МАГНИТИК НА ЗЕРКАЛО
1. О чем умолчала русская бабушка.
— Все! С меня хватит! – крикнул Крулевич, вбегая в лабораторию, — Сегодня же билет, самолет и прощай, немытая Россия! — он забегал из угла в угол, пыхтя как медвежонок, и бессвязно выкрикивая, — Домой!… В Женеву!… Вернусь на кафедру!… Плевать я хотел!… На этих… — Крулевич остановился, мельком глянул в угол высокого потолка, где как предполагалось была камера, и перешёл на иврит, — …долбанных русских миллиардеров с их долбанными русскими миллиардами! С их долбанными русскими детишками! — И забегал снова.
Мазур, как всегда хмурый к ночи, поставил маджонг на паузу, сложил длинные ноги на угол стола и с любопытством стал наблюдать за эволюциями маленького и круглого Крулевича.
— То есть вы согласились с теоретически возможным существованием скрытых камер в наших апартаментах, — сказал Мазур с иронией, — Но переводчика с иврита у русского миллиардера быть не может никак. Да?
Крулевич бросил на Мазура бешеный взгляд, остановился у кулера, и стал жадно пить воду.
— Удивляюсь я вам, Крулевич, — сказал Мазур.
— И что же вас удивляет? — немедленно окрысился Крулевич. Он пил холодную воду и вода тут же выступала испариной шее.
Удивляло Мазура, каким образом Крулевич донёс до 65–ти лет столько жизненной энергии, оптимизма и наивности. Казалось, что две недели назад он прилетел сюда не из Женевы, а из воображаемой страны хоббитов. Да и сам он был хоббит. Маленький, толстенький и смешной. Надо посмотреть, вдруг у него лапы волосатые. Неужели в Швейцарии так хорошо? Что можно взять и навсегда забыть обо всех жопах мира? Надо съездить как–нибудь… Но вслух Мазур этого не сказал.
Крулевич достал огормный носовой платок и вытер шею. Испарина тут же выступила вновь.
— Будет проще, если вы просто намочите платок. Чем вас опять расстроил наш маленький Гитлер? Что ему понадобилось?
— Пустячок! Маленький забавный пустячок! — Крулевич наконец напился, наутирался и рухнул на диван. Пружины зазвенели. — Он хочет, чтобы я ему сделал магнитик на зеркало.
— Магнитик на зеркало? – тупо переспросил Мазур. – Зачем?
— За мясом! Насчет хлеба! – подпрыгнул на диване Крулевич. – Откуда я знаю ЗАЧЕМ? Формальная причина: ему не нравится, когда мамочка оставляет сообщения на холодильнике. До холодильника наш худосочный Чингисхан добирается в лучшем случае к часу дня. А зеркало прямо в коридоре. У его спальни.
Мазур почесал прокуренными ногтями шершавый подбородок.
— И в чем проблема? Поставьте позади зеркала стальной лист, возьмите магнит помощнее и…
— Мазур, вы думаете я идиот? — взорвался Крулевич. — Я что так похож на идиота? Это я предложил первым делом.
Мазур подошёл к окну и закурил. Крулевич заметно поморщился, но если у Мазура не было глаз на затылке – он не заметил.
— Ну?
— Загну, — мрачно сказал Крулевич и откинулся на спинку дивана. Лицо его посерело и обрюзгло как–то разом, — Плевать он хотел на мамочку с ее сообщениями. Магнитик на зеркало кажется нашему Сталину отличной креативной идеей, — Крулевич тоскливо посмотрел на Мазура и опять перешёл на иврит, — Мазур, меня раздражают эти ваши уважительные обзывательства. Я хочу звать его за глаза, как хочу. Это моё право. И плевать мне на камеры. Даже если они есть.
Мазур приподнял бровь.
— Тогда скажите это громко, вон в тот угол. Или в зеркало в ванной. Вы же там, надеюсь, плевать будете?
Крулевич покряхтел, поёрзал, опять глянул в угол потолка, где бугрилась подозрительная неровность, скрестил руки, сунул ладони в подмышки, оставив снаружи толстенькие большие пальцы украшенные аккуратными клумбочками курчавой волосни. Мазур усмехнулся.
— Я не понял насчёт креативной идеи. Он что, хочет его продавать?
— Откуда я знаю? — вздохнул Крулевич, — Продавать, дарить, запихивать в задницу… Атилле нужен магнитик на зеркало. И всё. Он придумал концепт, я должен придумать воплощение. Чего непонятного?
Мазур пожал плечами.
— Но, это же, кажется, невозможно?
— Я сам знаю, что это невозможно, — Крулевич уныло ссутулился и стал совсем как Бильбо, — Я – физик-теоретик. Не надо мне объяснять про невозможно. Скажите лучше, что мне делать.
— Не знаю. Я — химик. И немного биолог, — Мазур снял ноги со стола и вернулся к маджонгу.
Крулевич помолчал, затем взял планшет и быстрыми движениями начал рисовать худое неприятное мальчишеское лицо с раскосыми глазами.
— Но вы же… человек? – тихо сказал Крулевич, — вы тут уже год, а я меньше месяца. Поделитесь опытом. Помогите советом. Как представитель цивилизации, как хомо сапиенс… - Крулевич помолчал и произнёс термин до конца – сапиенс?
Мазур с заметным усилием подавил смешок и затянулся. Крулевич посмотрел жалобно, Мазур отвернулся, выпуская дым в окно, чтобы не засмеяться совсем, - жалобный Крулевич в конце дня и так веселил его до колик, а жалобный Крулевич, взывающий к тайному братству Умных, Незлобных, Всё Понимающих, мог бы разорвать мозг напрочь.
— Как сапиенс-сапиенс, я бы вспомнил древнюю байку, как Ходжа Насреддин подрядился научить разговаривать по-арабски любимого ишака султана.
— М–м? – Крулевич поднял голову и посмотрел на Мазура.
— Он взял сроку пятьдесят лет. Справедливо полагая, что за это время либо ишак сдохнет, либо султан, либо он сам.
— А–а… да, я вспомнил. Только тут–то какие «либо»? Первым помру я. Муссолини – двенадцать лет, а магниты не умирают. Да и не даст он мне пятьдесят лет на работу. Уханькает раньше.
- Что сделает? - обернулся Мазур.
- Уханькает, - Крулевич показал жестом значение.
- А-а, - Мазур отвернулся.
- Что «А-а»?! У меня контракт на год! Прошло три недели, а я уже близок всё бросить и уехать.
Крулевич снова вернулся к планшету. На рисунках Крулевича творились ужасные вещи. В голову мальчишки втыкались копья и стрелы, ее разрубал здоровенный топор, у нее вылетали глазные яблоки, ее поедали гигантские насекомые и т. д. и т. п.
— Я пользуюсь этим методом уже год, — сказал Мазур, — И честно сказать, в жизни это не так весело как в притче.
Мазур докурил, выбросил бычок в окно и достал сигарету из портсигара. Крулевич смотрел на Мазура, рот его полуоткрылся.
— Мазур… А что он… вам приказал сделать?
— Я давал подписку.
— Да бросьте вы. Кому я скажу?
Мазур закурил и невнятно пробормотал:
— Живую воду.
— Етишкин Шишкин…
Крулевич присвистнул, бросил планшет на диван, встал и направился в ванную. В ванной зашумела вода. Мазур докурил, походил по комнате, хрустя длинными пальцами и задумчиво морща горбатый нос. Взял планшет Крулевича, полистал рисунки, усмехаясь в нос, затем удалил всю папку и положил планшет на место.
— Крулевич! Можно личный вопрос? — крикнул Мазур в сторону ванной.
Шум воды прекратился. Из ванной, вытираясь пушистым полотенцем с изображением атомиума, вышел Крулевич в пижамных штанах.
— Давайте.
— Откуда вы так хорошо знаете русский язык? Вы же впервые в России. И откуда у вас эти странные русские фразеологизмы? Я половины не знаю, хотя учил этот язык двадцать лет.
— Бабушка — русская. Преподаватель языка и литературы, — сказал Крулевич. — Уехала из России в тридцать четвертом. И до самой смерти жалела об этом. Всё от неё.
— Значит вы хорошо знаете русскую литературу?
— Ну так… местами.
Мазур подошёл к окну и снова закурил.
— И как вам она?
— Честно? Отвратительно. Я выключаю?
Мазур кивнул и Крулевич выключил свет. Мазур курил, наблюдая на стене против окна игру теней веток тополя. Голый тополь стоял за окном и не знал, что его тень в свете дежурного прожектора, напоминала Мазуру хтоническое чудовище Ктулху. А может и знал.
— Есть технологичный вариант, — неожиданно сказал Крулевич.
— М–м?
— Неодимовый магнит в комплекте с баллончиком металлизированной краски. Распыляем краску на заднюю поверхность зеркала и вуаля. А на баллончике будет нарисован этот… как его? Наш любимый… Винни? Бемби? Как его гада?
— Кенни, – сказал Мазур, — Да, технологично. Мне кажется, пошлёт вас Саддам с этим вариантом.
— Тогда уеду.
Крулевич ворочался с боку на бок, пыхтел, стряхивал с кровати мусор, расправлял одеяло, затем сбивал его ногами в кучу, пыхтел и повторял все сначала. Мазур курил и смотрел на Ктулху, лениво шевелящего щупальцами.
— Скажите, Крулевич, вы действительно думаете, что можете взять и уехать в Женеву, как только вам этого захочется?
— А что такое? — настороженно спросил Крулевич, прекратив свои занятия.
— Да нет, ничего. Бабушка–то как уехала в тридцать четвертом?
Крулевич еще раз что–то стряхнул с простыни, перевернул подушку и наконец угнездился, по–детски сунув ладошку под щеку.
— Случайно получилось. Она на литературных чтениях познакомилась с моим дедом, французским дипломатом и…
— Всё–всё, дальше не надо. Ключевое слово прозвучало. Случайно, - Мазур усмехнулся, - Не всё рассказала вам бабушка об этой стране.
Крулевич обиженно запыхтел, но ничего не сказал. Мазур загасил сигарету и щелчком отправил ее в открытое окно. Крулевич снова заворочался.
Презентация и экзекуция.
Мазур в хорошем светло-сером костюме, гладковыбритый, пахнущий одеколоном, в солидных очках в оправе стального цвета, торопливо шёл по коридору, иногда переходя на бег. По правую сторону за стеклянной стеной невероятной красотой сиял Байкал. Но до Байкала Мазуру не было никакого дела. Он добежал до дверей аудитории, перевёл дух, прислушался. Переломился пополам и посмотрел в щель у замка. Облегченно вздохнул и вошел внутрь.
На кафедре пыхтел Крулевич, подключая ноутбук к плазме. На нем были вечные джинсы, растянутый свитер и мятый синий халат.
- Крулевич, так-перетак вашу русскую бабушку! Вы почему меня не разбудили?
- Идите в баню. Я вам не мамочка, - буркнул Крулевич. - Трижды произнесенное «Мазур - подъем!» избавляет меня от всяких угрызений совести. Тьфу, да где это долбанное гнездо!
Мазур подошел к кафедре, отобрал у Крулевича шнур и сунул длинную руку за плазму. Экран мигнул и на нем возникла страничка презентационного файла. «Магнит на зеркало. Рабочие материалы. 15.08.16». Мазур пощелкал клавишами, полистал странички.
- Когда вы успели сваять презентацию?
- Дурное дело - нехитрое. Бессонница меня мучает по утрам. Грызут нехорошие предчувствия.
- Думайте позитивно, Крулевич. Своим пессимизмом вы только притягиваете неприятности.
- Поучите меня жить, Мазур.
В коридоре послышались странные чеканные шаги. Ученые переглянулись. Шаги приближались.
- Что это? Ботинки для ирландской чечетки?
- Это копыта. Сегодня дьявол решил не менять обличья.
- Тише, Крулевич.
Двери распахнулись.
- Матка боска... - вырвалось у Мазура. Крулевич побледнел и схватился за край стола.
На пороге стоял маленький двенадцатилетний штандартенфюрер СС в парадном обмундировании. Форма, идеально подогнанная к детской фигурке, в сочетании со смуглым монголоидным лицом выглядела странно и невообразимо жутко. В руках у маленького офицера был черный лакированный хлыстик. За спиной невероятной громадой возвышалась массивная фигура Семёши, - телохранителя, шофера и учителя физкультуры одновременно.
- Здравствуйте, Эдуард Марселевич, - отреагировал первым Мазур.
- Здрасст... - прошелестел Курлевич и зашелся в мучительном кашле.
- И вам не хворать, господа.
Щелкая каблуками и поигрывая хлыстиком штандартенфюрер прошелся по аудитории и уселся в первом ряду. Семёша, неслышно ступая, встал у него за спиной.
- Ну-с. Чем вы меня сегодня удивите?
Крулевич еще раз откашлялся.
- Я подготовил небольшую презентацию, на тему вашей вчерашней идеи. Сейчас...
Крулевич метнулся к ноутбуку, защелкал клавишами, перелистывая презентацию на начало. На плазме замелькали картинки, схемы и надписи. Мальчик предупреждающе поднял ладонь.
- Спасибо, не стоит. Как вам вчера справедливо заметили, господин Крулевич, (слово «Крулевич» маленький фашист произнес нарочито грассируя) Саддам пошлет вас с этим вариантом. Он же, Гитлер, он же Сталин, он же Муссолини, Атилла и Чингисхан.
Крулевич снова закашлялся. Мазур похлопал Крулевича по спине и выступил вперед.
- Прошу прощения, Эдуард Марселевич... Мы не имели в виду ничего плохого...
- Да, да, конечно, - покивал мальчик. - Вы хотели польстить. Как ни странно, у вас это получилось. Мне понравилось сравнение с этими выдающимися людьми. Благодарю вас. Мне не понравилось вот это.
Он ткнул хлыстиком в плазму.
- Крулевич. Ты жирная потная тупая обезьяна. Я же тебе русским языком сказал, мне не нужен магнитик для какого-то специального зеркала. Мне нужен магнитик для зеркала, вообще. Для любого!
- Эдуард Марселевич, - Крулевич вытер носовым платком багровое лицо, - Я дико извиняюсь, но дело в том, что это невозможно. По объективным физическим законам. Я сейчас вам объясню...
- Стоп! - Мальчик опять поднял ладонь. - У меня встречное предложение. Для наилучшего усвоения материала, снимай штаны и ложись на стол.
Крулевич несимметрично моргнул.
- Что?
- Ты меня слышал, Крулевич. И правильно понял.
- Да... но... я...
- Семёша, - сказал мальчик в полоборота. - Какой-то сбой в коммуникации. Устрани, будь другом.
Огромный Семёша, мягко ступая здоровенными ножищами, подошел к побледневшему Крулевичу и взял его за загривок.
- Не надо... Я понял... Я сам.
Крулевич начал расстегивать ремень непослушными потными пальцами. Мазур отвернулся.
- Да, да. Вот так. Клади его булками кверху. И придержи чтоб не дергался, - услышал Мазур деловитый детский голос. - У-у... да у вас целлюлит вовсю, господин Крулевич. Но ничего, сейчас поправим.
Раздался опасный шорох хлыста и вслед за ним отчаянный крик Крулевича.
- Ты с ума сошел, Крулевич, - сказал маленький фашист. - Это мягкий кожаный хлыст для эротических забав. А ты орешь будто в Освенцим попал. Рассказывай, давай.
- Что?... О чем?
- Ну как о чем? Почему невозможен магнитик для зеркала. Что там объективные физические законы?
Снова раздался шорох хлыста, снова вскрикнул Крулевич. Мазур сморщился и до хруста сжал кулаки.
3. Человек - это звучит гордо!
В баре было пусто, мягкий полумрак, негромко играл регтайм Гершвина. Бармен с лицом чекиста протирал бокал белоснежным полотенцем. Мазур подтащил всхлипывающего Крулевича к стойке.
- Коньяка.
- Два по пятьдесят? - спросил бармен.
- Бутылку. И побыстрее если можно.
Бармен пожал плечами, поставил перед учеными початую бутылку «мартеля», две коньячные рюмки, блюдце с тонко нарезанным лаймом и отдельно перед Крулевичем пачку бумажных салфеток.
- Спасибо.
Крулевич еще пару раз всхлипнул, вытер глаза и высморкался в салфетку. Мазур разлил сразу грамм по сто пятьдесят. Не чокаясь выпили.
- Чудит сегодня, Эдуард Марселевич? - любезно начал бармен.
Крулевич бешено посмотрел на бармена, Мазур отрицательно качнул головой. Бармен сразу все понял и убрел со своим бокалом и полотенцем на другой конец стойки.
- Сегодня же уеду. Сейчас же.
- Не отпустят. У вас контракт.
- Какой к черту контракт! На дворе двадцать первый век! Я ученый с мировым именем! Я не желаю, чтобы меня пороли как крепостного крестьянина!
- Ну-ну... Не надо преувеличивать. Вас пороли не как крепостного крестьянина. Скорее, как дорогую проститутку.
- А я не проститутка! - крикнул Крулевич и ударил кулаком по столу. Бармен беспокойно посмотрел в их сторону. Мазур успокаивающе махнул ему рукой.
- Видите ли, Крулевич... Как это ни грустно, мы с вами и есть проститутки. Только торгуем не телом, а башкой. Впрочем, вы уже и телом. Я думаю ваш банковский счет после сегодняшнего пополнится на несколько тысяч.
Мазур разлил еще по сто. Выпили. Закусили лаймом.
- То есть, вы предлагаете расслабиться и получать удовольствие?
- Я думаю, самое правильное в вашем положении сделать этот чертов магнитик, упасть в ножки и попроситься на волю.
- Мазур, не порите ерунды. Зеркало состоит из стекла и серебра. Это диамагнетики. Их магнитная восприимчивость отрицательна. Я не сделаю такой магнит, даже если этот… Вы как хотите, Мазур, а я больше не буду льстить его тщеславию. Я не сделаю такой магнит, даже если упырь начнет отрубать мне пальцы.
- В таком случае, будьте готовы к дальнейшим унижениям.
- А вы что же? Надеетесь дуриком отскочить? Как Ходжа Насреддин?
- Ну что вы, Крулевич. Я уже давно готов.
Мазур достал сигарету, закурил.
- Дайте мне тоже.
- Зачем? Вы же так гордились, что победили эту привычку.
- Плевать. Дайте.
Мазур протянул портсигар, поднес зажигалку. Крулевич жадно затянулся.
- Какой кайф... - Крулевич выпустил серию кругленьких, плотненьких как он сам, колечек. - Вы знаете, Мазур. В момент этой... экзекуции. Я испытал что-то вроде просветления. Налейте еще.
Мазур разлил остатки коньяка по рюмкам.
- Я неправильно жил. И сейчас неправильно живу. И завтра буду жить неправильно. Потому что я не знаю, как правильно. Все что я делаю в жизни, это испытываю различного рода унижения и получаю за это деньги. Это в лучшем случае. Как правило, ничего не получаю. За эти деньги, я могу сделать вид, что я очень значительный господин. И даже нанять кого-нибудь чтобы он, ну или она, получали унижения от меня.
Крулевич выпил. Мазур помолчал, хотел что-то сказать, но не нашелся и тоже выпил.
- Молчите, Мазур? Правильно делаете. О чем тут говорить.