Мальстен, решив не упрощать аркалу задачу, кивнул, развернулся и зашагал прочь из тронной залы.
***
Грат, Малагория
Четвертый день Паззона, год 1489 с.д.п.
На арене малагорского цирка кипела активная деятельность: воодушевленные артисты труппы разминались и переговаривались, техники готовили снаряды к тренировке, музыканты переносили инструменты и партитуры в отсек оркестра.
Дезмонд хмуро взирал на эту красочную картину, чувствуя себя так, будто его окружали одни предатели. В голове то и дело вспыхивали разговоры артистов, которые он подслушал, стоя у палатки Риа.
Он работает не так ювелирно, как Мальстен.
Мне даже повезло, что за мои номера Дезмонд почти не берется.
Понятно же, что Дезмонд, сколько бы ни старался, в подметки не годится Мальстену!
Если Мальстен вернется, представления вновь станут мистериями.
Дезмонд поморщился и сжал руки в кулаки. Воистину, сейчас он ненавидел Мальстена Ормонта. Он видел его там, на лекарском столе. Видел его слабость и беспомощность. Почему же все эти люди — и в особенности Бэстифар — так восхищаются им?
А ведь часть труппы даже предпочла снова надеть красные костюмы! Для кого? Для Мальстена, который, по слухам, легко может прорываться сквозь красное?
Дезмонд набрался решимости, попытался отринуть злость и выступил вперед.
— Друзья! — громко обратился он. На него обернулись Риа и Ийсара, остальные артисты, похоже, даже не заметили его оклика. Дезмонд прочистил горло, и воскликнул вновь: — Друзья мои, прошу минуту внимания!
На этот раз циркачи все же удостоили его своими взглядами: Риа толкнула нескольких стоявших рядом людей, и те повернули голову к проходу между зрительскими местами, где стоял данталли, выпятив перед грудь и слишком высоко вздернув подбородок.
— Всем вам известно, что предыдущий постановщик вернулся в Малагорию. Однако спешу вас заверить: это не значит, что в нашем с вами цирке грядут перемены! Его Величество Бэстифар не смещал меня с должности, а это значит, что мы с вами продолжим работать и радовать публику представлениями!
Он немного помолчал, ожидая реакции. Артисты продолжали выжидающе смотреть на него, с каждым мгновением вселяя в него неуверенность. Распорядитель Левент неловко поджимал губы, Риа хмурилась. Выражения лица Ийсары, которая вырядилась в красное, он и вовсе не мог рассмотреть. Дезмонд мог поклясться, что ни у кого из циркачей не видел в глазах воодушевления, которое блестело в них еще несколько минут назад.
— Если… — Голос сорвался, и он прочистил горло, стараясь не думать, померещились ли ему редкие смешки среди циркачей, или нет. — Если у кого-то из вас есть предложения, сообщите мне о них, и я… подумаю, что можно сделать!
Артисты продолжали стоять молча. Некоторые перешептывались друг с другом, другие растерянно водили взглядами по сторонам, будто не зная, как более деликатно попросить Дезмонда убраться восвояси и не мешать.
Ему показалось, или он снова услышал чей-то смешок?
И когда они так осмелели, чтобы забыть, насколько чревато издеваться над данталли? — со злостью подумал он.
— Стало быть, нет идей? — Надменно поджав губы, он окинул собравшихся артистов презрительным взглядом и качнул головой, убирая прядь светлых волос, норовящую попасть на лицо. — Что ж, это ничего. Как насчет моих?
Он демонстративно приподнял руку, оплетая нитями тех, кто не надел красные костюмы. В их числе была и Риа. Она пыталась защищать Дезмонда при разговоре с остальными циркачами, и данталли даже подумал, что не стоит пугать ее, как остальных, однако все же решил сделать это в назидание.
Циркачи явно против своей воли шагнули вперед и выстроились в шеренгу перед своим кукловодом.
— Дезмонд! — Сдвинув брови, Ийсара шагнула вперед. — Что ты делаешь?
Если б не этот треклятый красный костюм, я бы сбил с тебя спесь! — прошипел про себя данталли, узнавая норовистую циркачку только по голосу.
— Что я делаю? — хмыкнул он. — Я работаю, Ийсара. А тебе следует сменить костюм. Разве Его Величество не запретил артистам цирка надевать красное? Посмотри, как недовольны твоей выходкой остальные.
Шеренга артистов развернулась и сделала одновременный угрожающий шаг к Ийсаре. Та ахнула и невольно попятилась назад.
— И что же? — нервно усмехнулась она. — Натравишь на меня труппу? Думаешь, тебе это сойдет с рук?
— Просто хочу, чтобы ты уяснила, — фыркнул Дезмонд, — артистов много. Заменить кукловода намного сложнее, чем любого из вас!
Шеренга снова сделала шаг к Ийсаре, заставляя ту попятиться, а вместе с ней и других артистов в красном.
Ийсара изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать от страха. Она понимала, что Дезмонд вряд ли решится на радикальные меры, однако, глядя на подступающую к ней линию циркачей, взятых под контроль обиженного кукловода, Ийсара невольно дрожала от страха.
Краем глаза Дезмонд заметил, как на арене появилась еще одна фигура, одетая в синий камзол, черную рубаху и черные штаны, заправленные в высокие сапоги. Миг спустя он, ахнув, узнал в этой фигуре Мальстена Ормонта.
Анкордский кукловод шел неспешно, и по его виду Дезмонд не мог понять, вызвана его медлительность недавним ранением или же чрезмерной уверенностью в себе. Лицо этого данталли не выражало ничего, кроме мрачной серьезности.
— Мальстен… — испуганно шепнула Ийсара.
Тот коротко кивнул ей и встал между ней и шеренгой циркачей, посмотрев поверх них прямо на стоявшего на ступенях зрительского прохода Дезмонда.
— Такая демонстрация силы — не лучший способ установить контакт с артистами, — спокойно произнес он.
— Посторонних на арену пускать не принято! — отрывисто выкрикнул Дезмонд.
Мальстен едва заметно улыбнулся.
— Отпусти их, — сказал он.
— Кем ты себя возомнил? Проваливай с арены! Тебе здесь не место!
Дезмонд чувствовал, что начинает выходить из себя от одного лишь появления этого напыщенного данталли. Впрочем, напыщенным Мальстен Ормонт не выглядел: больше всего в нем раздражало это непоколебимое спокойствие. Он был полной противоположностью Дезмонда, готового вот-вот разорваться от злости.
Шеренга артистов сделала два угрожающих шага к Мальстену и замерла.
— Последнее предупреждение! — выкрикнул Дезмонд. — Иначе тебя вышвырнут отсюда силой!
Мальстен не выглядел ни испуганным, ни удивленным. Он даже не смотрел на циркачей, хотя лица некоторых из них под влиянием нитей Дезмонда исказились в хищных гримасах.
— Не знаю, доводилось ли тебе это испытывать, но на всякий случай предупрежу: если я оборву твои нити, будет очень больно. Уверен, что хочешь этого?
От того, с какой непринужденностью и с каким спокойствием говорил анкордский кукловод, Дезмонд на миг растерялся.
Может, все-таки стоит отпустить? — подумал он, однако тут же вспомнил, как Мальстен стонал от боли на лекарском столе. — Нет! Это все пустой треп! О нем только болтают небылицы после войны, а на деле он ничего собой не представляет!
— Пошел к бесам! — с жаром выкрикнул Дезмонд, приподнимая руку для пущей демонстрации.
… и тут же, застонав, упал на колени, почувствовав, как связь с марионетками оборвалась.
Как это возможно? — успел подумать он, но задохнулся от боли и не сумел задать свой вопрос вслух.
Артисты с облегчением вздохнули, шеренга рассыпалась. Люди окружили Мальстена, но он, лишь покачал головой и вышел вперед, чтобы видеть Дезмонда. Тот обхватил себя руками, словно это могло помочь унять боль, терзавшую его тело, и лег набок, кусая губы и издавая мучительные стоны.
— Оставьте нас, — тихо попросил Мальстен циркачей, не поворачиваясь к ним.
Рука Ийсары легла ему на плечо.
— Мальстен, ты уверен? — осторожно спросила она.
Послышался новый стон Дезмонда.
Мальстен не повернулся к Ийсаре, продолжая смотреть на мучимого расплатой данталли. Он небрежно погладил ее пальцы своей рукой и кивнул.
— Да. Уверен. Уведи всех, пожалуйста.
Риа подошла к Ийсаре и поторопила ее.
— Идем. Давай, — сказала она.
Артисты постепенно покидали арену, неловко оглядываясь на двух данталли, оставшихся наедине.
Мальстен знал, что, если хочет честной игры, то и сам обязан отпустить нити. Он надеялся лишь, что сумеет выдержать боль расплаты, которая накинется главным образом на недавнюю рану, с достоинством, которому учил его Сезар Линьи.
Как только циркачи удалились, Мальстен, глубоко вздохнув, заставил себя отпустить каждую марионетку.
Дезмонд поднял глаза на Мальстена. Его собственная расплата понемногу пошла на убыль, стоны стихли. Пыхтя и кусая губы, он с силой поднялся на четвереньки.
Будь ты проклят богами и людьми, Мальстен Ормонт! — подумал он. Однако когда это проклятие было готово слететь с его губ, слова вдруг застряли в горле, и он не сумел выдавить ни звука. Мальстен не держал нити. И продолжал стоять на ногах. Лицо его пусть и подернулось легкой тенью усталости, не исказилось гримасой боли. Он изучающе глядел на Дезмонда, источая все то же спокойствие.
— Ч-что?.. — выдохнул Дезмонд, округлив глаза.
— Встань, — спокойно сказал Мальстен, качнув головой. — И уточни свой вопрос, будь так добр.
Дезмонд скрипнул зубами.
— Пошел ты… — выдавил он, вновь закусив губу, пережидая волну понемногу утихающей расплаты.
Мальстен оценивающе цокнул языком.
— Не строй из себя страдальца, — сказал он. — Ты знал, что испытаешь это, но все равно выбрал именно этот способ приструнить артистов. Думал, потом они образумятся и слетятся со своим сочувствием на твою уязвленную гордость?
Дезмонд охнул.
— Хватит. — Мальстен едва уловимо поморщился, словно бросил мимолетный взгляд на нечто мерзкое. — Я явно не тот, кого можно обмануть муками расплаты. Тебе уже вовсе не так больно, как было изначально. Поднимайся. Хватит ломать комедию. То, что происходит с тобой сейчас, ты в состоянии перенести на ногах.
Дезмонд почувствовал, как, несмотря на усталость, вызванную болью, лицо заливает предательский румянец стыда.
Да кто ты такой, чтобы судить о моем состоянии? — возмутился он про себя, но прикусил язык и не стал этого говорить. В конце концов, Ормонт — тоже данталли. И одним богам известно, почему расплата словно вовсе не коснулась его. А ведь она должна была!
— Как ты… обошел расплату? — Дезмонд все же не сумел сдержать любопытства, хотя и проклинал себя за то, что задал этот вопрос.
Мальстен скептически изогнул бровь.
— Обошел? — переспросил он. — Расплату невозможно обойти.
О красной нити, которую он сумел выпустить в деревне некроманта, Мальстен предпочел промолчать. Она была единственным способом свести на нет расплату, отдав излишек жизненной энергии. По крайней мере, в теории.
Дезмонд уставился на Мальстена непонимающим взглядом.
— Может, все-таки поднимешься? Или тебе нравится держаться ближе к земле?
Не задохнуться от возмущения стоило Дезмонду больших сил. Опираясь за зрительские сиденья рядом с проходом, он медленно поднялся, пошатнулся, но сумел удержаться на ногах.
— Как?.. — запыхавшись, спросил он.
— Что «как»? — нахмурился Мальстен, сделав шаг к Дезмонду.
Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Бэс, — невольно подумал он.
— Как тебе удалось?
Мальстен склонил голову.
— А остальную часть мысли можно? — усмехнулся он.
— Ты контролировал всех этих людей! — почти обличительно выкрикнул Дезмонд. — Как тебе удалось избежать расплаты?
— Ты думаешь, я ее избежал? — Мальстен снисходительно покачал головой. — Что же за байки обо мне тут ходили, пока меня не было? — Он пожал плечами. Его собственная боль, наконец, утихла.
— Ты даже не поморщился!
— Ты был слишком занят своими стонами, чтобы это заметить, — усмехнулся Мальстен. Дезмонд со злостью сдвинул брови.
— Я видел тебя! — воскликнул он, словно пытался уличить Мальстена во лжи. — Там, на лекарском столе, когда ты только явился в Грат! Ты был беспомощен, слаб и ни на что не годился!
Мальстен вздохнул.
— Потому я и говорю: никто не в силах избежать расплаты, — спокойно сказал он. Дезмонд ждал иной реакции. Он ожидал, что Ормонт потупится или зальется румянцем, отведет взгляд, стушуется, но он остался непроницаемо спокоен и будто бы смиренно принял замечание о собственной никчемности. Дезмонд был уверен, что выглядеть достойно, услышав подобное, невозможно. Приходилось признать: он ошибался.
— Скольких людей ты тогда контролировал? — осторожно поинтересовался он.
Мальстен пожал плечами.
— Я очень смутно помню тот день. Двадцать кхалагари и почти вся Рыночная площадь Грата. Честно признаться, я не считал, сколько там было людей.
Дезмонд округлил глаза.
— Малагорцы почти все ходят в красном…
— Я в курсе, — хмыкнул Мальстен.
Столько марионеток в красном? Еще и раненым? Как такое возможно? — Дезмонд с трудом верил своим ушам. Ему искренне хотелось думать, что Мальстен рисуется, но он был похож на того, кто стал бы врать о подобном. — И какой же должна была быть та расплата?..
Дезмонд потупил взгляд, не зная, что сказать.
— Послушай, Дезмонд, — Мальстен сделал к нему несколько шагов и замер на подступе к проходу меж сиденьями, — что бы ты ни думал о моем сегодняшнем поступке, я тебе не враг.
— Да неужели? — ядовито оскалился Дезмонд.
— Я вовсе не хотел унижать тебя. Я лишь дал совет и попросил не пугать артистов демонстрацией силы.
— А вот этого не надо! — воскликнул Дезмонд, вновь вздергивая подбородок. — Мы претендуем на место циркового постановщика. Оба. А оно всего одно!
Мальстен покачал головой.
— Я не претендую на это место, — сказал он.
— Ха! Считаешь, что оно уже твое?
Взгляд Мальстена отчего-то похолодел.
— Нет, — коротко отозвался он. — Я не собираюсь быть цирковым постановщиком. Надеюсь, я достаточно ясно выразился?
Взгляд Дезмонда растерянно забегал по сторонам.
— Но вся труппа думает, что…
— Вся труппа ошибается, — мрачно отрезал Мальстен, заставив Дезмонда умолкнуть. Холодный взгляд серо-голубых глаз анкордского кукловода, казалось, заглянул ему в самую душу. — Я здесь не из-за цирка.
— А из-за чего тогда?
— Причины моего появления в Грате тебя не касаются, — строго сказал Мальстен. Дезмонд шумно втянул воздух, но отчего-то не осмелился возразить. — Но Его Величество взял с меня слово, что я помогу тебе наработать некоторые навыки, которые необходимы на должности, которую ты занимаешь. И я намерен это слово сдержать. То, насколько трудно это будет сделать, во многом зависит от тебя. Если станешь сотрудничать и учиться, ты извлечешь из этого свою выгоду. Если будешь упрямиться, столкнешься с недовольством Его Величества. А ты, я думаю, не понаслышке знаешь, насколько его недовольство может быть вредно для здоровья. Мы поняли друг друга, Дезмонд? — Холодные глаза Мальстена при всем его внешнем спокойствии казались угрожающими.
— Я… — Дезмонд запнулся, понимая, что отчего-то теряется перед этим незримым напором. — Я… да, я… мы друг друга поняли.
Мальстен кивнул.
— Хорошо. Тогда вскоре приступим к твоему обучению. Его Величество хочет от тебя более тонкой работы с нитями. Полагаю, целесообразно будет начать именно с нее.
Дезмонд растерянно кивнул.
Не говоря больше ни слова, Мальстен развернулся и направился прочь с арены. Дезмонд провожал его растерянным взглядом, чувствуя, как оба его сердца бешено колотятся в груди. Какие бы выводы он ни сделал о Мальстене Ормонте изначально, на поверку этот данталли оказался далеко не так прост.
***
Грат, Малагория
Пятый день Паззона, год 1489 с.д.п.
Глиняная бутыль вина почти опустела, и вскоре ей предстояло отправиться к своей предшественнице в виде осколков.
Бэстифар залпом осушил едва налитый стакан и криво ухмыльнулся, расплывающимся взглядом окинув собственные покои, пребывающие в полном разгроме. Из головы его не шли слова Ийсары, которая подслушала и передала ему вчерашний разговор Мальстена и Дезмонда.
Он сказал, что не собирается возвращаться в цирк. Говорил, что причины его возвращения в Грат совсем другие. Он говорил, что дал вам слово обучить Дезмонда искусству работы с нитями. По правде говоря, он казался таким строгим и мрачным, что я даже не решилась дождаться его и перемолвиться с ним хоть парой слов.
Бэстифар со злостью плеснул себе еще вина в стакан, разлив часть на красную рубаху, но не обратив на это никакого внимания. Поначалу рассказ Ийсары о том, как Мальстен приструнил одуревшего от профессиональной ревности Дезмонда, заставлял аркала потирать руки от восторга, но когда гимнастка пересказала их диалог, он помрачнел. Загадочность мотивов Мальстена раздражала. Но еще больше тревожило то, что в ближайшем будущем — как только над Малагорией перестанет висеть угроза со стороны Совета Восемнадцати — Мальстен снова сбежит.
— Бесы тебя забери, почему?! — вдруг крикнул Бэстифар вслух, со злостью швырнув глиняную бутыль в стену, на которой остались бордовые потеки и несколько сколов. Аркал нервно впился руками в волосы, чудом удержавшись от того, чтобы вырвать несколько прядей с корнем. — Что тебе надо?! Что еще тебе надо?!
Дверь в покои чуть слышно отворилась, и Бэстифар с остервенением швырнул в сторону непрошеного гостя глиняный стакан.
— Пошли вон! — закричал он.
В первый миг ему показалось, что посетитель — кем бы он ни был — испуганно ретировался. Однако мгновение спустя он понял, что ошибся. Дверь снова открылась, и в проеме показалась Кара. Она едва ли выглядела ошеломленной поведением царя. Скорее, на лице ее застыло легкое возмущение.
— Прежде чем в меня полетит еще больше невинной посуды, может, скажешь, что тебя так разозлило? — спокойно спросила она.
Как ни странно, ее естественное равнодушие не распалило хмельной гнев аркала, а притушило его. Он небрежно махнул рукой и отвернулся от Кары. Она глубоко вздохнула и прошла в царские покои, критическим взглядом окинув устроенный в них погром.
— Я знаю множество других, более мирных способов снять напряжение, если тебе вдруг будет интересно, — заметила она. — К слову, Аэлин Дэвери с большим удовольствием решила воспользоваться одним из них и теперь мирно спит в выделенной ей комнате рядом с моей. Она в восторге от дворцовых паровых бань. Возможно, и тебе не помешает?
Бэстифар почти брезгливо поморщился, вновь повернувшись к ней.
— Спасибо за доклад, — сухо сказал он. — А ты сама, что же, решила не составлять ей компанию? Если помнишь, я просил тебя за ней приглядывать.
Кара изогнула бровь.
— Предлагаешь мне стоять и держать над ними с Мальстеном светильник, пока они развлекаются?
Бэстифар рассеянно посмотрел на нее, словно не понял ни слова, а затем понимающе кивнул и опустил взгляд.
— Да, столь пристально приглядывать, пожалуй, не надо, — натужно произнес он. Кара осторожно обошла осколки и присела рядом с ним на кровать.
— Судя по тому, сколько посуды ты раскрошил и с каким остервенением швырнул в дверь несчастный стакан, причина твоего бешенства — Мальстен, — хмыкнула она. Бэстифар изумленно взглянул на нее: похоже, она даже не спрашивала, а утверждала.
— Как ты… — аркал поджал губы, проглотив слово «узнала», и поспешил исправиться, — пришла к такому выводу?
Кара снисходительно улыбнулась, заставив Бэстифара вновь вспыхнуть: он терпеть не мог снисхождения.
— Просто больше никто не может так вывести тебя из себя, — мягко произнесла она.
— Ты можешь, — капризно возразил Бэстифар. От выпитого вина его немного покачивало, даже сидя, но, похоже, он этого не замечал.
Кара покачала головой.
— Прости, дорогой, но до швыряния посудой доходит, только когда дело в Мальстене, — с тяжелым вздохом сказала она. — Что такого он натворил, если ты так взвелся?
Бэстифар небрежно махнул рукой.
— Ничего.
Кара даже не нашла нужным вытягивать из него правду. Она помолчала несколько мгновений, выразительно глядя на покачивающегося аркала, и он, наконец, не выдержал.
— Он снова сбежит! — воскликнул Бэстифар. Кара приподняла брови, понимая, что слышит в его голосе беспомощное возмущенное отчаяние.
— И как ты пришел к такому выводу? — намеренно передразнила она его. Бэстифар ожег ее взглядом.
— Ийсара пересказала мне его диалог с Дезмондом, который состоялся вчера в цирке. Так что это не мои домыслы, это реальная перспектива.
Кара хмыкнула.
— Ты называешь реальной перспективой сплетни, которые услышал от Ийсары? — пожала плечами она. — Может, лучше тебе поговорить с самим Мальстеном?
— Нет! — с жаром воскликнул Бэстифар.
— Почему же? — прищурилась Кара.
— Он… — аркал отчего-то покривился, — не ответит. Не солжет, нет! Мальстен вообще не склонен лгать, но от этого не легче выбить из него что-то… — Бэстифар прервался, рассеянно покачав головой. — Проклятье, какого беса ему надо? — Казалось, он перестал замечать присутствие Кары и заговорил с испачканной вином стеной. — Я обеспечил ему здесь все: приют, работу, убежище от Красного Культа! А он то и дело звал меня жестоким и в итоге просто сбежал. Почему?! — Он вскочил, не удержав равновесие, налетел на прикроватный столик и с яростью свалил его на пол. — Я думал, это станет ясно, как только он вновь окажется здесь! Но все стало… как будто только сложнее! — Голос сорвался на крик. — И сейчас, что бы я ни делал, он видит во всем только зло и жестокость! Чем я это заслужил, что такого ужасного ему сделал?!
Кара удивленно распахнула глаза, глядя на него и почти не мигая.
Бэстифар в ярости врезался кулаком в стену, и послышался гулкий хруст. Угол каменной стены остался цел, чего явно нельзя было сказать о руке пожирателя боли.
Кара ахнула, поднявшись с места.
— Бэстифар, прекрати! — Она подоспела к нему и посмотрела на разбитую в кровь руку. Средний и указательный палец на ней кривились под неестественным углом. — Ничего умнее не нашел, кроме как вывихнуть пальцы перед возможным военным наступлением на Малагорию? — строго спросила она.
— Плевать! — отмахнулся он.
— Нет, не плевать! — вдруг прикрикнула Кара. Она так редко повышала голос, что от неожиданности Бэстифар даже слегка протрезвел. — Тебе совсем не плевать. — Кара заговорила спокойнее. — Поэтому пока не разгромил себя самого и весь дворец в придачу, возьми себя в руки и поговори с Мальстеном. Выясни то, что хочешь, или попытайся по-настоящему наплевать на его метания. Но прежде чем ты упрямо решишь выбрать второй вариант, вспомни, что у тебя и за три года его отсутствия не получилось этого сделать. — Она испытующе заглянула ему в глаза. — Бить посуду, конечно, легче, слуги уберут за тобой. Но лучше пойди и реши свою проблему, как подобает царю.
Бэстифар стоял и смотрел на нее, громко дыша через нос. То и дело закипавшая в его душе ярость, казалось, сменялась холодными волнами рассудительности.
Не говоря ни слова, он порывисто сорвался с места и направился к двери, прихватив с собой еще одну бутыль вина, стоявшую у окна.
***
Мальстен снял рубаху, придирчиво осмотрев повязку, и недовольно цокнул языком: на месте раны расплылось заметное пятно темно-синей крови.
Он вздохнул.
В лекарской комнате — единственном месте дворца, куда Бэстифар готов был водить Мальстена чуть ли не под конвоем — его ждет долгая лекция о том, как важно дать ране время зажить вместо того, чтобы удовлетворять свои плотские прихоти. Впрочем, даже Аэлин, заметив кровь на повязке, умудрилась напомнить ему о необходимости себя беречь, и от нее в тот момент это звучало особенно дико.
Когда они, наконец, покинули дворцовые паровые бани, Мальстен деликатно проводил Аэлин до ее покоев, а сам направился в свои. На контрасте с традициями материка, в Малагории даже у супругов было принято иметь раздельные комнаты.
Оставшись один, он изучил повязку и даже подумал ее поменять, когда дверь с шумом распахнулась от настойчивого пинка.
Мальстен обернулся на звук, приготовившись ко всему, даже к налету Бенедикта Колера. Однако в дверном проеме появился Бэстифар — слегка покачивающийся, явно захмелевший, в пережившей не лучший день красной рубахе. Правая рука, которой он держался за дверь, чтобы не терять равновесия, была испачкана кровью, и средний и указательный пальцы на ней заметно припухли. Во второй руке он держал глиняную бутыль.
— Бэстифар? — непонимающе нахмурился Мальстен. — Что с тобой приключилось?
Аркал неуклюже ввалился в комнату, почти ненавидящим взглядом уставившись на данталли.
— Это все ты, — ответил Бэстифар. В голосе его звучала разогретая вином злость, а слова больше походили на рычание загнанного зверя. Мальстен вопрошающе приподнял голову.
— Я? Не понимаю. Что я сделал?
Данталли и впрямь не понимал, чем вызван обличительный тон царя.
— Что тебе надо? — сквозь зубы процедил тот.
Мальстен недоуменно качнул головой.
— Бэстифар, я и вправду не совсем понимаю, о чем ты.
Аркал угрожающе сдвинул брови, сделал большой глоток из бутылки и яростно швырнул ее в стену. Мальстен прикрыл глаза, услышав, как осколки со звоном скачут по полу. По стене разлетелись бордовые брызги.
— Я не потерплю от тебя больше этих уверток! — прикрикнул Бэстифар. — Ты будешь отвечать! Ясно тебе?
Мальстен осторожно повел головой в сторону.
— Пока нет…
Вместо дальнейших расспросов Бэстифар сжал собственную раненую руку в кулак, и вокруг нее распространилось ярко-красное свечение. Мальстен резко выдохнул, ощутив, как острый кинжал боли пронзает его.
— Проклятье, Бэс! — процедил он. — Может, хоть пояснишь, о чем вопрос?
— О цирке! — с яростью ответил Бэстифар, практически выплюнув это слово. — О Малагории! О тебе и твоих мотивах, будь ты трижды неладен! Чего тебе надо? Чего еще тебе надо?!
Мальстен скривился, чувствуя, как аркал усиливает воздействие.
— Не понимаю… — сдавленно произнес он. — Мы ведь обо всем договорились. О чем ты спрашиваешь? Я дал тебе слово…
Лицо Бэстифара напряглось так сильно, что на виске начала пульсировать жилка. Сияние вокруг руки стало ярче. Боль разлилась по телу Мальстена так, словно он расплачивался за контроль целой Рыночной площади Грата. Он закусил губу, невольно издав тихий стон и согнувшись.
— Слово, Мальстен! — Голос Бэстифара дрожал от ярости. — Да, ты дал слово! И сказал, что я связал тебя нитью покрепче тех, которыми владеешь ты! Будто я опять неволил тебя! Ты считал, что я заключил тебя в плен, думал, что я убил Грэга или его дочь, предположил, что я намерен сдать тебя Культу! Ты обвинял меня в пытках почти с первого дня нашей встречи!
Мальстен нашел в себе силы нервно усмехнуться.
— В последнем ты сейчас… сомневаешься? — спросил он.
— Ну да, конечно, я же так развлекаюсь: пытаю лучшего друга, наслаждаюсь его страданиями! Я же такой в твоих глазах, да? Давай, Мальстен, просвети меня: кем еще ты меня считаешь? — взвелся он. — Узурпатором? Монстром? Садистом? Палачом?
Перед глазами Мальстена на миг потемнело, когда воздействие пожирателя боли усилилось.
Данталли перевел дух, силясь распрямиться.
— Сейчас ты просто пьяный аркал, которому приспичило поскандалить, — мрачно ответил он. Он знал, что поплатится за это.
Бэстифар зарычал от злости, приблизился к Мальстену и ударил его в живот сияющей красным светом рукой, заставив его болезненно вскрикнуть. Не удержавшись на ногах от вспышки боли, он упал на колени. Бэстифар навис над ним.
— Пошел ты! Я тоже много чего могу о тебе сказать! Ты предатель, Мальстен! — в сердцах воскликнул он. — Предатель и беглец! Ты бросил в Малагории тех, кто на тебя полагался! Улизнул, как последний трус! Говорил, я пытаюсь сломать тебя, когда я хотел помочь! Слушал россказни Грэга про мою неоправданную жестокость! Считал, что я хочу сделать из тебя монстра! Ты никогда не объяснял мне, что тебя так стесняло здесь, хотя я столько раз спрашивал! Вместо этого ты предпочел просто сбежать со своим немым осуждением! Знаешь, что, я сыт по горло твоими упреками!
— По-твоему… я уехал, чтобы… упрекнуть тебя? — тяжело дыша, спросил Мальстен, силясь подняться.
— Я понятия не имею, почему ты уехал! Я предлагал тебе что угодно! Даже отвоевать Хоттмар у Колера, чтобы ты перестал чувствовать себя приживалкой! Чего еще тебе было надо?! — Лицо аркала раскраснелось, голос срывался от почти непрерывного крика. — У тебя было все, все, чего ты только мог пожелать! Убежище, работа, друзья, любовницы, привилегии, возможности! Казалось бы, живи себе да твори искусство, но нет! Ты сбежал, ничего не сказав, наслушавшись нытья Грэга, а я выглядел беспомощным идиотом, когда пытался объяснить труппе цирка, почему ты уехал! — Он отступил на шаг, распаляя красное сияние вокруг своей руки. — На Войне Королевств я остановил армию, чтобы защитить тебя! Я позвал тебя в свой дом, где тебя приняли, как не принимали в родном Хоттмаре! Я благоволил тебе все это время и поддерживал тебя во всем! Неужели три года назад я не заслужил хотя бы сперва узнать о твоих намерениях?
Мальстен заставил себя подняться, придерживая рану, которая вновь начала кровоточить после удара аркала.
— Ты бы стал отговаривать… — покачал головой он.