Инка Лорин Минден
Аннотация
Рабыня, с которой жестоко обращаются, и Воин, который стыдится своих желаний…
Мираджа больше не видит смысла жить. Она больше не может выносить Блэра Фолтера и хочет покончить с собой. Но Воин по имени Хром срывает её планы. Поскольку у него свои счёты как с Блэром, так и с представителями правящего режима, он предлагает рабыне помочь ему осуществить месть. Мираджа соглашается, потому что терять ей нечего, но преследует свои цели. И её совершенно не волнует, что при этом она играет чувствами Хрома. Никогда больше она не собирается впускать в своё сердце мужчину. Но нежный Воин не теряет надежды завоевать её.
Перевод: PerlenDame
Вычитка: Lily Gale
Дизайн обложки: Milena Lots
Объем: в книге 12 глав и эпилог
Возрастное ограничение: 18+
Переведено специально для группы https://vk.com/unreal_books и сайта https://nafretiri.ru
Обсудить книгу можно здесь: https://vk.com/topic-110120988_37057161 и здесь: https://nafretiri.ru/forum/379-7351-1
Текст переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использования кроме ознакомительного чтения запрещено. Публикация на других ресурсах осуществляется строго с согласия Администрации группы. Выдавать тексты переводов или их фрагменты за сделанные вами запрещено. Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.
Оглавление
«ХРОМ»
Аннотация
Глава 1. Мираджа
Глава 2. Хром против Блэра
Глава 3. Шоу должно продолжаться
Глава 4. Новая надежда
Глава 5. Особый посетитель
Глава 6. Несколько недель спустя
Глава 7. Всё новое
Глава 8. Новый дом
Глава 9. Рассвет
Глава 10. На плантации
Глава 11. В бой
Глава 12. Признание Хрома
Эпилог. Несколько дней спустя
Глава 1. Мираджа
Какой самый быстрый способ положить конец своей жизни?
Этим вопросом я задаюсь уже двадцать восемь дней. С тех пор как Воин по имени Блэр избрал меня любимой жертвой. Четыре раза он выбирал меня своей рабыней, четыре раза я проходила через ад. Итак, что я могу сделать, чтобы этот кошмар прекратился? Перестать есть? Биться головой о бетонную стену, пока не расколется череп? У меня нет ни одного острого предмета, чтобы перерезать вены. Может быть, их можно перекусить?
Я неподвижно лежу на узкой койке, уставившись на голую стену. В моей камере нет ничего, кроме кровати, унитаза и камеры наблюдения. Ни окон, ни картин, ни видеоэкрана… и тут совершенно нечем заняться. Я живу наедине со своими мыслями и болью… и они сводят меня с ума.
Физическая боль – это не самое страшное, потому что рано или поздно она проходит. Душевная боль остаётся. Как только я закрываю глаза, меня настигают ужасные воспоминания. Я вижу этого ублюдка с волнистыми светлыми волосами – как он склоняется надо мной со зверской усмешкой и едва не раздавливает своим огромным телом. Мои руки и ноги привязаны; голая и раскинутая буквой «х», я лежу на жёстком столе, беззащитная и напуганная до смерти. Моё сердце бьётся так сильно, что я надеюсь, оно разорвётся, и это станет для меня избавлением… но этого не произойдёт никогда. На протяжении часов Блэр отрывается на мне: кусает за груди, плюёт в лицо и трётся об меня своим потным телом, в то время как я кричу, плачу и бьюсь в оковах, которые врезаются в мои суставы – так долго, пока не кончаются силы и я не лежу под ним безучастно. Каждый раз меня словно полосуют раскалённым ножом, и это длится бесконечно.
Мой желудок сжимается, кислота обжигает пищевод. Если бы я пообедала, меня бы вырвало, но поднос стоит на полу нетронутый.
Если я не буду есть, тюремный врач пригрозил кормить меня насильно, чтобы я могла оставаться в живых, пока Блэр того желает. Он может делать со мной всё, что хочет.
«Перестань думать об этом подонке», – повторяю я себе постоянно, съёжившись на койке. Я натягиваю ткань тюремной рубашки на голые колени. Помимо этого клочка ткани на нас, рабынях, ничего нет. Ткань тонкая, как бумага, чтобы мы не смогли при помощи неё удавиться. Три раза в день нам пихают в камеру еду, и покидать камеру разрешается лишь для шоу. Как только подразделение солдат возвращается со смены, им можно на одну ночь взять рабыню. Мы, рабыни – заключённые, бывшие граждане Уайт-Сити, которых обвинили в преступлении. Я почти ничего не знаю о других заключённых. Мы видимся только когда нас собирают для участия в шоу, но и тогда разговаривать нам запрещено.
В свои девятнадцать лет я одна из самых молодых участниц программы «Сервы», более юных преступников определяют в особое исправительное учреждение. Если это не даёт результата, их переводят тоже сюда.
Дрожа, я тру татуировку на левом плече – место, где тюремный врач набил мне цифру четыре величиной с кулак. Номер оказался свободным, потому что рабыня, которая носила его до меня, – как и многие другие, – накануне была замучена до смерти.
Четыре… ровно столько раз меня мучил Блэр. Теперь с этим покончено.
Я больше никто, у меня нет прав, я достаточно хороша только для того, чтобы какой-нибудь Воин мог дать волю своим извращённым желаниям.
Почему я? Что я сделала? Разве я была плохим человеком? Неужели я заслуживаю такую судьбу?
Невозможность выбраться из этой дерьмовой ситуации невероятно меня бесит. Раньше я не была беспомощной, я была телохранителем дочери сенатора Мурано, – примерно моего возраста, – Вероники. Уже в десять лет, по желанию сената, помимо школьного образования я получила жёсткую профессиональную подготовку. Поэтому могу иметь дело с любым видом оружия. И кто я теперь? Слабая и беспомощная… хотя я каждый раз ожесточённо боролась, если только меня не оглушали. Мои физические и духовные силы на исходе. Я просто хочу умереть, но каждая моя попытка заканчивается плачевно, потому что эта чёртова камера видит всё. Я ненавижу её, точно так же, как камеры в комнатах удовольствия. Весь Уайт-Сити может наблюдать, что делает со мной Блэр, включая моих родителей, которые от меня отвернулись. За всё время короткого процесса они не обменялись со мной ни словом и смотрели на меня, словно я мутант.
Сенат хотел убрать меня с пути, потому что я оказалась не в то время не в том месте и случайно услышала разговор, который не должна была услышать. Я не могла утаить эту информацию, она была слишком взрывоопасна. Когда я искала в городской сети нужный контакт, об этом прознали и заклеймили меня как одну из повстанцев.
Я ненавижу их всех!
У меня есть по крайней мере несколько дней оправиться после издевательств Блэра, не будучи переданной в употребление ни одному другому солдату, потому что этот подонок подкупил охранников, чтобы они показывали меня только на шоу, когда со смены возвращается его подразделение. Блэр хочет иметь единоличный абонемент на меня.
Нет, не долго осталось, я найду выход.
Когда дверь камеры вдруг открывается, я вздрагиваю. Вероятно, это охранник, который забирает еду, но вместо того чтобы забрать поднос, он орёт из коридора: «Номер 4, в душ!»
Мужчина высокий и широкоплечий, его коротко остриженные волосы седые. Скорее всего, он бывший Воин. Насколько мне известно, большинство Воинов несут службу на границе города максимум до сорока пяти лет, после этого они часто физически не способны это делать, и назначаются на другие должности.
Я обессиленно поднимаюсь, сердце замирает. Ещё не время, совершенно точно не время!
— Д-должно быть, это недоразумение, я только вчера была…
Он заходит в камеру и вытягивает дубинку из-за ремня. Избивать меня он не станет, потому что только один человек вправе оставлять видимые следы на моём теле: Блэр. А вот очень болезненный удар электричеством надсмотрщик влепить может.
Дрожа, я встаю на ноги.
— Я принадлежу Блэру. – Мне отвратительно, что приходится такое говорить.
— Так и есть, шлюха, тебе не повезло, иначе тебе было бы позволено раздвинуть ноги и для меня!
Он выталкивает меня из камеры в коридор с голыми стенами, где навстречу мне торопятся другие рабыни. Что случилось? Я что, потеряла всякое чувство времени? Может быть, прошло уже больше дней?
Пока иду, я рассматриваю ссадины на своих руках. Следы от верёвок чётко видны и не выглядят старыми. Что-то здесь не так!
Перед входом в душевую мы, женщины, должны снять рубашки и бросить их в корзину. Никто не произносит ни слова, некоторые беззвучно плачут. Я затравленно смотрю в их лица, пока нас запихивают в облицованное кафелем помещение. Здесь примерно тридцать молодых женщин, все симпатичные и соответствуют общепринятым стандартам красоты: худенькие, с маленькой грудью.
— Вымойте свои грязные дыры, и поторапливайтесь! – кричит надзиратель и захлопывает дверь. Мы оказываемся запертыми в узком помещении, из насадок над нашими головами идёт пар. Несколько секунд разбрызгивается лосьон. В Уайт-Сити воду экономят, поэтому нашу кожу увлажняет лишь пар. Я торопливо намыливаю себя, и несколько минут спустя нас обдаёт тёплым дождём.
— Нас поведут на шоу? – спрашиваю я у брюнетки с бросающимся в глаза родимым пятном на щеке, повернувшись спиной к двери. Охранники наблюдают за нами через окошко.
— Нет, второе подразделение проводит тематическую вечеринку.
Блэр состоит в этом подразделении!
— Что это за вечеринка? – Я о таком ещё не слышала.
— Время от времени Воины устраивают частные оргии при закрытых дверях. – Она сдержанно улыбается. – Надеюсь, Дин тоже там будет.
— Ты ждёшь встречи с ним? – Я не могу в это поверить.
— Да, с ним терпимо и заканчивается быстро. А потом он каждый раз хочет, чтобы я ему что-нибудь почитала. В некотором смысле он милый, и быть с ним вместе лучше, чем прозябать в камере.
Милый? Воин? Она сошла с ума, сидя в камере? К нам делает шаг женщина с другой стороны от меня. Её лицо белое как мел.
— Говорят, на вечеринках, где никто не наблюдает, Воины отрываются по-настоящему жёстко.
Неужели может быть хуже, чем на шоу? Я чувствую болезненный укол внизу живота. Вот почему я снова должна пойти: потому что меня хочет Блэр. Что он будет вытворять со мной на вечеринке? Мучительно убивать, как он постоянно обещает мне шёпотом на ухо, когда меня… Я тяжело сглатываю, мой пульс зашкаливает, перед глазами мелькают точки.
«Сначала я сломаю тебя, а потом убью…», – звучит его голос в моей голове. Только Блэр уже давно меня сломал, по крайней мере, очень на это похоже. Мне становится так плохо и начинает кружится голова, что я хватаюсь за свою соседку. Но из страха быть наказанной, она вырывается.
Вода иссякает, и на другой стороне душевой открывается следующая дверь. Мы снова переходим в отдельную комнату – мне знакома эта процедура. Здесь душно и жарко. Большие потолочные вентиляторы высушивают нас досуха. Ненавижу это, потому что мне не хватает воздуха. Другие женщины тоже с трудом могут вдохнуть и начинают кашлять, от жары горят наши лёгкие и болят глаза. Я постоянно думаю о том, что меня ожидает. Моё сердце колотится всё сильнее, кровяное давление повышается. Меня охватывает паника, и как только дверь в комнату для одевания открывается, я бросаюсь вперёд в поисках какого-нибудь острого предмета, который могла бы вонзить себе в горло. Но здесь нет ничего, кроме надзирателей и длинного стола, на котором разложена наша одежда. Теперь это не узкие полоски и стринги, а почти прозрачные белые одеяния. Они без рукавов, с глубоким вырезом и лишь слегка прикрывают нас между ног. Тем не менее, это больше ткани, чем мы носим на шоу, и я не чувствую себя полностью обнажённой. Хотя каждый может увидеть синяки у меня на бёдрах.
Мои раны ещё не зажили, поэтому сегодня будет хуже, чем когда-либо до этого. Я больше не могу, я недалека от нервного срыва, но здесь возможности покончить с собой у меня нет. Может, на вечеринке. Надеюсь, там подвернётся шанс. Если я смогу сделать это, стоя перед Блэром и глядя ему прямо в глаза, хоть я и умру, – это принесёт мне небольшое удовлетворение.
Единственное, что могло бы удержать меня от самоубийства, – это лучик надежды. Как часто я мечтала о том, что произойдёт чудо, и сенатор Мурано помилует меня…
Глава 2. Хром против Блэра
— Встать к стене, рабыни! – приказывают нам охранники. – Пошевеливайтесь!
Мы находимся в большом помещении, недалеко от зала, где обычно проводятся шоу. Нам нужно было пробежать лишь пару коридоров, и мы уже на месте. До сих пор я никогда не бывала в этом крыле здания. Стало быть, это место для вечеринок. Тихо играет музыка, успокаивающие звуки которой словно из какого-то другого времени. Комнату украшают белые колонны; позолоченные лампы и другие необычные светильники бросают рассеянный свет; на пушистом ковре расставлены скульптуры обнажённых людей. В середине мелкий бассейн, в котором плавают растения и светодиодные свечи, по краю бассейна стоят кушетки с мягкой обивкой.
К горлу подступает тошнота, потому что я знаю, для чего это всё. Всё здесь кричит об элитном борделе и напоминает мне Древний Рим. Я слышала о нём в школьные годы. Иногда Воинов сравнивают с гладиаторами, и одеты они точно так же. Вместо форменных брюк на них надето нечто вроде набедренных повязок и больше ничего, отчего их мускулы производят особенно устрашающее впечатление. Здесь как минимум двадцать Воинов, и от такой большой концентрации мужской силы мне становится ещё хуже. К сожалению, оружия у них с собой нет, нет ни мечей, ни каких-либо других острых предметов, которые я могла бы стащить, чтобы поубивать этих мерзавцев, – что мне никогда не удастся, – или покончить с собой.
Мужчины разговаривают, смеются и пьют что-то из кружек. При этом они посматривают на нас и ждут, пока мы выстроимся в линию; некоторые из них указывают на рабынь пальцами.
— Сегодня будешь отрабатывать! – Блэр злобно мне усмехается, как всегда делает непристойные жесты языком и без стеснения задирает свою набедренную повязку и потирает растущую эрекцию.
Я резко отвожу глаза и решительно сдерживаю рвотные позывы. Надо сделать глубокий вдох и ждать возможности.
— Эй, Хром, ты пересидел на солнце? – кричит Блэр внезапно одному из мужчин, который в этот момент входит в комнату. Он такой же высокий и мускулистый, как все остальные, но из-за волос заметно выделяется среди них. Его волосы огненно-рыжего цвета, короткие и торчат в разные стороны. Кроме того, его кожу украшают татуировки. Не цифры, как у рабов, а чёрные геометрический узоры, обвивающие плечи.
Ярко-зелёные глаза Хрома злобно сверкают в сторону Блэра, он демонстративно поворачивается к моему врагу спиной, и я вижу ещё один узор на лопатках. Он похож на своего рода крылья.
Я содрогаюсь. Этот Воин дьявольски красив, но кажется опаснее всех их вместе взятых. Рыжий цвет волос в сочетании с ярким цветом глаз, высокими скулами и щетиной делают его похожим на демона. Он ангел из ада.
— Сильный цвет, Хром. Белый был слишком скучным для тебя? – Другой Воин хлопает его по плечу, усмехаясь.
Хром пожимает плечами.
— Время от времени хочется чего-нибудь новенького, Дин.
Значит, это Дин – тот Воин, о котором рассказывала заключённая, с которой я перебросилась парой слов в душе. Он самый низкий из них, коренастый и волосатый, как медведь. И он любит, когда ему читают.
Я могла бы посмеяться над этим, если бы не испытывала смертельный страх. Блэр не спускает с меня глаз.
— Ты меняешь цвет своих волос так же, как цвет волос своих рабынь, – говорит Дин. Коренастый солдат, в противоположность рыжеволосому, выглядит настоящим плюшевым медвежонком. – Где Джекс? Он снова не придёт?
— Ты же знаешь, после того что случилось с его братом, у него пропало желание, – отвечает Хром, блуждая взглядом по нам, рабыням. – Кроме того, как раз сейчас он забавляется с врачихой, на чьей совести лежит смерть Седрика. Джекс получил специальное разрешение, она у него дома.
Дин поднимает брови.
— Может быть, он наконец вернётся в свою прежнюю форму.
— Пора бы уже.
Хром напряженно изучает меня, взгляд его ярких глаз прожигает мне кожу. Он знает, что меня может взять только один человек. Почему он смотрит на меня так пристально?
Я едва не подпрыгиваю, когда вдруг звучит гонг.
— Время делать выбор! – кричит охранник справа, который стоит в самом начале нашего ряда.
Каждый раз он делает знак одной из рабынь выйти вперёд, и Воин, который хочет, может её забрать. Иногда желающих двое, тогда они на руках бросают жребий. Это похоже на игру, которая знакома только Воинам, но она работает. Ухмыляясь, они берут женщин и исчезают с ними в примыкающих комнатах. Там Воины могут делать с нами всё, что захотят, как и на шоу, только в частной обстановке, без камер.
Хотя солдаты, похоже, не возражают против камер, потому что с рождения привыкли быть под наблюдением, но камерой больше или меньше… подозреваю, что когда они знают, что никто за ними не наблюдает, они более явно показывают своё истинное лицо.
Сегодня Блэр будет более жестоким, чем когда-либо прежде. Я просто знаю это, мне нет нужды ещё раз смотреть на него. Я чувствую, как его предвкушение накатывает на меня зловещими волнами.
Несколько Воинов развлекаются с девушками прямо здесь, а одну женщину с белокурой гривой волос даже берут сразу двое солдат и подталкивают её к кушетке. Пока один сосёт женщине грудь, второй лижет ей между ног. Женщина сопротивляется лишь для вида и придерживает Воина, который у неё между ног, за голову. Господи, ей что, это нравится? Она знакома с этими двоими? В этой троице чувствуется близость.
Раньше мне тоже нравился секс. Даже очень. Перед тем как меня арестовали, я год была в официальных отношениях с Райли. Неофициально – ещё дольше. Он был тренером по самообороне, почти на десять лет старше меня и очень опытным. Ещё во время учёбы на телохранителя между нами пробегали разряды, и когда мне исполнилось восемнадцать лет, мы стали парой. До того нам было строжайше это запрещено, поэтому у нас была тайная связь. В наших отношениях была страсть и горячая любовь, и длилась она до тех пор, пока меня не обвинили в повстанчестве. Райли бросил меня так же, как и все остальные. Все боялись режима, никто не хотел попасть в тюрьму или в программу «Сервы». Моя бы воля, я бы весь этот проклятый режим со всеми сенаторами и их карманными собачонками поставила на колени!
Когда надзиратель рычит: «Номер 4, шаг вперёд!» – я вздрагиваю. Я судорожно сжимаю кулаки, и мои короткие ногти давят мне в кожу, пальцы ног впиваются в ковёр. Я больше не пойду с Блэром, больше никогда! Я буду бороться до смерти, здесь, перед всеми присутствующими! Может быть, мне повезёт, и один из охранников пристрелит меня.
Я уже готовлюсь к борьбе, когда рыжеволосый Воин кричит: «Её возьму я!» – и направляется ко мне.
Что? У меня перехватывает дыхание.
— Эй! – Блэр хватает его за руку и шипит: – Ты совершенно точно знаешь, что это моё!
— В самом деле? – Хром чешет голову и делает вид, что удивлён, а затем выдёргивает руку из захвата.
— В самом деле, – рычит Блэр. Его глаза превращаются в щели, ноздри раздуваются.
Я могу лишь как парализованная смотреть на них обоих, пока моё сердце стучит по рёбрам.
— Давай бросим жребий. – Хром хитро усмехается, и сейчас на самом деле выглядит как демон. Дьявольски красивый и хитрый.
Блэр замахивается, но Хром умело уворачивается.
В комнате становится тихо, все взгляды направлены на этих двух Воинов, которые кружат друг напротив друга, словно хищники. Кажется, я даже слышу рычание.
— У тебя нет шансов против меня, муха! (прим.: в боксе про спортсменов лёгких весовых категорий говорят «вес мухи» и называют их мухами) – Блэр с рёвом бросается на своего брата по оружию и снова замахивается кулаком.
Хром, конечно, не «муха», но заметно более стройный и подвижный, чем Блэр. Он снова оказывается быстрее и отпрыгивает в сторону, но кулак Блэра задевает его нос.
Я задерживаю дыхание. Они борются за меня! И так или иначе, я надеюсь, что победит Хром. Если верить другим женщинам, не все Воины – извращенцы. Может быть, рыжеволосый дьявол не причинит мне большого вреда, и я смогу это пережить.
Нос Хрома кровоточит, но других повреждений нет, и его дыхание ещё даже не стало тяжёлым, в то время как Блэр постоянно вкладывает в атаки всю силу. Хром использует эту энергию в свою пользу – перекидывает противника через бедро и торжествующе улыбается.
Блэр всё время поднимается, и каждый раз всё более обозлённый. Если он победит, скопившуюся досаду выместит на мне. Он снова бросается на Хрома, который на этот раз реагирует не так быстро. Оба Воина падают на пол, Хром лежит снизу и отбивает жёсткие удары кулаков предплечьями. Ему удаётся развернуться, но Блэр больше не выпускает его из захвата и обхватывает даже ногами.
Меня трясёт от волнения, а остальные Воины подначивают их и, по-видимому, находят эту схватку забавной. Сейчас эти двое действительно выглядят как два борющихся гладиатора, и, кажется, Хрому становится всё тяжелее. Он только защищается, не нанося ударов в ответ, пока ему не удаётся схватить Блэра за лопатку. Хотя тот лежит сверху, и у Хрома, очевидно, нет шансов вырваться из захвата, внезапно Блэр валится на него, как мешок.
Хром освобождается, спихнув с себя своего товарища, и встаёт. При этом он стряхивает воображаемую пыль с набедренной повязки, его зелёные глаза мечут в Блэра убийственные молнии.
— Ну, вот мы всё и прояснили. Ты мог бы не усложнять, брат.
Хром действительно победил, я не могу в это поверить! Блэр лежит на полу без движения, двигаются только его глаза. Что с ним? Почему он больше не шевелится? Он что, пропустил тяжёлый удар? Или потратил слишком много сил? Надеюсь, он сдохнет!
Хром, в любом случае, боролся более искусно, и небольшое превосходство в мышечной массе Блэру не помогло. Рыжеволосый демон гораздо опаснее моего мучителя. И я действительно решила, что Хром – лучший вариант?
— Что ж, посмотрим, что есть в твоей рабыне такого замечательного, что ты не хочешь делить её с нами. – Злобно ухмыляясь, он смотрит на Блэра, глаза всех присутствующих направлены на них.
Это мой шанс! Я нахожу взглядом выход… и бросаюсь бежать.
Позади меня раздаётся выстрел, но я бегу дальше. Я ранена? Я не чувствую ничего, только слышу возбуждённые крики.
Я бросаю быстрый взгляд через плечо. Хром выдёргивает из рук охранника винтовку:
— Она принадлежит мне, ты, идиот! – рычит он, и его голос звучит невероятно взбешённым.
Боже, он хочет непременно заполучить меня! Один его взгляд – словно я его собственность! Ну почему охранник не мог быть порасторопнее? Тогда я была бы уже мертва. Свободна.
Я подбегаю к двери, но она заперта. Как всегда. А рыжеволосый демон уже рядом со мной и тянет меня за собой за руку.
«Дыши, Мираджа, ты должна мыслить ясно…» Я ищу взглядом предметы, которые могла бы использовать как оружие. К сожалению, в зоне досягаемости нет ничего, нет даже столовых приборов в буфете, мимо которого ведёт меня Хром. Хватка Воина жёсткая, я чувствую силу его пальцев.
Когда мы идём по тёмному коридору, к нам присоединяется Дин.
— Мужик, ты с ума сошёл? Блэр убьёт тебя! Тебе обязательно нужна была его рабыня? Малышка даже не в твоём вкусе.
Тыльной стороной руки Блэр вытирает кровь с носа.
— Я выбрал её только чтобы довести Блэра до белого каления.
Я не в его вкусе? Во мне оживает надежда. Так, может быть, он не тронет меня? Но если он хочет позлить Блэра, то совершенно точно не оставит меня в покое.
— Зачем ты вообще с ним связался? – интересуется Дин. – Он этого не стоит.
По-видимому, Блэр не особо популярен среди собратьев.
Мы останавливаемся перед дверью номер шестнадцать. Хром прикладывает к сканеру на стене большой палец, и дверь распахивается.
— Его высокомерие действует на нервы. Он считает себя лучше всех и думает, что ему всё позволено.
— Лишь бы ты не пожалел об этом, – говорит Дин и желает ему приятной ночи, затем мы исчезаем в комнате.
Хром запирает дверь, ещё раз сканируя большой палец, чтобы никто не мог ни войти сюда, ни выйти отсюда. Я здесь с ним в ловушке.
— Ты будешь стоять на этом самом месте, – приказывает он и отпускает меня.
Когда он уходит в ванную, я торопливо осматриваюсь. По крайней мере, эта комната не обставлена как камера пыток, но её роскошь вызывает у меня отвращение. Воины получают всё, что пожелают. Посредине стоит большая кровать с кованым каркасом. На ней лежит множество подушек и все они выдержаны в тёплых тонах: красный, оранжевый, желтоватый. Тёмный паркет имитирует дерево… потому что после взрыва бомбы дерево – большая редкость. Ковры с ландшафтными мотивами украшают стены, и, как на зло, будят во мне стремление к свободе. Но здесь свободы нет. После ядерной войны выжившие построили автономные города, которые гигантскими куполами – один в один колпаки для сыра – огорожены от Аутленда.
Даже по прошествии восьмидесяти лет после войны уровень радиации за пределами городских стен настолько высок, что ни один из нас не смог бы выжить. Кроме того, там живут аутлендеры – люди, более или менее адаптировавшиеся к экстремальным условиям жизни, но чьи гены из-за облучения мутировали.
Я слышу, как Хром возится в ванной. Вероятно, он смывает кровь с лица. Мне нужно спешить. Я тотчас иду к столу, что стоит у стены, на котором в стеклянных чашах и на золотых блюдах лежит еда. Фрукты, холодное мясо, хлеб, сладости. Рядом стоят бутылки с вином и другими напитками.
У этих парней есть всё самое лучшее – как же я их презираю!
Я хватаю пустой бокал для вина, заворачиваю его в свисающую со стола скатерть, чтобы Хром не услышал, и раздавливаю его. Затем выбираю осколок побольше. Я решительно втыкаю его себе в запястье, пока на коже не появляется кроваво-красная капля.
Я задерживаю дыхание и выдёргиваю стекло.
Всего лишь глубокий порез, и что с того?.. Я слишком труслива. Так мне, наверное, потребуется чересчур много времени, чтобы истечь кровью. Меня смогут спасти. Надо, чтобы было быстрее, мне нужно перерезать аорту. На шее или в паху. Я истеку кровью за несколько секунд.
«Ну давай, Мираджа, всего один быстрый, глубокий порез, и всё закончится».
Трясущимися руками я поднимаю платье и только собираюсь со всей силы ударить, как мою руку отбрасывает.
Хром! От страха у меня вырывается крик. Я не слышала, как он вернулся в комнату. Моё сердце бешено стучит, ноги слабеют, и я падаю на колени.
— Я не для того спас тебя от пули, чтобы ты сейчас себя убила! – Он выглядит таким разгневанным.
Проклятье, я слишком долго колебалась. От злости мои глаза наполняются слезами, когда он вытягивает из моих пальцев осколок и бросает его на стол.
Хром смотрит на меня сверху вниз, его глаза сужены до щелей, а голос звучит сердито:
— Почему ты хочешь убить себя?
— Почему?! – О, как же я сейчас зла на себя! Почему я ждала так долго? – Не задавай таких тупых вопросов!
Вероятно, Хром не ожидал, что я стану на него кричать, потому что он слегка отшатнулся и поднял брови. Это мой шанс. Я вскакиваю и с рёвом бросаюсь на него, чтобы ударить его кулаком по лицу, но он уклоняется, и я бегу в пустоту. Это злит меня ещё больше, и прежде всего потому, что напоминает, как с Хромом сражался Блэр.
— Я больше ни секунды не позволю вам использовать меня. Больше никогда! – В прошлый раз я не смогла защищаться от Блэра – он оглушил меня и связал, но сейчас я в сознании и мои руки свободны. Я буду бороться до последнего вздоха!
Я снова делаю попытку броситься на Хрома. Но в этот раз он не отступает, а ловит меня.
Он обхватывает меня руками за талию.
— Да ты просто дикая кошечка. Мне нравится это, а по тебе и не скажешь. – При этом он так хитро улыбается, что на щеках появляются ямочки.
«Сейчас я покажу тебе, на что способна твоя кошечка!» – думаю я, скрежеща зубами.
Вцепиться бы ему ногтями в глаза – тогда бы Воин меня отпустил. Но я могу лишь обхватить его ногами, чтобы не упасть. Пока он пытается справиться с моими руками, я что есть силы сдавливаю его ногами, чтобы придавить ему почки.
— Эй! – рычит Хром, бежит со мной через комнату, разрывает захват моих ног на себе и скидывает меня спиной на кровать. – Ты чертовски неблагодарная!
Впервые в мою голову проникает мысль, что он спас меня – от Блэра и от пули. Почему он это сделал? Рабыня типа меня не должна иметь для него никакой ценности. Он в любой момент может выбрать другую.
Не важно… я не доверяю ему.
— А ты хороша, – говорит он с усмешкой, потирая бока.
Это что, капли пота у него на лбу? «Сейчас тебе станет ещё жарче!»
— Да нет, я потеряла форму, – кричу я и бью его ногой.
Он хватает меня за ногу и переворачивает на живот. Я в панике ловлю ртом воздух, и разом теряю силы. Я почувствовала себя слишком уверенно, хотя понимала, что против Хрома у меня нет ни малейшего шанса.
Моё платье задирается, обнажая голую задницу. Я ожидаю, что Воин сорвёт его и изнасилует меня, но вместо этого он даёт мне пространство, чтобы дышать, и спрашивает:
— Почему он так тебя ненавидит?
— Что?! – с трудом перевожу дыхание я.
— Блэр. Я прочитал это по его взгляду – у него к тебе что-то личное.
Почему его это интересует?
— Я сбежала, а он меня поймал, – выплёвываю я сквозь зубы. – Я отбивалась руками и ногами, и при этом хорошенько двинула ему между ног. Я могла бы ускользнуть, но этот трус выстрелил мне в ногу.
Его хватка ослабевает.
— Покажи мне это место.
Хром отпускает меня, после чего я поспешно переворачиваюсь и прикрываю себя между ног платьем. Я отползаю как можно дальше к изголовью и показываю круглый шрам на правом бедре.
Уперев руки в бёдра, Хром остаётся стоять в изножье кровати.
— Ты действительно улизнула от него? – Зелёные глаза светятся весельем.
Моё сердце сбивается с ритма. Чёртов демон выглядит так хорошо, особенно когда улыбается. Но его внешности меня не обмануть. Сколько ему может быть лет? Кажется, он на несколько лет старше меня. В уголках глаз и рта залегли крошечные морщинки. У него много тревог? Нет, Воины не знают горя! Определённо, он много смеётся или это из-за жаркого климата Аутленда. Всё-таки солдатам приходится сражаться за городской стеной в суровых условиях.
Но его тело, напротив, практически безупречно. Кожа мерцает как бронза, только на плече под татуировкой у него светлый шрам.
Хром спокойно смотрит на меня, пока я изучаю его. Огненно-рыжий цвет волос идёт ему, подходит к угловатому лицу. Какого цвета его волосы на самом деле? Его брови тёмные – может быть, каштановые или чёрные.
Боже мой, о чём я только думаю! Я ненавижу в Хроме абсолютно всё.
Забавляясь, он качает головой:
— Это должно было порядком взбесить Блэра. Ты использовала на нём свои маленькие приёмчики? Где ты научилась так хорошо драться?
— В своей прошлой жизни я была телохранителем, – отвечаю я с гордостью в голосе, но сразу же прикусываю язык. «Ты с ума сошла, Мираджа? Ещё расскажи ему в точности, какими боевыми техниками обладаешь, чтобы его предупредить».
Хром заинтересованно поднимает брови.
— Значит, ты почти солдат.
— Лишь почти, – говорю я, спрыгиваю с кровати и устремляюсь к двери. Проклятье, было же ясно, что я не смогу её открыть!
Я разворачиваюсь, Хром стоит на том же месте у кровати и наблюдает за мной. И тут мой взгляд падает на осколки стекла на столе, но прежде, чем я успеваю до них добраться, Хром снова оказывается рядом и притягивает меня к своей груди. Она твёрдая как камень, хотя кожа на ощупь словно шёлк. Я сразу же начинаю колотить Хрома руками.
Пока он отбивается от моих ударов, моё платье разрывается на плече, обнажая одну грудь.
Хром бросает быстрый взгляд на следы от укусов, затем хватает меня за руки.
— Ты когда-нибудь перестанешь сопротивляться, кошечка?
— Не раньше, чем ты умрёшь! – Я пытаюсь ударить его головой в подбородок, но Хром слишком высокий. Поэтому я поднимаю колено, но Хрому всегда удаётся предугадать мои действия.
— Успокойся! Я не причиню тебе вреда, – говорит он постоянно, но я на это не куплюсь. Как только я перестану сопротивляться, он, как и Блэр, свяжет меня.
— Вы все одинаковые! – кричу я и пытаюсь его укусить.
И что он делает? Упирается ладонью мне в лоб и отталкивает мою голову на расстояние вытянутой руки, чтобы я не могла до него добраться.
О, как же он меня бесит! Мой пульс зашкаливает, равно как и дыхание. В то время как Хром почти не прилагает усилий, я уже почти выбилась из сил и чувствую себя ребёнком, который сражается с великаном. От разочарования я впиваюсь ногтями в его предплечье, но это едва ли производит на него впечатление.
Он преувеличенно вздыхает.
— Когда ты сравниваешь меня с Блэром, я чувствую себя оскорблённым. – Он убирает руку, и я падаю вперёд.
Он ловит меня и надавливает большими пальцами на точку у меня между лопаток. Что он там делает? Я тут же обвисаю у него в руках, постепенно теряя сознание. Тем не менее, я остаюсь в этом сумеречном состоянии (прим.: помрачение сознания с расстройством всех видов ориентировки и автоматизмом поступков и действий), а не проваливаюсь в забытьё полностью и воспринимаю всё, происходящее вокруг, но моё тело парализовано. «Караул, я больше не могу двигаться!»
Что он сделал? Я слышала про такое. Лишь немногим удавалось постичь искусство вызывать у противника паралич, надавливанием на определённые нервные точки. Вероятно, именно так Хром и отключил Блэра.
Господи, этому Воину даже не нужно меня связывать – он знает другие методы!
Хром добился своей цели и усмирил меня, и теперь может взять, не встречая сопротивления. Так же, как Блэр. Моя судьба повторяется.
Хром несёт меня на кровать, а я лихорадочно дышу. На большее я не способна, хотя внутренне кричу и пытаюсь бороться. Но всё это не помогает. Когда он кладёт меня на матрас, по моей щеке катится слеза.
— Успокойся, кошечка. Я не сделаю тебе больно. Поверь мне наконец. – Хром гладит меня по голове и выпрямляется. – Ты слишком худенькая. Ты должна есть, тебе нужна энергия. – Я слышу, как он делает что-то в ванной, затем возвращается с инъекционным пистолетом и тюбиком крема. О боже, что он собирается делать?
Хром прикладывает шприц к моей шее, вновь поглаживая меня по голове:
— Это инъекция-стимулятор для Воинов. Думаю, тебе она нужнее, чем мне. – Когда он выдавливает вещество, я лишь короткое время чувствую боль, пока жидкость проникает мне под кожу.
Хром откладывает шприц и смотрит на меня:
— Скоро ты почувствуешь себя лучше.
И правда, по моей шее разливается тепло и распространяется по всему телу. Голова становится лёгкой, всё вокруг кружится, мне кажется, что я парю. Мне хорошо, я почти счастлива. Низ живота пульсирует, соски напрягаются. Проклятье, что это была за ерунда? Он хочет заставить меня испытывать желание?
Хром держит перед моим лицом тюбик с кремом и откручивает крышку.
— Теперь я смогу спокойно тебя подлечить, не опасаясь, что ты откусишь мне ухо.
Он собирается меня… лечить? Воин? Это, должно быть, шутка!
Хром выдавливает себе на указательный палец крем и осторожно смазывает им одно место на ключице. Туда тоже укусил меня Блэр. Мазь приятно охлаждает, покалывая кожу. Затем он распределяет мазь по ссадинам на запястьях и лодыжках. Там охлаждающий эффект также приносит облегчение.
Затем он намазывает крем на мою обнажённую грудь.
Моё дыхание ускоряется, когда его слегка огрубевшие руки круговыми движениями массируют её. Большими пальцами он водит по соску, делая его ещё твёрже. Это так приятно, и даже возбуждает меня. Нет, я не хочу этого!
Хотя мой разум сопротивляется, тело реагирует совершенно иначе. Это всё чёртов стимулятор!
Похоже, Хром замечает моё возбуждение. Серьёзным тоном он говорит:
— Это побочный эффект, из-за него я тоже всегда становлюсь озабоченным. Он скоро пройдёт.
Его глаза искрятся? Он думает, это смешно? Как только я снова смогу ясно мыслить, и паралич пройдёт, я его… Между ног поя