Кира проснулась оттого, что старшая сестра сильно трясла её за плечи, и лениво приоткрыла свои невыспавшиеся карие глаза. В лицо задорно било ослепительное, жаркое, как в полдень, утреннее солнце. Раздвинутые Никой плотные шторы не спасали от палящих солнечных лучей.
Кира встала не сразу. Её веки так и жаждали вновь сомкнуться вопреки всему на свете, продолжив блаженство глубокого и безмятежного сна. Но мысль о маленькой белой собачке и нежная привязанность к ней не позволили Кире снова уснуть.
– Наконец-то ты проснулась! – с негодованием сказала Ника. – Дай тебе волю – до обеда бы почивала! Правильно мама хотела назвать тебя Соней! Соня и есть! Другого счастья нет, кроме как в тёплой постельке понежиться!
– А что случилось? – щурясь от яркого света, спросила младшая сестра. – Ещё так рано, Ника!.. Зачем?
Последний вопрос привёл Нику в бешенство. Будучи чистым холериком по типу темперамента, она терпеть не могла коротких и глупых вопросов, особенно когда их задавала отличавшаяся редкостной непонятливостью младшая сестра.
– Зачем? Ты ещё спрашиваешь! У меня тысяча дел, а ты на меня ещё и свою работу сваливаешь! Из-за тебя мне пришлось самой гулять с твоей собачонкой!
Потянувшись, пристыженная Кира прислонилась к стене:
– Который час?
– Без двадцати десять! – взглянув на наручные золотые часы с тонким ремешком и постучав по циферблату ногтём, прогремела старшая сестра. – Я уже и с Аркадием увидеться успела, и в магазин сходить, и с таксой твоей – твоей, между прочим, – погулять! А ты, ленивица, здесь всё ещё спишь! А ну-ка вставай!
Ника была уже одета, умыта и причёсана. Уставшая от затянувшейся воспитательной беседы, Кира спрыгнула с кровати и медленно подошла к большому, слегка приоткрытому окну: «Совсем я запуталась в этом времени! День с ночью перепутала, весь режим сбился!»
Дневной Нью-Йорк оказался совсем другим. В сквере находилось намного больше людей, многие из них, как Кира поняла, жили в их отеле. Вчерашнего парня, пришедшего с океанского побережья, среди прогуливающихся по аллеям американцев и иностранных туристов не было. «Конечно, – не найдя на прежнем месте симпатичного незнакомца, с тихим сожалением вздохнула Кира, – не сидеть же ему здесь из-за меня до утра! Если ты волен, как ветер, почему бы, действительно, не улететь?»
Через полчаса сёстры спустились по гостиничной лестнице вниз. Засмотревшись на какую-то большую картину с видом на Миссисипи, Кира споткнулась на новых скользких ступеньках, за что тотчас получила строгий выговор Ники:
– Смотри под ноги! Сколько раз говорить! Всё мечтаешь! Доведут тебя когда-нибудь эти мечты….
Кира очень хотела возразить, но промолчала. Новый конфликт со старшей сестрой не обещал ничего хорошего, только лишние переживания и очередные запреты.
– Здесь такой замечательный кафетерий, – осмотревшись по сторонам, вслух восхитилась Кира, – я и не думала.
– Нет, ты что-то в последнее время слишком много думаешь – всегда, когда тебе нечем заняться. Но почему-то очень редко при этом включаешь мозги – только тогда, когда тебя заставляют их включить, – упрекнула Ника. – Тебе следует быть серьёзнее и наблюдательнее: ты переходишь во взрослую жизнь!
Выбрав круглый столик почти посередине зала, она усадила за него младшую сестру, а сама пошла к барной стойке, чтобы заказать завтрак. Оставшись одна, Кира заскучала. От нечего делать девушка последовала Никиному совету и принялась внимательно осматривать всё вокруг. Сквозь небольшие белые окна виднелась молодая листва зелёного сквера, июньское солнце слегка золотило изумрудные кроны, а тёплый ветер искусно смешивал на палитре ясного неба золотую и изумрудную краску.
Однако сейчас Кире не было никакого дела до американских пейзажей. Она смотрела на людей, пытаясь в каждом найти хотя бы что-то достойное внимания, но все поначалу казались ей монотонной серой массой, в которой порой неяркими тёмными пятнами выделялись афроамериканцы.
Быстро потеряв интерес к толпе иностранцев, Кира уже собралась переключить своё внимание на экран телефона, но вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Это новое и очень странное тревожное ощущение заставило её невольно содрогнуться. Сгорая от детского любопытства и нетерпения, Кира быстро повернулась в ту сторону, куда ушла заказывать завтрак Ника, и вздрогнула от неожиданности.
Метрах в десяти от её столика, бесцеремонно облокотившись рукой о новую барную стойку, стоял очень высокий, широкоплечий парень и время от времени небрежно бросал на русскую незнакомку какие-то многозначительные взгляды. Он смотрел на Киру очень смело и упрямо, даже нагло, но в глубине его больших и выразительных глаз чувствовался неясный оттенок мучительной боли и печали.
Выглядел незнакомец не старше двадцати трёх лет, но взгляд у него был тяжёлый, уже совсем как у зрелого, умудрённого жизненным опытом мужчины. Это противоречие поразило Киру: её переполнила неизъяснимая симпатия и жалость к этому странному парню, атлетическая фигура которого очень сильно напоминала ей спортивное телосложение вчерашнего незнакомца, сидевшего на парковой скамейке. К умозаключению о единстве двух образов Киру привёл не только поразительно похожий силуэт, но и знакомая чарующая небрежность и ещё что-то неуловимое, понятное одному лишь сердцу.
«Неужели он? – не веря своим глазам, робко предположила Кира. – Неужели мне это не снится? Господи… Я и представить не могла, что он такой! Какой высокий, уже совсем взрослый! Какой симпатичный! Не то, что какой-нибудь страшненький Влад. Да как вообще их можно сравнивать?! Такие сильные мужские руки, мускулистые плечи…. А взгляд! Просто насквозь прожигает! Как только не стыдно быть таким красивым!»
– Отвратительный сервис! – раздражённо прервала поток Кириных мыслей неожиданно возвратившаяся с подносом Ника. – Еле дождалась своей очереди. Три звезды, вполне могли бы нанять официантку!
На круглом столике уже стояли две чашки горячего кофе, рядом на блюдцах лежали два больших румяных круассана. Кира молчала, занятая мыслями о таинственном незнакомце и неосознанно улыбалась от своих сладких грёз. Ника раскусила её моментально.
– Пей, пока не остыл, – настойчиво придвигая к ней чашку, посоветовала старшая сестра. – О принцах будешь мечтать потом, когда я уйду на открытие конференции. А пока ешь!
Ника пила кофе спокойно и неторопливо, но Кира никак не могла усидеть на месте. Она послушно завтракала, но её мысли снова улетели куда-то очень и очень далеко. Кире хотелось узнать, смотрит ли незнакомецна неё сейчас, и притом так, чтобы остаться незамеченной. К счастью, удобный случай представился: Нике позвонил Аркадий, и она, встав из-за столика, поспешно отошла в сторону лестницы.
Обрадованная Кира вновь повернула голову. Незнакомец стоял всё там же, но уже вполоборота к высокой барной стойке и с рюмкой коньяка. «Значит, совершеннолетний, здесь с этим строго, – с интересом наблюдая за его движениями, подумала она. – Странная привычка у него – пить по утрам. Хотя кто знает… Может быть, с похмелья. Гулял где-нибудь всю ночь. Вполне возможно. Ему же никто не запретит. Хотя не видно, чтобы он был пьян. Господи, я не могу оторваться от него, я не могу перестать думать о нём…. Неужели…. Нет. Не может быть! Ведь я совсем не знаю его! Не знаю, кто он, откуда. Не знаю даже его имени. Какая тут может быть любовь?» Усевшись удобнее, Кира оказалась не в силах побороть своё любопытство, вызванное первой в жизни настоящей симпатией, и стала застенчиво любоваться приглянувшимся иностранцем.
Незастёгнутая кожаная куртка с косым воротником, потёртые джинсы с широким ремнём и крупные тяжёлые ботинки – вся одежда незнакомца была чёрного цвета. Его правое запястье отяжелял чёрный, с металлическими шипами браслет.
Тёмные и густые, немного вьющиеся волосы непослушно спадали на его лоб, но что-то очень трогательное присутствовало в этой лёгкой неряшливости. Глядя на давно не стриженные, неряшливо взъерошенные пряди молодого иностранца, Кира испытывала робкое желание ласково пригладить их.
Чем-то особым были и его решительные, почти чёрные, восхитительно гордые брови. Их шероховатую бархатистость так и хотелось почувствовать губами, как и колючее тепло небрежно выбритых щетинистых щёк. Тонкие, но невероятно притягательные губы смыкались надменно и прекрасно. Хотя незнакомец почти не заботился о своём внешнем виде, во всех его чертах вместе с ярым презрением к внешнему лоску читался нескрываемый эгоизм и крепкая убеждённость в своей привлекательности. Он не стыдился никаких своих недостатков, и даже шрам, бороздивший его щёку, не производил впечатления грубого непоправимого изъяна.
Глаза молодого иностранца как наиболее важная и постоянная часть человеческого облика поразили Киру ещё больше, когда он, отвлёкшись от выпивки, вновь нагло срезал её своим коварным и высокомерным взглядом. Таких красивых глаз Кира не видела у парней никогда. Огромные, выразительные, окружённые длинными пушистыми ресницами и насыщенно-голубые, почти синие зеркала его души пленили её с первого взгляда. В этих зеркалах мутилась порочная, уже вовсе не ребяческая страсть. Окраска ярких сапфировых радужек блестела соблазнительно и лукаво, а широкие чёрные зрачки с видимым наслаждением кололи Кирино сердце дерзким и заманчивым, себялюбивым и тяжёлым взглядом.
«Я нравлюсь ему. Конечно, нравлюсь, иначе бы он не смотрел на меня так!» – ослепительной кометой пронеслась в её голове воодушевляющая мысль, но Кира очень расстроилась и разочаровалась, когда парень как-то до неприличия злобно усмехнулся и отвернулся от неё к барной стойке, чтобы допить свой коньяк.
В душе она тайно надеялась снова увидеть его масленые глаза цвета полуденной океанской волны. Уже через несколько минут её желание исполнилось: их взгляды встретились опять. Восхищённая мужественными и невероятно притягательными чертами его лица, Кира неосознанно улыбнулась от томительного умиления, мгновенно разлившегося в её затрепетавшей груди. Но нежная улыбка не задержалась надолго на Кириных губах.
Глаза незнакомца вспыхнули ледяной волчьей страстью и впились в её лицо хищным немигающим взглядом. Этот прожигающий взгляд начал спускаться ниже, жадно впиваясь в её горло, скользя по её тонким выпирающим ключицам и хрупким, слегка загоревшим плечам. Это был не просто заинтересованный или восхищённый взгляд. Незнакомец смотрел на Киру так, будто видел её обнажённой, будто она могла принадлежать или даже уже целиком и полностью принадлежала ему, претворяя в жизнь его самые откровенные фантазии.
Кира задрожала от страха и, поперхнувшись круассаном, поспешно запила его остывшим кофе. Бесцеремонное поведение красавца поразило её до глубины души. Увидев её смущение и детский страх, парень самодовольно оскалил белые зубы, и на его лице изобразилось странное подобие презрительной улыбки.
«Не заглядывайтесь в глаза незнакомцам, – вспомнилась Кире недавняя проповедь матери, связанная с вопиющим случаем жестокого изнасилования девушки из соседнего дома. – Особенно молодым и подозрительным с виду. Неблаговоспитанные парни воспринимают долгий взгляд в глаза как сигнал о вашей готовности составить им компанию на ближайшую ночь. Короткие юбки и платья, топы на бретелях, яркий макияж – всё это в вечернее время просто недопустимо. Если есть необходимость выйти ночью на улицу, непременно возьмите с собой провожатого. Недаром благородные девицы в восемнадцатом-девятнадцатом веке могли гулять по городу только с гувернанткой. Мудрые родители берегли честь своих дочерей». Поняв всю суть материнского наставления, Кира не на шутку испугалась и в какой-то момент даже дико возненавидела бестактного наглеца, оценившего её как лёгкую и доступную добычу.
Но уже в следующую секунду, когда невоспитанный иностранец, беззастенчиво смеясь, бесследно исчез в толпе американцев, она почувствовала, как сильно ей будет его не хватать. «Что со мной происходит?! – пытаясь привести в порядок мысли, спросила себя Кира. – Неужели я, действительно, к нему что-то чувствую?! Сердце до сих пор колотится, колени дрожат. Ещё бы…. Такой мужественный, обаятельный и смелый! Такая безобразная, такая красивая улыбка!.. Может, это просто видение? Может, его и не было здесь? Может, кто-то другой сидел вчера на парковой скамье и курил сигарету? Может, всё это мне просто показалось? Хотя кого я обманываю, Господи?! Я встретила его! Того самого, о ком мечтала столько дней и ночей! Пусть немного несдержанного, пусть немного странного и даже страшного, но…. Боже, он восхитительный! И он не виноват, ни в чём не виноват. Ведь он ко мне даже не прикоснулся! Как можно осуждать человека за один только взгляд, за что, что он мечтает о тебе? Да, на меня ещё никто никогда так не смотрел, но ведь всё когда-то бывает впервые: первая любовь, первый поцелуй, первая близость. Мы нравимся друг другу. Господи, это слишком сказочно, чтобы быть правдой!»
– Ну, думаю, ты вдоволь намечталась, – вдруг раздался голос возвратившейся Ники. – Благодари Аркадия! Позавтракала? Отлично. Теперь займёшься умственным трудом. Сейчас вернёмся в номер, и ты будешь готовиться к ЕГЭ. И даже не вздумай возражать!
Кира тяжело вздохнула, но послушно встала из-за стола и обречённо побрела следом за старшей сестрой в гостиничный номер, где её ждала долгая и скучная работа.
****
Кира сидела на кровати в пустой душной комнате и скучала. Перед ней лежала оставленная Никой записка: «Я ушла по делам. Буду поздно. Никуда не уходи, оставайся здесь и решай то, что я тебе отметила в учебнике».
«Помешалась на своих задачах! Если так нравится, то решала бы сама сколько угодно со своим любимым Аркадием! – бегло просмотрев несколько отмеченных заданий, в отчаянии подумала Кира. – Заперла меня в четырёх стенах, даже город не даёт посмотреть! Неужели я три недели буду просто сидеть в гостинице и ни разу не подойду к океану, не увижу статую Свободы, не побываю в центре?! Неужели всё будет так же, как в Москве?! Нет! Просто быть этого не может! Я обязательно вырвусь отсюда, сегодня же вечером пойду гулять по городу, и никто не сможет мне помешать!»
Неожиданно раздался телефонный звонок. Увидев высветившийся на экране номер Влада, Кира ответила, чтобы хоть как-то развеять угнетающее одиночество и страшную скуку.
– Привет, Кира! Как дела? Чем занимаешься? – задал привычные банальные вопросы Шишкин.
– Привет, всё нормально. Ничем, – без всяких эмоций ответила она.
– Ты когда вернёшься? Я уже соскучился! – скромно признался Влад.
– За один-то день? Надеюсь, что вернусь не скоро, – вздохнула Кира, вставая с кровати и подходя к окну, чтобы приоткрыть его. – Разве брат не говорил тебе? Мы уехали на двадцать дней.
– Жаль. Я думал, что мы скоро увидимся и задачки порешаем, – разочарованно промямлил он почти по-детски. – Я хотел тебе помочь. С алгеброй, с геометрией, с физикой.
– Влад, зачем тебе это нужно?! Неужели ты не хочешь летом просто уехать куда-нибудь и отдохнуть?! – не выдержала его альтруизма она.
– Ну, может и хочется, но я хотел бы…. Видеться с тобой, – неуверенно и боязливо ответил Шишкин. – Я мог бы, конечно, уехать на море, к другу в Сергиев Посад или к тёте в Петербург, но уезжать куда-то без тебя нет никакого смысла. Ты же знаешь о моём к тебе отношении.
– Послушай, – тяжело дыша, сказала Кира, – если я тебе нравлюсь, так и скажи! Взрослый парень, а ведешь себя как ребёнок!
Влад смутился и обиженно засопел. Кира зевнула от скуки и снова уселась на свою кровать.
– Приедешь – скажу, если ты этого хочешь, – тихо проверещал Влад после непродолжительной паузы. – Но вряд ли мои слова сейчас что-то изменят. Я не осуждаю тебя. Я всё понимаю…. Да, я пока всего лишь школьник, гимназист, и мои достижения не так уж велики. Мне ещё только предстоит получить высшее образование, занять достойную нишу в научном сообществе, обзавестись престижной работой, получить достойную учёную степень. Но я сделаю это. Ради тебя, ради нас. И тогда, может быть, ты оценишь мой труд и полюбишь меня. Так же, как и твоя старшая сестра полюбила моего старшего брата.
– Боюсь, твои надежды напрасны. Я не Ника, я не могу полюбить тебя только за интеллект! Пойми это, Влад! – продолжила неприятный разговор Кира. – Не слушай своего Аркадия, живи своим умом! Не все девушки одинаковы, не надо чесать всех под одну гребёнку! Ника сама увлекается наукой, поэтому они с Аркадием и составили такую гармоничную пару. Но я другая. Ты знаешь, что математика и физика мне безразличны, я терпеть не могу все эти чертежи и сложные вычисления, от которых взрывается мозг. Если честно, то мне не абсолютно всё равно, сколько олимпиад и конференций ты выиграл, сколько у тебя дома грамот и медалей. Твои знания – это, конечно, хорошо, но я не могу тебя только за них полюбить. Когда я смотрю на тебя, когда слышу твоё имя, ничто не шевелится и не трепещет в моей душе. Я уважаю твой труд, как уважаю труд всех честных людей, но не испытываю к тебе ни интереса, ни страсти. Ты хороший человек, но ты не сможешь дать мне в отношениях того, о чём я так мечтаю. Ты ни внутренне, не внешне не похож на того парня, с которым я хотела бы быть вместе всю жизнь. Мне не хочется видеть тебя ни своим любовником, ни своим мужем, уж прости.
Она говорила твёрдо и убедительно, но при этом старалась сдерживать себя.
– Ни на какой козе к тебе не подъедешь! – выслушав откровенную отповедь подруги, не вытерпел Шишкин. – Говоришь, что Ника высокомерная! А сама-то какая? Спряталась за океаном! Избалованная глупая девчонка! Вместо пяти местных гвоздик ей миллион алых роз подавай! Тупое сердце! Только затрудняет работу мозга! Не было бы его вообще!
– Не волнуйся. У тебя и так его нет, – с сарказмом успокоила Кира, – скоро не будет и души, способной любить. Жаль мне тебя, Влад, очень жаль.
– Себя бы пожалела! – рассмеялся он и поднял больную для неё тему. – Сдашь ЕГЭ на два и будешь дворы мести. Тогда и я от тебя откажусь – так и будешь до пенсии метлу обнимать!
Тут Кириному терпению пришёл конец. Она уже была готова разнести надоедливого ботаника в пух и прах, но неожиданно переменила своё решение и просто выключила телефон, не желая больше попусту тратить время и трепать себе нервы. Общение с Владом никогда не доставляло ей удовольствия. Кира с огромной неприязнью вспоминала вечерние посиделки с его родителями и долгие разговоры о свадьбе, которая должна была состояться года через три, когда молодожёны достигнут совершеннолетия. Она мечтала как можно быстрее отделаться от скучного поклонника, но отказы не помогали, а только усугубляли ситуацию. Чем упорнее Кира пыталась отделаться от Влада, тем настойчивее ей его навязывали.
Кира взяла на руки маленькую Мику и снова подошла к окну, чтобы подышать разлитой в прохладном воздухе солёной свежестью и полюбоваться живописной панорамой безбрежного синего океана. Каково было её удивление, когда на парковой скамейке она увидела Нику и Аркадия Шишкина!
Взаимно влюблённые в науку неподвижно сидели рядом, сосредоточив всё своё внимание на экране одного на двоих ноутбука. «И это называется открытие конференции! – чуть не плача, подумала обиженная Кира. – Она обманула меня, заставила решать задачи, а сама пошла на свидание с парнем! Как это умно и благородно – развлекаться, заставляя других работать! Честный человек, порядочный, ничего не скажешь! Поработительница, очковая змея! Чтобы я тебе ещё когда-нибудь поверила! Чтобы я тебя ещё когда-нибудь послушалась! Не дождёшься!» Позабыв о Мике, Кира выбежала из номера и помчалась в парк. Но, придя в себя у той скамейки, на которой ещё минуту назад сидела пара, Кира увидела только Нику.
– Ты что так носишься по улицам? Сколько тебе лет?! – принялась отчитывать старшая сестра. – По-моему, семнадцать, а не семь!
– Ты врала мне! Я всё знаю! – задыхаясь от негодования, закричала Кира. – У тебя не было никакой конференции, ты гуляла с Шишкиным! Где он? Куда ты его спрятала?
– Ты бы тоже могла гулять сейчас с Владом в Москве. Сама не хочешь, так что не завидуй, – тихо и гордо заявила Ника. – И вообще: кто разрешил тебе выходить из гостиницы? Ты, наверно, уже всё решила, все тридцать номеров?
– Нет, я даже не открывала.
– Чем же ты тогда занималась полдня?
– Мне позвонил Влад, – находчиво объяснила Кира, – мы говорили очень долго, и потом мне было просто не до задач.
– Неужели?! Ты соизволила по-человечески с ним пообщаться! Вот что значит сидеть взаперти, без телевизора, без интернета! Рада, что ты всё-таки остепенилась. Тем не менее, ЕГЭ ещё никто не отменял, и готовиться ты в любом случае обязана. Так и быть, прощу тебя на первый раз, но если такое ещё раз повторится, пеняй на себя! – предостерегла старшая сестра.
Ника взяла Киру за руку и отвела в гостиничный номер, хотя той и не хотелось провести такой замечательный солнечный день в четырёх стенах, над скучными математическими книгами. Но выбора не было: пришлось подчиниться и до поздней ночи слушать непонятные объяснения старшей сестры, которая, несмотря на глубочайшие познания в данной области, не имела выдающегося педагогического таланта. Ника не могла дольше десяти минут говорить доступно и спокойно, очень быстро выходя из себя по самому незначительному поводу. Кроме того, она постоянно упрекала Киру в глупости и невнимательности.
Кира имела немалые проблемы с концентрацией на уроках математики, физики и химии. Она могла размышлять обо всём на свете, но только не о законах Кулона и Ома, не о натуральных логарифмах и не о двугранных углах. Так же было и сейчас. Кира почти ничего не слышала, её рассудок занимали совершенно иные мысли – тайные помыслы юного неопытного сердца о всепобеждающей любви, безграничной свободе и беспечной радости.
Она с волнением и восторгом вспоминала того дерзкого и наглого красавца, который так пристально и страстно смотрел на неё в кафетерии. Кира мечтала узнать его имя, поговорить с ним, прикоснуться к нему. Последнее желание по какой-то неясной причине она ощущала особенно сильно. Кире чудилось в этом незнакомце особое, состоящее из смеси жестокого льда и жаркого пламени живое тепло – тепло, которого ей так не хватало раньше.
Кира с нетерпением ждала новой встречи и одновременно боялась её. Как бы то ни было, она была отчаянно и бесповоротно, горячо и безнадёжно влюблена. Реальность и мечты, буквы и цифры, материальные предметы и мысли – всё смешалось и плыло в её глазах, как усыпляющая дымка. Окрылённая жгучим и нежным чувством душа стремилась ввысь, отрёкшись от всего земного, от всех жизненных печалей и невзгод.
– Ты поняла? – вдруг раздался недовольный оклик сестры.
Кира вздрогнула и неопределённо кивнула, хотя и не имела ни малейшего представления о том, что за звуковые волны сотрясали воздух в течение последних десяти минут.
– Точно? – Ника недоверчиво нахмурилась и испытывающе заглянула в Кирины глаза, которые уже ничего не выражали.
– Я прошу тебя, пожалуйста…. Я так устала, – в изнеможении простонала Кира, ложась на письменный стол.
– Ладно, иди спать! – раздражённо разрешила старшая сестра. – Не поняла – твои проблемы! И попробуй только завтра с утра не погулять с собачкой – обеих посылкой домой отправлю! Ты слышала, Кира? Я завожу будильник на семь!
Не обращая внимания на угрозы и упрёки, смертельно уставшая Кира из последних сил дошла до ванной, приняла душ и легла в постель. Едва коснувшись головой подушки, она крепко уснула.
Этой ночью Кира спала очень крепко и не видела снов. Но на рассвете её сознание стало выдумывать странные и пугающие небылицы. Кире приснилось, что на подоконнике гостиничного номера сидел крупный белоснежный голубь и пел так сладкозвучно, как не поёт ни один соловей. Внезапно лазурное небо потемнело, и резкий порыв штормового ветра плотно захлопнул окно. Голубь встрепенулся и принялся отчаянно биться о раму, однако всё было безуспешно. Прозрачное стекло в считанные секунды обратилось в бетонную стену, но пленник всё не оставлял надежды вырваться на свободу. Перья птицы мертвели и чернели, разлетаясь во все стороны, из обнажившегося остова сильных крыльев рекой потекла вязкая тёмно-красная кровь.
Вдруг умирающая птица встрепенулась и оказалась в Кириных ладонях, царапая девичьи запястья острыми когтями слабеющих ног. Раздался последний предсмертный крик, и блестящие глаза чёрного окровавленного голубя закрылись навсегда.