Помощники партизан из числа местных крестьян были организованы в ячейки, каждая из которых выполняла определенные задачи: разведка, снабжение продовольствием, предоставление жилья партизанам и т. д. Фонсека уделял конспирации огромное внимание, из‑за чего над ним часто посмеивались более нетерпеливые товарищи. Например, он настаивал на том, чтобы как можно меньше бойцов СФНО в разных районах знали друг друга в лицо. Сам Фонсека часто менял внешний облик, превращаясь, скажем, из врача в бейсболиста. Он специально тренировал мимику и менял прически. Очки Фонсека (он был близорук) иногда заменял только что появившимися контактными линзами. Ходили даже слухи, что он пришел на похороны собственной матери, переодевшись монашкой.
Все руководство фронта, включая Фонсеку, прибыло в Панкасан. Партизан, снова разделенных на три колонны, насчитывалось примерно 40 человек (меньше, чем в 1963 году), но на этот раз все они были хорошо вооружены. Часть бойцов прошли подготовку на Кубе. В июле – октябре 1966 года некоторые из будущих партизан воевали в Гватемале в рядах местных левых повстанцев.
В мае 1967 года (одновременно с принесением «Тачито» присяги президента) фронт начал партизанскую борьбу. В Манагуа партизаны обстреляли дома некоторых видных деятелей режима и провели экспроприацию для нужд партизанской борьбы в филиале «Лондонского банка». Позднее была захвачена бронированная инкассаторская машина Национального банка.
Партизаны продержались в горах Панкасана три месяца, в течение которых правительственные войска не могли их обнаружить. Но затем Сомоса направил в район Панкасана элитные части (более 400 человек). 27 августа 1967‑го одна из колонн партизан во главе с основателем СФНО Сильвио Майоргой попала в засаду и была практически полностью уничтожена (упорный бой продолжался целый день). В операции участвовал вертолет национальной гвардии. Сам Майорга погиб. Был убит и Ригоберто Крус, который четыре года готовил партизанскую базу в горах. Партизан предал сельский староста, который подобрал патроны, случайно оброненные одним из бойцов, и отнес их национальным гвардейцам[518]. Разведсеть Фонсеки сработала, и он узнал о предательстве, но его курьер прибыл к Майорге слишком поздно.
После разгрома колонны Майорги остальные партизаны отошли в Гондурас.
Таким образом, вторая попытка «фокизма», хотя и хорошо подготовленная, в отличие от 1963 года, тоже потерпела крах. Все же на этот раз партизанская борьба получила в Никарагуа широкий отклик. О ней писали в газетах. В городах СФНО организовал акции солидарности с партизанами, а Сомоса был вынужден публично признать потери своих элитных частей. Репрессии национальной гвардии против мирных крестьян Панкасана только усилили среди них симпатии к «мучачос» («ребятам», как они называли молодых сандинистов). Гвардейцы зверски убили пленных партизан (например, у бойца СФНО Армандо Флореса бритвой сняли кожу с головы и посыпали раны солью)[519]и крестьян, которых подозревали в помощи сандинистам. В ответ фронт 23 октября 1967 года казнил сержанта гвардии Гонсало Лакайо, пытавшего пленников. В операции принял участие Даниэль Ортега.
После Панкасана СФНО стал общенациональной силой, хотя пока только с чисто пропагандистской точки зрения. Авторитет Фонсеки сильно вырос. В январе 1968 года он стал единоличным политическим и военным руководителем СФНО, а в феврале 1969‑го – генеральным секретарем фронта. Официальными цветами СФНО стали красный и черный, как у Сандино, а лозунгом – слова «Свободная родина или смерть». Только после Панкасана фронт стал полноценной организацией (хотя был создан 23 июля 1961 года). В 1969 году Фонсека написал программу сандинистов, получившую название «исторической».
Программа определяла СФНО как «военно‑политическую организацию, стратегическая цель которой – взятие политической власти и создание революционного правительства, опирающегося на союз рабочих и крестьян и поддержку всех патриотических, антиимпериалистических и антиолигархических сил страны»[520]. Режим Сомосы сандинисты описывали как политически антинародный и юридически незаконный. «…Его признание и оказываемая ему помощь со стороны США – неопровержимое доказательство иностранного вмешательства в дела Никарагуа».
Фонсека учел ошибки Сандино, и в программе содержался целый набор прогрессивных социально‑экономических требований. Грядущее революционное правительство обещало аграрную реформу («перераспредление земли в интересах трудящихся» и «ликвидацию власти латифундистов»), экспроприацию имущества клана Сомосы и его пособников. Кроме этого, предполагались национализация иностранных горнорудных компаний и банковской системы, запрет ростовщичества. Одновременно фронт обещал «покровительство мелким и средним собственникам (промышленникам, торговцам), ограничивая сверхприбыль, получаемую от эксплуатации трудящихся». Сандинисты намеревались установить контроль над внешней торговлей, ограничить импорт предметов роскоши и ввести в экономику плановые начала, «положив конец анархии, характерной для капиталистического общества». Важное место в планировании должны были занять «индустриализация и электрификация страны».
В политической области «историческая программа» СФНО обещала восстановление всех политических и гражданских свобод, амнистию и возвращение политических эмигрантов, а также строгое наказание для «лиц, виновных в преследовании, доносах, пытках или убийствах революционеров и других представителей народа».
Национальная гвардия подлежала ликвидации и замене ее патриотической народной армией. В новую армию разрешалось принимать и бывших гвардейцев при условии, что они «не принимали участие в убийствах, грабежах, пытках и преследовании прогрессивных деятелей, демократов, революционеров и трудящихся».
В сфере образования и культуры СФНО обещал развернуть массовую компанию по ликвидации неграмотности, восстановить «преданные забвению антинародными режимами имена представителей прогрессивной интеллигенции». «…образование будет бесплатным на всех уровнях, – говорилось в программе, – а на некоторых – обязательным»[521].
Рабочим были обещаны прогрессивный трудовой кодекс, гарантирующий восьмичасовой рабочий день, право на регулярный отпуск и «доход трудящегося… который должен быть достаточным для удовлетворения его ежедневных потребностей». Сандинисты обещали также ликвидировать безработицу, предоставить каждой семье нормальное жилье и уничтожить ростовщичество в области квартплаты.
Отдельные разделы программы посвящались специальным мерам по развитию отсталого атлантического побережья Никарагуа, эмансипации женщин и уважению религиозных чувств верующих.
В области внешней политики революционное правительство обещало «положить конец американскому вмешательству во внутренние дела Никарагуа и проводить в отношении других стран политику взаимного уважения и братского сотрудничества между народами». Все неравноправные договоры подлежали отмене (здесь в первую очередь, конечно, имелся в виду пресловутый договор Брайана – Чаморро).
Можно резюмируя, отметить, что Фонсека написал классическую марксистскую программу, которая содержала пункты, привлекательные для подавляющего большинства никарагуанцев, включая мелких и средних предпринимателей, тоже страдавших от диктатуры и засилья в стране трех олигархических групп.
На базе исторической программы СФНО фронт начал активную и кропотливую работу по созданию родственных организаций среди рабочих, студентов и крестьян. Эти организации в будущем должны были поддерживать новое вооруженное восстание против диктатуры массовыми акциями гражданского неповиновения. Таким образом. СФНО под руководством Фонсеки практически встал на линию компартии, отвергнув «фокизм». В то же время и коммунисты после января 1967 года намеревались свергнуть Сомосу насильственным путем, поэтому члены партии охотно вступали в боевые группы СФНО.
Новая тактика фронта принесла успех. Сандинисты создали Революционный фронт студентов (среди студенчества фронт было особенно популярен, так как и сами руководители СФНО вышли из студенческой среды).
В 1970 году эта организация выиграла выборы в органы студенческого самоуправления университета Леона, причем кандидаты открыто говорили, что они коммунисты и сандинисты, что только добавляло им голосов[522]. Фонсека призывал всех членов СФНО изучать марксизм, как единственное средство для объяснения и реформирования общества. В 1968 году он написал специальное «Послание революционным студентам».
По оценкам Педро Хоакина Чаморро, в начале 70‑х годов 70 % студентов в Манагуа были марксистами, 25 % – социал‑христианами (то есть сторонниками идей левого буржуазного реформизма с опорой на христианские ценности), 5 % не имели никаких ясно выраженных политических взглядов.
Среди жителей бедняцких кварталов крупных городов («барриос»), особенно Манагуа, СФНО создавал ячейки будущей борьбы, которые назывались «гражданскими народными комитетами». В случае вооруженного восстания эти комитеты должны были выйти из подполья и стать органами народной власти.
Фонсека призывал создавать ячейки фронта среди всех социальных слоев, среди строительных рабочих, обувщиков, текстильных рабочих, водителей, механиков, работников торговли, портовых докеров, студентов, госслужащих. «Цель должна быть в том, чтобы в каждом баррио, каждом секторе производства, на каждом рабочем месте, была активная группа СФНО».
Во фронт теперь охотно шли и молодые рабочие, разочарованные «умеренной» линий никарагуанских коммунистов, особенно их участием в предвыборной кампании Агуэро в 1967 году.
Военная тактика СФНО состояла в полном временном прекращении организованной партизанской борьбы в сельской местности и сосредоточенности на накоплении сил путем подпольной работы в городах. В бой предписывалось вступать только в целях самообороны.
Однако полностью партизанская борьба после Панкасана не прекратилась. 3 марта 1969 года в Ла‑Вирхене (департамент Ривас, юг страны) сандинисты участвовали в бою против батальона национальной гвардии (400 человек), вооруженного артиллерий и поддерживаемого авиацией. 15 июля 1969 года на конспиративной квартире в Манагуа был убит член руководства фронта 23‑летний Хулио Буитраго – «отец городской вооруженной борьбы», как его называли в СФНО[523].
Служба безопасности Сомосы («Офис национальной безопасности»), естественно, активно прилагала усилия для ликвидации конспиративной сети фронта в городах. 15 июля национальная гвардия раскрыла конспиративную квартиру Буитраго (он был в то время членом национального руководства СФНО и отвечал за подпольную работу в городах). Хулио открыл прицельный огонь, под защитой которого из дома смогли бежать три бойца СФНО. Национальная гвардия заявила, что в доме, судя по интенсивности огня, находятся десятки партизан, и вызвала на помощь вертолеты и танк. Несколько часов три сотни бойцов элитного подразделения национальной гвардии не могла взять штурмом двухэтажный дом. Атакой руководил лично директор службы безопасности Самуэль Жени[524]. Но когда огонь прекратился, в доме не нашли никого, кроме изрешеченного пулями тела Буитраго.
Героическое сопротивление Буитраго еще больше подняло престиж фронта в стране, так как операцию национальной гвардии транслировали в прямом эфире по телевидению.
Но гибель Буитраго, руководившего всей подпольной работой в городах и двумя вооруженными группами по семь бойцов в каждой, стала для фронта тяжелым ударом.
К концу 1969 года СФНО потерял в боях и стычках 28 человек, 16 членов фронта томились в тюрьме, 12 работали в подполье[525]. Во всем фронте вряд ли было тогда больше пары сотен членов. Но тактика «накопления сил в тишине» (как ее называл СФНО) продолжалась.
Последнее крупное столкновение с национальной гвардией в горах произошло в 1970 году в горах Синика и Эль‑Бихао недалеко от Матагальпы.
Партизаны собрались там в декабре 1969 года, чтобы возобновить прерванную после Панкасана масштабную партизанскую войну. 14 февраля 1970 года патруль национальной гвардии в количестве 40 человек попал в засаду партизан под командованием Оскара Турсиоса. Причем, в отличие от Панкасана в 1967 году, на этот раз партизаны практически состояли из местных крестьян (а не из городской молодежи) и национальная гвардия, опять же впервые, не смогла разгромить партизан в открытом бою[526]. Партизаны организованно отошли в другие районы и рассеялись в городах.
С сентября 1970 года руководство городским сопротивлением (Внутренним фронтом) принял на себя Байардо Арсе[527].
В городах была создана сеть конспиративных квартир, все члены фронта пользовались псевдонимами и кодовой системой письма (самого Фонсеку знали как «Зорро»). Находившиеся на нелегальном положении члены фронта должны были спать на конспиративных квартирах одетыми, а женщины – носить брюки вместо юбок, чтобы быстрее убежать в случае облавы.
Для финансирования своей борьбы СФНО сначала прибегал к экспроприации банков, но это было рискованно, и впоследствии фронт больше полагался на взносы членов и сочувствующих.
В 1969 году фронт, наконец, формализовал свою структуру. Генеральный секретарь Карлос Фонсека был лидером СФНО. Во время тюремного заключения Фонсеки его замещал Умберто Ортега. Кроме них в Национальное руководство фронта в 1969 году входили Оскар Турсиос (формально второе по значимости лицо), Хулио Буитраго, Рикардо Моралес, Эфраин Санчес, Франсиско Росалес[528].
Помимо исполнительного секретарита (его возглавлял Фонсека) руководящими военными структурами СФНО были Генеральный штаб партизанской борьбы (отвечал за вооруженную борьбу в сельской местности), Генеральный штаб городского сопротивления (после гибели Буитраго его возглавил Эфраин Санчес) и региональные руководящие комитеты.
В 1969‑1970 годах кубинцы, наученные горьким опытом Че Гевары, прекратили военное обучение сандинистов. СФНО при посредничестве троцкистов пришлось обратиться за помощью к Организации освобождения Палестины. В 1971 году делегация СФНО во главе с Фонсекой через Москву направилась в КНДР. В столице СССР никарагуанцев пригласили принять участие в XXIV съезде КПСС. До сентября 1971 года делегация фронта находилась в Северной Корее, где проходила военную подготовку. На обратном пути Фонсека посетил Пекин.
В начале 70‑х годов Фонсека из эмиграции руководил СФНО в целом, а Оскар Турсиос возглавлял партизанскую борьбу в Никарагуа.
Между тем борьба фронта в Никарагуа не прекращалась ни на одни день. 15 января 1970 года на конспиративной квартире в Манагуа попал в осаду член СФНО поэт Леонель Ругама. На предложение гвардии сдаться он выкрикнул: «Скажи своей матери, чтобы сдавалась!» Его убили вместе с двумя другими членами фронта.
Карлос Фонсека жил в эмиграции в Коста‑Рике, где 22 января 1969 года родилась его дочь Таня. 31 августа 1969‑го лидер СФНО был арестован местной полицией. 23 декабря семь бойцов фронта, в том числе Умберто Ортега, напали на костариканскую тюрьму Алахуэла, чтобы освободить Фонсеку. Но операция[529]провалилась, при этом в плен попала супруга лидера СФНО, а Ортега был серьезно ранен. Широкая кампания в пользу освобождения Фонсеки, развернувшаяся в Европе, не впечатлила костариканское правительство. Однако 21 октября 1970 года группа под командованием Карлоса Агуэро провела новую операцию, захватив самолет, на борту которого находились сотрудники «Юнайтед Фрут» – граждане США[530]. Фонсеку и Ортегу освободили и через Мексику отправили на Кубу.
На Кубе Фонсека находился с 1970‑го по 1975 год, посвятив себя теоретической работе, но не оставив повседневное руководство деятельностью фронта. В 1972 году появилась уже упомянутая работа Фонсеки «Сандино – пролетарский партизан», в 1973‑м – «Хронология сандинистского сопротивления». Фонсека подчеркивал в работе искреннюю дружбу Сандино с коммунистом Фарабундо Марти, но ничего не писал о связях «генерала свободных людей» с масонами или сектой спиритуалистов. Сандино окончательно стал символом, причем очень популярным среди населения Никарагуа. Именно Фонсека вернул Сандино в сердцах и умах никарагуанцев законное место духовного лидера нации.
Между тем «накопление сил» СФНО стало давать первые ощутимые результаты. В мае и июне 1970 года в Никарагуа прошла голодовка студентов и их матерей в поддержку политических заключенных[531]. В сентябре протесты перекинулись на все крупные города. В январе 1971 года студенты и рабочие Леона совместно выступили против повышения платы за проезд в общественном транспорте. В апреле крестьяне протестовали против зверств национальной гвардии в северных департаментах Никарагуа. В мае 1971‑го Сомосе пришлось послать в Матагальпу вертолеты, чтобы подавить протест. В октябре 1971 года по всей Никарагуа происходили захваты церквей с требованием освободить политзаключенных, в том числе видных деятелей СФНО Хермана Помареса и Дорис Тихерино.
Диктатор был вынужден маневрировать, и в марте 1971 года было подписано очередное соглашение между партией Сомосы (националистической либеральной) и консерваторами (его назвали «пакт купия куми» – «единое сердце» на языке индейцев‑мискито). По этому соглашению Сомоса 1 мая 1972 года «передал власть» Национальной правительственной хунте, в которую вошли два члена его партии, Роберто Мартинес Лакайо и Альфонсо Лово Кордеро, и бывший кандидат в президенты консерватор Фернандо Агуэро.
Однако буржуазная оппозиция режиму была к тому времени так дискредитирована в глазах населения, что никакого успокоения стране маневры Сомосы не принесли.
В конце 1973 года сандинисты решили, что настало время вернуться к вооруженной борьбе. На сей раз ее фронт был открыт на густонаселенном юге страны – в департаментах Масайя, Гранада, Карасо и Ривас. Там партизаны могли рассчитывать на помощь уже созданной сети городского сопротивления. Новый фронт возглавил один из основателей СФНО, представитель «поколения 1944 года» Томас Борхе.
Партизаны попытались взять под контроль деревню Нандайме (департамент Ривас) – ключевой транспортный узел, в котором сходились Панамериканское шоссе и дорога на Гранаду. Там был устроен конспиративный дом «Ла Эрмита» («Убежище»), однако охранка Сомосы вышла на след партизан и 17 сентября 1973 года атаковала «Ла Эрмиту», убив четырех сандинистов[532], в том числе двух членов национального руководства СФНО – Оскара Турсиоса и Рикардо Моралеса. После этого Фонсека разослал циркулярное письмо, в котором требовал неукоснительного соблюдения правил конспирации.
Борьбу против диктатора активизировали и коммунисты. В 1973 году они возглавили через подконтрольные профсоюзы успешную забастовку строительных рабочих.
Но самый страшный удар Сомосе нанесли не сандинисты, а природа. В канун Рождества, 23 декабря 1972 года Манагуа содрогнулась от сильнейшего землетрясения. Погибли 10 тысяч человек. 52 тысячи человек (57 % экономически активного населения столицы) оказались без работы[533]. Пострадали 95 % малых ремесленных предприятий и торговых точек. Две трети города (27 квадратных километров), 60 тысяч домов – большей частью в бедных кварталах – были разрушены. Национальная гвардия утратила контроль над ситуацией и перешла к мародерству. В столицу Никарагуа по указанию США были спешно переброшены бойцы созданного американцами центральноамериканского военного блока – КОНДЕКА[534].
Землетрясение полностью подорвало остатки престижа Сомосы в стране. Диктатор заявил, что в кратчайшие сроки с помощью мирового сообщества ликвидирует последствия стихийного бедствия. Он назначил сам себя главой «Чрезвычайного национального комитета» и «Комитета по восстановлению столицы»[535]. Было создано новое министерство – национального восстановления, причем и его возглавил Сомоса.
Мировое сообщество действительно оказало Никарагуа беспрецедентную помощь в размере 190 миллионов долларов. Однако восстановление двигалось медленно, а крупные суммы денег оседали в карманах семейства Сомосы и национальной гвардии, солдаты и офицеры которой открыто торговали на рынках иностранной гуманитарной помощью. Итальянский журнал «Эуропео» писал 15 сентября 1978 года: «Землетрясение еще больше обогатило семейство Сомосы. Оно прикарманило все деньги, поступившие из разных стран мира, и вложило их в свои строительные компании»[536]. Действительно, подряды на восстановление Манагуа в основном получали семейные фирмы Сомосы. Например, мостовые города покрывали не асфальтом, а плиткой, которую производило предприятие Сомосы.
Правда, громадные иностранные деньги и строительный бум после землетрясения, казалось, покончили с фазой плохой конъюнктуры для никарагуанских экспортных товаров, наблюдавшейся в 1967‑1972 годах. Четыре аграрных продукта составляли основную часть (более 60 %) никарагуанского экспорта в начале 70‑х годов: 24,5 % – хлопок, 18,1 % – кофе, 10,2 % – сахар и 7,2 % – говядина[537].
Все они упали в цене после мирового энергетического кризиса 1973 года, а потом Никарагуа постигла засуха. В 1974 году строительный бум иссяк, и Сомосе ввиду отсутствия прежних экспортных поступлений пришлось активно занимать деньги за границей, благо с помощью американцев делать это ему было несложно. Последствия такой близорукой политики не замедлили сказаться.
В 1968 году у Никарагуа был самый маленький среди стран Центральной Америки внешний долг – 49 миллионов долларов. Но лишь в 1970‑1975 годах внешний долг Никарагуа увеличился с 146,8 до 592,7 миллиона долларов[538].
В 1979 году к моменту падения диктатуры Сомосы на обслуживание внешнего долга страны шло уже 22 % экспорта. В 1978 году ВВП снизился на 5 %, а внешний долг достиг астрономической суммы – миллиарда долларов. Страна была фактически в состоянии банкротства. Однако на военных расходах Сомоса по‑прежнему не экономил.
Но следует подчеркнуть, что ухудшившееся начиная с 1975 года экономическое положение Никарагуа не было причиной сандинистской революции 1978‑1979 годов. Это ухудшение не носило характер острого кризиса, а никарагуанцы привыкли к постоянным взлетам и падениям зависимой от мирового рынка экономики страны.
В 1974 году ВВП Никарагуа вырос на 12,7 % (из‑за восстановительных работ после землетрясения), в 1975 году – на 2,2 %, в 1976‑м – на 5 %, в 1977‑м – на 0,9 %. При этом промышленное производство увеличилось в 1977 году на 10,3 %. В целом в 1970‑1978 годах ВВП Никарагуа рос на 4 % в год (в среднем в Центральной Америке – на 5,4 %). Относительно неплохими темпами увеличивались инвестиции во все сектора экономики.
Однако Никарагуа страдала от чудовищно несправедливого распределения доходов среди населения. Диктатор установил в 1975 году минимальную дневную заработную плату в 13 кордоб (меньше двух долларов), но и ее часто не выплачивали на частных предприятиях. К тому же номинальная зарплата очень сильно страдала от усилившейся в 1970‑е годы инфляции. Рост цен в 1970‑1979 годах составил 174 %, а на продукты питания цены выросли в 3,4 раза. Это было связано с ростом цен на импортируемые Никарагуа продукты питания и энергоносители. Если принять среднемесячную заработную плату в 1971 году за 100 %, то в 1978 году она составила только 86,3 %. Причем в торговле (среди мелких ремесленников и торговцев) реальные доходы за этот же период упали на 28,2 %[539].
ВВП на душу населения (1078 долларов) в 1978 году был ниже, чем в 1970‑м (1095 долларов) – прежде всего из‑за инфляции.
Таким образом, люди в Никарагуа в 70‑е годы в целом жили хуже, чем в 60‑е. И все же главной причиной борьбы против диктатуры Сомосы было активное неприятие всем населением тотального контроля, который диктатор и его семья осуществляли над обществом во всех сферах жизни. Никарагуанцы хотели главным образом не роста зарплаты, а элементарной свободы и возможности самовыражения в жизни, в том числе и в политической деятельности. Тем более что к концу 70‑х годов благодаря пропаганде сандинистов и коммунистов многие стали понимать, что живут плохо только потому, что хорошо живут Сомоса, его семья и связанная с кланом олигархия.
В 1974 году сандинисты опять решили вернуться к вооруженной борьбе, но уже не только на основе «фокизма». Прекрасно понимая ненависть, которую испытывает к диктатуре подавляющая часть населения, сандинисты хотели смелыми вооруженными нападениями, рассчитанными прежде всего на внешний пропагандистский эффект, вызвать в стране всеобщую политическую забастовку и народное восстание.
27 декабря 1974 года один из руководителей сандинистского вооруженного подполья Херман Помарес услышал по радио, что в этот вечер будет устроен прием для посла США Тернера Шелтона на вилле министра сельского хозяйства, богатого хлопкового магната и друга Сомосы Хосе Марии («Чемы», как его звали) Кастильо в самом роскошном квартале Манагуа Лос‑Роблес. В приеме, по сообщениям радио, должен был участвовать и член семейного клана Сомосы Гильермо Севилья Дебайле, уже много лет являвшийся никарагуанским послом в Вашингтоне. Среди гостей были и министр иностранных дел Алехандро Монтьель, родственник Сомосы и глава государственной кредитной корпорации ИНФОНАК Ноэль Паллейс Дебайле, другие представители «сливок» никарагуанской политики и бизнеса.
Сандинисты не захотели упустить такой прекрасный шанс для удара в сердце диктатуры. В 11:00 Помарес дал своему отряду команду на сбор. Оружие группы было весьма разнообразным: американские винтовки М‑1 времен Второй мировой войны, охотничьи ружья, пистолеты и шесть ручных гранат. Каждый член боевой группы нес в большом пластиковом пакете снаряжение на случай длительной осады – воду, факелы, витамины, лекарства, глюкоза, аспирин, сыворотку, нейлоновые веревки[540]. Члены группы встретились друг с другом перед нападением в первый раз.
Командовал отрядом команданте Эдуардо Контрерас. Участники рейда надели маски из чулок и черно‑красные платки (символ СФНО). Группа собралась в 21:00, быстро подготовив план боевой операции. Сандинисты приехали к особняку на двух такси, затем связали таксистов, дали им в порядке компенсации по 50 кордоб и посоветовали не звать на помощь ранее, чем через час.
В 22:50, сразу же после ухода американского посла и сводного брата диктатора генерала Хосе Сомосы, группа из 13 человек (включая трех женщин), построившись клином с острием по направлению к зданию, ворвалась на виллу. Нападавшие кричали: «Это политическая операция. Руки за голову и лицом к стене! Это Сандинистский фронт национального освобождения. Вива Сандино!» Два агента службы безопасности (из 14‑15, охранявших виллу) были убиты, двое – ранены. Ранен был и один из сандинистов. Некоторые гости попадали в обморок. Кастильо раздал 13 винтовок, находившихся в доме, музыкантам оркестра, но те воевать не захотели и укрылись в ванной.
Сомоса был застигнут врасплох, пребывая в своем любимом Майами, где у него была вилла. Диктатору пришлось срочно возвращаться в Манагуа, пока его сводный брат Хосе руководил операцией по окружению захваченной виллы. Здание оцепил элитный батальон национальной гвардии «Генерал Сомоса» численностью в 500 человек. Гвардия взломала заднюю дверь особняка, но проникнуть в дом не решилась, беспорядочно ведя огонь из автоматов через щель в двери. В результате гвардейцы ранили в бедро президента компании ЭССО в Никарагуа Рапаччиоли.
В Никарагуа было введено осадное положение, которое продлилось 33 месяца.
Ночью 28 декабря в особняк позвонил удивленный Хосе Сомоса (он остался «на хозяйстве», а Анастасио был на пути в Мадрид с тем, чтобы нанести визит другому диктатору – «генералиссимусу» Франко). Хосе сразу же согласился отпустить политзаключенных в обмен на заложников. Анастасио Сомоса позвонил сводному брату из Майами (где он остановился по пути в Испанию) и приказал никаких переговоров с сандинистами не вести.
Между тем команда Контрераса предложила на роль переговорщика влиятельного архиепископа Манагуа Мигеля Обандо‑и‑Браво, который не скрывал своего оппозиционного настроения по отношению к диктатуре. В обмен на освобождение заложников сандинисты требовали разрешить выезд из страны находящимся в тюрьмах лидерам СФНО Даниэлю Ортеге и Хосе Бенито Эскобару (который отвечал за работу с профсоюзами). Архиепископ передал вернувшемуся в Манагуа Сомосе требование выплатить выкуп в 5 миллионов долларов мелкими купюрами. Диктатор высокомерно ответил, что сам решит проблему: «Всегда, когда вмешивается церковь, единственное, что ее интересует, – это спасти жизни. А как же все остальное?»[541]
Однако Сомосе пришлось согласиться на все требования группы Контрераса. Помимо выезда заключенных СФНО получил полмиллиона долларов выкупа (Сомоса говорил, что банки на Рождество закрыты и столько мелких купюр нигде не найдешь), а в ведущих СМИ страны («Ла Пренса», «Эль Сентроамерикано» и даже сомосовской газете «Новедадес») были опубликованы коммюнике Сандинистского фронта. Они же были зачитаны на двух телеканалах и шести радиостанциях страны.
Коммюнике были составлены очень грамотно и с прицелом на экономический кризис. В частности, в случае свержения диктатуры было обещано повысить зарплату всем группам рабочих и даже национальным гвардейцам – до 500 кордоб (71 доллар). Таким образом, большинству населения ясно дали понять, что их жизнь улучшится только после ухода Сомосы.
Население было потрясено смелой акцией СФНО: оказывается, всесильного Сомосу можно поставить на колени. Неудивительно, что когда группа Контрераса «Хуан Хосе Кесада»[542]после 60‑часовой осады вместе с освобожденными политзаключенными (18 человек) ехала в аэропорт Манагуа, толпы людей по маршруту движения скандировали «Да здравствует фронт!» и «Вива Сандино!».