета. Здесь не пахло альфой. Всю квартиру буквально затопил сладкий запах ореха с легкой примесью чего-то мускусного, отдающего горечью на кончике языка, но, черт возьми, там не было ничего от альфы.
– Пять минут, - сам не зная откуда Чанёль находит силы, чтобы выжать из себя несчастные пару слов, - пять минут, и вы оба на кухне.
Он уходит на ватных ногах, боясь даже представить, что было бы, будь на его месте отец. Нет, кровь здесь не пролилась бы, ведь бить омегу – последнее дело в жизни альфы (хот