Вымогательство, будучи посягательством на чужое имущество, по объективным и субъективным признакам мало отличается от насильственных форм хищения − разбоя и грабежа, соединенного с насилием.
Вымогательство посягает не только на собственность, но и на имущественные права (наследственные, жилищные и др.) и служит способом завладения чужим имуществом.
При вымогательстве используется угроза как средство психического насилия. Реальность угрозы может подкрепляться применением физического насилия.
Субъективная сторона вымогательства предполагает наличие у виновного прямого умысла и корыстной цели. Виновный осознает, что предъявляет незаконное имущественное требование, причем в качестве средства воздействия на потерпевшего использует угрозу, и желает таким путем добиться передачи ему чужого имущества или права на него. При этом не имеет значения, намерен ли виновный привести свою угрозу в исполнение при отказе потерпевшего исполнить его требование.
Объективная сторона вымогательства состоит из двух слагаемых − предъявления имущественных требований и угрозы причинения потерпевшему нежелательных последствий.
Угроза при вымогательстве служит средством достижения виновным цели и должна быть реальной.
Приведем пример. К. и Д. отказались платить супругам-вымогателям (контролировавшим рынок в одном из подмосковных городков) за право торговли на местном рынке. В «наказание» преступники ворвались в квартиру, где К. и Д. проживали со своими дочерьми (пятилетней и одиннадцатилетней). Угрожая женщинам пистолетом, вымогатели заставили их подписать расписку на 800 долл. США. В качестве залога преступники забрали детей. Вымогатели пригрозили несчастным матерям, что если на следующий день они не привезут деньги, то дети будут отданы на растерзание наркоманам. После обращения потерпевших в милицию была проведена успешная операция по аресту вымогателей, в результате которой детей освободили.
При отграничении вымогательства от грабежа и разбоя следует учитывать, что если при грабеже и разбое насилие является средством завладения имуществом или его удержания, то при вымогательстве оно подкрепляет угрозу. Завладение имуществом при грабеже и разбое происходит одновременно с совершением насильственных действий либо сразу после их совершения, тогда как при вымогательстве умысел виновного направлен на получение требуемого имущества в будущем.
Примером может служить уголовное дело в отношении Карпова и Рыбина, рассмотренное районным судом г. Кирова. Они были признаны виновными в вымогательстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору. Кроме того, Карпов − в разбое, а Рыбин − в грабеже, совершенных группой лиц по предварительному сговору.
Преступления, как установлено судом, совершены в г. Кирове при следующих обстоятельствах. Рыбин потребовал от Перминова ежемесячной платы за то, что тот продает пакеты с жидкостью «Блеск». Последний платить отказался, и Рыбин предупредил, что если он деньги давать не будет, его изобьют. Через месяц Рыбин и Карпов пришли к Перминову, и Рыбин повторил требования, а затем с целью заставить его платить оба стали угрожать убийством и причинили ему телесные повреждения. Перминов испугался и вынужден был сказать им, что у него есть деньги в шифоньере. Рыбин взял оттуда деньги. Карпов, понимая, что Перминов не собирается в будущем платить им деньги, с силой нанес ему удар по лицу стеклянной банкой, причинив легкий вред здоровью.
Изменяя приговор суда, коллегия указала, что, решая вопрос о квалификации отдельно каждого вмененного деяния, суд первой инстанции искусственно разграничил объективную сторону совершенного Карповым и Рыбиным одного преступления.
Осужденные завладели деньгами потерпевшего в процессе вымогательства, с целью ежемесячного получения от него данной суммы. Их действия, связанные с завладением деньгами, полностью охватывались составом преступления − вымогательства и не требовали дополнительной квалификации как разбой или грабеж.
Поэтому квалификация действий Рыбина и Карпова по пп. «а», «б» ч. 2 ст. 161 и пп. «б», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ признана Судебной коллегией излишней и осуждение по данным статьям исключено. Кроме того, квалифицируя действия Рыбина как вымогательство, совершенное неоднократно, суд сослался на то обстоятельство, что он дважды незаконно требовал передачи чужого имущества. Однако по делу установлено, что Рыбин дважды одному и тому же лицу − Перминову − предъявлял одно незаконное требование − ежемесячно отдавать по 100 руб. в связи с торговой деятельностью. Коллегия обоснованно пришла к выводу, что данные действия Рыбина неоднократности не образуют, и этот квалифицирующий признак также исключен из обвинения.
Если же вымогательство сопряжено с непосредственным изъятием имущества потерпевшего, то при наличии реальной совокупности преступлений эти действия должны дополнительно квалифицироваться в зависимости от характера примененного насилия как грабеж или разбой.
В следственно-судебной практике возникают вопросы, связанные с квалификацией и отграничением вымогательства от принуждения к совершению сделки. При отграничении принуждения к сделке от вымогательства необходимо установить характер требований, которые предъявлял виновный. При принуждении к совершению сделки отсутствуют такие признаки, обязательные для вымогательства, как безвозмездность и корыстная цель. Эти положения не всегда учитываются при квалификации конкретных деяний.
Так, Ковровским городским судом Владимирской области 9 декабря 1997 г. Бабаев И. и Бабаев М. осуждены по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 179 и пп. «а», «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ. Они признаны виновными в принуждении к совершению сделки с применением насилия, совершенного организованной группой, а также вымогательстве, совершенном в отношении граждан Ф., М. и М-ва организованной группой, неоднократно, в целях получения имущества в крупном размере.
Бабаев И. и Бабаев М. в период с конца марта по апрель 1997 г. с целью незаконного обогащения требовали от Ф. обменять принадлежавшую ей на праве собственности благоустроенную квартиру на другую, неблагоустроенную. С тем чтобы понудить Ф. к обмену, они избивали (в том числе и в ее присутствии) ее сына, угрожали ему убийством, увозили Ф. на другую квартиру и не разрешали выходить. Опасаясь расправы с сыном, Ф. была вынуждена согласиться на обмен своей квартиры на неблагоустроенную, куда затем и переехала, получив в качестве компенсации 1,5 млн. рублей. Ее же квартира была продана за 36 млн. рублей, из которых 30 млн. рублей получили Бабаевы.
Кроме того, в апреле-мае 1997 г. Бабаев И. и Бабаев М. снова совершили вымогательство: под угрозой применения насилия вымогали у М. деньги в сумме 18 млн. рублей, а у М-ва − в сумме 50 млн. рублей.
Судебная коллегия по уголовным делам Владимирского областного суда приговор оставила без изменения.
Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об изменении приговора и кассационного определения − исключении из обвинения осужденных пп. «б», «в» ч. 2 ст. 179 УК РФ.
Президиум Владимирского областного суда 4 сентября 1998 г. протест удовлетворил, указав следующее.
Виновность Бабаева И. и Бабаева М. в совершении вымогательства в суде установлена. Их действия квалифицированы правильно. Вместе с тем их осуждение по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 179 УК РФ за принуждение Ф. к совершению сделки по обмену ее квартиры нельзя признать обоснованным.
В соответствии с диспозицией ст. 179 УК РФ уголовная ответственность за принуждение к совершению сделки наступает в том случае, когда действия виновного не содержат состава другого преступления − вымогательства.
В данном случае принуждение Бабаевыми Ф. к обмену ее квартиры как преследовавшее цель незаконного, за ее счет, обогащения судом обоснованно квалифицировано как вымогательство и дополнительной квалификации этих действий по ст. 179 УК РФ не требуется.
С учетом изложенного приговор и определение кассационной инстанции в отношении Бабаева И. и Бабаева М. были изменены, исключено указание об осуждении их по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 179 УК РФ, в остальной части данные судебные постановления оставлены без изменения.
В теории уголовного права и правоприменительной деятельности возникают вопросы, связанные с проблемой отграничения вымогательства от самоуправства. Предметом вымогательства является чужое имущество, то есть такое, на которое виновный не имеет ни действительного, ни предполагаемого права. Однако это не всегда учитывается при квалификации конкретных деяний.
Например, по приговору Яранского районного суда Кировской области от 5 марта 1998 г. Щеглов и Торбеев осуждены по п. «а» ч. 2 ст. 163 УК РФ. Они признаны виновными в совершении вымогательства. Щеглов и Торбеев, действуя в группе по предварительному сговору, у автостанции г. Яранска подошли к Козлову и потребовали отдать им золотую цепочку, якобы принадлежащую Мальцевой, но тот отказался. Тогда они стали угрожать Козлову насилием в будущем и повреждением его имущества − легкового автомобиля, настаивали на своем требовании, после этого Щеглов ножом проколол два колеса автомобиля Козлова, причинив ущерб в сумме 400 руб. (в ценах 1998 г.). Повторив угрозы повреждением имущества, оба затем скрылись.
Судебная коллегия по уголовным делам Кировского областного суда приговор в отношении Щеглова и Торбеева оставила без изменения.
Президиум Кировского областного суда протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ об изменении судебных решений в части квалификации действий осужденных удовлетворил, указав следующее.
Признав Щеглова и Торбеева виновными в вымогательстве, суд сослался на показания потерпевшего Козлова, свидетелей Шурыгина, Черепанова, данные ими в ходе предварительного следствия, на показания свидетелей Козлова С. и Мальцевой в суде. Но суд неправильно оценил эти доказательства и поэтому допустил ошибку в квалификации действий Щеглова и Торбеева. Так, Щеглов, рассказывая об обстоятельствах совершения преступления, пояснял, что Мальцева попросила его поговорить с Козловым, который удерживал у себя ее золотую цепочку с августа 1996 г. Он неоднократно предлагал Козлову встретиться с Мальцевой и разрешить эту проблему. Вечером 24 июля 1997 г. он встретил Козлова около эстакады у автостанции и вновь заговорил о возврате золотой цепочки Мальцевой, они поспорили, в возбужденном состоянии он проколол ножом два передних колеса автомобиля Козлова. В сговоре с Торбеевым не состоял, последний о его намерениях не знал. Насилием и повреждением имущества Козлову они не угрожали. Как показал Торбеев в суде, он и Щеглов на его автомобиле остановились у эстакады для мелкого ремонта. Он вышел из салона автомобиля позднее, когда Щеглов разговаривал с Козловым, видел, как Щеглов проколол колеса автомобиля Козлова, испугался и вернулся в автомашину. Показания Щеглова о попытке понудить Козлова возвратить Мальцевой золотую цепочку объективно подтверждаются другими доказательствами, в частности свидетельскими показаниями Мальцевой, Козлова С., Шурыгина, Черепанова, показаниями потерпевшего Козлова. Как показал потерпевший в ходе предварительного следствия, он ремонтировал автомобиль на эстакаде у автостанции, в это время к нему подошел Щеглов и потребовал отдать золотую цепочку, которую он якобы незаконно забрал у Мальцевой и не возвращал. Присутствовавший при этом Торбеев также требовал вернуть цепочку. Поскольку он (Козлов) никакой цепочки ни у кого не забирал, то заявил, что ничего никому не должен. Щеглов и Торбеев стали угрожать ему применением насилия, потом Щеглов проколол колеса его автомобиля. В результате преступных действий ему (Козлову) причинен значительный материальный ущерб. Данные показания положены в основу приговора. Однако, как видно из показаний свидетеля Мальцевой, она неоднократно обращалась к Козлову с просьбой вернуть цепочку, но он отказывался. Тогда она попросила своего знакомого Щеглова убедить Козлова вернуть цепочку. Указанное обстоятельство подтвердил и потерпевший Козлов. По делу также доказано, что Щеглов не намеревался обратить цепочку в свою пользу, а собирался в случае ее возврата отдать законному владельцу. Корыстной цели, как следует из материалов дела, ни Щеглов, ни Торбеев не преследовали. Свидетели Шурыгин и Черепанов, на чьи показания в ходе следствия сослался суд, подтвердили лишь факт, что в их присутствии Щеглов и Торбеев требовали у Козлова золотую цепочку, дали неделю срока, чтобы он ее возвратил, угрожали проколоть колеса автомобиля, что Щеглов и сделал.
Таким образом, имеющиеся в деле данные свидетельствуют, что Щеглов и Торбеев хотели забрать, как они полагали, незаконно удерживаемую Козловым золотую цепочку.
Статья 163 УК РФ предусматривает ответственность за корыстное преступление, при совершении которого виновный предъявляет незаконные требования на имущество для обращения в свою пользу или пользу других лиц.
С учетом изложенного, действия Щеглова и Торбеева подлежат переквалификации на ч. 2 ст. 330 УК РФ, предусматривающую ответственность за самоуправство, совершенное с применением насилия или с угрозой его применения.
Задача. К Мякишевой пришли ее знакомые Ляшев и Петров и предложили приобрести по низкой цене кожаную куртку и две шубы, сообщив, что вещи похищены у жены одного из артистов цирка. Совершив сделку, Мякишева куртку оставила себе, одну шубу подарила сестре, а другую заложила в ломбард, получив ссуду. Владелица имущества, случайно зайдя в ломбард, опознала свою вещь и обратилась в правоохранительные органы. Какое решение должно быть принято по данному заявлению?
По данному заявлению должно быть принято решение о возбуждении уголовного дела по одной из статей УК, посвященных хищению чужого имущества (предположительно ст. 158 «Кража», по которой будут нести ответственность Ляшев и Петров), а также по ст. 175 «Приобретение или сбыт имущества, добытого заведомого преступным путем».
Проанализируем состав данного преступления. Объект данного преступления − законный порядок приобретения или сбыта имущества. Предмет преступления − имущество, добытое преступным путем, в данном случае посредством хищения. (Имуществом здесь является кожаная куртка и две шубы).
Объективная сторона характеризуется действиями, заранее не обещанными: а) приобретением или б) сбытом имущества, заведомо добытого преступным путем. В данном случае Мякишева стало владелицей вышеупомянутого имущества, однако не имеет в отношении данного имущества правомочий собственника.
Субъективная сторона характеризуется виной в форме прямого умысла. Виновный сознает, что приобретает или сбывает имущество, заведомо добытое преступным путем, и желает совершения указанных действий. В данном случае, Мякишева была осведомлена о том, что имущества было приобретено преступным путем. При этом судебная практика исходит из того, что для данного состава не требуется обязательной осведомленности виновного, каким именно преступлением добыто приобретенное им имущество, и важно лишь то, чтобы он сознавал, что это имущество добыто преступным путем.
Часть 2 статьи 175 УК предусматривает повышенную ответственность за совершение данного преступления при следующих отягчающих (квалифицирующих) обстоятельствах: а) группой лиц по предварительному сговору, б) в отношении автомобиля или иного имущества в крупном размере. Крупный размер приобретенного имущества конкретизирован в примечании к ст. 169 УК (им признается стоимость в сумме, превышающей 250 тыс. руб.). В ч. 3 ст. 175 УК сформулирован особо квалифицирующий признак рассматриваемого преступления: совершение его организованной группой или лицом с использованием своего служебного положения. Таким образом, в деянии Мякишевой отсутствуют квалифицирующие признаки и она должна нести ответственность по ч. 1 ст. 175 УК.