Различное отношение к своим возможностям, обусловленное как раз свободой воли, о которой так переживал в прошлый раз Валентин, и позволит узнать, как это сказывается на результатах. Сегодня опять каждый выскажется. Слышите, как не звучит? Давайте иначе. Перед нами сегодня стоит задача: оттолкнуться от уже достигнутого ранее, войти в новый поток мыслей и сложить в нем новые смыслы.
Если задаться целью, то можно еще изменить формулировку. Например: увидеть проявление новых условий жизни глубиной понимания законов. Уже по-другому, правда? Попробую еще улучшить фразу, или, вернее, ее воздействие на состояние пространства: отражение условий эпохи на преображение этических принципов, могло бы подойти.
– Еще эффективнее будет, если уточнить: огненных условий, – добавил Эмиль. – Я так полагаю, бонусная программа может быть продолжена и, в-третьих, и, в-четвертых. Но всё должно быть пройдено поэтапно. Представляю, как может сработать восьмеричное усиление работы!
– И последнее: мы еще не тянем на дискуссию – скорости не хватает. Мы ее, эту скорость движения мысли, и нарабатываем. Поэтому успеваем только один круг пройти, вернее, полукруг. Сегодня попробуем выступить в обратном порядке, так сказать, сделать возвратное движение пружины и запустить ее по новому витку. Сначала Настя, потом Аня и так далее, сами помните.
По вере вашей
– Ответственность первого выступления лежит на мне сегодня. Поэтому я решила представить иерархические цепочки. Они ближе всего к эволюции и этике. Вот, смотрите, например, пространство. Если брать астрономические масштабы, пространство планеты является составной частью пространства солнечной системы, которое в свою очередь является частью галактики и далее метагалактики.
– А та является частью беспредельной вселенной или универсума, – перебил ее Валентин, – знаем мы такие слова.
– Не надо меня перебивать, – осуждающе посмотрела на него Настя, – Любое изменение масштаба, как категории, несет с собой кардинальное изменение и условий. Ведь вы не будете утверждать, что лужа, озеро и море это одно и то же? Нет, потому что они несут собой разные условия. В луже никто не будет ловить рыбу, а в озеро запускать океанские лайнеры.
Что собой представляет материя планеты, к которой все привыкли и считают ее единственно возможной? Это вещество, к которому с некоторых пор ученым пришлось добавить и энергию. Хотя, как потом оказалось, вещество – это те же самые сгустки энергии, но их условились называть элементарными частицами. Так вот, условия планеты – это всевозможные проявления и взаимодействия энергии.
Тогда встает вопрос: а за какие же условия на планете отвечает тот факт, что она является частью солнечной системы? Ответ прост и лежит на поверхности: это свет, который волна условиями солнечной системы и частицы одновременно условиями планеты. И еще он отвечает за жизнь. Только являясь частью целой системы, планета может себе позволить похвастаться жизнью на ней.
Самостоятельно она себе такие условия не обеспечит.
А что же привносит в общую картину условий тот факт, вернее, то обстоятельство, что планета является частичкой такой огромной, но далекой Галактики?
Некоторые источники говорят, что это дух. Тот Дух, который Отец вдохнул в человека. А Метагалактика – те условия, которые есть Огонь жизни Отца, а, стало быть, и человека.
– Доказать можешь? – опять не удержался Валентин. – И в чем практическая ценность таких знаний?
– А практическая ценность в том, что это всё присутствует здесь и сейчас! Но некоторые живут только энергией, приземлено, животом своим и толстой кожей, некоторые, нисколько не умаляя важности энергии, тянутся еще и к свету, просветляясь и просвещаясь, и таких много! А есть такие, которые и дух пытаются распознать в его проявлениях и тем в галактические условия войти, правда, осознанно условиями уже трех иерархически различных проявлений живут немногие. Вы ведь не будете утверждать, что нет между жизнью таких людей разницы? Хотя внешне не всегда можно отличить. Но зафиксировать тот момент, когда в энергетическом, животном начале появляется мудрость Света или воля Духа можно. У человека появляется тяга к знаниям, потребность преображаться. И сначала это умопостигаемые какие-то осмысления других параметров жизни. Ведь только достигнув определенного уровня просвещения, можно прожить внутренне его отличие от предыдущего. Согласитесь, многие принципы, известные нам, относятся к миру Духа, а некоторые и к Огненному миру, только надо увидеть разницу точно так же, как видна разница в обозначаемых одним и тем же словом жажде знаний и жажде, как сигналу физиологической потребности организма, обусловленной недостатком воды.
Настя замолчала. Ей показалось, что она занимает слишком много общего времени, а множественные картинки, возникающие как ответвления от основной ветви повествования, могут появляться бесконечно.
Аня поняла, что ей сейчас предстоит сделать то, о чем она сама мечтательно проронила фразу в прошлый раз. Ей предстоит попытаться направить весь этот поток, всю эту неуправляемую силушку в определенное русло. И в ней вдруг вступили в спор два начала её выступления. Одно было связано с именем Аня, как имеющим иньскую окраску, или дополняющую зеркальность имени Яна, а второе было связано с уравновешенной целостностью имени Анна.
Первое начало было «надо» и связано было с тем, как Матерь Мира через Владыку Кут Хуми и Владычицу Наду (Богиню Преображения) возожгла Новый Огонь Жизни. А второе было «есть» и «всё во всём», когда вышестоящее в нижестоящем отражении есть, но проявляется лишь тягою к нему. И в трудном споре победило третье:
– Если не будет нового понимания человека, пойдет тупиковое развитие цивилизации. Понимание формируется особенностями восприятия. Восприятие отражает общее и частное представление о жизни. Жизнь складывается условиями. Условия формируются словом. И когда ты что-то сказал, ты включил условия, указал слову, как примениться, процессуально. Это что-то вроде алфавитности жизни. Как слова складываются из букв алфавита, и появляется либо смысл, либо бессмыслица, так и поток слов образует то русло, по которому утекает жизнь, или сливается в реки и собирается в океан жизни.
Интересно, ведь вода, дождем пролитая, начинает свой очередной путь совершенно чистой, как и душа человека. И так же сверху опускается. И само слово «дождь» содержит в себе интересный текст: «Домом Отца жизнь данная». Случайностей не бывает, – неожиданное окончание и вывод сделала Анна и умолкла.
– Скучноватая у нас сегодня философия, – вздохнул Валентин, – одни нравоучения.
– Подожди, дойдет до тебя очередь, тогда и повеселишь, – остановила его нетерпеливо Виктория, а в во-з-духе (духе Воли Отца знания) фраза, произнесенная ею расщепилась на составляющие: по-ДО-жди…ДО-йдет…О-чередь…по-весе-лишь. А далее – еще на более глубинные части и частички, отчего возожглись сокрытые и дремлющие силы, пробудился их интерес к дискуссии. И это обстоятельство привело к тому, что Валентин не унялся, а, наоборот, соскользнул в неведомую извилину сплетения этих сил и буквально выпалил:
– Железный век науке должной не мог духовности принесть. Низверглись дикие надежды бездомной своры. Было, есть еще, быть может, посрамленье, которое отнюдь не мщенье и уж, тем более, не лесть, а отмирание личины, той скорлупы, в коей причины глухослепого взгляда в Весь. Теперь гармонией единой попробуй пропасть напитать. И Нады мощь – прощанье с тиной, и Ника поднимает рать, и на пути к преображенью зовет дитятей Мира Мать и помогает по ступени огромный путь одолевать. И вот прощеное пространство, со всем, что вверено ему, открылось новому …– он так же внезапно замолчал, как и начал, добавив, – чего-то вы еще не договорили, не хватило мне.
– А кто тебя просил влезать вне очереди? И мне перебил, и сам недосказался, – обиделась Виктория, но момент был уже упущен, и мысли в голову не шли. Вихреподобная стремнина достигла следующего участника, и в голове почти каждого зазвучало откуда-то: «Как сказка, как песня, Алеся, Алеся».
– Вот мы и узнали, что технология Валентина связана с возмущением пространства. А он узнал, что возмущение это наиболее продуктивным образом работает, когда имеется достаточный объем материала, или, когда подготовка субъекта позволяет произвести более полную расшифровку уже имеющегося, – начала Алеся и, не давая перебить себя, продолжила. – Если доподлинно известно, что Отцы и Матери, Ипостаси и Управители, Владыки и Владычицы, Учителя и Мастера, все иерархи стремятся вывести человечество на новый уровень, а Человечество просто в большинстве своем не способно принять эту помощь, то что получается? А получается, что Они видят существующие пути и возможности, а мы, в большинстве своем, нет! А ведь Они, несмотря ни на что, продолжают каждый исполнять свое предназначение, перестраиваясь всякий раз, когда мы сумели что-то впитать. Вот, мы тупим, получается. Если бы ученые умы переключить с физики материи на физику Духа, наверняка очередной прорыв получился бы.
– Состояние науки, отвергающей духовность, характеризует ее бессознательное, животное сознание, – все-таки вклинился Валентин, и, поняв, что до нее очередь может не дойти, в диалог вступила Рита:
– Не стоит сужать возможный прорыв науки. Чтобы спор не угас, не остыл, надо ей подбрасывать темы, парадоксы там, или дилеммы.
Надо культуре пинок тоже дать, чтобы смотрела, Отец где и Мать, чтобы не шла больше на поводу тех, кто ужасен, чье место в аду.
Надо религию тоже привлечь: сколько дровами топить можно печь? Где же развитие, где обновление? Путь к возжиганию от омовения?
Стало быть, каждому дело найдется, кто пробудится – лицом обернется к Тем, кто готов нам всегда помогать. Чело! Отец твой с тобою и Мать!
Круто взойдем, вот как всё обернется! Только всю гадость забыть нам придется: все отчужденности, предубеждения, враки и прочие пакости тления.
Рита, наверное, еще долго могла бы реперить, но поднятый ею вихрь слов и эмоциональность детской подачи философских размышлений оживили всех, даже Эмиля, и он не удержался от реплики:
– Круто, Марго, ты сейчас снесешь потолок в этом помещении! Или размажешь всех по стенке. Смилуйся, слишком большую порцию мозги не осилят.
Все зашумели, образовались группки спорящих, и пространство, будто остекленевшее перед тем, треснуло от напряжения, рассыпалось множеством мелких осколков, которые уже было не собрать.
Яна увидела всю эту картину и почувствовала, что даже Эмиль не в состоянии так сразу всё сшить, синтезировать, соткать из энергий, света, духа и огня некую цельность. Нужен был перерыв для созревания новых идей. И она прервала дискуссию:
– Опять нам не хватило какого-то опыта. Нас действительно размазало по стенам. И так быстро, как позволяет нам наша действительность, мы не соскоблимся с них. Поэтому объявляю перерыв до следующего заседания, которое состоится снова на четвертый день. Сегодняшняя дискуссия была очень результативной. И хотя мы еще не дошли до какого-либо планирования или систематизации, но слои пространства всколыхнули приличные. Прямо как при землетрясении.
– Интересный получается ключ один-четыре-семь, – произнес Эмиль, когда они вышли на улицу, – не находишь это любопытным?
– Так мы и идем четверичным ключом управления-насыщения. Надеюсь, и другие начнут проявляться своей закономерностью. Меня интересует десятка, которая за семеркой. Должен сработать интеллект.
– Надеешься или веришь? Или знаешь? – уточнил Эмиль.
– Это ты к тому, что действеннее? Так всем известно, что по вере дается.
Ключевые закономерности
– Да, уж если стремиться к цельности, то надо бы побольше полезных включений, укрепляющих веру, – продолжил Эмиль, видимо, неудовлетворенный тем, что не получил возможности высказаться в группе. – Перед человеком открылась такая перспектива, что, пожалуй, главной целью жизни шестой расы станет образование, так же, как в пятой была культура. И образование так стремительно начнет образовывать самого человека, что преобразится в его культуру, его науку, его главную философскую тенденцию, поскольку окультуривание, то есть создание традиций или более примитивных аналогов, так же, как и философские наработки, будут неимоверно быстро устаревать. По-моему, должна возникнуть какая-то новая форма, образующая огненную сферу вокруг растущего остова. Остова, а не основания, пьедестала.
– Вот ты и подумаешь над этим на досуге. Извини, Эмиль, но я сильно устала, ведь мне еще приходилось сорганизовывать хоть какую-то цельность работы и отслеживать реакцию пространства и возможные проявления через него любопытствующих элементов.
– То есть ты хочешь сказать, что на сегодня наше общение закончено?
– Ну, почему же, можешь провести, можешь в кафе пригласить и угостить чем-нибудь, только никаких серьезных разговоров. Мне сейчас это противопоказано, – Яна на секунду остановилась, давая Эмилю время на раздумье.
– Так мы уже почти на месте, – обрадовался Эмиль, – вот скамейка, на которой мы сидели, и ты рассказывала о кольцах Соломона. Я еще тогда ничего не понимал и просил потом Алима разъяснить. А ты просто отрабатывала на мне какую-то свою технологию и делала вид, что делишься секретами.
– Но ведь ты тогда был совсем другой, хотя это «тогда» было пару месяцев назад, даже меньше. Слушай, Эмиль, а ведь ты идешь семимильными шагами. Сегодня я уже воспринимаю тебя, как мастера. Давай, колись, где такие способности раздают, – в словах Яны была большая доля правды и в отношении быстрого роста Эмиля, и в отношении желания проникнуть в эту тайну, даже если для этого приходится признавать, что он опережает ее в своих наработках.
– Тогда пойдем в кафе, где мы все впервые объединились в группу устремленных и пошли к Алиму.
– Помню, помню, как он своей грудью защищал тебя от двух хищниц, хотя мы никогда таковыми и не были. И согласись, наше знакомство пошло всем на пользу.
Летняя площадка кафе была пуста, с нее даже убрали столики, а закрытая часть представляла собой маленькое полукруглое с витринным стеклом помещение и несколькими высокими стойками.
– Не повезло тебе, юноша, – произнесла, взглянув на все это, Яна, – стоять у меня нет никакого желания, так что кофе отменяется. И это на сегодня всё.
Эмиль еще не сообразил, что ответить, как они снова оказались на аллее. И тут фортуна порадовала сюрпризом: они лицом к лицу столкнулись с Милой и Алимом.
– Вот мы вас и разоблачили, – произнесла Мила.
– А мы и не прятались, – усмехнулась ей Яна, – это вы всегда такие таинственные и недоступные пониманию простых смертных.
– Мы о вас только что говорили, – обрадовался Эмиль в надежде, что Алим что-нибудь придумает. И не ошибся.
– Судя по вашему виду, – произнес Алим, – вы сейчас бесцельно дрейфуете после недавней баталии в надежде попасть на какое-нибудь мероприятие, где можно отдохнуть или беззаботно развлечься. Так такое имеется в нашем меню. И недорого: всего в обмен на ваше согласие и время, там проведенное.
– Заманчивое предложение, но с каким-то подвохом. Нельзя ли подробнее? – поинтересовалась Яна.
– А я догадываюсь, – понял сразу Эмиль, – только это вовсе не увеселение, или, по крайней мере – не для нас. И вернешься оттуда, как выжатый лимон.
– Решайте сами, но предложение действительно только сегодня. Хотя есть выбор блюд: один восьмидив на тему «Иные смыслы в творчестве поэта» и второй «Чем так опасны царственные споры».
– Пусть, как Эмиль скажет, так и будет, – притворилась безразличной Яна. Но язык Эмиля не мог так повернуться, чтобы сказать «нет». По этой и еще по одной причине он с явным усилием произнес:
– Да.
– Что «да»? Какой выбор? – переспросил Алим.
– И то, и другое в комплекте, – уже более спокойно произнес Эмиль, – только уточни, это было эксклюзивное предложение? Желают видеть именно нас?
– Удивительная догадливость. Только не заставляй меня подтверждать все остальные твои прозрения или подозрения, потому как с того самого момента, когда ты сказал «да», стрелки часов начали отсчет времени и пошла подготовка декораций. Пойдем пить кофе, что ли, а то я вижу, для вас в этом кафе не нашлось места.
– Ой, и не говори, Алим, столько бездельников развелось, что бедным студентам негде после тяжких трудов расслабиться. А что такая спешка или аврал? Только я не поняла, как это: «восьмидив»?
– Если вы думаете, что это восемь вместо семи и диван вместо нар, то сильно ошибаетесь. Это немного иное. Как мне по секрету стало известно, это сокращение от «в ременная ось м оментального и зменения д ействительности и в озможности».
– А почему слово «ось» задействовано полностью, – поинтересовался уже Эмиль.
Алим ничего не ответил. Он вдохнул воздух всей грудью и, выдохнув его, произнес:
– Скоро начнутся ночные заморозки…
– Замечание, которое вряд ли кто возьмется оспаривать в середине октября, – проронила Мила, и далее каждый шел, погрузившись в своё, но все пытались заглянуть на час вперед.
Уже в квартире у Алима Яна, давая проявиться своему любопытству, а, может, чтобы заполнить время ожидания обещанных действий, поинтересовалась у Милы:
– Одна ты у нас сокрыта от общественных глаз. Никто не знает, какими событиями наполнено твое время? А интересно все же знать.
– Как раз сейчас и узнаешь. Это я получила приглашение на восьмидив, но только с условием, что приведу туда четверых теофитов. Но только одно обстоятельство зависит уже не от меня. Надо пройти через трансконтроль. Не пройдёт один – не пройдет никто. Хотя Алим что-то придумал. Сейчас расскажет. Минуточку терпения.
– Давайте по чашечке кофею-с, – Эмиль принес поднос с горячим благоухающим напитком, а Алим следом – бутерброды.
– Коллеги, – начал Алим, – мне поручено провести скольжение группы сквозь портал. Есть два варианта, и на каждый из них свой ключ. Один называется «Поэты со второго ряда», а второй – «Гвозди и загвоздки мудрецов», – Алим показал две папочки с листами, – правда, оригиналы мне архивариус не дал, но разрешил сделать копии, предупредив, что могут быть искажения. В случае неудачи предлагал провести ваши фантомы. Но и тогда, сказал, тоже могут быть искажения и придирки адаптаров.
– Это где же такая литература водится, – поинтересовалась Яна, – приобрести можно?
– Это вряд ли. Здесь не значится тираж. Это эксклюзив. А в спецхранилище просто так не попадешь. Да и меня только в рабочую комнату пускают и приносят то, что считают нужным. Но что интересно: одна из первых фраз, которую я услышал от этого архивопотама, была: «Адаптары сильно снижают исходную концентрацию напитка. Он тогда, конечно, не обжигает, но и жажду не утоляет. А ты ведь жаждешь?». А в этот раз он сказал как в дополнение:
«Адаптары могут не только снижать, но и повышать концентрацию. Но для вхождения в поток необходимо включать многорядность, иначе ключи переключения мерности не срабатывают. Можешь на себе проверить», – и дал две брошюры. Тогда я и сообразил, что можно попробовать их использовать для того предложения, которое накануне получила Мила. Ведь случайностей не бывает?
– Так в чем собственно состоит выбор «или»? – схитрила Яна.
– А выбор состоит в мерности и соразмерности, которой мы собираемся воспользоваться. Один ключ семимерен, другой шести, – озадачил всех Алим.
– Давай, что проще, – выбрал или предложил Эмиль.
Алим спокойно взял оду из подшивок и, отпив глоток кофе, прочел:
– «Хотел бы знать он, что же проще: небрежно дни свои влачить, и предаваться мыслям в роще, и, девственность храня, почить, или вцепиться в мир зубами, пытаясь все переписать, а, впрочем, посудите сами, что общего меж «ить» и «ать », – Алим помедлил, будто пытаясь осмыслить, потом продолжил читать:
– «Что игры, смехи и тревоги, сатиры, прелести – им боги, себя призвавши ублажать, давали жизнь, того не зная, что срок придет всё разгребать, что «ить» придет на смену «ать », – Алим читал дальше:
– «Он шумом внутренней тревоги был окружён, накидки, тоги, сандали, лапти – все одно, над ним тот призрак долго вился, на самом деле – он лишь бился, себя пытаясь прозревать: он «ить» искал на смену «ать».
Он был еще не человек, он только стать им собирался. Когда иного стал алкать, он не готов был предъявлять, но сделав шаг, изрекши «пить», он дал возможность напитать.
Ему навстречу луч пробился, и он увидел слово «быть» и быт, которым он влачился, распался в прах, распознан страх, и он уже не может брать, а хочется ему дарить, и «ать» он заменил на «ить».
Алим снова умолк, и все молчали.
– Это не тот текст, который тут был, – произнес Алим и перевернул страницу.
С вощеной дощечкой
– Вот та страница, которая была первой. Теперь слушайте внимательно: где-то в этом тексте содержится переход:
«С вощёной дощечкой и свитком хранительница вратных уз, богиня, старшая из муз, она была вольнолюбива. Опеку всякую, присмотр, она с трудом переносила, ведь в ней была сокрыта сила, которую ей дал отец. Забыв о том в объятьях Мнемы, он зорким оком замечал вокруг любые перемены, и шалости ее он знал и дочь свою всегда искал.
Ее внезапные пропажи, когда и маленькие пажи, и даже доблестные стражи уже вконец сбивались с ног, он больше выносить не мог, он был решителен и строг, и ним был призван Аполлон.
Поля оставил он и стада, где волю отчую: «Так надо», он безупречно исполнял, теперь сестер он опекал, и лук сменил он на кифару.
Но Каллиопе с силой дара никто не может помешать, она все так же продолжает, хотя и реже, пропадать. А чтобы брат не был помехой и не пытался устрашать, она нашла ему утеху: и вот он может прорицать, и он теперь сопровождает ее до самых тайных врат… в долину…».
Алим прервался, вернее, прервался текст, и не текст даже, а своеобразное видение, ведь путеводитель-то был не совсем обычный.
– Мне мысль пришла, что мы не всё учли, да, упустили одну немаловажную деталь, – Эмиль немного подумал, – «ить» и «ать»: исправить и позвать. Давайте позовем Алину.
– Звони, – согласился Алим, – мне тоже показалось, что ее не хватает, словно мы о ней забыли. Больше никто ничего не хочет сказать?
– Игры, музы, сатиры – безликие и с именами, неприметные и боги. Ведь они по сути своей просто определенные качества, умения, хитросплетения правил, рождающие непревзойденных или гениальных в своем деле людей. Людей с божественными задатками. Вот Каллиопа, мать Орфея, например… – попробовала за что-нибудь зацепиться Яна.
– Не зацепишься, – заметил Эмиль, – но мудрую мысль призовешь, что почти то же самое.
– Уже призвала, – в Яне проснулся дух противоборства, – всё, всегда и у всех было завязано на человеке. Значит, в данном случае, тоже, только надо понять, в чем.
– А еще надо понять, зачем это надо нам, – уточнила Мила. Она взяла вторую папку и, быстро открыв ее, прочла: «Цари и царственные споры – здесь узы так же, как узоры, играют роль в цепи событий: толчков извне или наитий. Одни других в себя включают, другие тщетно бьются, чают, пытаясь царственность постичь. Их немощность – то их же бич… » – вот здесь, мне кажется, попроще.
Алим забрал папку, давая понять, что спор тут неуместен:
– Мы уже сделали выбор, и не стоит смешивать то, что и так запутано. Тем более что наше приглашение принято, и Алина уже идет. Скоро нам всем будет предоставлена возможность потренироваться в красноречии.
Не прошло и десяти минут, как явилась Алина и с порога начала выяснять, кого благодарить за то, что вспомнили о ней:
– Целую неделю думаю, когда же обо мне вспомнят? Дайте угадаю. Кроме Эмиля, некому: он тут из вас самый невинный, как малое дитя.
– Время дорого, – остановила ее Яна, – никто о тебе не забывал. Небось, сама уединилась для шлифовки своей темы – меня не проведешь. Два раза на мой звонок не ответила. Но сейчас речь о другом. Похоже, нам опять устраивают проверку, и твое появление может быть тем обстоятельством, которое нам на руку.
Эмиль принес чашечку кофе, поставил перед Алиной и улыбнулся:
– Сейчас ты поймешь, куда попала, но будет поздно.
– Брось свои глупые шутки, – перебил его Алим, – начинаем всё сначала. Итак, нам предложили принять участие в двух восьмидивах, это такая форма многоприсутственных нелинейных прений с возможными событийными проживаниями или выпадами. Уровень самого мероприятия нам пока неизвестен, но даже попасть на него представляет определенную сложность.
Ключи-активаторы выглядят как уже известные нам путеводители. От нас требуется войти в определенную активацию, в которой откроются врата-портал, и мы окажемся по нужному адресу. С первого раза не вышло.
– Путеводитель – это как та папка Мишара, с помощью которой нам приоткрылась история с кольцами? – уточнила Алина, – вы опять попались на чей-то крючок? Или кто-то обещает честную игру? Я правильно мыслю?
– И первое, и второе, и третье, а, может, ни то, ни другое, – неопределенно ответил Алим.
– Тогда, дай, я сама посмотрю. Только свою позицию вслух уточнять не буду: вы её и так знаете, – Алина пододвинула к себе папки, положила их рядом и выбрала одну, – что притихли, мудрецы? Внимайте тому, к чему пришли.
Она открыла папку и продолжила:
– «Меха даны не ради смеха: их кто-то должен надувать». Шучу, это еще не то, а, вот, вижу:
«Кишеть внизу, парить вверху, как это все не актуально, не надо так глядеть печально на младость прошлую свою.
– Тебе легко: ты вечно юн, а я вот радость обретаю, когда лишь в тех мирах витаю, где солнца два и восемь лун, где всё в одном, где безупречность в чести не больше, чем беспечность, где грандиозность, как и малость, лишь то, что в этот миг осталось. Где страх неведом и гордыня, где сердце попусту не стынет. И отчего всё – не пойму, – так говорит она ему.
– Так, значит, там ты пропадаешь? Вернее, пропадаешь здесь, а там живешь? Тебе придется все рассказать ему…
– Ты знаешь, он обожает этот мир, его единственным считает достойным света бытия, так раньше думала и я. Так думаешь сейчас и ты. Все эти игры и сатиры, все эти кубки и потиры, все эти пламенные речи не стоят малости одной…
И вдруг он взял ее за плечи:
– А хочешь, я пойду с тобой?
– Так неожиданно, признаться! Плохого там не может статься! Как пчелке радостно пыльцу…
– Но я имел в виду, к отцу!
– И я к Отцу! Не будем медлить. Сейчас откроются врата, и нам предстанет радость та... Но только, вот еще, забыла, – и Каллиопа вдруг застыла, – ты временно забудь про все. Пока неведомо отличье: ты можешь потерять обличье: к примеру, можешь стать цветком, а можешь камнем, или страхом, или победой, или прахом, или букашкой, или ветром, меняться формою и цветом. Там все едино, но не так, и я когда тебе дам знак, то ты отречься постарайся от всех привязок низких сфер, представь, что это лишь пример того, каким бываешь ты в своих словах, своих поступках: там все бывает очень хрупко. (Она всё пылко так писала, недаром стилем обладала, что сам, не ведая того, он согласился)… духом можешь… ты воспарить над явью той и раствориться, стать мечтой, но только если все игрой представишь.
– Ладно, я с тобою…
– Еще одно: там верный спутник всегда во всем лишь человек.
– Да бог с тобой, чтоб игры, люди!
– Молчи, молчи, там нет прелюдий! Согласен ты! Без них никак. Сам всё поймешь, держись в руках… где ж проводник? А лучше пара... Смотри, они глядят на нас, им любопытен наш Парнас, их привлекла твоя кифара…»
– Ух, ты, – Алекс откинулся в кресле. Он сам не ожидал такого поворота событий.
Каллиопа таки сумела настоять на своем, ведь недаром была красноречивой музой. Один всего лишь мелкий штрих: «их привлекла твоя кифара », и Аполлон вошел в открывшийся портал, он оторвался от виртуальной реальности своего бытия. А соединив свою огненную нить с той, которую держала Алина, и сделав штрих второй: «один, как пар, а два, как пара », она виртуозно открыла врата в иной мир: две пары в восемь глаз соскользнули с крючка материальной инертности своего пространства-бытия и оказались в самом вихре слиянности. Они смотрели на прелестную музу и красавца, ее брата-покровителя, бестелесно еще проявившись в ином.
Самое любопытное, что все сошлись на желании проникнуть в некое нереальное, в понимании каждого, действо.
«Это уже достойно следующей главы», – произнес Алекс и набрал ее название: «В условиях Огня», потом задумался-замечтался, и картина неизвестного проявилась.
Часть 4
Четыре пары, восемь отражений
Алекс, когда увидел, что сформировалось инь-ян нарушение перехода, решил присоединиться к семи участникам мегасобытий. Таким образом, состоялся восьмидив, как в начале и предполагалось. Но теперь он уже не мог влиять на события, он стал частью их естественного развития.
Щелчок переключения лишил всех привычной телесности, оставив только созерцание, ибо Трансвизор каждого бездействовал, он попросту отсутствовал. Неуправляемость ситуации привлекла к себе внимание Империла, и тот запустил в неё свои щупальца в виде маний, выискивая, чем поживиться.