Просыпайся, Америка!
Как же это, друзья, получается:
Я, считая, все пальцы загну.
Но, когда Тель‑Авив просыпается,
То Нью‑Йорк лишь отходит ко сну.
Так охота, попив утром кофию,
«Бокер тов» [9]прокричать в телефон.
Но зачем вам моя философия? –
Над Америкой темень и сон.
Прёт волна с европейского берега,
Воет ветер, как дьявол в трубе.
Просыпайся скорее, Америка! –
Мы такое расскажем тебе.
Здесь, покуда тебе отдыхалось –
Нашей общей свободы оплот, –
Мы такого уже нахлебались –
Всё с Востока, с Востока идёт.
Разве ты позабыла: Восток –
Нашей веры и вашей исток.
Ведь на хлебе Востока возрос
Этот мальчик, который – Христос.
После 11 сентября 2001 года
Над Гудзоном воздух горький
Под великим звёздным флагом.
Призадумались в Нью‑Йорке,
В Вашингтоне и в Чикаго.
Даже, если ты летишь
На Лас‑Вегас – развлекаться,
В аэропорту – стриптиз:
Заставляют раздеваться.
Лучиком проткнет меня,
И просветят всё – до точки:
Даже слышно, как звенят
Все застёжки и крючочки.
Гвоздиком прибит каблук –
Гвоздик может быть оружьем.
Это тоже лишний звук,
Подозрительный, ненужный.
До чего обманчив вид
Всех, когда в умах разруха!
Может, террорист‑бандит –
Эта, в чепчике, старуха.
Истина всегда во тьме –
Голубем глядится кобра.
Как узнаешь, что в уме
Юноши с улыбкой доброй.
…В самолёте стюардесса
Угощает свежей прессой.
Нефть, газопровод, эмбарго –
Мне ни холодно, ни жарко:
Всё – газетная фигня.
Может, вся эта фигня
Целит именно в меня.
Встреча с братом в Чикаго
Ах, как ты залетел
Далёко‑далеко,
Любимый младший брат,
Двоюродно‑родимый!
Как дышится светло,
Как пишется легко,
Когда под боком ты,
Живой и невредимый!
Зачем же и куда
Собрался и удрал?
Но память – есть души
Врачующее средство.
Чтоб снова воскресить
И Волгу, и Урал,
И тёплый Южный Буг,
И золотое детство.
Фалеевской пройти,
Запрыгнуть на трамвай
В трусах и босиком
И укатить к яхт‑клубу.
Давай, мой младший брат,
Ещё повспоминай
Акации в цвету
И заводские трубы.
Ты спать не торопись,
Ты посиди со мной,
И расскажи ещё,
Как шлялись по бульвару,
Гоняли старый мяч
По улице Сенной,
Как прорывались мы
В кинотеатр старый.
Да, мы давно уже,
Мой младший брат, – не те,
Болтаемся сейчас
В хвосте обоза.
И так смеёмся мы
До колик в животе
Над юностью своей,
Что аж сверкают слёзы.
Прогулка по дождю
Ольге В.
Погуляю с сестрой но дождю.
Постою, покурю, подожду,
Никуда, ни за чем не спеша.
Пусть поплачет от счастья душа.
Как под дождиком тополь красив!
Слава Богу, что я ещё жив,
Слава Богу – в тоске не сгорел!
И почти ещё, кажется, цел…
Слава Богу! Жене! И сестре,
Что по этой осенней поре,
По октябрьской, золотой,
Я гуляю, почти молодой!
Это утро.
И дождик.
И лес.
Будто умер –
И тут же воскрес.
ГЕРМАНИЯ
Встреча с другом
Это было, как в кинокартине,
Где сюжет играется вдвоём.
Прилетел во Франкфурт…
Друг старинный
Там встречал меня погожим днём.
Лес осенний с золотистой гривы
Стряхивал листву.
– Как житуха?
– Главное, что живы –
Ты живой и я ещё живу.
– Как житуха, друг родной Илюха?
Я тебя увидеть захотел.
– Столько лет – ни слуху и ни духу!
– А сегодня взял и прилетел.
Два часа, как пять минут, до Кёльна –
И одни воспоминанья сплошь.
– Ну, теперь выкладывай застольно,
Как ты здесь, в Германии, живёшь.
Старый друг из молодости ранней,
Говори давай, не умолкай.
Ну а я тебе – про свой Израиль.
Ты пока по третьей наливай.
Жаль нет с нами некоторых прочих,
Тех, кого уже обнять нельзя.
Пьём и вспоминаем, и хохочем –
Так, что даже катится слеза.
***
Илье Бортнику
Рейн течёт, как медленная проза,
Чайки отдыхают на песке.
Что‑то шепчет белая берёза
На своём немецком языке.
Хорошо, что тучи сносит к югу:
Можно прогуляться без зонтов,
От души наговориться с другом –
Вспомнить и про это и про то.
Но попалась лестница крутая –
Надо постоять и покурить.
Посмотреть, как клёны облетают,
Красный лист осиновый горит.
Это, видно, Бог назначил встречу
Нам с тобою здесь – на Рейн‑реке,
Чтобы посреди немецкой речи
Помолчать на русском языке.
Примем пару раз по малой дозе,
Пивом кёльнским это всё запьём.
И тогда мы, может быть, берёзу
На немецком языке поймём.
Осень в Кёльне
Как аккуратно подстрижен газон,
Кустики – в полном порядочке.
Деду – за восемьдесят. Он
Присел отдохнуть на зелёной лавочке.
Наверное, это правнук его –
С красным ведёрком и жёлтым мячиком.
…Лет шестьдесят тому всего
Я был примерно таким же мальчиком.
Тоже осень была тогда –
Под Сталинградом.
А ну его!
Мне не надо туда.
Даже в мыслях –
И то не надо.
Не этот ли
в сорок втором
поливал меня
Горячим железом?!
Боже! Какая, однако, фигня
В голову лезет…
В Трире
Рейн‑Вестфалия намного шире,
Чем Израиль –
Ясно и для нас.
Оказались нынче в полдень
В Трире,
Где родился классик Карл Маркс.
Кем‑то он недолго здесь работал,
Пил вино, бывало, целый день.
И со службы выгнан был за что‑то.
Кажется, за почерк и за лень.
«Капитал» писал,
Служанок портил,
Очень не любил рабочий класс.
Но зато любил он –
Выкрест чёртов –
Всех учить,
Особо рьяно – нас.
И марксизм этот мы зубрили –
Всё, что он нам в книжках написал.
До чего ж послушными мы были.
Что ж ты, Карла, пудрил нам мозги…