Н.П. Меньшов
Союз краеведов России,
Русское Географическое общество
Москва – Себеж, Псковская обл.
E-mail: nikolai.menshov@mail.ru
«НАСИЛЬСТВЕННЫМ УГОНОМ РУКОВОДИЛИ НЕМЦЫ…»
(О депортации населения Опочецкого района
на принудительные работы в немецком тылу)
В статье, на основе документальных материалов по Великолукской и Псковской областям РСФСР, отложившихся в делах Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причинённого ими ущерба гражданам, коллективным хозяйствам (колхозам), общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР, чей архивный фонд (Р-7021) хранится в Государственном архиве РФ, впервые в псковской историографии рассматриваются вопросы, связанные с одним из проявлений немецкого оккупационного режима в нескольких районах Псковской области – массовым угоном населения районов, образованных 01.08.1927 г. на территории упразднённого Опочецкого уезда, на принудительныеработы в фашистскую Германию и порабощённые ею государства.
Ключевые слова :СССР, РСФСР,Великолукская, Калининска и Псковская области;Германия, Третий Рейх, Франция,Восточная Пруссия;Великая Отечественная война, #безсрокадавности, военные преступления, гражданское население, народонаселение, молодёжь, нацистская оккупация, оккупационный режим, остарбайтеры,принудительная эвакуация, принудительный труд, репатрианты,Красногородский, Кудеверский, Опочецкий, Пушкиногорский, Себежскийи Холмский районы.
Нацистская оккупация территории СССР в годы Великой Отечественной войны сопровождалась значительным подъёмом насилия и жестокости в отношении мирного населения и советских военнопленных, огромными материальными разрушениями. Расследование преступлений оккупантов и установление общего объёма нанесённого ущерба потребовало создания специального органа. По Указу Президиума Верховного Совета СССРот 2 ноября 1942 г. была создана Чрезвычайная государственная комиссия СССР по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причинённого ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям,государственным предприятиям и учреждениям СССР (далее –ЧГК)[1, 1 – 5], чей архивный фонд (Р-7021) отложился в Государственном архиве Российской Федерации, его объём составляет свыше 43 тысяч единиц хранения, в том числепочти 850 дел по районам Великолукской и Псковской областей.
Для практической работы ЧГК был образован её Секретариат из 8 отделов и ответственного секретаря. 16 марта 1943 г. Совет народных комиссаров СССР принял постановление №299 «О работе Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков». В соответствии с ним, в целях оказания содействия работе ЧГК СССР в регионах, освобождённых от оккупантов,создавались республиканские, краевые и областные комиссии. Возглавляли комиссиипервые секретариЦК коммунистической партии союзныхреспублик(крайкомов иобкомов ВКП(б)), в состав входили председатели или заместители председателясовнаркомов(краевых и областных исполкомов), начальники управленийНКВД и НКГБ, представителиместной общественности.Вутверждённом в качестве приложения к постановлению «Положении о Чрезвычайной государственной комиссии по установлению ирасследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников ипричинённого ими ущерба гражданам,колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР» были определены основные задачи и структура ЧГК СССР. Всего было создано 25 республиканских, 4 краевых и 76 областных комиссий, в т.ч. Калининская, созданная 9 апреля 1943 года[2, 67], Великолукская, образованная3 октября 1944 года [3] и Псковская, учреждённая 11 января 1945 года[4, 136].В состав Великолукской комиссии вошли представители обкома ВКП(б), отвечавшие за кадры, безопасность и секретность, здравоохранение, образование и пропаганду, а также руководители Великолукского областного и Себежского районного исполнительных комитетов Н.И.Гришин и В.И.Марго.
Учёт виновных в указанных злодеяниях производился по поручению ЧГК в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 ноября 1942 г. и нотой НКИД СССР от 11 мая 1943 г. «О массовом насильственном уводе в немецко-фашистское рабство мирных советскихграждан и об ответственности за это преступных германских властей и частных лиц, эксплуатирующих подневольный труд советских граждан в Германии» [5, 347 – 359]. Детали борьбы с гитлеровскими рабовладельцами регулировались особыми руководящими указаниями председателя ЧГК, первого секретаря ВЦСПС Н.М.Шверника, направленными в местные комиссии содействия её работе. В качестве основного способа расследования здесь применялся опрос репатриированных советских граждан.
Как и прежде, Советское правительство возлагало ответственность за эти преступления прежде всего на преступную гитлеровскую клику и её военное командование. Однако теперь ответственность разделяли также и гитлеровские чиновники, ведавшие набором, уводом, перевозкой, содержанием в распределительных лагерях, продажей в рабство и бесчеловечной эксплуатацией советских граждан. Одновременно нота указывала, что Советское правительство возлагает полную ответственность и на тех частных лиц в Германии, которые бесчеловечно эксплуатируют на своихпредприятиях или в домашних хозяйствах порабощённых граждан Советского Союза.
Приступив к расследованию, Великолукская областная комиссия содействия работе ЧГК прежде всего обязала органы НКВД и НКГБ, партийные и советские органы области произвести опрос граждан, возвратившихся на Родину из фашистской неволи. На места были направлены специальные бланки опросных листов[1]. Райкомам партии и райисполкомам (а также сельсоветам) предписывалось проводить опросырепатриированных граждан с обязательным привлечениемследственных органов и общественных организаций. Заполненные опросные листысчитались действительными только после заверения их в райисполкоме. Они подлежали немедленному направлению в областную комиссию. По возможности от репатриированных советских граждан принимали лично ими написанные заявления, содержащие описание жизни и издевательств в германском рабстве[2]. Также нами встречены справки из Идрицкой городской больницы о результатах медицинского освидетельствования четырёх идричан [6 Лл.3,6,9,12], относящихся к 16.02.1946 г. Опросу подлежали все граждане, возвратившиеся изневоли, включая тех, кто ранее не проживал на территории района, но связанные с ним по факту рождения или увода в рабство, в частности из 302 опрошенных опочан 30 человек относятся к этим двум категориям, из них 6 уроженцев Ленинграда (в т.ч. 3 брата, проживавших в доме №5 по улице Ленина угнаны в августе 1942 года вместе с бабушкой из деревни МалышевоГривского сельсовета),4 из Новгородской области,1 из Тверской области и 1 из Кировоградской области УССР.
Историография исследуемой темы (репатриации советских граждан, угнанных в рабство фашистами в Германию с территории оккупированной в годы Второй мировой войны обширной по своей территории Ленинградской области), как отечественная, так и зарубежная, фактически отсутствует. В имеющейся литературе о советских военнопленных, гражданских лицах, угнанных немцами в Германию, даются лишь общие сведения, количественные данные. Исследований по репатриации в СССР граждан, угнанных из разукрупнённой в 1944 году Ленинградской области, находившихся в фашистской неволе, фактически нет.К настоящему времени мы располагаем довольно малым числом исследований, созданных на основе изучения опросных листов, стоит отметить тот факт, что наиболее изученными являются анкеты, поданные в Новгородскую областную комиссию по учету ущерба и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков на территории Новгородской области[3], чей фонд (Р-1793), состоящий из 605 ед.хр. хранится в Государственном архиве Новгородской области. Имеются также единичные публикации, связанные с апробацией результатов изучения опросных листов Брестской области Белоруссии[4] и просопографическая публикация, основанная на двух женских анкетах, заполненных в городе Грозный[5]
Увод мирных советских граждан в рабство, как правило, сопровождался совершением фашистами иных злодеяний, в частности сожжением деревень и расстрелами их жителей, а также хищениями имущества. Стремясь охватить всю их совокупность, участники расследования облекли его в форму анкетирования. Пространный опросный лист помимо персональных данных (место и время рождения, место работы и жительства) включал следующий перечень обстоятельств: когда и откуда опрашиваемый был угнан в неволю; кто из немцев и их пособников руководил угоном, кто оказывал им помощь; куда угнанный был направлен работать; краткое изложение условий и обстоятельств, имевших место в пути на фашистскую каторгу; как происходило на месте направление на работу (купля-продажа, направление под конвоем, заключение в концлагерь и т.д.); сведения о месте работы в Германии и оккупированных ею территориях, включая приметы хозяев и руководителей на производстве; краткое описание условий работы и жизни в неволе (родработы, число часов рабочего времени, оплата, снабжение предметами первой необходимости и т.д.); краткое описание фактов насилий,издевательств, истязаний, побоев и других преступных действий владельца предприятия и его служащих; перечень лиц администрации предприятия, полицейских и других лиц, виновных в эксплуатации и истязании советских граждан. Требовались также данные об их приметах, о членах их семей и об их отношении к угнанным советским гражданам.
Непосредственно опросами занимались уполномоченные областной комиссии содействия, руководители партийных и советских органов, а также участковые уполномоченные райотделов НКВД. Попутно сотрудникиорганов внутренних дел и государственной безопасности выясняли, соответствуют ли действительности заявления об угоне в Германию.Подлежал выяснению и род занятий репатриированного до того, как он оказался в Германии. Именно так выявляли предателей Родины и пособников фашистов, бежавших вслед за ними, а затем возвратившихся обратно в Советский Союз.
Среди изученных нами опросных листов можно обнаружить такие, в которых небыли заполнены отдельные графы с вопросами. Наиболее часто это встречалось в отношении 17 пункта «Особыепримечания»[6], что можно объяснить неясностьюиширотой его трактовки, однако этот пункт имеет большое значение для изучения вопроса о личности советского гражданина в агрессивной среде. Так, опрошенные жительницы деревень Бильдяево и ТимохиГраинского сельсовета Красногородского районаЕкатерина Борисовна Дмитриева 1925 г.р. и Елена Максимовна Петрова 01.05.1923 г.р. приложили к опросному листу фотографии своих хозяев из деревни Таур в окрестностях города Котбус [7 Лл.3, 27, 28], а группа граждан делилась увиденным как в лагерях, так и по пути в них.8 красногородских репатриантов просили «чем только можно» отомстить за причинённые им издевательства в германской неволе.Ученица повара Мария КлимовнаСтрокотова 1923 г.р. в этой графе вспоминает о том, что при допросе в Красногородске ей выбили три зуба, а её годовалому сыну «снимали ноготки» [7, 207 об.]. Подобныеслучаиврядлисвязанысжеланием сотрудников комиссийскрытьсведенияотех, ктоопрашивал, илиневнимательнымотношениемкзаполнениюпунктов опросного листа. Скореевсего, онисвидетельствуютонеобходимостибыстрогопроведенияопросасреди репатриированных исрочногопредставлениясобранныхматериаловввышестоящие инстанции, ведь согласно решению Великолукской областной комиссии по установлению и расследованию злодеяний, совершённых немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками от 30 октября 1944 года руководству районов Великолукской области было предписано «в период с 1 по 30 ноября 1944 г. провести … работу по установлению и расследованию злодеяний и учёту ущерба, причинённого немецко-фашистскими захватчиками … Великолукской области и представить материалы /акты, реестры, сводная ведомость/ в Областную комиссию к 1 / XIII – 1944 года» [8, 98]. Несмотря на то, что «по области приняло участие в проведении работы по учёту ущерба и злодеяний свыше 30 тысяч человек» [8, 70],Великолукская комиссия испытывала затруднения в своей работе, сказывающиеся на замедлении обработки актов об ущербе. Так, согласно датированной 10.12.1944 г. докладной запискиинспектора ЧГК СССР Ивана Михайловича Муравьёва, 1905 г.р. [9], командированного с 23.10 по 31.12.1944 г. в Великолукскую область и выезжавшего для организации работы по учёту ущерба и злодеяний в Великолукский, Идрицкий, Пустошкинский и Себежский районы области, затруднения в работе Великолукской областной комиссии содействию ЧГК были следующими:
1. отдалённость районов от «областного центра и железных дорог, например Холмский, Опочецкий и другие районы от железной дороги находятся от 60 до 90 километров»;
2. отдалённость сельсоветов от районных центров;
3. плохие бытовые условия, а именно: «Районные организации ютятся в тесных, холодных, не приспособленных помещениях. День очень короткий, а вечером даже лампового света нет, работают при свете коптилки – абсолютно ничего не видно. Рабочие аппараты районных комиссий работают в тяжёлых условиях – тесно, холод, счёт нет, работают за одним столом 3 – 4 человека… оформляли акты в землянках при свете коптилки. Подсчитывали итоги на бумаге»;
4. низкий образовательный уровень членов колхозных комиссий, «которые допускали ряд ошибок, последние исправлялись уполномоченными сельсоветов и в районных комиссиях» [8, 92 – 92а].
Также важнымиисточниками, уточняющими дату рождения и предоставляющими сведения о социальном происхождении, уровне образования и имеющейся профессии, семейном положении, партийной принадлежности, наличии судимости, обстоятельствах и местах обучения, работы и прохождения воинской службы, отношении к партизанскому движению, а также месте и времени прохождения фильтрации, показывающимистепень объективности сотрудников, проводивших проверку, являются архивные фильтрационно-проверочные дела и фильтрационные карточки, которые отложились на настоящий момент в архивной коллекции фильтрационных дел и трофейных документов, сохраняющейся в архивном подразделении УФСБ РФ по Псковской области (Ф.7 Оп.1, 3, 5) и также являются предметом нашего подробного изучения.Однако уже сейчас можно сказать о том, что из 302 опочецких репатриантов фильтрационно – проверочные мероприятия коснулись лишь почти половиныиз них, так, на 96 заведеныфильтрационные дела, а на 33 составлены фильтрационные карточки.
Ну а теперь перейдём к конкретике, которая основана на результатах работы с900опросными листамирепатриированных жителей Красногородского,Кудеверского,Опочецкогои Холмского районов Великолукской области, а также Островского иПушкиногорского районов Псковской области. Опросные листы жителей Опочецкого района легли в основу настоящего сообщения, а анкеты жителей других районов являются дополняющими по отношению к сведениям из 307 опросных листов 302 опочецких репатриантов (из них 199 женщин и 103 мужчины; по возрасту их можно разделить на 43 подростка, 13 юношей и 81 девушку, 149 взрослых (96 женщин и 53 мужчины) и 16 пожилых (9 женщин и 7 мужчин)), средний возраст всех опочецких репатриантовсоставлял 30 лет. По социальному положению они относились к следующим категориям: 206крестьян, 37 рабочих, 23 учащихся (в т.ч. 10 из Опочки, 3 из Глубокого и 2 из Панино), 12 служащих (в т.ч. 4 педагогических работника и 1 бургомистр волости),18 безработных (из них 9 домохозяек и 7 иждивенцев), 2 инвалида, 3 военнопленных (два красноармейца и младший лейтенант), попавших в плен в августе 1941 года (из них два под Великими Луками).
Первые налёты фашистской бомбардировочной авиации на город Опочка преимущественно группами самолётов типа Хейнкель He 111[10, 1 об.] были совершены 2 июля1941 г., тогда во время бомбёжки на железнодорожной станции погибла старшеклассница средней школы №1 Лариса Ивановна Зуевская 1923 г.р., 5 июля она была захоронена на Покровском кладбище[11, 388], а ровно через 3 года её мать Екатерина Николаевна Зуевская 1896 г.р. была угнана в Латвию «на работу на железной дороге» [12, 145 – 146 об.]. Через два дня был разрушен железнодорожный мост на участке между Опочкой и Идрицей, тем самым была выведена из строя Псково – Полоцкая железная дорога и был обрезан путь для эвакуации населения, материальных ценностей, сельскохозяйственной техники и скота. Остался единственный путь – шоссейная дорога через Кудку, Кудеверь, Локню, Великие Луки и далее вглубь страны. Машинно-тракторные станции Опочецкого района отправили в тыл трактора и другую сельхозтехнику. Из района было эвакуировано 9000 колхозных коров и овец в Горьковскую, Калининскую и Ярославскую области, например 100 коров (70 дойных и 30 нетелей) были отправлены в колхоз Тучево Рамешковского района Калининской области.Материальные ценности Опочецкой конторы Госбанка были отправлены в Госбанк Марийской АССР, сопровождали ценности главный бухгалтер Блохин и старший кассир Афонский. КазначейОпочецкого льнозавода Г.П.Смирнов инкассировал все наличные средства в отделение Госбанка в Калинине, пешком дойдя до областной столицы. Жители Опочки самостоятельно вышли на тропу, ведущую к Осташкову и Великим Лукам и оттуда, эшелонами, проследовали в Осташковна эвакопункт и, далее в Кировскую область, а мало осведомлённые жители района не успели эвакуироваться и остались на оккупированной территории. Это явилось основной причиной потерь среди мирного населения Опочецкого района. После того, как 4 июля 1941 года был взят немцами г. Остров, а 5 июля –пригород Красный, «к 8 июля враг подошёл к г. Опочка» [16, 2]. 10 июля 1941 года Двинская группировка немецких войск заняла город. Однако, к 22 часам 12 июля, в результате контрнаступления отдельных частей 42-й танковой дивизии и 185-й моторизованной дивизии, у противника была отбита железнодорожная станция Опочка; но попытки дальнейшего наступления в сторону Новоржева успеха не возымели.Силами 46-й танковой дивизии 21 механизированного корпуса 27-й армии Северо-Западного фронта, понесшей «значительные потери людьми и не имея артснарядов для дальнейшей борьбы»[7] при отступлении «в общем направлении Кудка, Вороново, Курочки, Синьково»[14, 97] и навязывавшейоборонительные бои, используя болотисто-лесные преградыи разрушение коммуникации[8], противник был задержан на срок до 6 суток при его продвижении из Латвии к пригороду Красный и на 8 суток при продвижении от Опочки до Новоржева, что позволило советским войскам подтянуть резервы и подготовиться к обороне на северо-западном и восточном направлениях[15, 117]. Улицы города с июля месяца стали патрулироваться гестаповцами и предателями-полицаями. Начальником отделения полиции безопасности (СД) стал матёрый нацист, опытный контрразведчик капитан Крезер [16, 7], а его заместителем был фельдфебель Бернгард. Создали оккупанты и крупную хозяйственную комендатуру во главе с майором Гейдеманом [16, 9]. Начальник отдела тайной полевой полиции №705 (ГФП) комиссар Ламп Вальтер очень грубо относился к населению, под его руководством работники ГФП производили массовые аресты, пытки, истязания и расстрелы советских граждан [16, 8].Большинство должностей в комендатуре занимали русские. Следить за ними Крезер поручил Рейхерту. Опочецким бургомистром стал техник городского совета по землеустройству и землемерБуржинский[1], а начальником жилищного отдела был назначен бывший работник городского совета, за здравоохранение отвечал врач И.М.Седляров. В течение оккупации в районе функционировала одна больница на 50 коек, однако же в коллаборационистской прессе их число увеличено в два раза, разместившаяся в бараках акушерской школы. В штате больницы состояло до 30 человек, однако лечились там от сыпного тифа, конечно если это можно назвать лечением, за 10 рублей в день, в грязи и без медикаментов. Также в сети медицинских учреждений Опочецкого района состояли амбулатория, приём в которой стоил от 3 до 5 рублей и фельдшерские пункты в волостных центрах Болгатово, Глубокое и Макушино[17, 233 - 234]. Будущий школьный учитель географии, а тогда ещё мальчик Паша Русаков (1933 – 2007), пробравшийся на территорию дорожно-строительного лагеря, разместившегося в двухэтажном деревянном здании семилетней школы в деревне Теребени, увидел, как немецкие палачи заживо закопали женщину в наказание за попытку к бегству. На территории Опочецкого района и соседних с ним Бежаницкого, Идрицкого, Пустошкинского и Себежскогонемцы формировали «Русские боевые добровольческие отряды» (боевые отряды местных жителей) или EKA (EinwohnerKampfAbteilungen) главным образом для борьбы с партизанами, охраны зданий и стратегических объектов, в частности мостов и эшелонов, также они участвовали в угоне населения в Германию. В состав отрядов входили советские граждане и попавшие в плен военнослужащие Красной Армии, а руководителями назначались немцы или бывшие советские военнослужащие, прошедшие обучение в Германии. Вот как один из полицаев, Алексей Григорьевич Григорьев 1925 г.р. описывает свою деятельность в военные годы: «В феврале 1943 года, когда ещё и восемнадцати не было, неожиданно попал в полицаи. Сам туда не просился. Пришли и, по сути, приказали, сунув в руки ржавую винтовку: будешь охранять старосту. Плохого никому ничего не делал, совесть чиста. В 1944-м вообще сократили».Был и староста деревни Водобег Егор Васильевич Кобызов 1919 г.р., который являлся дезертиром и активным коллаборационистом, а после освобождения Опочецкого района отправился на фронт, где впоследствии и был разоблачён. Старостами деревни Макушино были Иван Семёнов и Павел Архипов. Примечателен один из сельских старост Опочецкого уезда, который говорил так: «Пока из человеческих черепов не выстрою себе второй такой же дом, какой отобрала советская власть, до тех пор не брошу работать против советской власти» [18, 120].
7 ноября 1941 г. Г.Геринг отдал распоряжение о наборе врейх гражданского населения Советского Союза. И вот, в начале 1942 года в оккупированном Опочецком районе появились красочные плакаты и листовки[9]с призывами к населению о добровольном отъезде в Германию. По свидетельствам очевидцев, практически никто из советских граждан не поверил соблазнительным обещаниям сытой жизни на чужбине, и желающих либо не находилось вовсе, либо их было очень мало, что не входило в немецкие планы, и были развешены объявления о предстоящей эвакуации населения, хотя мы назовём её депортацией, ведь лат.deportatio означает «изгнание, высылка»[19, 238].Некоторые, преимущественно девушки, с целью избежать угона вызывали кожные раздражения, натирая кожу лютиком и можжевельником, однако подчас такие приёмы не действовали. Стоит отметить, что в анкетах две женщины из села Глубокое отметили, что «добровольно» [12, 51] ехали в Германию, в т.ч. одна пояснила это тем, что её «муж работал в полиции» [12, 123]. Как пишет исследовательница из Опочки В.В.Карпова«По некоторым данным, из Опочецкого района было насильственно угнано в Германию 430 человек»[20, 232], вероятно эти некоторые данные она позаимствовала из упомянутого в VII томе Книги Памяти [11, 357 – 361]акта, составленного 29 ноября 1944 г. районной комиссией по учёту, причинённых ущербов и злодеяний немецко-фашистскими войсками в Опочецком районе [16Лл.7, 10, 20 – 24 об.], однако в районной газете за июль 1994 года приведены другие цифры, «474 мирных жителя было в годы войны угнано в Германию, в том числе 78 детей», через 9 лет их осталось 247, а по состоянию на 2012 год в районе проживало «7 несовершеннолетних узников фашистских концлагерей».В деле о репатриируемом населении Великолукской области имеются сведения о том, что фашистскими захватчиками было «насильственно уведено» 430 человек, из них 218 мужчин и 212 женщин, а вернулось по состоянию на 10.06.1945 г. 72 человека, из них 19 мужчин и 53 женщины, которые были распределены в промышленность (16 человек) и сельское хозяйство (56 человек) [33, Лл.77, 118 – 118 об., 137].
В 1941 г. и первой трети 1942 г. фашистские оккупанты стремились обманным путём на принципах «добровольности» отправить молодых людей в Германию для работы на немецких предприятиях и стройках. На оккупированных территориях была развёрнута активная агитационная кампания по мобилизации населения для работы в Германии. В коллаборационистской прессе, в частности в ежедневной многотиражной многополосной газете «За Родину»,издававшейся во Псковесиламибывших сотрудников редакции советской газеты «Псковский колхозник» (адрес редакции и типографии: Псков, Башенная улица, 46, стоимость номера 50 копеек, а приобрести можно было в магазине прессы – Ostland-Presse-Vertrieb, расположенном по адресу: Псков, Великолуцкая улица, 26/28) в период с 10 сентября 1942 г. по 17 сентября 1944 г. и сохраняющейся в фонде периодики научной библиотеки ГА РФ (полный комплект) и в фонде Ленинградского штаба партизанского движенияЦГАИПД СПб (неполный комплект, выпуски за сентябрь 1942 г. – январь 1944 г.), публиковались материалы о высоком жизненном уровне рабочих и крестьян в рейхе, объяснялся порядок выезда, печатались письма уехавших и воззвания, направленные к молодёжи[10], которая приглашалась в экскурсионные поездки с целью «познакомиться с немецкой жизнью» [22, 22], дабы у населения оккупированных территорий сложилось благоприятное впечатление о жизни в «Великогермании» и установленном фашистами «новом» порядке в Европе.
Рассмотрим поподробнее примеры агитации.11 октября 1942 года опубликована заметка об условиях работы и быта русских девушек в Германии, из неё можно было узнать о том, что «девушкам выдали хорошие туфли стоимостью в 80 рублей. На днях снабдили их бельём, на зимнее время, каждой привезли на квартиру 4 кубометра дров», а 20 октября опубликовано письмо жителя деревни ОстриловоСебежского района Гурия Фомина, уехавшего на юг Германии, где он рассказал о том что спит на перине, а ест пять раз в день и «то, что Вы и в Великий праздник не едали: колбасу, свинину копчённую, масло, варенье разных сортов, яблоки со стола не сходят», далее же мы увидим как кормили советских граждан, угнанных на немецкую каторгу.16 октября 1942 г. 18 крестьян, в т.ч. из Опочки отбыли в путешествие по Германии, чтобы «собственными глазами увидеть всё, что Адольф Гитлер сделал для немецкого крестьянства, потому что все европейские крестьяне, после окончания войны, будут жить в таких же условиях и станут столь же зажиточными, что и германские крестьяне», в преддверии этой поездки газета писала и о том, что «Делегация посетит также русских вольнонаёмных рабочих и узнает от них, как им нравится жизнь в Германии», «которые в своих многочисленных письмах с восхищением рассказывают о великих достижениях германского народа», а 11 ноября 1943 г.12 псковских женщин, в т.ч. и из Опочки отправились в экскурсию для того чтобы «ознакомиться со всеми сторонами жизни германского народа». А далее последовали публикации о побывавших там опочанах, где заявлялось: «Нам хочется жить так, как живут немцы» и опочанка Таня Макарова из деревни Барсаново, встреченная волостным старшиной Фёдором Михалёвым, заявляет: «Я так живу, что даже совестно бывает. Сыта по горло. Хозяева меня содержат, как родную дочь. Когда приходят ко мне подруги, то и их приглашают к столу. Письма и даже посылки я получаю из дома довольно регулярно».С этой публикацией связаны и две других, вышедших летом 1943 года в составе цикла о поездках под заголовками: «Я знакомлюсь с Германией. На родине Моцарта»и «Германия – мир иной». В первой, главный редактор издания пишет о том, что волостной старшина Фёдор Михалёв «готов заочно признать» Неаполь, Константинополь и Зальцбург «жемчужинами мира», при условии «если к ним прибавить четвёртую – Опочку», а во второй опубликовано его портретное фото.Наряду с материалами о жизни за рубежом, публиковались и заметки о жизни на Псковщине, а также реклама Псковского банка, открывшегося 1 октября 1942 г. (его Опочецкое отделение – «Опочецкая банковская касса» располагалось с конца марта 1943 года на Островской улице города) и сообщения родственникам об их местонахождении и розыске. Вот как описывается жизнь Опочки при оккупантах в этой газете: «… Большевики при отступлении сильно разрушили и опустошили Опочку. Вся Киевская (главная) улица превратилась в каменные развалины, - почти ни одного дома не было пощажено; заметно пострадали от разрушения и другие кварталы города. Населению пришлось много потрудиться над восстановлением города. Значительную помощь в этом оказали немецкие власти. В городе немало новых деревянных домов, приводятся в порядок полуобгоревшие каменные здания. Пущены в ход отдельные заводы. Восстанавливается канализация. Функционируют: рынок, кустарные мастерские, хлебные и овощные лавки. Открыта больница на сто кроватей и городская амбулатория для приходящих больных; имеются три школы. Работает и столовая, открыта баня. Устраиваются сеансы кино, спектакли, концерты, танцовальные[11] вечера», а через неделю читаем «Идёшь по городу и удивляешься: прошло немного более года, как немецкие солдаты пришли в Опочку, а уже многое изменилось. Улицы сглажены, посыпаны гравием и утрамбованы; на месте старых обгорелых развалин возникли новые, удобные дома. Их строют[12] немецкое командование и частные граждане. Жители с каждым днём убеждаются, что для них настала новая эра, открытая немецким народом».Со страниц газет читатель узнавал о том, что в Опочке была построена электростанция, «в районе имеется 18 водяных мельниц», из них крупными являлись мельницы в Опочке («За суткимельница пропускает до 15 тонн зерна»), Кудке и Новоселье, отремонтирована баня, что увеличит время её работы и пропускную способность, действовало образцовое хозяйство «Петровское», на котором производился клюквенный мармелад, сушёный картофель и предполагалось «из 100 килограммов картофеля выгонять 10 литров спирта», каждая опочецкая семья имела «свой огородплощадью от 0,04 до 0,06 га на человека. Овощами и картофелем городские жители будут обеспечены полностью. На 5800 жителей города приходится 600 коров»,«зарегистрировано 214 браков и 709 рождений», действовало «250 кустарей – одиночек; из них 56 работают в окрестных деревнях»и «218 частных мастерских по различным ремёслам». С приходом фашистов в Опочке стали рекламироваться и популярны книги монархическо-антисемитской направленности, в частности Ивана и Юрия Солоневичей, а антисемитизм возгревался публикациями о закрытии Покровской церкви.Читая газету можно узнать о том, что советской властью были запрещены «деревенские гулянки», где «не только поют и пляшут, но и высматривают женихов и невест», а также о театральной жизни в Опочке, где с июля 1943 г. существовал театральный кружок, «организатором которого явился беженец – режиссёр и артист Рославлев, автор книги «Дело народной сцены». Рославлев … поставил пьесу Островского «Не всё коту масленица»», также в кружке ставились при участии бывшего слушателя студии при новгородском театре А.А.Плегера: «шутки Чехова: «Жених», «Я умер», «Медведь»», сцены «из гоголевского «Ревизора»», пьесы Мольера «Лекарь поневоле», имевшая «шумный успех у зрителя» и «Брак по принуждению»[13] комедия «Без вины виноватые» Островского, «двухактный фарс «Кровавый автомобиль», написанный беженцем Б.Ю.Шульц», «Криспен– соперник своего господина»Алена Рене Лесажа и «Беда от нежного сердца» Владимира Соллогуба, водевиль «Денщик Петренко» Ивана Лисенко – Коныча,кружок выступал с гастролями в городе Остров(21 и 22 августа) и сёлах «Кудевере, Духново и Болгатово». В кинозале«на 350 мест», действовавшем с мая по ноябрь 1943 года, демонстрировались фильмы «Индийская гробница» (DasIndischeGrabmal, 1938), «ПандурТренк» (Trenck, derPandur, 1940),«Эшнапурский тигр» (DerTigervonEschnapur, 1938) и «Голубой песец» (DerBlaufuchs, 1938), а также агитационная картина «Новая Германия». За всё время действия летнего театра и кинозала их посетило около 20000 человек, впоследствии, весной 1944 года помещение городского театра сгорело. Проводились и выставки фотографий на тему «современная жизнь германских детей и школьной молодёжи»[14]. В т.н. культфильмах (Kulturfilm) показывалась «жизнь и быт рабочих, крестьян и интеллигенции Германии, стран, «освобождённых» Германией. Особенно много внимания уделялось в них новой гитлеровской молодёжи» [23, 176], визуальная информация дублировалась и в листовках, где «показывались сцены сытой и благополучной жизни в Германии, являвшие собой разительный контраст с советской действительностью»[24]. В агитационных статьях подчёркивалось, что большинство предприятий в результате боевых действий будет уничтожено, а значит, во избежание безработицы необходимо эвакуироваться на предприятия, размещённые в немецком тылу. В 1943-м году в Германию отправляли только тех, кто был арестован по подозрению в сопротивлении оккупантам, в пособничестве партизанам, особенно это видно из опросных листов жителей Красногородского района, где были активны подпольщики из числа педагогических работников. В конце 1943 года немцы применяли массовый угон населения с вооружёнными облавами и стрельбой. Население многих деревень обязано было выступать на дорогу в течение 10 минут, после чего всё их имущество реквизировалось, а дома сжигались. В анкетах опочан даты массового насильственного отселения чётко совпадают с датами крупных боевых действий, проводившимися войсками2ПрибФ(Старорусско-Новоржевская операция по преследованию противника и Режицко-Двинская наступательная операция), но подробности этой «эвакуации», мелкие детали свидетельствуют что в самом деле, была и эвакуация, и одновременно это было спланированным комплексом мероприятий по тотальному уничтожению всей инфраструктуры и коммуникаций.
В истории Великой Отечественной войны таких «эвакуаций» на территории современной Псковской области было две. С 15 февраля 1944 года по 10 марта, когда командующий группы армий «Север» генерал-фельдмаршал Вальтер Модель отводил свои дивизии с линии обороны Новосокольники – Холм – Старая Русса. Отводил организованно, пусть и не по идеальному, но плану уничтожения всех деревень. Вторая «эвакуация» оккупантов началась 5-го июля 1944 года, когда противник не стал ожидать разгрома, а начал отходить на новые оборонительные рубежи и вновь по плану стал выводить как свои войска, так и всё гражданское население. Июльская «эвакуация» отмечена в журналах боевых действий войск 10 гвардейской армии и 15 гвардейского стрелкового корпуса, где в записи за 8 июля упомянуточто в 13.30 обнаружено передвижение«до 50 человек местных жителей в сопровождении солдат»из деревни Куколкинов северном направлении (район деревни Бабаниха)[25, 11 об.], 9 июля отмечено передвижение сил противника, что «связано с подготовкой к отводу части сил с Опочкинского направления»[25, 12 об.], вероятно угоняемые были задействованы в качестве рабочих в производившихся инженерных работах по эшелонированию обороны противника, именно на эти дни приходится пик «эвакуации», в частности 8 июля совершены угоны 31человека из 16 деревень 5 сельсоветов Опочецкого района. Населённые места, из которых угонялось население (в частности деревни Верхние и Нижние Дупли) коррелируют супоминаемыми в ежедневных боевых донесениях штаба 10 гвардейской армии и оперативных сводках штаба артиллерии в штаб 2 ПрибФ о боях «с отходящим противником».21 угнанный житель деревень Волково, Верхние и Нижние ДуплиКудкинского сельсовета сообщает при заполнении опросных листов о том, что 9 июля 1944 года отряд немецкой жандармерии из села ЗахиноЗахинского сельсовета Пушкиногорского района[26, 171 об.] под командованием фельдфебеля по фамилии Шпиц (7 показаний)окружил деревни, после чего солдаты выгонялиих жителей на улицу, выбирали трудоспособное население и под конвоем направили сначала на дорожные работы в районе деревни Гришино, а затем на сборный пункт, расположенный в деревне Молчаново[26, 115 об.].
На Коммунальной улице Опочки, в складском помещении, немцы устроили пересыльный лагерь, вернее – пересыльную тюрьму. Условия содержания заключённых были нечеловеческие. В стенах этой тюрьмы проводили зверские пытки: избивали р