М.Б. Рогачев.
История создание ГУЛАГа неразрывно связана с Коми краем. Но у ГУЛАГа была и предыстория. Первые лагеря принудительных работ в советской России были созданы еще в годы гражданской войны. Начало им было положено декретами ВЦИК от 15 апреля и 17 мая 1919 г. Эти лагеря находились в системе НКВД РСФСР и были пяти типов: лагеря особого назначения; концентрационные лагеря общего типа; производственные лагеря; лагеря для военнопленных; лагеря-распределители. В начале 1921 г. в них содержались 51 158 человек (включая 24 400 военнопленных) [1].
В 20-е гг. сложная система мест заключения неоднократно реорганизовывалась, переподчинялась различным органам. В 1923 г. были ликвидированы лагеря принудительных работ и концентрационные лагеря. В число мест заключения, находившихся в ведении Главного управления мест заключения (ГУМЗ) НКВД входили изоляторы специального назначения, исправительно-трудовые дома, сельскохозяйственные, ремесленные и фабричные исправительно-трудовые колонии (ИТК), и т.д. Наряду с ними существовала система мест заключения ГПУ НКВД РСФСР (с 1923 г. ГПУ НКВД союзных республик были объединены в ОГПУ СССР). Именно в подчинении ОГПУ находился организованный в октябре 1923 г. на базе Северных концентрационных лагерей Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения (СЛОН), тогда еще очень небольшой – в начале 1924 г. в нем было 3,5 тыс. заключенных (в начале 1930 г. – уже 53,1 тыс.) [2].
Во всех этих местах заключения, как колониях НКВД, так и лагерях ОГПУ, предполагалось использование труда заключенных. Труд рассматривался как мера перевоспитания, а государство рассчитывало, что заключенные своим трудом покроют затраты на содержание мест лишения свободы. Однако эти расчеты не оправдались. К концу 20-х гг. в тюрьмах и лагерях НКВД и ОГПУ находилось около 200 тыс. человек. Государство не справлялось с обеспечением содержания такого числа заключенных. К тому же начало разворачиваться «планов громадье» социалистического строительства, требовавшее огромных средств и большого количества рабочей силы.
Большевистское руководство страны неизбежно должно было прийти к идее использования принудительного труда заключенных для решения экономических задач «построения социалистического общества». А что его могло сдерживать? Если государство диктатуры пролетариата вполне допускало насилие над свободными «народными массами» с целью построения социализма, то что говорить о лишенных свободы ворах, бандитах и, уж тем более, контрреволюционерах?
13 апреля 1929 г. НКЮ, НКВД и ОГПУ представили в СНК РСФСР докладную записку с грифом «совершенно секретно» о необходимости создания системы концлагерей. В ней было отмечено, что практика изоляции социально-опасного элемента в местах лишения свободы «оказалась весьма дорогостоящей государству; повела к переполнению тюремного населения сверх всякой нормы и сделало приговор суда совершенно нереальным». По мнению авторов записки, необходим переход «от системы ныне существующих мест заключения к системе концлагерей, организованных по типу лагерей ОГПУ, как гарантирующей реально проведение карательной политики и несомненное значительное снижение расходов по содержанию заключенных». Предлагалось следующее: «1. Всех лиц, осужденных на срок от 3-х лет и выше, использовать для колонизации наших северных окраин и разработки имеющихся там природных богатств. 2. Для этой цели поручить ОГПУ организовать концлагеря по типу Соловецкого, избрав для них район Олонца, Ухты. 3. Емкость лагерей определить в 30 000 человек» [3].
Уже 13 мая 1929 г. появилось постановление Политбюро ЦК ВКП(б) № П 80 / 30 (естественно, как и все подобные постановления, совершенно секретное) «Об использовании труда уголовных арестантов» о переходе «на систему массового использования за плату труда уголовных арестантов, имеющих приговор не менее трех лет, в районе Ухты, Индиго, и т.д.» и создании комиссии для определения «конкретных условий использования арестантского труда на базе существующих законов и существующей практики». 23 мая 1929 г. Политбюро постановило «принять предложение комиссии о поручении ОГПУ приступить к организации концентрационного лагеря в районе Ухты». Окончательные итоги работы комиссии были подведены в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) № П 86 / 11 «Об использовании труда уголовно-заключенных» от 27 июня 1929 г. (утверждено СНК 11 июля 1929 г.). В приложении к постановлению, в частности, предписывалось ОГПУ «расширить существующие и организовать новые концентрационные лагеря (на территории Ухты и других отдаленных районов) в целях колонизации этих районов и эксплуатации их природных богатств путем применения труда лишенных свободы» [4].
Итак, создание новой системы исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) (так теперь, согласно постановления Политбюро от 27 июня 1929 г., было предложено именовать концлагеря) должно было начаться именно с Коми автономной области (Коми АО), точнее, с Ухтинского района. Почему именно Коми АО и, прежде всего, Ухте «выпала честь» стать одним из первых «островов» нарождающегося «архипелага ГУЛАГ» (Управление лагерей ОГПУ было создано приказом ОГПУ № 130 / 63 от 25 апреля 1930 г., а ГУЛАГом оно стало в конце 1930-начале 1931 гг.)? Уже началась индустриализация, и советская экономика остро нуждалась в увеличении добычи нефти. А то, что на Ухте, сравнительно недалеко от центра страны, нефть есть, было давно и хорошо известно.
В отличии от государственных органов Российской империи, довольно равнодушно относившихся к идее освоения Ухтинского нефтяного района, советская власть с самого начала проявила большой интерес к ухтинской нефти. Уже в декабре 1917 г. один из авторов проекта национализации нефтяной промышленности Н.И.Соловьев предложил начать разведку и добычу нефти на Ухте (этот проект был одобрен В.И.Лениным). Летом 1918 г. на Ухту была направлена геологическая экспедиция К.П.Калицкого и А.А.Стоянова. Северо-Двинской губернии были выделены средства, в том числе и для "усиления эксплуатации ухтинской нефти". Однако гражданская война заставила на время отказаться от исследований Ухтинского нефтяного района [5].
Первая в советское время попытка начать добычу нефти была предпринята в начале 1920 г. - по решению Архангельского губсовнархоза в районе Усть-Ухты силами местных жителей были расчищены старые нефтяные скважины и открыт первый советский нефте-соляной промысел, включавший и кустарную переработку нефти (руководитель работ буровой мастер Г.П.Семяшкин даже был "назначен" Героем Труда РСФСР). Этот примитивный маломощный промысел, порожденный острым дефицитом топлива, просуществовал до апреля 1925 г. - к этому времени областная потребность в нефтепродуктах стала удовлетворяться за счет их ввоза. Наладить же полноценное производство не было возможности из-за отсутствия квалифицированных кадров геологов, средств и оборудования [6].
Тем не менее руководство образованной в 1921 г. Коми АО возлагало большие надежды на исследование и промышленное освоение Ухтинского нефтяного района. Оно полагало, что промышленное развитие региона и превращение его из аграрного в индустриально-аграрный должно основываться на добыче и использовании природных богатств края, прежде всего лесных ресурсов, а также нефти и угля. В 20-е гг. изыскательские работы по нефти велись не очень активно, но областное руководство настаивало на их расширении. В декабре 1926 г. было принято совместное решение Коми ОК ВКП(б) и ОИК о составлении доклада "на имя правительства об изыскании нефти на Ухте", а 31 января 1927 г. на совместном заседании ОК ВКП(б) и Президиума ОИК была утверждена обстоятельная докладная записка "О производстве промышленных изысканий месторождений каменного угля, нефти и фосфоритов на территории автономной области Коми". Из Бюро по изучению производительных сил при Госплане РСФСР был получен ответ: предложения областного руководства будут учтены при составлении пятилетнего плана развития народного хозяйства [7].
Однако ни о каком промышленном развитии, в том числе освоении ухтинского нефтяного и воркутинского угольного месторождений, говорить не приходилось, пока не будет решена транспортная проблема. Это понимало и центральное, и местное руководство. Первые попытки проложить дорогу на Ухту относятся еще к времени гражданской войны. В 1919 г. СНК постановил выделить 5 млн. руб. на строительство тракта Половники - Ухта. Но, скорее всего, это решение в условиях военного времени (а осенью 1919 г. почти весь Коми край контролировался белогвардейцами) не было выполнено. По крайней мере, строительство тракта так и не началось.
Тогда же появились и первые советские проекты железнодорожного строительства, призванного связать нефтяную Ухту с центром страны, и даже начаты изыскательские работы. В 1918 г. были проведены предварительные изыскания по железнодорожной линии Москва – Ухта. Строительство ее было признано возможным, что повлекло за собой продолжение рекогносцировочных изысканий: в 1918-1919 на участке Буй – Котлас – Ухта, а в 1918-1922 гг. - по направлениям Коноша - Кожва, Званка – Коноша, Кострома – Пинюг – Усть-Сысольск, «однако практического разрешения вопрос не получил, вследствие освобождения Украины и Кавказа от белогвардейцев и интервентов, и концентрации внимания на восстановление и развитие угольной промышленности Донбасса и нефтяной промышленности Кавказа» [8].
Руководство Коми АО также активно занималось разработкой планов дорожного строительства, немалое место отводя в них прокладке железных дорог. Но грандиозные программы типа прокладки железной дороги Омск – Тюмень – Соликамск – Ухта – Индиго (бухта на побережье Баренцева моря, где прелагалось построить морской порт) так на бумаге и остались – ни у правительства СССР, ни, уж тем более, у руководства Коми области средств на такое строительство не имелось. О состоянии транспорта исчерпывающе кратко было сказано на VIII конференции Коми областной организации ВКП(б) (1927 г.): "Пути сообщения у нас первобытные. Искусственных путей сообщения мы не имеем" [9].
В середине 20-х гг. начинается обсуждение более реалистичного проекта прокладки железнодорожной трассы от одной из станций, связанных с Москвой, до Усть-Сысольска с последующим выходом на Ухту. И тут возникли разногласия между руководством Северо-Двинской губернии и Коми АО. Первое отстаивало вариант Котлас – Усть-Сысольск, поскольку он давал хорошие перспективы экономического развития входивших в состав губернии Великого Устюга и Котласа. Но в таком случае дорога лишь на незначительном протяжении проходила по территории Коми АО, что не устраивало руководство области. Оно отстаивало вариант магистрали Пинюг (станция на железной дороге Вятка – Котлас) – Усть-Сысольск, проходящей через южные районы области. Железная дорога Пинюг – Усть-Сысольск была короче магистрали Котлас – Усть-Сысольск, а, главное, обеспечила бы развитие лесозаготовок в Прилузье и Присысолье).
В 1925 г. ЦОС НКПС провело рекогносцировочные изыскания на участке Пинюг – Усть-Сысольск, но дальше этого дело не пошло. Партийное и советское руководство области упорно настаивало на продолжении работ. В частности, проходившая в 1927 г. VIII конференция Коми областной организации ВКП(б) приняла резолюцию: «Добиться практического проведения проекта дороги Пинюг – Устьсысольск, как наиболее отвечающего экономическим интересам области и осуществимого на ближайшее время» [10].
Предложения по геологическому изучению и разработке полезных ископаемых и транспортному строительству были включены в разработанный в 1927-1928 гг. проект пятилетнего плана хозяйственно-культурного строительства Коми АО. В декабре 1928 г. секретарь ОК ВКП(б) Г.А.Козлов, его первый заместитель И.Г.Коюшев (с марта 1929 г. - председатель ОИК) и председатель ОИК В.П.Юркин выехали в Москву для согласования проекта пятилетнего плана, где были приняты И.В.Сталиным, в основном одобрившим предложения областного руководства (в том числе и строительство железной дороги Пинюг - Усть-Сысольск) [11]. В марте 1929 г. IХ конференция Коми областной организации ВКП(б) и VII съезд Советов Коми АО обсудили и одобрили проект первой областной пятилетки, вскоре утвержденный в Москве.
Пятилетний план предусматривал почти десятикратное, по сравнению со второй половиной 20-х гг., увеличение капиталовложений в экономику и социальную сферу, причем около 70% средств должно было пойти на развитие промышленности и капитальное строительство; почти двукратный рост лесозаготовок (вскоре план лесозаготовок еще более возрос), строительство около 20 промышленных предприятий, в основном лесоперерабатывающих, Камско-Печорского водного пути, ряда грунтовых дорог (в том числе Половники - Ухта), железной дороги Пинюг - Усть-Сысольск, развитие геологоразведочных работ и начало добычи нефти и угля, и т.д. [12].
Казалось бы, теперь руководство области могло быть спокойно – утвержденный план давал гарантию и началу освоения ухтинского нефтяного района, и строительству железной дороги. В апреле 1929 г. было даже создано управление строительством железнодорожной магистрали. Однако в реальности все оказалось не так просто. Вскоре у руководства области возникли серьезные проблемы, связанные с реализацией плана промышленного развития Коми АО. Они были порождены административной реформой, пришедшейся как раз на период между разработкой и утверждением пятилетнего плана.
14 января 1929 г. ВЦИК приняло постановление об образовании Северного края с центром в Архангельске в составе Архангельской, Вологодской, Северо-Двинской губерний и Коми АО. Руководство области резко возражало против включения Коми АО в Северный край, опасаясь, что это существенного ограничит автономию. И, как показали последующие события, эти опасения имели под собой основания.
Формально постановление оставляло за автономной областью все права, предоставленные ей ранее, однако областное руководство сразу начало испытывать давление краевого центра. В частности, план по строительству промышленных предприятий в Коми АО был значительно урезан [13]. Вновь развернулась дискуссия (уже после принятия пятилетнего плана Коми АО) о том, как строить железную дорогу - через Котлас или через Пинюг. Северо-Двинский губком ВКП(б) и Коми ОИК изложили свои аргументы в специальных докладных записках (из которых явствует, что ни один из вариантов не имеет бесспорных преимуществ). А пока заинтересованные стороны дискутировали, уже начавшиеся изыскательские работы на трассе Пинюг – Усть-Сысольск в апреле 1929 г. были свернуты, что привело к затягиванию начала строительства. В июле 1929 г. ЦОС НКПС на запрос ВСНХ ответило, что строительство может начаться только в 1930 г., а в текущем году «предположено приступить лишь к некоторым подготовительным работам» [14].
Итог новой дискуссии был подведен постановлением Бюро ЦК ВКП(б) Северного края от 20 июня 1929 г. В нем, в частности, отмечено: «1. Учитывая, что железная дорога Москва – Ухта имеет огромное значение для экономического роста значительной части Северного края, что эта дорога должна иметь значение лесовозной, колонизационной, а в дальнейшем и нефтевозной магистрали. 2. Крайбюро ЦК ВКП(б) считает, что направление этой железной дороги, при двух конкурирующих вариантах – (Устьсысольск – Котлас или Пинюг) должно исходить, как из экономической целесообразности, так и необходимости всемерного хозяйственного развития в первую очередь наиболее отсталой части Северного Края Коми Области и постановляет: 3. Признать, что такому значению магистрали наилучшим образом отвечает Пинюгское направление…» [15]. Но, как показали дальнейшие события, это решение не было окончательным.
В пятилетнем плане было предусмотрено централизованное финансирование обширной программы развития экономики области, поскольку областные доходы и промышленная база для ее реализации были явно недостаточны (к концу 1928 г. в области насчитывалось всего 6 фабрично-заводских предприятий, на которых были заняты 682 рабочих, и около 20 мелких "промышленных заведений"; в середине 20-х гг. фабрично-заводская промышленность давала всего 1,3%, кустарная промышленность - 8,1% и лесозаготовки, основной рабочей силой на которых были крестьяне-сезонники, - 27,2% валовой продукции, производимой в Коми АО) [16]. Но не были определены конкретные организации-исполнители. Руководство НКПС, например, весьма скептически относилось к идее строительства железной дороги силами наркомата.
Не было ответа на, пожалуй, главный вопрос: где взять трудовые ресурсы для осуществления программы промышленного строительства? По переписи 1926 г. население области (в границах того времени) составляло всего 187,7 тыс. чел. (в 1929 г. по пересчету с учетом изменения территории - 234,7 тыс. чел.), в том числе трудоспособное (в возрасте 20-59 лет) - 80,7 тыс. чел. В Ижмо-Печорском уезде, где и находились Ухтинский нефтяной и Печорский угольный бассейны, проживало менее 30 тыс. чел. (в 1929 г. - около 40 тыс. чел.). При обсуждении пятилетнего плана на IХ конференции областной организации ВКП(б) (8-15 марта 1929 г.) было отмечено: "Население к концу пятилетки возрастет на 16%, в части сельского населения на 11,11%. Потребность же в рабочей силе возрастет больше: в постоянной на 80% и в сезонной на 222,6%. При намеченном в плане темпе развертывания хозяйства рабочей силы не хватит и придется ввозить извне". Руководители области были настроены достаточно оптимистично, и считали, что проблему с завозом рабочей силу удастся решить [17]. Что не менее важно, область не имела достаточного количества инженерно-технических кадров и квалифицированных промышленных рабочих.
Задача обеспечения трудовой силой лесозаготовок была решена через принудительное привлечение к работе в лесу и на сплаве крестьян (после проведения коллективизации оно осуществлялось через колхозы). Летом 1930 г. им "на подмогу" стали прибывать первые партии высланных "раскулаченных" (на начало 1931 г. численность "кулацкой ссылки" в Коми АО достигла 39 тыс. чел.). Но при таком подходе обеспечить за счет крестьян потребности в рабочей силе еще и для промышленного и транспортного строительства было совершенно невозможно. Руководство Коми области не раз подчеркивало, что для промышленного и транспортного строительства неизбежно придется привлекать рабочую силу из-за пределов Коми АО, но не конкретизировало, каким образом это можно сделать.
И как раз в это же время появляется вышеупомянутая записка НКЮ, НКВД и ОГПУ с предложением начать создание системы концлагерей с Ухты. Возникает вопрос: не обсуждалась ли уже при разработке и утверждении пятилетнего плана развития области возможность использования подневольного труда как способа привлечения рабочей силы «со стороны»? Тем более, что эта идея была не нова: еще в апреле 1921 г. один из наиболее видных местных политических деятелей того времени, зам. председателя ревкома Коми АО, председатель Коми представительства при ВЦИК Д.А.Батиев предложил организовать на Ухте концлагерь, чтобы силами заключенных со всей России наладить нефтепромыслы и лесозаготовки. Документальных подтверждений того, что привлечение заключенных для решения задач развития промышленности области обсуждалось заранее, не найдено. Но какие способы завоза рабочей силы имело в виду областное руководство? И как еще можно объяснить тот факт, что уже в середине мая комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждала конкретные детали создания ухтинского концлагеря?
Интересно, что на этом заседании комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) об организации концлагеря в районе Ухты, нарком внутренних дел В.Н.Толмачев высказал сомнения в возможности «организации лагеря в Ухте, т.к. туда трудно провести дорогу, что связано с огромными трудностями». Ему возразил член коллегии ОГПУ Г.И.Бокий, заявивший: «НКПС уже спроектировал шоссейную дорогу на Ухту. Мы возьмем себе ее проведение, также как и жел. дороги Котлас – Усть-Сысольск (к этому времени дискуссия о направлении дороги еще не закончилась, хотя, напомним, в пятилетнем плане был утвержден вариант Пинюг – Усть-Сысольск. – авт.). НКПС не сможет выполнить этого в предположенные сроки, т.к. он не найдет рабочих, а мы с этим справимся. Человек, прошедший через Соловки, это уже марка в смысле навыков к труду, ибо мы устанавливаем урочные задания, требуем строгого выполнения их, заранее учитывая возможности и способности заключенных» (по иронии судьбы пароход, на котором первая партия заключенных направилась из Кеми в Ухту, назывался «Глеб Бокий») [18].
Уже 28 июня 1929 г., через день после вышеупомянутого постановления Политбюро ЦК ВКП(б) № П 86 / 11 «Об использовании труда уголовно-заключенных» (еще не было соответствующего постановления СНК) приказом по ОГПУ было создано Управление северными лагерями ОГПУ особого назначения (УСЕВЛОН, Севлаг) с подчинением его 3-му отделению Спецотдела ОГПУ (после создания в апреле 1930 г. УЛАГа, а затем ГУЛАГа ОГПУ подчинялось этому главку). Именно с УСЕВЛОНа во исполнение постановлений партии правительства и началось создание новой системы лагерей (до конца 1929 г. были организованы Дальневосточный ИТЛ и Сибирский ИТЛ, а в начале 1930 г. – Казахстанский ИТЛ и Среднеазиатский ИТЛ).
Первоочередными производственными задачами Севлага являлись изыскание и организация добыча нефти в Ухтинском нефтеносном районе (вскоре к ним прибавилось освоение угольных месторождений Печорского бассейна). С их решением было связано строительство тракта Усть-Сысольск – Ухта (330 км), разбитого на два участка (Усть-Сысольск – Усть-Вымь и Усть-Вымь – Ухта), и железной дороги Пинюг – Усть-Сысольск (289 км) со сдачей их в эксплуатацию в 1932 г. В перспективе железная дорога должна была быть продолжена до Ухты (296 км) и Кожвы (еще 260 км). Кроме того, Севлаг должен был заниматься лесозаготовками, сельскохозяйственным производством и рыболовством в Коми АО и Архангельской области. Местом нахождения управления лагеря, охватившего своей деятельностью огромную территорию Европейского Севера СССР, вполне логично был определен административный центр Коми АО Усть-Сысольск [19].
Уже в июле 1929 г. начинается «организационный период»: формирование управленческого аппарата и размещение в Усть-Сысольске административных и хозяйственных подразделений управления СЕВЛОНа. Приказом о создании лагеря его начальником был назначен В.В.Бокша, но, вероятно, он не смог сразу приступить к исполнению своих обязанностей, поскольку как минимум до октября 1929 г. должность начальника УСЕВЛОНа временно исполнял Р.И.Васьков (в прошлом - один из начальников Соловецкого лагеря особого назначения ОГПУ (СЛОН), в будущем - начальник Северо-Восточного ИТЛ (СВИТЛ), "хозяин Колымы", расстрелянный в 1937 г.).
Не сразу нашлись и помещения для размещение аппарата лагеря. В конце концов в Усть-Сысольске в пользование УСЕВЛОНу были выделены два деревянных дома: двухэтажный на ул. Набережной, 54 (совр. ул. Кирова), где разместилась канцелярия, и одноэтажный (три комнаты с кухней) на ул. Советской, 38, вероятно, под жилье начсостава. В октябре 1929 г. по договору с административным отделом Коми облисполкома УСЕВЛОН получил сроком на год «все без исключения помещения, постройки в том числе мастерские и пом[ещение] бывшей церкви, расположенные на территории, занимаемой домом заключения» на углу ул. Набережной и Крестьянской (совр. ул. Домны Каликовой) для помещения заключенных [20]. По воспоминаниям старожилов, в районе совр. ул. Первомайской, Пушкина, К.Маркса и Куратова (тогда это была окраина города) разместилось обширное складское хозяйство лагеря и центральный (сельскохозяйственный) лагпункт, заключенные которого трудились на выделенной лагерю городской земле. В их задачу входило обеспечение лагеря картофелем о овощами.
Еще не был создан аппарат УСЕВЛОНа, когда 6 июля 1929 г. из Кеми была отправлена Ухтинская экспедиция ОГПУ под руководством сотрудника ОГПУ С.Ф.Сидорова (139 заключенных, среди которых было немало специалистов-геологов). 21 августа она добралась до р. Чибью и начала работу. Экспедиция имела статус лагпункта УСЕВЛОНа, но фактически действовала как самостоятельная административная единица, лишь формально подчиняющаяся управлению Севлага в Усть-Сысольске. Со 2 ноября 1929 г. ею руководил опытный чекист Я.М.Мороз. Район деятельности экспедиции быстро разрастался. В апреле 1930 г. была образована «Печорская группа Ухтинской экспедиции ОГПУ», появились Верхне-Ижемская и Усинская «командировки» (небольшие лагпункты). 19 апреля 1930 г. «ввиду важности работ, производимых экспедицией», она была подчинена непосредственно ГУЛАГу и выведена из состава реорганизованного к тому времени УСЕВЛОНа. 26 октября 1930 г. была получена первая промышленная нефть. Но пока численность заключенных была невелика - 824 человека (на начало 1931 г.) [21].
По отчету Производственного отдела ГУЛАГа СЕВЛОН «фактически начал функционировать» с начала августа 1929 г. Вероятно, имеется в виду завершение формирования административного аппарата лагеря. К этому времени заключенные Севлага уже «вносили свой вклад в дело построения социалистической экономики». По данным на 1 октября 1929 г. «лагерное население» насчитывало 9250 заключенных, но уже к концу года оно выросло до 20276 человек. Первоначально большинство из них были задействованы на лесосплаве и погрузочных работах в Архангельском порту (Архангельское отделение) и строительстве тракта Усть-Вымь – Ухта (Усть-Вымское отделение).
Работы по прокладке тракта с гравийным покрытием начались как минимум в июле, поскольку к 4 августа, судя по письму руководства УСЕВЛОНа в Усть-Вымский РИК, уже было «завезено значительное количество рабсилы для срочного развертывания работ по постройке тракта Усть-Сысольск – Усть-Вымь – Ухта». Как вспоминает И.Г.Коюшев, в то время председатель Коми облисполкома, в начале августа к нему «в облисполком приходил начальник строительства гравийного шоссе Усть-Вымь – Ухта Ульинский и доложил: «Строительство шоссе начато и идет сразу по всей трассе, будет закончено к осени 1930 года. Перед ноябрьскими праздниками 1930 года пригласим вас и с ветерком прокатим до Ухты и обратно», пошутил он. Этот Ульинский заведовал большим военным складом, ревизия установила халатное отношение к своим служебным обязанностям и за это он был «послан» к нам на север на 10 лет» [22].
Значительно медленнее разворачивалось строительство железной дороги Пинюг – Усть-Сысольск. Первоначально строить дорогу должен был Главжелдорстрой НКПС. Управление строительства в Усть-Сысольске было создано еще в апреле 1929 г., но первоначально оно занималось только изыскательскими работами (проектирование дороги еще не было завершено). Однако НКПС сразу столкнулся с уже упоминавшейся проблемой: где взять людей для начала строительства? Она разрешилась, когда стройка была передана СЕВЛОНу (формально он выполнял поручение Главжелдорстроя НКПС по строительству железной дороги). Управление строительства стало подразделением УСЕВЛОНа, а технический надзор был возложен на инспекцию НКПС (образована осенью 1929 г.)
Передача стройки УСЕВЛОНу совпала с постановлением Госплана СССР по проекту железной дороги Пинюг – Сыктывкар (принято 8 июля 1929 г.). Однако окончательный вариант проекта, предложенный Госпланом и НКПС, был утвержден Советом труда и обороны (СТО) только в ноябре 1929 г. Тогда и стал ясен полный объем работ, который должны были выполнить подневольные строители. Им предстояло прорубить просеку, сделать насыпь, построить более 20 мостов, уложить рельсы на трассе протяженностью 289 километров, протянуть телеграфную линию, построить три железнодорожные станции с вокзалами и вспомогательными сооружениями (в Пинюге, Визинге и Сыктывкаре) и ветку к речной пристани в Сыктывкаре. Трасса проходила по лесной, сильно заболоченной, малонаселенной местности: на относительно небольшом удалении от нее находились всего несколько коми сел - Выльгорт, Лозым, Шошка, Кибра (совр. Куратово) и Спаспоруб, а также Визинга, где планировалась постройка большой станции [23].
Уже 7 августа 1929 г., во время работы VIII съезда Советов Коми АО, состоялось официальное открытие строительства железной дороги. И.Г.Коюшев так вспоминал об этом событии: в тот день на съезде выступил представитель НКПС Середа (он как раз и ведал изыскательскими работами) «и торжественно доложил, что железная дорога Сыктывкар - Пинюг как часть магистрали Москва – Сыктывкар – Ухта – Печора строится и будет закончена в начале 1931 года. Коми область будет связана с сетью железных дорог СССР, что ускорит ее хозяйственное и культурное развитие. Коми край перестанет быть захолустным уголком РСФСР!
Речь Середы закончилась бурной овацией, все делегаты и гости встают и долго аплодируют. Товарищ Середа приглашает нас принять участие в официальном открытии строительства. Мы соглашаемся, прерываем заседание съезда и идем за ним на окраину города, где уже начались строительные работы и имелся участок железнодорожного полотна. К нам примкнуло много горожан. Состоялся торжественный митинг. Играет духовой оркестр. Я под музыку и аплодисменты отвожу загруженную тачку и опродидываю ее на полотно железной дороги. Это был один из самых радостных дней в моей жизни и жизни тех, кто участвовал в этом митинге» [24]. О тех, кому предстояло строить дорогу, автор не упоминает. Скорее всего, их и не было на этом торжественном мероприятии.
Железнодорожное строительство стало своеобразным символом «пробуждения Коми края от вековой спячки», начала бурного экономического развития области. Развернувшуюся на окраине Усть-Сысольска стройку (в районе пересечения современных улиц Первомайской и Куратова) показывали приезжим, на нее водили делегатов различных областных съездов и конференций, фотографировали их на память на фоне строящейся железнодорожной насыпи. И, по-видимому, никого не смущало, что «будущее Коми края» строилось силами заключенных.
На первом этапе, до конца 1929 г., СЕВЛОН, как и планировалось НКПС, был вынужден ограничиться подготовительными работами на отдельных участках трассы, не требующими большого количества рабочей силы. Во-первых, еще не была полностью готова проектная документация, а, во-вторых, нужно было время для того, чтобы обеспечить стройку инструментами и оборудованием, а, главное, завезти рабсилу, «раскидать» ее по трассе и как-то расселить. К концу 1929 г. на строительстве железной дороги работало всего 2,3 тыс. заключенных. Строительные работы (отсыпка и оборудование насыпи) велись только на 25-километровом участке трассы от Усть-Сысольска [25].
В первый год, когда только начиналось строительство и обустройство лагпунктов, охрана не отличалась строгостью (пока и опыта в таком деле было маловато). Еще не было ограждений из колючей проволоки и вышек с охранниками – неизменных атрибутов «зрелого» ГУЛАГа (разве что центральный лагпункт в Усть-Сысольске был огражден высоким забором из досок, так и то потому, что на его территории размещалось огромное складское хозяйство). Заключенные довольно свободно общались с местным населением, что создавало большие проблемы для начальства.
12 августа 1929 г. временно исполняющий должность начальника УСЕВЛОНа Р.И.Васьков вынужден был обратиться с просьбой в Коми облисполком: "Замечено, что местные жители, а также и жители сельских местностей имеют сношения с заключенными вверенных мне лагерей; сношения эти выражаются в том, что отдельные граждане обменивают всякие вещи на продукты у заключенных или покупают у заключенных за наличный расчет и этим самым дают возможность заключенным сбывать то, что предназначено для самих заключенных, а в иных случаях казенное имущество, которое расхищается заключенными из складов лагерей. Учитывая вред, заключающийся в том, что с одной стороны заключенные остаются голодными, а с другой стороны что изысканные ими таким образом средства обращаются для выполнения намеченных вредных целей просьба широко оповестить население о недопустимости подобных явлений, что в большей степени обеспечит нашу работу" (документ интересен и для характеристики уровня жизни местного населения). Местные власти с пониманием отнеслись к просьбе лагерного начальства: 18 августа было объявлено всем гражданам, что "сношения с заключенными лагерей, работающих на постройке железнодорожной линии Устьсысольск - Пинюг и тракта Устьсысольск - Половники - Ухта" недопустимы и будут караться [26].
Охрану, конечно, ужесточили. А отношения администрации и охранников с заключенными, да и с местным населением, с самого начала либерализмом не отличались. В местные партийные и советские органы поступали многочисленные жалобы крестьян на произвол и грубость охранников и лагерных управленцев. Были выявлены многочисленные случаи массового избиения, неправомерных наказаний заключенных. В преддверии зимы все еще не было закончено строительство и оборудование лагпунктов. В декабре 1929 г. даже на крупном перевалочном лагпункте на станции Пинюг (центре лаготделения) заключенные жили в бараках, арендованных у треста «Северолес» и Пермской железной дороги. Строительство же 6 лагерных бараков только началось. На маленьких лагпунктах вдоль трассы строительство бараков только планировалось, а часть заключенных должна была зимовать в брезентовых палатках.
10 ноября 1929 г. бюро Коми ОК ВКП(б) было вынуждено рассмотреть вопрос «О работе Северных лагерей» (докладывал начальник УСЕВЛОНа В.В.Бокша). В принятом постановлении отмечалось: «а) Признать вполне правильной линию, взятую на строгую дисциплину и порядок как по отношению заключенных, так и служащих Северных лагерей, но одновременно с этим предложить тов. Бокше принять самые решительные меры к изживанию имеющихся случаев, весьма грубого (случаи избиений и др.) и абсолютно недопустимого отношения к заключенным со стороны охраны; б) Обратить внимание на более тщательный отбор охраны из числа заключенных; в) Принять меры к улучшению бытовых условий и урегулированию труда, охраны из вольнонаемных; г) Улучшить работу информационно-следственного отделав целях предупреждения побегов и совершения преступных действий со стороны заключенных; д) Поручить тов. Бокше на зимний период более широко развернуть культурно-просветительскую работу среди заключенных. План работы согласовать с АППО ОК» [27].
В начале 1930 г. все лагеря, в том числе и СЕВЛОН, с инспекционной проверкой посетили комиссии ГУЛАГа, давшие указания «исправить отмеченные недостатки». Все это даже привело к некоторому смягчению режима. По свидетельству одного из заключенных, весной 1930 г. "…внешний вид СЕВЛОНа … заметно изменился. Ввели даже пятидневку. Наконец-то заключенные смогли перевести дух… Севлаговцы целыми группами толпились в пивных, пили водку и перебранивались с горожанами-зырянами… Уголовники раскрадывали со складов топоры, пилы, гвозди… Участились побеги… Становилось все яснее, что подобное общее разложение должно непременно привести к какому-то концу. Ждать долго не пришлось" [28]. Лагерная «оттепель» быстро кончилась. Резко ужесточился режим, ухудшилось питание заключенных. А бытовые условия и медицинское обслуживание и раньше были плохими.
«Наличие громадного количества в области преступного элемента», склонного к побегам, всерьез беспокоило местные правоохранительные органы. Прокурор Коми АО 9 мая 1930 г. разослал в прокурорские и следственные органы специальное письмо по итогам совещания по борьбе с преступностью при Облпрокуратуре, в котором указывалось на необходимость принятия мер по борьбе с побегами заключенных:
"… Опыт прошлого года показал, что побеги заключенные совершают главным образом по линии трактов Мураши и Котлас, т.е. имея целью добраться до жел. дороги. Такое же стремление будет и в этом году. Побеги бывают и будут единичными и групповыми, без вооружения и с вооружением…
Оперативным группам Усевлон, в целях успешной борьбы с побегами, различного рода преступлениями, нужно оказывать помощь. Органы ГПУ, милиции, Угрозыска и Сельсоветы обязаны всякий раз выполнять все требования оперативных групп и, этим самым, оказывать существенную помощь в поддержку таковым в ликвидации побегов…
Теперь же нужно всему трудящемуся крестьянству разъяснить