КАФЕДРА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ И ЭКОНОМИКИ АПК

по дисциплине: «Макроэкономика»

на тему: «Гиперпотребление как макроэкономическое явление»

Студентки: 2 курса 2 группы

Свистуновой Юлии Алексеевны

(Ф.И.О.)

Направление (шифр) 38.03.01

Форма обучения очная

№ 11.8121.2.15049

(№ зачетной книжки)

Ставрополь

Содержание

Введение……………………………………………………………………..3

1. Сущность и причины возникновения…………..……………………...4

2. Последствия гиперпотребления, влияние на экономику...………….10

3. Анализ моделей потребления.………………………………………...15

4. Возможности оптимизации потребления…………………………….23

Заключение………………………………………………………………...29

Список использованных источников и литературы…………………….31

Приложение………………………………………………………………..34

Введение

Актуальность темы исследования в рамках макроэкономического анализа обусловлена ее глобальным деструктивным проявлением как в социально-психологическом, так и в экологическом плане. Проблему гиперпотребления можно отнести к отрицательным аспектам капиталистической экономики.

Объектом исследования является гиперпотребление как всемирное экономическое и социальное явление.

Предмет исследования – причины возникновения, развития гиперпотребления и его влияние на экономику и общество на макроуровне.

Цель исследования состоит в разработке путей разрешения данной проблемы.

Для достижения указанной цели в курсовой работе решаются следующие исследовательские задачи:

1. Определить сущность, различные проявления и последствия гиперпотребления.

2. Рассмотреть причины его возникновения.

3. Обосновать основные методы решения проблемы гиперпотребления.

Методы исследования. В курсовой работе применяются такие общенаучные методы исследования как описание, сравнение, анализ, синтез, индукция, дедукция, аналогия и некоторые другие.

Эмпирическую базу исследования составили результаты анализа статистических данных Eurostat, Worldbank и пр.

Структура исследования. Курсовая работа включает в себя введение, 4 раздела и 8 подразделов в них, в которых решаются поставленные исследовательские задачи, заключение, список источников и литературы, приложение.

1. Сущность и причины возникновения

Гиперпотребление (англ. Hyperconsumerism) – нерациональное и нефункциональное потребление товаров, а также связанное с этим давление современного капиталистического общества на потребителя, поскольку эти товары идентифицируют человека в среде. Френчи Луннинг, исследовательница массовой культуры, кратко определяет это как "потребительство ради потребления"[9].

Как мы видим уже из определения, корни данной проблемы не только в современной экономической системе, этому способствует социокультурная и политическая среда.

В обществе гиперпотребления любой социальный опыт опосредован рыночными механизмами, так как рыночные сделки распространились и на те общественные институты, в которых раньше не играли особой роли.

Гиперпотребление подпитывают различные бренды, поскольку люди часто испытывают глубокую привязанность к товарным брендам, что влияет на их личность и заставляет покупать и потреблять товары [10].

Еще одной характеристикой гиперпотребления является постоянное стремление к новизне, поощрение потребителей покупать новое и отказаться от старого, особенно в моде, где жизненный цикл продукта может быть очень коротким, измеряемым иногда неделями.

Товары часто являются символами статуса, поскольку индивидуумы покупают их не столько для использования, сколько для демонстрации другим, передачи сообщений (например, о личном богатстве или принадлежности к определенной группе) [7]. Однако, по мнению других теоретиков, потребность в потреблении в обществе с гиперпотреблением меньше обусловлена ​​конкуренцией с другими, чем собственным гедонистическим удовольствием.

Гиперпотреблению также приписывают религиозные характеристики, сравнивая с новой религией [17], которая прежде всего защищает потребительство, при этом элементы религиозной жизни заменяются потребительской жизнью: походы в храм заменены походами в торговый центр, святые заменены знаменитостями, стремление к лучшей жизни после смерти заменено стремлением к лучшей жизни в настоящем и т. д. Австралийский писатель и религиозный деятель Марк Сайерс отмечает, что коммерциализированными стали многие религиозные символы, приводя в пример религиозные символы, которые носятся как украшения людьми, не имеющими к вере никакого отношения [11].

Гиперпотребление также ассоциируется с культурной гомогенизацией, глобализацией, европеизацией и вестернизацией, что подразумевает распространение западных ценностей и образа жизни по всему миру. По мнению многих исследователей, гиперпотребление является одной из причин экологических проблем и перерасхода ресурсов, а также продуктом перепадов в уровне развития различных стран.

Чрезмерное развитие – это еще один показатель чрезмерного потребления и его последствий в виде глобального неравенства. Оно существует как противоположный аналог более широко известной концепции «недоразвитости» стран Третьего мира.

В господствующей теории развития существование «недоразвитых» государств, регионов или культур рассматривается как проблема, которая должна быть решена. Государства, регионы, культуры и люди считаются «недостаточно развитыми», поскольку они не придерживаются евроцентрических идеалов рациональности, прогресса и современности, связанных с Просвещением. В противоположность этому, рамки чрезмерного развития смещают акцент на «развитые» страны глобального Севера, задавая «вопросы о том, почему чрезмерное потребление среди богатых не рассматривается также прежде всего как проблема развития» [13]. Отвечая на вопрос, каким образом и почему в мире происходит неравномерное развитие, можно оценить роль и ответственность глобального Севера как «сверхразвитого» в создании глобального неравенства. Согласно различным исследованиям, потребление, по-видимому, не делает людей особенно счастливыми, а скорее увеличивает экологический след Запада [8]. Чрезмерное развитие оказывает огромное влияние на окружающую среду, социальную сферу, права человека и глобальную экономику.

Эволюционный биолог и публицист Джаред Даймонд однажды заявил, что "самые большие проблемы, стоящие перед миром сегодня, не лежат за пределами нашего контроля, скорее, они все нашего собственного производства, и справиться с ними – полностью в наших силах". "Коллапс. Почему одни общества приходят к процветанию, а другие – к гибели". Но почему человеческая изобретательность, технология, знания и богатство стали причиной неустойчивости, социальной и экономической? Если вы сравните индекс развития человеческого потенциала с индексом использованием ресурсов, мы увидим, что как только страны начинают соответствовать стандарту «высокого человеческого развития», они неизбежно пересекают линию неустойчивости [23].

Противники этой точки зрения считают, что благосостояние человека в среднем увеличилось в мире. Однако, хотя это верно, показатели вымирания видов, утраты ареалов обитания, выбросов парниковых газов и истощения ресурсов все время возрастают.

Данные личного потребления еще более показательны. Когда самые богатые 10% населения планеты потребляют 60% ресурсов, мы должны спросить себя, могут ли эти потребители высшего уровня, возможно, улучшить свое благосостояние посредством материальных выгод?

Исследователи, такие как E.O. Вильсон объясняет этот парадокс теорией, которая редко включается в решения – эволюционной.

Абсолютное большинство характеристик человеческого поведения зафиксировались в человеке в процессе естественного отбора, то есть, в период досовременного существования, где мы жили в малонаселенных группах охотников-собирателей с местными сообществами. Тогда проблема с ресурсами была связана с локальным доступом. [2]

Ранние человеческие общества имели примитивные и неэффективные способы сбора ресурсов, поэтому те, которые процветали, были теми, которые развивали высокие темпы потребления и инновации для ускоренного сбора ресурсов. Они также создали прочную идентичность с их собственным сообществом, конкуренцию с другими и краткосрочное мышление (дисконтирование будущего).

Эти характеристики сегодня выдержаны в конкретных, но, пожалуй, все более и более чуждых современному миру отношениях.

Одной из основных потребностей человека является пища, накопление которой, наряду с другими ресурсами, напрямую связано со способностью воспроизводить и обеспечивать семью. В досельскохозяйственные времена маловероятно, что одна семья или племя могли собирать достаточное количество пищи, чтобы дальнейшее потребление было нежелательно, поэтому было мало необходимости в эволюции черты ограничения потребления.

Вторая величайшая человеческая потребность состояла в том, чтобы обеспечить партнера для размножения. Неудивительно, что у тех, кто мог обеспечить больше ресурсов за счет их охотничьих навыков или статуса, также был лучший выбор помощников. Исследования показывают, что женщины во всех культурах, больше, чем мужчины, предпочитают партнеров с более высоким социальным статусом и что щеголять тем, что у вас есть, помогает, так сказать, запечатать сделку.

Приобретение достаточных ресурсов – это еще не конец. Статус является сравнительным знаком (зависит от ближайшего окружения) и относится к конкуренции. Часто цитируемые исследования Дж. Ф. Хеллиуэлла показывают, что уровни счастья достигают пика при уровне дохода в 10 000 долларов США в год в США, после чего счастье определяется его относительным достатком [14].

То, что большинство из нас хочет заработать больше, очень хорошо объясняется половым отбором. Исследователи полагают, что люди покупают яхты, многочисленные автомобили и дорогие украшения по этой же причине. Эта картина чрезмерного потребления только усиливается по мере продвижения по социальной лестнице и, по-видимому, не имеет ничего общего с удовлетворением жизненных потребностей. То есть, когда мы становимся достаточно успешными, чтобы владеть яхтами и дорогими машинами, абсолютное количество владений призвано поддерживать социальный статус, так как мы хотим состоять в группе с такими же людьми, которые владеют дорогостоящими активами.

Сегодня специалисты по рекламе и маркетингу используют эти черты характера человека, чтобы поддерживать движение потребления. Это может частично объяснить продолжающееся неравенство между людьми.

Конкуренция тесно связана с потреблением, поскольку она порождает социальные иерархии среди членов группы в зависимости от их способности обеспечивать ресурсы. Идея «нас» и «их» была очень важной, когда люди жили в территориальных общинах и формировали привязанность к общим врагам. Членство в группе обеспечивает безопасность против агрессии со стороны других групп и означает сотрудничество. Внутри была иерархия, которая позволяла сильным контролировать отношения и ресурсы [2].

С точки зрения эволюционной пригодности, самый сильный человек имел возможность передать большую часть генов, получив при этом защиту группы. Поскольку эволюционное давление воздействует на отдельных людей, конкуренция и потребление не имеют стоп-момента, когда на карту поставлено выживание вида, и есть много примеров человеческих обществ (например, остров Пасхи и других крупных древних сообществ на богатых территориях), которые доконкурировались до вымирания.

Сегодня достаточно взглянуть на политические разногласия, чтобы увидеть, как конкурирующие программы и разные идентичности задерживают наши усилия в сотрудничестве. Одна из причин, по которым организация Организации Объединенных Наций не может вмешиваться в действия, осуждаемые её членами (например, геноцид в Судане или Руанде), состоит в том, что это собрание лидеров, чьи пристрастия лежат где-то в другой плоскости, например, в их группе, обеспечивающей безопасность и разделяющей общие черты: язык, религию или культуру, общественные моральные ценности и традиции.

В таких государствах с федеративным устройством, как Канада, правительство имеет мало возможностей для осуществления национальной политики в провинции. Межрегиональный и межправительственный конкурс является определяющей чертой политики этой страны.

Стоит ли удивляться, что мы только сейчас начинаем пытаться остановить выбросы углекислого газа почти через 20 лет после того, как была продемонстрирована необходимость? Каким образом любая сделка, достигнутая на COP15 в Копенгагене, будет осуществляться в странах с конкурирующими субнациональными идентичностями?

Вывод по первому разделу: с появлением новых глобальных проблем, таких как нищета, изменение климата и утрата биоразнообразия, нас сейчас просят быть глобальными гражданами и заботиться о тех, кого мы никогда не встречали, и областях, которые мы никогда не посетим. Это противоречит нашему эволюционному прошлому. Но так быть не должно.

2. Последствия гиперпотребления. Влияние на экономику

Чрезмерное потребление вызывает негативные экологические последствия как в «чрезмерно развитых», так и в «недоразвитых» регионах. Результаты различных исследований показывают, что во всех странах мира существуют значительные различия в качестве жизни и количестве потребляемых ресурсов. Используя индекс человеческого развития, который состоит из продолжительности, знаний и уровня жизни, данные показывают, что жизнь ухудшается с Запада на Восток, с наихудшими условиями в Южной Азии и странах Африки к югу от Сахары. Кроме того, оценки экологического ущерба, определяемые системой ЭОД, разработанной специально для этого исследования, показывают, что более богатые страны создают деградацию окружающей среды, которая согласуется с их более высокими структурами потребления, а не их абсолютным числом [12].

Термин «гиперпотребление» аналитически относится к «новой современности», которая также может быть обозначена термином «цивилизация желания». Она возникла и соответствовала обществу, сложившемуся во второй половине двадцатого века. Её основные характеристики неразрывно связаны с капиталистической матрицей, которая фактически является ее основой. Это предполагает непрерывное стимулирование спроса, маркетинг и бесконечное умножение потребностей, которые поддерживают и подпитывают его, что в конечном итоге приводит к появлению потребительского капитализма, который заменил предыдущие экономические системы, основанные на производстве. Эта новая эра является частью нового сценария, характеризующегося рядом специфических особенностей, таких как динамика глобализации, в том числе в экономическом, политическом и культурном контекстах, в которых вселенная гиперпотребления формируется так, как это известно в настоящее время. С одной стороны, общество гиперпотребления повышает благосостояние и уровень счастья, с другой стороны, оно представляется гипертрофированной и неконтролируемой системой, булимическим порядком, ведущим к крайностям и хаосу, и, в конечном счете, к цивилизации парадоксального счастья. Хотя большинство людей, живущих в западном мире, могут пользоваться чрезвычайно высоким уровнем экономического благосостояния, имеют доступ ко многим потребительским товарам и могут пользоваться беспрецедентным прогрессом, достигнутым в медицинской и научной областях, также можно утверждать, что их уровень психологического удовлетворения продолжает падать [8].

Джеймс А. Робертс, профессор маркетинга в Университете Бейлора и автор книги "Блестящие объекты: почему мы тратим деньги, которых у нас нет, на счастье, которое не сможем купить", сказал, что материализм, стремление владеть вещами, не плох сам по себе. "Но когда это желание вытесняет более важные ценности, это может быть вылиться в негативные последствия", - сказал Робертс, - "И не только в нашей личной жизни, но и в наших отношениях и обществе в целом".

Когда целью становится найти счастье через вещи, это приводит к сравнению себя с другими людьми. "(Материализм) подрывает наши самосознание и самооценку", - сказал он. "Это мешает отношениям с другими людьми, а также уменьшает нашу мотивацию отдавать что-то обществу, разрушает все, что может принести счастье в долгосрочном периоде".

Исследование 2012 года во главе с психологом Северо-Западного университета Галеном В. Боденхаузеном показало, что мышление людей как потребителей имеет негативные последствия [23].

«Мы обнаружили, что независимо от личности, в ситуациях, которые активизируют потребительский настрой, люди демонстрируют одинаковые проблемы с благополучием, включая негативный аффект и социальное разъединение», - сказал Боденхаузен в пресс-релизе об исследовании.
Исследование показало, что когда люди просто думают о других как о потребителях или о них думают в таком ключе, они меньше доверяют другим и менее лично ответственны. "Становится обыденным использовать слово потребитель как общий термин для людей", - сказал Боденхаузен.
Профессор Робертс подтвердил: «Мы должны уменьшить нашу зависимость от потребительских расходов как показателя благополучия».

Отходы и переработка теперь вызывают вопросы политики. Сорок стран, сотни заводов и еще больше свалок, Энни Леонард, американский эко-активист, опасается, что люди не поняли фундаментальной проблемы с материалистической экономикой. "Это линейная система, и мы живем на конечной планете. Вы не можете бесконечно управлять линейной системой на конечной планете. Слишком часто окружающая среда рассматривается как одна маленькая часть экономики. Но это не просто часть, это то, от чего зависит каждая вещь в нашей жизни". Она утверждает, что потребление может быть хорошим, но потребительство как образ мышления всегда плохо, мало добавляя к нашему благополучию, а также являясь катастрофическим для планеты. "Особая цепь чрезмерного потребления, где мы покупаем вещи не для удовлетворения наших основных потребностей, но чтобы заполнить некоторые пустоты в нашей жизни и сделать социальные заявления о себе", - объясняет Леонард [23].

Американский психолог Тим Кассер определил связь между чрезмерно материалистическим мировоззрением и повышенным уровнем тревожности и депрессии, в то время как мы платим конечную цену за наши потребительские тенденции потерей дружбы, добрососедской поддержки и крепких сообществ. Вместе они предполагают, что мы являемся свидетелями всего лишь краха социальной структуры в обществе.

По словам бывшего американского президента Джорджа Буша, патриотический долг каждого американца заключался в том, чтобы тратить деньги (мы больше рассматриваем Америку, потому что на Канаду и США приходится около 60% мирового потребления ресурсов при том, что это всего 10% населения планеты). Это было признание того, насколько американская экономика зависит от потребления - покупки вещей и услуг. По данным Бюро экономического анализа США, потребительские расходы составляют около 70 процентов от валового внутреннего продукта страны. По данным Всемирного банка, в Китае потребление составляет всего 34 процента от ВВП. В Соединенном Королевстве потребление составляет 64 процента ВВП, и это 45 процентов ВВП Нидерландов [22].

"Эта статистика, вероятно, удивит большинство людей", - сказал социолог Джордж Ритцер. – "Мы склонны думать, что общество по-прежнему находится под властью производства, так как в нем доминирует промышленность".
Потребительская культура, однако, повсюду и влияет на все от экономической политики до того, будут ли люди экономить деньги на будущее или покупать в настоящее время.

Ритцер, профессор Университета штата Мэриленд и эксперт по потребительской культуре, сказал, что 50 лет назад организацией, которая символизировала доминирующую экономику, был General Motors. Сегодня это Wal-Mart. "Это говорит о переменах, которые произошли в нашем обществе", - утверждает он. "Дженерал Моторс" был символом американского экономического господства и производства - создавая автомобили и отправляя их по всему миру. Wal-Mart, однако, является воплощением потребления, принося продукты со всего мира туда, где могут потреблять американцы [21].

Теперь даже Китай начинает переходить от производства к экономике, основанной на потреблении. "Но им предстоит долгий путь, чтобы добраться до наших 70 процентов», - говорит Ритцер. Хотя покупка вещей и услуг сама по себе не является проблемой, Ритцер обеспокоен тем, что он любит называть гиперпотреблением.

Ритцер также видит, что акцент экономики на потреблении является парадоксом: "Можем ли мы стать богатыми через потребление? Можем ли мы поддерживать наше общество на фоне потребления? Мне кажется, что в долгосрочной перспективе это будет невозможно". Историческая модель состоит в том, что люди производят богатство, а затем идут и тратят часть его. Но когда потребление становится первостепенным, люди берут взаймы, чтобы потреблять вместо того, чтобы экономить деньги. Эти деньги идут в другие страны, такие как Китай, страны, которые становятся более богатыми из-за нашего потребления. Это похоже на глобальное перераспределение богатства. В относительном смысле другие страны становятся более богатыми, создавая более равное глобальное распределение богатства. В то время как потребление США может помочь другим странам преуспеть (за счет США), на индивидуальном уровне могут быть некоторые опасности, такие, как материальная зависимость стран. И это все же не решает глобального экономического неравенства. Кроме того, увеличение национального долга расшатывает макроэкономическое положение стран.

Вывод по второму разделу: последствия гиперпотребления носят не только экономический и экологический, но и психосоциальный характер. И хотя в экономике не принято учитывать психосоциальные факторы, именно эти факторы воздействуют на поведение экономических субъектов больше всего. Для решения глобальных проблем, связанных с гиперпотреблением, необходимо учитывать и задействовать человеческий фактор в большем объеме.

3. Анализ моделей потребления

Потребление занимает наибольший удельный вес в структуре совокупного спроса, на его долю приходится две трети ВНП. Неслучайно многие экономисты занимались исследованиями мотивов поведения потребителей и предлагали различные теории потребления.

В основе кейнсианского подхода к исследованию содержания функции потребления лежат следующие предположения [19]. Во-первых, Дж. Кейнс, исходя из так называемой гипотезы абсолютного дохода, предположил, что значение предельной склонности к потреблению, то есть доля потребления в каждом дополнительном долларе дохода находится между нулем и единицей. Он установил, что «основной психологический закон состоит в том, что люди склонны, как правило, увеличивать свое потребление с ростом дохода, но не в той же мере, в какой растет доход». Во-вторых, отношение потребления к доходу, называемое средней склонностью к потреблению, уменьшается по мере роста дохода. В-третьих, доход является основным фактором, определяющим потребление. Кейнс полагал, что процентная ставка не играет значительной роли. Эта догадка резко контрастировала с убеждениями экономистов классической школы, которые утверждали, что более высокие процентные ставки поощряют сбережения в ущерб потреблению. В алгебраической форме кейнсианская функция потребления, соответствующая «основному психологическому закону», записывается так:

С = Са + Суу;Саgt;0;0lt;Суlt;1,

где

Са — величина автономного (независимого от текущего дохода) потребления;

Су — предельная склонность к потреблению, которая показывает, насколько увеличится потребление при увеличении текущего дохода на единицу: Су =ДС/Дг/

у — абсолютный доход

Характерной особенностью функции является то, что по мере роста дохода снижается средняя норма потребления

Отсюда следует, что расширение производства потенциально содержит в себе возможность возникновения перепроизводства, так как уменьшение средней нормы потребления означает, что все меньшая часть произведенной продукции потребляется домашними хозяйствами.

Совокупное потребление зависит как от богатства, так и от дохода. То есть, функция потребления для экономики выглядит так:

С=а W+p Y,

где

а — предельная склонность к потреблению по накопленному богатству

Эта модель поведения потребителя в ходе жизненного цикла может решить загадку потребления. Функция потребления в течение жизненного цикла предполагает, что средняя склонность к потреблению равна:

С/У=а (W/Y)+p.

Модель потребления М. Фридмана дополняет взгляды Модильяни. Однако в отличие от теории жизненного цикла, в которой подчеркивается, что доход имеет предсказуемую динамику на протяжении всей жизни человека, гипотеза постоянного дохода утверждает, что люди в разные годы испытывают случайные и временные изменения в уровне своего дохода. М. Фридман предложил рассматривать текущий доход Y как сумму двух компонентов: постоянного дохода Yp и временного дохода У, то есть

У= У + YT

Постоянный доход является той частью дохода, которая, согласно ожиданиям людей, сохранится в будущем. Временный доход — тот доход, который не ожидают сохранить.

Фридман обосновал, что колебания дохода из года в год, прежде всего, определяются колебаниями временного дохода. Таким образом, годы высокого дохода должны характеризоваться низкой средней склонностью к потреблению. Но в долгосрочной перспективе, скажем, на протяжении десятилетия, колебания в доходе отражают именно изменения постоянного компонента, поэтому в долгосрочном периоде средняя склонность к потреблению постоянна [20].

Однако модели имеют серьезные отличия от того, что есть на практике.

Национальные счета имеют четко определенную и оценочную концепцию потребления, которая охватывает покупки домашних хозяйств, а также включает государственные субсидии, предоставляемые государством домашним хозяйствам, а также «НКОДХ» (некоммерческие организации, обслуживающие домашние хозяйства, такие как союзы и церкви). Делая это, национальные счета расширяют концепцию потребления вне рыночного обмена и в сферу безвозмездного, а также «налогового обмена». Модели DSGE (динамическое стохастическое общее равновесие) следуют другому пути. Общественные блага и НКОДХ исключаются из потребления домохозяйств, и учитывается только рыночный обмен. Эта разница примечательна. Включение общественных благ в рамки потребления имеет долгую историю в экономике и может быть прослежено по меньшей мере до Адама Смита [24]. Смит не называл это «потреблением», но в «Богатстве наций» вся пятая и последняя часть книги посвящена необходимости общественных благ и услуг, и с уделением особого внимания изменяющемуся значению того, что в настоящее время называется "потребление общественных благ" (т.е. бытовое использование товаров и услуг, приобретенных или произведенных и распределенных правительством) (Рис.1). В настоящее время нетривиальны как индивидуальное потребление общественных благ (образование), Так и коллективное (строительство и содержание дорог) (Рис. 2).

Итак, в чем разница между статистикой и моделями? Со времен Смита сфера потребления домашних хозяйств, но также и потребления общественных благ, значительно увеличились. В настоящее время мы используем канализационные системы, здравоохранение изменилось до неузнаваемости, моторизованные корабли, поезда, велосипеды, автомобили и самолеты, вместе с полной перестройкой наших дорог и каналов и других транспортных систем, полностью изменили наше путешествие, а образование стало обязательной и в значительной степени государственной услугой. Кроме того, экономическая концепция потребления также расширилась, что часто указывается в экономических учебниках. После «маргинальной революции» в экономике в девятнадцатом веке работа, которую Смит считал непродуктивной, как личные услуги, например, считается продуктивной и, следовательно, по определению также входит в наше определение потребления. В базе данных Евростата даже содержатся данные об обороте и уровне цен на проституцию [18].

Но экономическая концепция потребления, или, по крайней мере, неоклассическая, стала более ограничительной. В отличие от Смита, Альфред Маршалл, один из маржиналистов, включил личные услуги в свою концепцию потребления, но также, в отличие от Смита, он исключил расходы правительства на индивидуальные и коллективные блага (Маршалл, 1890), исключение, которое все еще характерно для Современных маргинальных моделей DSGE. Это несмотря на классическую статью Самуэльсона 1954 года, в которой (не упоминая Смита, но с глубоким использованием метафоры «невидимой руки») была введена концепция Смита о государственном обеспечении товарами и услугами неоклассической экономики (Самуэльсон, 1954). Важно отметить, что Самуэльсон явно использовал и связывал фразы «государственные расходы» и «коллективное потребление». Но хотя «государственные расходы» включены в модели DSGE, модель Самуэльсона игнорируется, так как не предполагает добавление к «полезности» и считается расточительной по определению [5].

Помимо этого, модели DSGE также исключают потребление товаров и услуг, предоставляемых НКОДХ.

Концепция потребления DSGE не только исключает предоставление государством товаров и услуг, но и не признает рыночные транзакции и имеет фундаментальный перспективный, межвременный характер. Весьма перспективный характер связан с переформулировкой Эрроу и Дебре, включающей в себя все транзакции за бесконечный период времени, поскольку на языке моделей DSGE «модели рассматривают полный набор факторов Эрроу-Дебре», в том числе, яблоко, купленное в Риме в 2023. Компромисс между настоящими и будущими сделками получают по процентной ставке. Товары и услуги в этих моделях, как правило, не долговечны, что означает, что нет запаса товаров длительного пользования, таких как автомобили, - модель в конце концов о покупке товаров и услуг, а не об их использовании. Тем не менее, введен жилищный сектор. Поскольку модели признают только рыночные операции и не признают нерыночное производство жилищных услуг домашними хозяйствами, это единственный способ имитировать это. Не включают в модели цены и объем жилищных услуг национальных счетов или любые другие оценки этого [3,4].

Прямым следствием того, что потребление общественных благ считается расточительным по определению, заключается в том, что использование моделей DSGE для оценки, например, последствий сокращений предоставления общественных благ в Греции не покажет какого-либо снижения «полезности» в моделях, отметив также, что в моделях «безработица - это досуг», что означает, что безработица фактически увеличивает «полезность». Напротив, использование национальных счетов для картирования последствий такого сокращения государственных расходов приведет к сокращению производства и занятости, а после Второй Мировой войны рекордное снижение составило 25%. Это наряду с соответствующим ростом безработицы и (не измеряемой по счетам) нищетой и (измеряемым по счетам) снижением, например, медицинских услуг. Концепции производства, процветания и потребления, а также выбора границ потребления имеют значение [5]. Примечательно, что предполагаемый расточительный характер государственных расходов не является необходимым элементом моделей. Возможны модели DSGE с нерациональными государственными расходами, о чем свидетельствует название рабочего документа 2012 года Ясухара Иватэ, «Нерасточительные государственные расходы в открытой экономике, оцененные моделью DSGE: две задачи по пересмотру фискальной политики» (Иватэ, 2012). Можно включить правительственное потребление непосредственно в функцию полезности или использовать концепцию комплементарности Эджворта, т.е., идею, что автомобиль бесполезен без (общественных) дорог. Но такие статьи DSGE - черные лебеди. Чтобы вернуться к рассмотренным выше вопросам (почему существуют различия между статистикой и моделями): мы можем по крайней мере заявить, что исключение государственного потребления из моделей является, учитывая исследования Смита (1796), Самуэльсона (1954) и Иватэ (2012), сознательным, рациональным выбором, а не неизбежной необходимостью. И выбор этот очень удобен для экономистов, которые защищают жестокую аскезу.

Существуют не только различия между статистикой и моделями. Общим аспектом их обоих является то, что они основаны на транзакциях. Потребление, как оно определено в системе национальных счетов, представляет собой концепцию денежного потока в ограниченном периоде времени. Речь идет не об использовании товаров, а о приобретении товаров и услуг. Имеются также заметные вменения неденежных, нерыночных сделок, таких как условно исчисленная арендная плата за жилье.

Недавно ОНС разделили доходы домашних хозяйств по национальным счетам от всех видов условных расчетов для оценки денежной концепции, которая ближе к фактическому опыту денежных доходов домашних хозяйств (Кертис, Дэвис и Уэстон, 2016 г.). Эта более строгая монетарная концепция дохода, которая лучше соответствует доходам во всех видах исследований доходов и ближе к опыту домашних хозяйств, показала в 2008-2009 годах намного более сильный рост нормы сбережений домашних хозяйств, чем концепция национальных счетов. Это означает, что кризис был в гораздо большей степени вызван балансовыми эффектами, чем указано в концепции доходов национальных счетов. Это полностью подчеркивает необходимость денежных макроэкономических переменных, которые не оценивают благосостояние или процветание, а круговой поток денежных расходов, доходов и производства [15].

Ограничение на приобретение вместо использования товаров вызывает сомнения. Покупка картофеля - это не то же самое, что приготовление и употребление домашнего бельгийского картофеля фри, покупка Dacia Logan - это не то же самое, что управление автомобилем. Убедительный случай может быть сделан, что для оценки благосостояния или процветания оценка реального потребления, например, вождение автомобиля и употребление в пищу домашних блюд, более важно, чем оценка приобретения товаров и услуг. Но мы живем в денежном мире. И национальные счета не показывают благосостояние, а пытаются оценить круговой поток денежных доходов, расходов и производства. Ясно, что в любой момент времени вагоны автомобилей и наличие дорог более важно для потребителей, чем поток новых автомобилей и строительство новых дорог. Анализ этого, безусловно, стоящ, и экономисты, вероятно, должны уделять больше внимания этому. Это, однако, не то, что намерены оценить национальные счета - они были созданы для оценки круговых денежных потоков производства, доходов и расходов (и были расширены, чтобы включать информацию об активах, долгах, занятости и деньгах, а также подробные данные о секторальных денежных потоках).

Поток потребления связан не только с покупкой товаров и услуг домашними хозяйствами. Расходы на конечное потребление включают расходы, понесенные институциональными единицами-резидентами на товары или услуги, которые используются для непосредственного удовлетворения индивидуальных потребностей или потребностей или коллективных потребностей членов сообщества [1]. Фактическое конечное