Но не проявил.
Остаток вечера они провели в разговорах. Обсуждали случай Теда и завтрашнюю встречу Лоры с Ниной. Внутренний голос твердил Маркусу, что он упускает время, которого не воротишь, что чем дальше, тем ему труднее будет признаться в своих чувствах. Лора казалась расстроенной. Несколько раз, когда в разговоре повисала неловкая пауза, она исподтишка бросала на него недоуменный взгляд, но Маркусу так и не хватило смелости – он не решился ринуться в пропасть неизвестности. Самое обидное, что он не вел себя так с ранней юности. Маркус имел подход к женщинам и не стеснялся им пользоваться. Как, например, было с Кармен: он увидел ее в кондитерской, она в одиночестве сидела за столиком, а ровно через минуту они с ней уже болтали, как старые знакомые. С Лорой так не получалось.
В конце концов она сказала, что уже поздно, а завтра ей вставать ни свет ни заря, чтобы застать Нину до работы. Маркус согласился. Он тоже немного устал. Он взял с нее обещание, что завтра после встречи с секретаршей Линча она ему позвонит. Лора молча проводила его до двери. Когда они поравнялись с зеркалом в прихожей, Маркус краем глаза поймал отражение двух красивых, нарядно одетых людей, и почувствовал себя идиотом. Этот вечер должен был стать незабываемым, но по его вине не стал. Он упустил свой счастливый случай. Маркус остановился у вешалки, снял с нее новую шляпу, которую купил, чтобы произвести впечатление на Лору, и медленно, будто одолеваемый глубокими размышлениями (что, впрочем, было правдой), надел ее. Это был последний шанс.
– Мне было очень приятно, – сказал он.
И не шевельнулся. Лора выждала сколько могла. Наконец шагнула к нему, коснулась рукой его плеча и чмокнула в щеку.
– Мне тоже. Завтра позвоню.
Маркус прошел через темный сад, дважды обернувшись, чтобы помахать хозяйке дома. Его терзали горькие сожаления. Он видел на пороге ее стройный силуэт, но не видел лица Лоры, на котором отчетливо проступила гримаса презрения.
Лора предполагала, что в субботу Нина не работает, но решила не рисковать и в половине восьмого уже звонила в дверь скромной квартирки на улице Мерримак. Ночью Лоре не спалось. Вечер с Маркусом не оправдал ее надежд, но главное, ее снедало нетерпение: она была уверена, что узнает от секретарши Линча много нового.
В окошке появилась и тут же исчезла опухшая физиономия. Через секунду растрепанная и мрачная Нина чуть приоткрыла дверь и рявкнула:
– Чего надо?
– Могу я видеть Нину Джонс?
– Зачем?
– Я доктор Лора Хилл. Тед Маккей – мой пациент.
Нина шире открыла сощуренные от солнечного света глаза.
– Не знаю никакого…
– Это человек, из-за которого твой бывший шеф сейчас в коме, – перебила ее Лора и показала папку, которую держала в левой руке. – Судя по твоим показаниям детективу Бротеру, вы видели Маккея. Он тоже это подтверждает. Можно войти?
Дверь открылась.
– Еще восьми нет, – вместо приветствия пробурчала Нина. На ней была свободная футболка и короткие брюки. Она пошла к столу, заставленному пустыми бутылками и одноразовыми тарелками и стаканчиками. Лора последовала за ней.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Лора.
Девушка кивнула.
– Не знаете, как там мистер Линч?
– Все еще в коме. Прогноз не слишком утешительный.
– Мне его жалко, правда жалко. – Нина села на стул и по-детски подтянула колени к подбородку. – Я у него мало проработала, только-только успела с ним познакомиться. Он хороший человек. Странный немного. Замкнутый, но хороший. А разве тип, который его избил, не в тюрьме?
– Тед Маккей помещен в клинику «Лавендер», в отделение с особым режимом наблюдения.
Нина кивнула. Казалось, она искренне удивлена.
– Я знаю, что в тот день ты была там, Нина. Ты не сказала об этом детективу Бротеру, и я понимаю почему. Но мне ты должна все рассказать.
Нина стала отпираться, но не слишком уверенно. Готовясь к этой встрече, Лора настраивалась вести себя решительно: если понадобится, пригрозить Нине, что выдаст ее полиции. Но сейчас перед ней сидела беззащитная перепуганная девушка, явно мучившаяся угрызениями совести из-за того, что скрыла правду.
– На фотографиях с места преступления, – продолжила Лора, – видна коробка с глазированными пончиками, которые ты в то утро принесла на работу. Что касается Теда, то его состояние в последние дни заметно улучшилось, и он вспомнил, что тогда произошло: он подождал тебя у дверей конторы и заставил впустить. Вы вместе стали ждать Линча, и Тед угрожал тебе пистолетом.
Этого было достаточно. Нина уже почти сдалась.
– Не беспокойся. Я не из полиции, я врач, но то, что ты мне скажешь, может оказаться жизненно важным для лечения Теда Маккея. Помоги мне понять, почему он сделал то, что сделал. Они с Линчем дружили с университетских времен. Ты знала об этом?
– Нет.
– Нина, мне очень нужно, чтобы ты рассказала, что произошло в тот день.
– Вы сами уже почти все сказали.
– Я не знаю, что случилось, когда пришел Линч. Мне надо, чтобы ты вспомнила все подробности.
Нина вздохнула и закрыла лицо руками.
– Можно я кофе себе сварю? Ночка была та еще.
Лора кивнула.
– А вам?
– Хорошо бы. Я тоже не выспалась.
Пока грелась вода, Нина сходила в ванную, почистила зубы и причесалась. Вернувшись, она выглядела другим человеком. Разлила по чашкам кофе, поставила их на угол стола и быстро убрала бутылки и пластиковые стаканчики.
– Извините за беспорядок. У соседки по комнате был день рождения.
– Не волнуйся. Ты нашла новую работу?
– Да, секретарем. У другого адвоката.
– Хорошо. Нина, мне нужно, чтобы ты рассказала, что произошло в тот день, – повторила Лора.
– Прежде всего, я хочу, чтобы вы знали: я не рассказала в полиции, что была в то утро в конторе, только потому, что меня просил об этом Линч. Детектив, который меня расспрашивал, сразу предупредил, что они уже задержали этого типа. Он, кстати, вообще меня не слушал.
– Понимаю.
– Как, вы сказали, зовут этого мужика?
– Тед Маккей. Ты никогда раньше не видела его в конторе?
– Нет, никогда. Он дожидался меня в углу, с пистолетом. Я сразу поняла, что у него не все дома. Испугалась ужасно. Он сказал, что ничего мне не сделает, спросил про другие офисы. Еще сказал, что дождется Линча, чтобы с ним поговорить. Не знаю, сколько мы ждали. Зато я заметила, что Маккей за это время изменился. Он уже жалел, что напугал меня, и постоянно повторял, что не сделает мне ничего плохого. А вначале я даже в лицо ему не хотела смотреть.
– В каком смысле он изменился?
– Вид у него стал какой-то потерянный, как будто он уже жалел, что так себя повел. Теперь, когда вы мне сказали, что он сумасшедший, все намного понятнее. Он даже предложил мне взять пончик.
– Тед не собирался причинять тебе вреда.
На лице у Нины отразилось сомнение.
– Ну, может быть. Хотя да, он и не причинил. Мы ждали Линча у него в кабинете. Когда он вошел, то увидел, что я сижу за его столом, и понял, что что-то не так. А потом заметил Маккея, тот стоял около шкафа, и прямо в лице изменился. Окаменел, как будто привидение увидел. Я к тому времени уже немного успокоилась, но тут опять испугалась, еще больше. Линч как уставился на Маккея, так уже глаз с него не сводил…
Нина отхлебнула кофе, поставила чашку на блюдце и продолжила:
– Вдруг Линч посмотрел на меня, как будто только что вспомнил, что я тоже здесь, и сказал, что они с Тедом друзья и чтобы я не волновалась. Я ему не поверила, подумала, что он просто так говорит, чтобы меня успокоить. Он попросил Маккея отпустить меня, но тот не согласился. По-моему, вообще его не слушал. Линч пытался его урезонить, двинулся к нему, протянул руки, твердил, что все будет хорошо, что не стоит делать того, о чем потом пожалеешь, что он и какая-то Холли рано или поздно сами все ему рассказали бы, но пока случая не было.
Лора не смогла скрыть удивления.
– Да, – подтвердила Нина, – я тоже сразу все поняла. Линч закрутил роман с женой Маккея, а Маккей только что про это узнал. Не помню, что еще они там говорили, но в тот момент мне все стало ясно. Вы тоже об этом подумали, да?
Лора испытала разочарование. По правде говоря, она надеялась, что причиной визита Маккея к Линчу была вовсе не его связь с Холли. Тед знал о ней уже несколько недель… Откуда вдруг такая бурная реакция?
– Но Маккей сказал Линчу, что пришел не за этим, – сказала Нина.
Вот оно!
Девушка одним глотком допила кофе.
– Линч очень нервничал. Я никогда его таким не видела. Попросил Маккея, чтобы тот меня отпустил, потому что я тут ни при чем. Маккей согласился. И сказал мне, что, если я сообщу в полицию, все будет только хуже. Я и не думала его слушаться, но к нему присоединился и Линч. Я поняла, что он говорит искренне, а не притворяется, чтобы обмануть Маккея. Может, они занимались какими-то темными делишками, не знаю, и если честно, и знать не хочу. Но Линч попросил меня не заявлять в полицию, вот я и не заявила. Я ведь не знала, что потом случится.
– Ты сделала так, как велел Линч. Если бы ты сообщила в полицию, Линча, скорее всего, не было бы в живых.
– Маккей так и сказал! Если, мол, приедет полиция, он сразу начнет стрелять.
– Нина, Тед точно сказал, что его визит не имеет никакого отношения к роману его жены?
– Точно. Я вышла из кабинета и остановилась, потому что мне надо было забрать со стола свою сумочку. В этот момент я услышала из-за двери голос Маккея. Он орал как бешеный.
– Что он кричал?
– «Ты следил за мной до самого дома Блейна. Я тебя видел». Имя мне хорошо запомнилось, потому что у моего бывшего парня была книга такого же автора. Я ее читала, и она мне понравилась.
В субботу Тед впервые играл в шахматы. Он, конечно же, не проиграл ни одной партии, хотя нарочно давал соперникам фору. Никто из них и понятия не имел о стратегии игры. Они знали только, как ходят фигуры, и усвоили несколько основных приемов, так что Теду ничего не стоило их обыграть. Начинал он с опаской, боясь, что его превосходство вызовет у них обиду, однако результат оказался прямо противоположным. Даже Скетч, непобедимый чемпион отделения С, не скрывал уважительного восторга. В перерывах между партиями Тед рассказывал о своем прошлом шахматного вундеркинда, о победах в соревнованиях и обещал, что научит играть всех желающих. Все обрадовались, даже Лестер, который, когда не бредил о пришельцах, рассуждал вполне здраво.
На следующий день в душевой Скетч сказал ему, что пациенты отделения В тоже играют в шахматы. Отделение С всего раз сразилось с ними и потерпело жестокое поражение. Смывая с себя мыло и улыбаясь во весь рот, этот здоровенный детина мечтал о новом матче: если за их команду будет играть Тед, они всех порвут. От возбуждения у него даже наступила эрекция.
Тед быстро обживался в «Лавендере». Он уже понял, что здесь сосуществуют три группы пациентов. Кроме Шахматистов, были Психи, измученные годами заточения и грудами выпитых лекарств. Некоторые из них страдали очень серьезными нарушениями и большую часть времени проводили у телевизора или забивались в угол, глядя оттуда отсутствующим взором. К третьей группе относились Ходоки. Эти предпочитали свежий воздух; их можно было встретить либо на баскетбольной площадке, либо в огромном саду, где они прогуливались, обычно парами.
Майк не принадлежал ни к одной из этих групп, но, судя по всему, занимал в местной иерархии самое высокое положение. Тед задавался вопросом, почему Майк сблизился с ним. К примеру, раньше он всегда жил в палате один, но теперь…
Майк поздоровался. Он сидел на своем привычном месте, уткнувшись в потрепанную книжку, уже не ту, что читал сегодня утром.
– Ты просто машина для заглатывания книг.
Майк загнул верхний угол страницы и отложил книгу в сторону. Закладками он не пользовался.
– Видимо, это единственный способ почувствовать себя на воле, – предположил он.
Тед сел рядом с ним. Несколько пациентов прошли мимо, с любопытством приглядываясь к Теду и Майку, но ни один не посмел приблизиться.
– Что ж ты не играешь сегодня со своими друзьями шахматистами? – с серьезным видом произнес Майк. Тед начинал привыкать к его своеобразному юмору.
– Сегодня нельзя. Шахматы затягивают, поглощают все внимание, а мне надо подумать о другом.
– О своем приятеле?
Тед вынул из кармана фотографию, на которой они с Линчем стояли под афишей с изображением Умы Турман.
– Все помню: комнату, койку в общежитии, афишу эту чертову… А его не помню.
– Рано или поздно клапан откроется. Я через это прошел. Почти все здесь прошли через это. Твой мозг задраил этот люк, потому что боится не выдержать напряжения. Когда будешь здоров и в подходящем состоянии, он откроется. И произойдет это совсем скоро.
– Даже страшновато. Какое оправдание может быть у человека, избившего друга чуть ли не до смерти? – Тед помотал головой. – В старших классах школы я любил переть на рожон: думаю, тогда и сбился с пути. Потом образумился. Я человек мирный… Не понимаю, что на меня вдруг нашло…
– Может, жена что-нибудь объяснит? Свидание завтра?
– Да. Она придет с дочками. Глупо, но я волнуюсь. У тебя дети есть?
Майк покачал головой, глядя в пространство.
– Был крестник.
Они помолчали.
– Ты ведь понимаешь, о чем я? – сказал Тед. – С чего бы мне нервничать перед встречей с собственной семьей? Ведь это мои дочери! И я хочу видеть их больше всего на свете.
– Не так просто решиться показать себя им тут, запертым в клетке.
– Точно. Ведь я должен быть с ними, заботиться о них, видеть, как они растут…
– Все будет хорошо, вот увидишь.
Черт возьми, подумал Тед, может, в жизни наступает момент, когда не стыдно показать свою слабость.
– Кстати, Майк, насчет опоссума…
Майк пристально посмотрел на него:
– Ты опять его видел?
– Нет.
– Слушай, Тед, я сказал тебе чистую правду: скоро в голове у тебя прояснится. Ты вспомнишь друга и причину, по которой его избил. Циклы, о которых ты мне говорил, – это попытка мозга создать иллюзию, которая защищала бы тебя от реальности, – что-то вроде картинки на театральном заднике. Но рано или поздно декорация исчезнет, и ты увидишь, что за ней. Опоссум может увести тебя за эту декорацию раньше времени, пока ты еще не готов. И это может оказаться опасным.
Прошлой ночью Маркус почти не спал, мучительно переживая каждую деталь свидания с Лорой и упрекая себя за упущенную возможность. Утром легче не стало. Он закрылся в кабинете и отказался отвечать на телефонные звонки, кроме самых срочных. В обед ему ничего не оставалось, как пойти в столовую, но он выбрал маленький столик на четверых, за который обычно никто не садился, потому что там пахло кухней. Чтобы его не беспокоили, он взял с собой толстый учебник патологии, который, разумеется, не собираясь читать, открыл и поставил за тарелкой салата, который принялся уничтожать со спринтерской скоростью.
В зал вошла Лора, редко обедавшая в одно время с остальными сотрудниками. Увидев Маркуса, она подняла в приветствии руку, быстро подошла и села, не ожидая приглашения.
– Мне надо с тобой поговорить.
По возбужденному блеску ее глаз Маркус понял, что речь пойдет не о личных делах.
Тем лучше.
– Хочешь, возьму тебе чего-нибудь?
– Нет, нет, не надо. У меня мало времени. Сегодня я была у Нины…
У Нины? Маркус на несколько секунд растерялся, пока не вспомнил, что Ниной зовут секретаршу Линча.
– Да? И тебе удалось ее разговорить?
– Да! – Лора не скрывала ликования. – Мне это ничего не стоило: я просто сказала, что на фото видна коробка с пончиками. Все было в точности так, как Тед рассказывал во время первого цикла. Она находилась в конторе, пока ее не отпустили. Но послушай, что произошло потом.
Лора наклонилась над столом, близко придвинувшись к Маркусу. Тот торопливо огляделся: кое-кто из коллег с любопытством наблюдал за ними.
– Так что же произошло?
– Прежде чем уйти, она услышала из-за двери, как Тед возмущенно говорил Линчу, что засек его, когда тот следил за ним до самого дома Блейна.
Маркус попытался осмыслить эту деталь, найти ей место в общей картине. Надо признать, что случай Маккея увлек и его. Простая фраза могла многое прояснить. Во-первых, выходило, что Линч тоже был знаком с Блейном; во-вторых, судя по всему, причиной нападения Теда на Линча был именно его визит в дом Блейна.
– О чем ты думаешь? – спросила Лора.
– Теперь сомнений нет: Тед побывал в доме Блейна. И, если хочешь знать мое мнение, не с самыми мирными намерениями. Я не говорю, что он собирался убить Блейна, но по крайней мере намеревался устроить ему хорошую взбучку.
– По-моему, мы близки к разгадке, Маркус. Причина, по которой Тед пробрался в ту ночь в дом Блейна, – это ключ. Тед собирался покончить с собой, но сначала отправился сводить счеты с Блейном. Зачем? Линч следил за ним, видимо подозревая, что может произойти, и нарушил планы Теда. Убедительно?
– Вполне. Все сводится к тому, чтобы установить, что связывает Теда с Блейном.
– Я чувствую, что мы очень близки…
Хорошо бы.
– …к разгадке.
– Когда у него свидание с семьей?
– Завтра. Я немного волнуюсь.
– Все будет хорошо.
Лора кивнула. Эмоциональная встряска могла принести большую пользу, но могла и сильно навредить Теду. Она встала.
– Что ты будешь со всем этим делать, Лора?
– Думаю, пришло время использовать новую информацию. На ближайшем сеансе я раскрою все карты.
Маркус кивнул.
– Лора…
– Да?
– Вчера у тебя мне было так хорошо… – сказал Маркус. Позволить себе яснее выразить раскаяние в собственной трусости он не мог.
Ответом ему была сострадательная улыбка, окончательно ввергшая Маркуса в бездну отчаяния.
Тед сидел один в уютной комнате отдыха. Лора в порядке исключения разрешила ему провести встречу здесь, а не в помещении для свиданий корпуса С – мрачном холодном зале, в представлении семилетних девочек именно таком, какой должна выглядеть тюрьма. Тед упросил Лору организовать встречу с дочками в любом другом месте, и она почти сразу согласилась, добавив лишь, что ей понадобится время, чтобы получить специальное разрешение, без которого Теда не выпустят из корпуса. Сторожить его будут трое охранников, один возле двери и двое под окном.
Приятно смотреть в окно, на котором нет решеток, думал Тед, волнуясь как никогда в жизни. На нем были синие трикотажные брюки и белая рубаха, свободная, как с чужого плеча: за последние месяцы он здорово похудел. Но не только худоба свидетельствовала о том, что он давно в клинике: обычная одежда казалась ему неудобной. Он сел на диван, переплетя пальцы, потом встал, начал ходить вокруг стола, сел снова, на этот раз на один из деревянных стульев. Опять встал. В углу стоял маленький холодильник, над ним висели полки с чашками. Он подошел и машинально повернул все ручки в одну сторону. Несколько минут назад Лора пошла за Холли и девочками.
Дверь открылась.
Лора вошла одна, держа руки за спиной, будто что-то прятала.
– Мне очень жаль, Тед, но твои дочери не придут. Ты верно догадался, что убил их, поэтому ты здесь. Но кое-кто все же пришел тебя проведать…
Она быстро выставила руки вперед. В одной не было ничего, со второй свисала мохнатая сумка, на которой быстро обозначилась мордочка и вырос хвост. Опоссум начал извиваться, пытаясь вырваться, но Лора крепко держала его в вытянутой руке. Опоссум пронзительно завизжал. Доктор Хилл задрожала и скукожилась, а на ее месте появилась другая доктор Хилл, сияющая и счастливая.
– Готов к приему гостей?
Детские голоса из коридора стали предвестием радостных воплей, водопадом обрушившихся на Теда. Он не удержался на ногах и упал на диван.
– Па-па-а-а-а-а-а-а-а! – кричали в унисон Синди и Надин, вцепившись в Теда изо всех сил. Он обхватил их руками. Теперь уж он их никогда не отпустит.
Первой из объятий высвободилась Надин, боясь, что помнется картинка, которую она принесла с собой. Надин была более замкнутой, более молчаливой и рассудительной. Папина дочка. Синди была вылитая Холли: раскованная и артистичная. Она почти всегда командовала.
– Моя картинка! – говорила Надин.
– И ничего это не твоя картинка. Папа, мы тебе картинку нарисовали… А что ты плачешь?
У Теда действительно увлажнились глаза. Он вытер их рукой.
– Потому что я очень-очень соскучился.
Синди бросилась к нему:
– Мы тоже!
Надин не спешила присоединяться к объятиям, она стояла и смотрела на рисунок, который держала в руке. Тед улыбнулся ей поверх плеча Синди. Между ним и Надин существовала особая связь, они одним взглядом могли многое сказать друг другу.
– Мы нарисовали тебе картинку, – сказала Синди, отпуская отца. – Давай ее сюда, Надин… Смотри, это мы на пляже, вот мама, вот мы…
– Что ты объясняешь, и так все видно, – перебила ее Надин.
Тед смотрел на рисунок. Они вчетвером стояли на берегу моря. Тед сжимал в руках удочку, Холли была в красном бикини, а девочки держали по надувному дельфину. Самое интересное, что на самом деле дельфин был всего один, его купили прошлым летом, и сестры все время из-за него ссорились. Тед предложил купить второго, но Холли возразила: они должны научиться делиться друг с другом, и, конечно, была права.
– Мне очень нравится. Спасибо.
– Где ты ее повесишь?
– У меня тут есть очень красивая комната. Там и повешу, чтобы каждый день любоваться.
– Когда ты вернешься домой? – Синди терпеть не могла ходить вокруг да около. Это качество она тоже унаследовала от матери.
– Не знаю точно, но уверен, что скоро.
Синди не сдавалась:
– Мама сказала, это не такая больница, как дедушкина. Тут голову лечат?
Тед улыбнулся:
– Точно. У папы болела и кружилась голова, и здесь меня лечат. Я уже чувствую себя намного лучше.
Синди облегченно вздохнула:
– А то Надин говорила, что у тебя в голове трубки.
– Неправда!
Тед обнял Надин и прижал ее к себе. Он не хотел, чтобы она чувствовала себя обделенной.
– Это правильно, что вы задаете вопросы, – сказал Тед. – Когда болит голова, операция не поможет. Это не то, что было с дедушкой, когда ему оперировали бедро. Тут надо принимать лекарства… И много разговаривать.
– Разговаривать?
– Да. Это называется сеансы психотерапии.
– Как в мамином сериале!
– Конечно! Только здесь сеансы проводятся живым человеком, а не через интернет, как в мамином сериале.
– А если мы попросим доктора Хилл, чтобы она лечила тебя через интернет? Тогда ты сможешь вернуться домой?
Тед засмеялся:
– На самом деле все не так просто, как по телевизору. Но главное, что скоро я опять буду с вами…
Обе радостно закивали, и Тед постарался получше запомнить выражение их лиц. Им надо, чтобы папа был рядом. Неужели он собирался покончить с собой? О чем он думал? Он все хуже понимал того Теда, который избил друга, того самоубийцу, который решил бросить на произвол судьбы двух семилетних девочек и их мать.
Он уж не был тем Тедом, точно не был. Он выпишется из «Лавендера», снова займется бизнесом и наладит нормальную жизнь. И, если повезет и Линч выйдет из комы, он попросит у него прощения.
Они провели вместе уже больше получаса. Говорили о школе, о куклах Ариэль и Алексе, которые купила им мама, об их новой подруге – на два года старше их, с которой они познакомились у бабушки с дедушкой. Ее звали Хейли, у нее была сестра-старшеклассница, которая чего только не умела… Она научила их краситься! Но это секрет, маме про него рассказывать нельзя. Тед обещал, что не расскажет. Его поразило, что какие-то вещи в любых обстоятельствах остаются неизменными. Холли всегда выступала в роли злого полицейского.
Кстати, почему она не пришла вместе с девочками?
Лора увела девочек, пообещав, что перед уходом они еще попрощаются с папой. И только тогда вошла Холли. Она избегала встречаться с Тедом взглядом. Волосы она коротко подстригла, и они были темнее, чем обычно.
– Холли, Холли! – Тед все еще сидел на диване. Видя, что жена остановилась, он встал и подошел к столу.
– Здравствуй, Тед. Рада, что с тобой все хорошо. – Холли слабо улыбнулась и села на стул, осторожно положив на стол перед собой сумочку.
– Ты говорила с доктором Хилл? – Тед сел так, что между ними остался пустой стул.
– Да, несколько раз за эти месяцы. И сегодня тоже. Она сказала, что в последнее время тебе стало намного лучше.
– Это правда. Еще несколько недель назад… Я плохо помню те дни… Я был не в себе. Но с помощью доктора Хилл начинаю кое-что вспоминать.
Холли кивнула.
– Она надеется, если мы с тобой поговорим, возможно, это тебе поможет. – Холли потерла лоб. – Не хочу выглядеть жертвой, но, честно говоря, мне пришлось нелегко. Девочки постоянно спрашивали о тебе, а я не знала, что им ответить.
– Могу себе представить. Я знаю, что виноват. Я в ответе за свои неправильные решения. Потому я и здесь. Но я выйду, Холли, и займу свое место в жизни девочек. У тебя были трудности с деньгами?
– Нет, нет. – Судя по выражению лица Холли, деньги казались ей сейчас самым несущественным предметом на свете. – Трэвис все уладил.
Холли посмотрела на Теда, ожидая его реакции.
– Да, Трэвиса я помню, – сказал он.
Холли кивнула.
Они помолчали. Кто-то должен был заговорить о главном, и Тед решил, что это надо сделать ему.
– Как там Линч?
– Невероятно, что ты не помнишь Джастина. Раньше ты никогда не называл его по фамилии.
Тед пожал плечами.
– Его состояние не меняется, – сказала она.
– Ты не представляешь, как мне жаль. Я… не знаю, что в тот день произошло. Все начисто стерлось из памяти.
– Да, доктор мне так и сказала.
– Хочу, чтобы ты знала. В том, что касается ваших отношений…
– Тед, не надо. В конце концов, мне твое разрешение не требуется.
– Извини.
– Доктор Хилл просила, чтобы мы с тобой поговорили о… о том, что происходило между нами. Ты это помнишь?
Тед опустил голову.
– Очень плохо, – прошептал он. – Кажется, я… отдалялся от тебя.
– Хотя бы это ты помнишь. – В голосе Холли не слышалось упрека, но он знал ее достаточно хорошо, чтобы понять: она очень рассержена. – Тед, ты запирался в кабинете, почти все время пропадал в доме на озере, избегал меня. Когда я пыталась поговорить с тобой, то разговор превращался в мой монолог. Короткий, потому что я не любительница мусолить одно и то же. Мое присутствие стало помехой в твоей жизни. Я заметила это, ты сам заметил, даже девочки начали замечать.
– К несчастью, это я помню.
– Буду откровенна, в тот момент я думала, что у тебя другая женщина, что твои деловые поездки, твое пристрастие к дому у озера – все это связано с любовной интрижкой. Согласись, со стороны именно так это и выглядело. Но знаешь что? Мне, как это ни смешно, даже хотелось, чтобы это оказалось правдой. Я знала, что ты меня больше не любишь.
– Холли, я…
– Дай мне, пожалуйста, договорить. Сначала я несколько раз звонила тебе в офис, когда ты был в отъезде, поговорила с Трэвисом, с твоей секретаршей и сопоставила полученную от них информацию с тем, что рассказывал мне ты. Города, график встреч, имена клиентов – все сходилось. Мне было противно всем этим заниматься. Как будто я частный детектив… Вроде того, которого ты потом нанял следить за мной.
Холли помолчала.
– Я не знала, что делать, Тед. Когда я пыталась говорить с тобой, казалось, что тебе все равно. Я понимала, что придется подавать на развод, привыкала к этой мысли, набиралась смелости. Тогда я решила поговорить с Джастином. Не потому, что думала, будто он знает о твоих похождениях с другой женщиной и если знает, то непременно мне об этом расскажет. Но он был знаком с тобой даже дольше, чем я, и мне хотелось, чтобы он подтвердил, что я ничего не выдумываю и ты действительно изменился. Что с тобой произошло что-то такое, о чем я даже не догадывалась. Потому что иначе выходило… что я…
– Что ты сходишь с ума, – с улыбкой договорил за нее Тед. – Не волнуйся, твой случай не такой тяжелый.
Холли кивнула, но не улыбнулась.
– Я поговорила с Джастином, и он сказал мне, что вы с ним почти перестали видеться, что ты отдалился от него, как и от меня. Мы встретились еще несколько раз, говорили о тебе, о том, что с тобой происходит, и постепенно между нами возникла симпатия. Я не считаю его идеальным мужчиной, нет, конечно. Но когда я поняла, что наши с ним отношения далеко зашли, с тобой мы уже почти не разговаривали. Ты даже с девочками был мрачным и угрюмым. В конце концов я набралась храбрости и попросила у тебя развод.
– Это я помню. В гостиной. С того момента напряжение немного спало.
– Я тогда не знала, что ты ходишь к врачу, что просил старого школьного товарища помочь тебе оформить завещание. Тем более что у тебя в сейфе заперты наши с Джастином фотографии. Они лежали там почти месяц, Тед! Ты все знал и не сказал мне ни слова, даже когда я заговорила о разводе.
Тед развел руками.
– Не знаю, почему я тебе ничего не сказал, Холли, правда не знаю.
Она кивнула:
– Хочется верить.