Внутри храма, у его северной стены, возвышается великолепный трон Хутукхту. По обеим сторонам находятся большие стеклянные шкафы с изображениями святых, среди которых выделяются фигурки Сакьямуни, последнего человеческого Будды, Дзон-капы, великого реформатора четырнадцатого века с двумя главными учениками Кхе-дуп-дже (тиб. «мКхас-груб-рдже») и Дже-тшап-дже (тиб. «рГьял-тшаб-рдже»), и изображение Ундур Гегена. Большинство статуэток вылеплено из глины и покрыто позолотой, а сверху на них наброшены дорогие шелковые одежды. Над стеклянными шкафами висит множество религиозных знамен, или танок, многие из которых расписаны монгольскими художниками, или дзурачинами. По качеству и композиции они во многом уступают росписям восточно-тибетской школы.
Крышу храма поддерживают сто восемь колонн. Это число соответсвует количеству томов Канджура и считается благоприятным. Между колоннами лежат низкие тюфяки, или шап-дены (тиб. «шабс-лданы»), на которых во время службы восседают ламы.
В храме есть огромная сокровищница, или санг, где хранится много предметов религиозного культа, относящихся ко времени Ундур Гегена. Возле монастыря построена высокая деревянная «платформа труб» (бурайин шата), с которой трубными звуками созываются ламы.
Изначально зал собраний был построен для духовенства, которое собирается лишь четыре раза в году:
1) Собрание по случаю Нового года;
2) Праздник Чёнкор-дуйчин;
3) Великий праздник Майдари в третьем и четвертом месяцах нового года;
4) Принесение жертв Богдо Гегену (дансик). Празднование последнего праздника было прекращено из-за отмены будущих инкарнаций Хутукхту.
Все важные собрания духовенства содержат впечатляющие обряды, во время которых перед глазами собравшихся происходят внушительные зрелища. Сначала появляются ламы в пурпурных и желтых одеждах, высоких шапках и ниспадающих монашеских мантиях. Они поднимаются на бура-йин шата и глубокими протяжными звуками длинных труб, или дун-ченов, созывают монахов. Тут же близлежащие переулки и улицы монастырского городка заполняются ламами в пурпурных одеяниях. Внушительная процессия из седовласых геше и габджу (тиб. «ка-бцу»), или священников, давших полный обет и соблюдающих десять заповедей, направляется к залу собраний. У входа в храм толпятся молодые гецулы, или новички, и послушники. Высшие ламы занимают места слева и справа перед троном Богдо Гегена, покрытого красной мантией, на которой лежит церемониальный головной убор первосвященника. Тшок-чин Гебко, или главный церемонимейстер, садится у входа в зал, а остальные священники усаживаются на низкие топчаны, расположенные рядами параллельно северной стене. Позади рядов, у самого входа, садятся ламы-музыканты с длинными трубами, гобоями и барабанами. Начинается служба: низкие голоса интонируют песнопение, периодически прерываемое глубокими звуками труб и резкими звенящими голосами гобоев. Ритмично звучат барабаны, и время от времени в сумраке зала раздается мучительное звучание цимбал. Глубоким низким голосам пожилых монахов вторят пронзительно высокие голоса послушников, ритмично покачивающихся при пении молитв. Это совсем не похоже на песнопения в тибетских монастырях и больше напоминает пение цайдамских монголов. Храмовая музыка, сохранившаяся с древних времен, возвращает назад в шаманское прошлое. В ней есть особое очарование, поэтому она и оказывает глубокое впечатление на посетителей.
Другой примечательный храм в кюрене – Да-чин-галба-йин-суме, основанный в 1739 г. во время царствования императора Чьен-лона. В 1892 г. монастырь сгорел, но потом был отстроен заново. Прежде здесь находились покои Богдо Гегена, здесь же его последователи – тибетские ламы – совершали богослужения. Последний Богдо Геген проводил большую часть своего времени в летнем дворце на берегу реки Толы. После его смерти храм утерял свое прежнее значение. Построен он в китайском стиле, его позолоченные крыши являются одной из достопримечательностей кюрена, зато интерьер не представляет никакого интереса.
К югу от храма находится большая открытая площадь, где покойный Богдо Геген принимал мандалы, или приношения, и благословлял верующих. Теперь в центре площади возвышается несколько триумфальных арок в китайском стиле, возведенных в 1883 г. в честь восьмого воплощения Джецюна там-па Хутукхту, о чем сообщают китайская надпись и ее монгольский перевод.
Барун Орго, или храм, посвященный Абатай-хану, предполагаемому основателю ламаистского буддизма в Монголии, когда-то играл важную роль, но после перенесения многих святых изображений в летний дворец Богдо Гегена быстро утратил свое значение.
Джде-йин-суме, посвященный тантрийскому культу (тиб. «ргьюд»), является еще одним важным храмом кюрена. Здесь проводятся мистические богослужения, в соответствии с четырьмя основными системами тантры.
Емчи-йин-сума, или храм врачей, предназначен для лам, изучающих медицину. Многие преподаватели, выпускники знаменитой медицинской школы в Чак-по-ри в Лхасе, регулярно читают здесь лекции о врачевании. Филиалом этого храма является известный Манла-йин-сума, или храм, посвященный исцеляющему Будде (тиб. «сМан-бла»). Этот образ Будды чрезвычайно популярен среди буддистов Монголии и Тибета. Его изображения, изделия из бронзы и раскрашенные свитки в большом количестве имеются в монастырях и личных часовнях.
Цурха-йин-суме, или храм астрологов, является важным образовательным заведением в монгольской столице. Он был построен в 1798 г. при жизни четвертого воплощенного Джецюна там-па Хутукхту. Храм содержится в большой святости, и посетителям вход в него запрещен. Чтобы осмотреть его внутреннее убранство и священные изображения, необходимо иметь специальное разрешение.
В храме служит особая группа лам, и для тех, кто хочет поступить в него, требуется специальная подготовка. Чтобы стать студентом или членом Храма Астрологов, каждому кандидату приходится сдавать несколько экзаменов по ламаистской астрономии и смежным дисциплинам. Здесь есть росписи и раскрашенные свитки с изображением мандалы, или мистической сферы влияния системы Калачакры, или «Колеса Времени». Для правильного понимания этой доктрины требуется совершенное знание кар-ци, или астрономии. Это мистическое учение было привезено в Тибет в XI веке великим Дипанкарой Шричжнаной, или Атишей, знаменитым учителем из индийского монастыря Викрамашила. Доктрина, которая, вероятно, появилась в Индии в конце X века, зародилась в королевстве Шамбала, расположенном на севере Тибета.
Центром учения Калачакры был монастырь Ташилунпо. Одна из монастырских школ, занимавшаяся изучением Калачакры, известна под названием Дун-хор-чжи дацан (тиб. «Дус-кхор-гджи гра-цан»), или Школа Калачакры. На протяжении долгого времени она оставалась главным центром, где специально отобранные ученики могли посвятить себя изучению глубоких трактатов доктрины. Книги Калачакры даются лишь ученикам, заслуживающим доверия, а все посторонние могут получить их только после специального разрешения Далай ламы или духовных правителей Тибета. Такие книги издаются редко, а печатные формы для них хранятся в больших монастырских типографиях. Если необходимое разрешение получено, то книга печатается бесплатно на бумаге заказчика.
Великим ламой Ташилунпо был во втором воплощении Риг-ден джам-пе дак-па (тиб. «Риг-лдан джам-пал граг-па»), один из правителей Шамбалы, который правит королевством в течение ста лет. В будущем воплощении Его Святейшество Таши лама родится как Ригден дже-по, будущий правитель Шамбалы, призванный победить приверженцев зла и установить царство Майтрейи, грядущего Будды. Учение Шамбалы – это сокровенное знание Монголии и Тибета, и Его Святейшество Таши лама является его главным мировым проповедником.
После смерти нынешнего Таши ламы в 1923 г. учение получило новый мощный импульс В Центральной Монголии и Буддийском Китае. Его Святейшество утвердил создание многочисленных школ по изучению Калачакры. Даже в далекой Бурятии наблюдается подобное явление. Многие монастыри организуют специальные школы Калачакры со специально подготовленным штатом лам-учителей. Шамбала является не только местом тайного буддийского учения, но и ведущим принципом грядущей кальпы, или космической эры. Говорят, что ученые настоятели монастырей и медитирующие ламы находятся в постоянной связи с их мистическим братством, которое управляет судьбами буддийского мира. Европейский ученый склонен преуменьшать значение слова «Шамбала» или относить многотомную литературу о ней или еще более обширные устные сказания к жанру фольклора или мифологии, но те, кто изучил буддизм по книгам и среди народа, знают, какую огромную силу оно имеет для буддистов высокогорной Азии. На протяжении всей истории это слово не только вдохновляло религиозные движения, но даже двигало армиями, военным кличем которых была Шамбала. Солдаты Сухе-Батора, освободившие Монголию от войск генерала Сю, сочинили песню-марш, которую и сейчас поют монгольские кавалеристы Песня начинается словами «Джанг-Шам-бал-ин-дайин», или «Война северной Шамбалы», и призывает монгольских воинов подняться на священную войну за освобождение своей страны от гнета врагов. «Пусть мы все умрем в этой войне, но мы родимся снова воинами Шамбалы Хана», – поется в этой песне.
В прошлом великие учителя буддизма Монголии и Тибета посвящали доктрине Калачакры и Шамбале целые тома. Среди них, прежде всего, выделяются имена Атиши и Бром-тона, Кхе-дуп-дже, третьего Таши ламы Пал-ден йе-ше (тиб: Пал-лдан йе-шес), и Джецюна Таранатхи.
В наши дни возрождается устное народное творчество, иногда в виде пророчеств, песен, нам-таров, или легенд, лам-игов, или напутствий. Многие барды поют балладу о будущей войне Шамбалы, которая покончит со злом. Не следует недооценивать значения этой разбуженной силы, таящейся в юртах кочевников и в многочисленных монастырях ламаистской Центральной Азии. Оставим свое мнение при себе до тех пор, пока не будет переведена и адекватно истолкована вся обширная литература о Калачакре, изучена устная традиция буддизма и найдены ее истоки. В следующем томе мне хотелось бы проследить развитие учения Калачакры и литературы о нем и подробно изучить его влияние на буддистов Центральной Азии.
Существует несколько иконографических изображений Шамбалы и Калачакры. Правитель Шамбалы, или Риг-ден Дже-по, обычно изображается сидящим на подушке на троне. Левой рукой опираясь на колено он поддерживает «Колесо Закона», правая рука находится в положении вара-мудра, или знака милосердия. Иногда он держит стебель лотоса, на котором покоятся книга и меч – символы принца Знания Манджушри. На некоторых древних картинах Владыка изображен в остроконечном шлеме и нагрудных доспехах, а на более поздних – в развевающейся мантии, украшенной богатым золотым орнаментом. У подножия трона сидят его родители, носящие имя Риг-ден Дже-по яб-юм, но порой вместо них изображаются Риг-ден пема карпо, первый проповедник учения Калачакры в Индии, и бодхисаттва Падмапани.
Иногда в нижнем углу картины можно увидеть изображение Атиши Шриджнана, проповедовавшего учение Калачакры в Тибете.
На некоторых рисунках внизу под троном Владыки, представлены эпизоды войны Шамбалы с Лалой дже-по, Князем Тьмы. Мы видим Правителя Шамбалы на вороном коне, поражающего короля лалосов. Большой интерес вызывают детали, дающие представление о военном снаряжении древних тибетских воинов: нагрудные доспехи, шлемы с маленькими флажками, тяжелые мечи, кремневые ружья, луки и стрелы и даже бамбуковые пушки на причудливых лафетах.
На других изображениях представлена мандала Шамбалы. Владыка изображен сидящим на фоне одной из дворцовых башен. Огромный дворец, построенный в китайско-тибетском стиле, окружен цепью высоких снежных гор, так как в «Шамбала-лам-йиг», или «Путеводителе Шамбалы», сказано, что королевство Шамбала находится в горном районе, со всех сторон защищенном высокими снежными хребтами.
В верхнем углу этих картин мы видим изображение Пал-дена йе-ше, или третьего Таши ламы, держащего в руках монашескую чашу, и одноголового идама Калачакры (тиб «дПал-дус-кйи кхор-ло яб-юм»). Очень часто идама изображают с четырьмя головами и двенадцатью или двадцатью четырьмя руками. Его тело всегда голубого цвета, а шакти, или юм, – темно-желтого, а иногда и красного. Если идам Калачакры представлен как бодхисаттва, то на нем одеяние бодхисаттвы, а в сложенных руках он держит «Колесо Закона», или Дхармачакру. В этом случае его тело имеет цвет желтой охры. В западной литературе часто ошибочно утверждается, что идам – бог Калачакры. На самом деле он символизирует мистическую силу этой системы и его никогда не следует обожествлять.
В Урге в храме астрологии обучающиеся ламы сначала совершенствуются в астрономии, а затем посвящаются в секреты Калачакры. Существует традиционный ряд предметов, в которые в определенной последовательности следует вводить учение Калачакры. За неимением возможности мы не будем рассматривать здесь данный вопрос, так как это потребует длительного описания тантрийских систем.
Самый лучший храм в кюрене посвящен Майтрейе. Огромная статуя грядущего Будды была сделана мастерами Китая в Долон-норе. Первый храм, приспособленный под статую, был построен при жизни пятого воплощенного Богдо Гегена, но вскоре разрушился, и к Таши ламе в Тибет была послана делегация, чтобы узнать о причине случившегося. Таши лама объяснил, что будущий Будда предпочитает для своего изображения храм в тибетском стиле. Говорят, что сам лама лично содействовал разработке генерального проекта нового храма.
Настоящий храм построен при жизни седьмого воплощенного Джецюна там-па Хутукхту. Это квадратное деревянное здание с куполом в центре крыши, увенчанной ганджирой, и с традиционными знаменами, или чжал-ценами, по углам. В центре храма возвышается огромная статуя Майтрейи высотой в пятьдесят футов. За ней у северной стены находятся пять больших фигур внимающих ему бодхисаттв. Остальные стены уставлены стеклянными шкафами с бронзовыми фигурками тысячи Татхагат.
Перед статуей Майтрейи находится алтарь с обычными жертвенными лампадами, восемью счастливыми знаками и большими горшками для благовоний. В центре алтаря размещена Самсарасакра, или Колесо Жизни. Массивные деревянные колонны, раскрашенные в яркие цвета, поддерживают галерею, на которой стоят полки, или кюн-ра, с двумя полными комплектами Канджура и Танджура. Снаружи храма находится множество барабанов, и паломники, обходя вокруг него, приводят их в движение.
Оставшаяся часть кюрена представляет собой группу построек, состоящую из деревянных лачуг и войлочных юрт монахов, огороженных деревянными палисадниками. Это город в городе, разместившийся в стороне от шумного и грязного Улан-Батора. В южной части кюрена находится большая площадь, на которой установлена открытая деревянная платформа, где монахи исполняют религиозные танцы. Я присутствовал здесь при исполнении монахами танца Черной шапки во время новогодних праздников. Площадь была заполнена нетерпеливой и растущей толпой зрителей. Ламы и миряне в шелковых одеждах ярко-желтого, голубого и пурпурного цвета, китайские торговцы в мрачно-черных платьях, европейцы, монгольские солдаты в форме цвета хаки и шлемах, отороченных мехом, смотрели на танец, исполняемый двадцатью ламами. На них были черные халаты с расшитыми зеленым шелком рукавами, а сверху надеты ру-джены (тиб. «рус-ргьйан»), или украшения из костей, на головах – специальные черные шапки, давшие название танцу.
Происхождение танца хорошо известно. Правитель Тибета Лангдарма, правивший страной в девятом веке, был верным приверженцем религии Бон. Он делал все возможное, чтобы уничтожить учение Будды: закрывал монастыри, убивал монахов. Знаменитый буддист, аскет Пал-дордже решил освободить страну от монарха-угнетателя и убить его. Для этого он поехал в Лхасу на лохматом белом пони, предварительно выкрасив его углем в черный цвет, а сам переоделся в бонского мага. В широких рукавах его одежды были спрятаны лук и стрела. В таком виде он прибыл к правителю и начал исполнять магический танец. Лангдарма очень заинтересовался танцем и подходил все ближе к танцующему ламе, который не упустил возможности и выстрелил в правителя отравленной стрелой. Смертельно раненный, он вскоре скончался. Лама-мститель вскочил в седло и скрылся из города. При переправе через реку уголь с его пони смылся, и он продолжал свой путь уже на белой лошади. Воинам, поскакавшим преследовать убийцу, сказали, что тот приехал в город на черном пони. Они пустились в погоню и вскоре настигли Пал-дордже на дороге, но вместо бонского мага, скачущего на черном коне, они обнаружили бедного ламу-буддиста на лохматой белой лошади. Они, конечно же, не заподозрили в нем убийцу и поспешили дальше, обыскивая окрестности. Такой была месть за притеснение буддизма, и это событие отразилось в танце Черной шапки, который каждый год исполняется повсюду в Тибете и Монголии во время празднования Нового года.
В северо-западной части Урги находится знаменитый монастырь Ганден – место изучения высшего буддизма. При въезде в город по кяхтинской дороге сразу бросается в глаза громадный квадратный квартал из маленьких деревянных лачуг и заборов, над которыми возвышается величественный храм, или лха-кханг Арьябалы, или Авалокитешвары. Снаружи, на северной и восточной окраинах монастыря, выстроились двадцать восемь белых ступ, защищающих подступы к обители. К центру монастыря, где находится величественный храм Бодхисаттвы Авалокитешвары, ведут узкие улочки, по обеим сторонам которых поднимаются серые деревянные заборы, скрывающие жилища монахов. Храм представляет собой громадное сооружение в китайско-монгольском стиле с высокими террасами, поднимающимися над основным зданием. Китайская крыша с выступающими углами увенчана позолоченной ганджирой в форме вазы, или бум-па. Постройка храма началась при жизни восьмого Богдо Гегена и завершилась в конце 1913 г. после монгольской революции.
Вход в храм украшен деревянными колоннами с богатой резьбой. Два ряда окон в тибетском стиле, с рамами, суживающимися кверху и более широкими у основания, пропускают достаточно света в просторное святилище, в центре которого стоит огромная бронзовая статуя Бодхисаттвы Авалокитешвары, Бога Милосердия. Вдоль стен выставлены стеклянные шкафы с тысячами бронзовых Будд, отлитых в Варшаве. В правом углу Храма стоят два трона, покрытые красными церемониальными покрывалами, на которых в рамках установлены фотографии последнего Богдо Гегена и его супруги Дара-Еке.
Около храма Авалокитешвары находятся гробницы Богдо Гегенов Урги. Здесь погребены пятый, седьмой и последний Богдо Гегены. Шестой захоронен в монастыре Дам-ба-Дордже (тиб: «Дам-па Дордже»). К востоку от храма расположен зал собраний, или чок-чин, деревянное здание квадратной формы, напоминающее огромную четырехугольную юрту. Здесь ежедневно совершаются богослужения, и проходя поблизости, в морозном воздухе можно услышать монашеские песнопения.
Настоящий монастырь Ганден был основан в 1809 г. при жизни шестого воплощенного Джецюна там-па Таранатхи. Главное значение монастыря заключается в том, что здесь находятся школы для изучения ца-нид, или абхидхармы, буддийской метафизики, и что здесь живут самые образованные монахи Урги.
Во время пребывания в Урге я часто бывал в монастыре и беседовал с ламами о сложных вопросах буддийского мировоззрения на окружающий мир – своего рода проекции внутреннего мира человека. Эти ученые ламы, обладатели высочайшей эрудиции в божественной рап-чам-па (по тибетски – раб-бьям-па) и лха-рам-па как правило живут в монгольских юртах во дворах монастыря вместе со своими учениками, которые ухаживают за ними. Войлочная юрта ламы обычно намного чище, а иногда и лучше обставлена, чем юрта мирянина равного достатка. Однажды мы посетили ученого лха-рам-па, или доктора богословия, хорошо известного в Урге за большие знания и проницательность. Нам очень хотелось увидеть его, так как мы слышали, что он питает глубокий и искренний интерес к западной науке и имеет здравую точку зрения на будущее буддийского учения.
Когда мы прибыли в храм Ганден, нас провели по узкому переулку к маленькой двери красного цвета с монгольским номером. За дверью был небольшой дворик, где разместились две монгольские юрты: белая юрта для лха-рам-па и обычная юрта из серого войлока для его прислуги и учеников. Молодой лама приподнял тяжелый ковер, используемый во многих юртах как занавес, когда деревянная дверь открыта. Лха-рам-па, мужчина лет шестидесяти, сидел на низком матраце перед невысоким столом, заваленным книгами и бумагами. Он поднялся со своего места, поприветствовал нас и предложил сесть на низкую кушетку, которая служила ему кроватью.
Обставлена юрта была просто, но в ней было чисто и уютно. Большая железная печка в центре комнаты давала много тепла. У северной стены находился алтарь со стеклянным шкафом, в котором было несколько маленьких фигурок святых и фотографий великих лам. Рядом с алтарем стояли стол и большой деревянный шкаф с библиотекой ламы. Сам лама был занят переводом с русского на тибетский язык учебника по алгебре для лам монастыря. Он рассказал нам о необходимости обновления буддизма в свете современной науки и улучшения общего образования лам. По его словам, в прошлые времена можно было встретить ученых лам, которые владели санскритом и в совершенстве знали буддийскую литературу чан-нйид. Сейчас такие люди редки, и большинство лам довольствуется заучиванием наизусть нескольких запрещенных молитвенников. Лха-рам-па прекрасно понимал, что до тех пор, пока не улучшится храмовое образование лам, религия будет быстро терять свое влияние. Больше всего служителей духовенства беспокоил вопрос о кхувараках, или послушниках. По старой традиции семилетних мальчиков родители отдавали в монастырь, чтобы они стали ламами. Семья, имеющая нескольких сыновей, должна была расстаться с одним из них. Воспитанные с детства на заповедях и традициях ламаизма, мальчики вырастали верными служителями церкви. Новое прогрессивное правительство Монголии недавно провозгласило закон, согласно которому в монастырь могут поступать только восемнадцатилетние юноши, и то лишь по собственному желанию. Это было тяжелым ударом для церкви, вмиг лишившим ее права набирать послушников среди населения. Наш лама, однако, был того мнения, что важнее качество, чем количество: пусть будет меньше лам, но они будут настоящие, образованные, воспитанные в заповедях своей религии. Ламы, будучи единственным интеллектуальным классом страны, должны идти в ногу со временем, участвовать в жизни народа и помогать в перестройке своей страны. Мне остается добавить, что взгляды этого образованного лха-рам-па разделяют и другие монахи Монголии и Тибета.
Другим колоритным храмом в Урге является Чё-джин лама-иин-суме. Он был построен в 1910 г. и служил резиденцией для брата Богдо Гегена, главного государственного оракула Монголии. («Чё-джин» – монгольское произношение тибетского слова «чос-скъен», что значит «оракул»).
Таковы главные монастыри и храмы Улан-Батора, или Урги. Кроме них, в городе имеются несколько гостиниц и филиалов монастырей, принадлежащих большим монашеским общинам, и маленькие часовни, обычно размещенные в войлочных юртах. Как правило, в них служат два или три ламы, одновременно приглядывая за находящейся в них собственностью. У тибетских поселенцев тоже есть зал для монашеских собраний, под который отведена юрта. Восьмого, пятнадцатого и тридцатого числа каждого месяца проводятся службы, в которых принимают участие все духовные лица колонии. В Урге постоянно проживают несколько великих тибетских лам. Некоторые из них являются приверженцами последнего Богдо Гегена, а другие, будучи последователями Таши ламы, бежали из Тибета в результате недавних гонений.
Самым известным монастырем в окрестностях монгольской столицы является Манджушри Кхит, или монашеское убежище Манджушри. Он стоит на южных склонах священной горы Богдо-ула и обращен в сторону пустыни Гоби, раскинувшейся к югу от горного массива. Этот монастырь, построенный в стиле тибетской архитектуры, известен строгой монашеской дисциплиной. Манджушри Кхит-ин ширету, или настоятель монастыря, славится ученостью и оказывает огромное влияние на светских чиновников и духовенство Урги.
Одним из наиважнейших событий в религиозной жизни столицы является процессия Майдари, которая проходит в третьем или четвертом месяце монгольского года. Это внушительное шествие охватывает весь город. Огромные толпы людей приходят посмотреть на несомое изображение грядущего Будды. О его приближении возвещают пристальные взгляды толпы, слабый, постоянно нарастающий звук труб и цимбал и множество голосов, поющих молитвы. Воздух насыщен пылью, и в ее желтоватой дымке движутся огромные паланкины с красочными зонтами над изображениями святых, некоторые из них несут монахи, другие везут лошади в богато украшенных попонах. Длинные трубы издают пронзительно громкие звуки, которым чистыми тонами вторят гобои и кларнеты.
То там, то здесь слышится одновременное звучание цимбал, заглушаемое дробью барабанов. По пыльной дороге раздается топот многотысячной толпы. За образом того, кто воплощает надежды буддийской Монголии, следуют величественные настоятели монастырей в головных уборах лам и пурпурных мантиях, молодые гецулы, или послушники в поношенных одеждах, чиновники и простолюдины. Некоторые из случайных прохожих падают ниц прямо в пыль перед проносимыми священными фигурами, другие бормочут молитвы и расталкивают соседей, чтобы оказаться поближе к ним. Это грандиозное шествие, проходящее в стране воплощающихся лам, многоликая толпа в ярких фантастических одеждах, служители духовенства, пурпурные одеяния которых резко контрастируют с мрачной униформой цвета хаки монгольских кавалеристов, охраняющих процессию, являются символами старой и новой Монголии.
VIII
ПОДГОТОВКА К ЭКСПЕДИЦИИ
В начале марта 1927 г. для экспедиции начались хлопотные дни. Следовало обсудить маршрут будущего путешествия, нанять людей и караванных животных, а также частично обновить экспедиционное снаряжение, починить палатки и пополнить продовольственные запасы.
Центральная Азия еще не до конца была исследована нами, и мы искали поле деятельности для своей будущей художественной и научной работы. О посещении Китая не могло быть и речи, так как страна была охвачена жестокой межнациональной борьбой. Оставался Тибет – страна снегов, который в прошлые времена привлек блестящую плеяду людей, прославившихся в истории географических исследований нашей планеты. Члены правления Музея имени Рериха очень настаивали на посещении экспедицией Тибета с целью поиска письменных и изобразительных памятников буддизма, изучения его населения и создания полотен с видами страны, в которой до этого никогда не бывал ни один художник.
Сначала трудно было решить, в каком направлении нам следовало бы пересечь Тибет, чтобы выйти к окраине Южной Азии. Центральный Тибет с большими городскими монастырями был идеальным местом для изучения древностей. Большинство типографий находилось около Лхасы и Шигадзе, и мы надеялись заполучить в них значительное количество важных ксилографий и манускриптов. Мы решили отправиться в Центральный Тибет и уже там обдумать наш дальнейший маршрут. Из Центрального Тибета можно было либо продолжить путешествие по юго-восточной части страны в китайскую провинцию Юньнань, а оттуда во Французский Индокитай, либо, пройдя через самые труднопроходимые леса, пересеченные глубокими речными долинами, попасть в Британскую Бирму.
Другой возможный маршрут проходил по проторенному торговому пути Гянцзе – Чумби – Сикким. И наконец, оставалось несколько дорог через Юго-Западный Тибет, ведущих в Алмору и Симлу в Британских Гималаях.
С самого начала мы отказались от длительного и тяжелого маршрута в Ладак и от восточного маршрута через Чамдо и Ботан в Сы-чуань, как из-за трудностей, так и из-за того, что по ним уже прошло несколько европейских экспедиций.
В значительной мере все зависело от решения тибетских властей, и хотя они убеждали нас в своих благих намерениях и готовности оказывать помощь экспедиции, мы не были уверены в том, что на последнем этапе пути попадем из Тибета прямо в Индию, Южный Китай или во французские колонии. Обстановка в Центральной Азии и Китае была непредсказуемой, и поэтому нам оставалось лишь положиться на судьбу и продолжить путешествие, решая возникающие вопросы на ходу.
Чтобы обеспечить собственную безопасность при переходе через неприветливый Тибет, мы решили получить разрешение непосредственно от тибетских властей. Нам было известно, что экспедиции, намеревавшиеся штурмовать Эверест, получали паспорта от правительства Лхасы, позволяющие исследовать горы со стороны Тибета. Поэтому, чтобы не быть непрошеными гостями и посвятить в наши планы правительство страны, в ноябре 1926 г. мы обратились к тибетскому представителю в Урге. Этот чиновник, занимавший должность доньера, сообщил нам, что он охотно поможет нашей экспедиции, если получит разрешение от своего правительства. Тибетский караван, возглавляемый мелким тибетским чиновником, был готов к отправке в Лхасу. Вместе с ним тибетский представитель отправил подробное сообщение о нашей экспедиции. На имя Его Святейшества Далай ламы была отправлена петиция, с просьбой телеграфировать ответ через Калькутту и Пекин.
В феврале 1927 г тибетский представитель отправил через Пекин телеграфный запрос в Лхасу. Специальное официальное лицо из тибетского консульства было отправлено в Пекин, чтобы связаться оттуда по телеграфу с Лхасой и получить ответ. Он вернулся в конце марта с хорошими новостями о том, что лхасское правительство разрешило выдать паспорта экспедиции. Тибетский представитель быстро оформил наши документы на путешествие по Центральному Тибету, или Пё-нангу, написал специальное письмо пограничным властям и рекомендательное письмо к Его Святейшеству Далай ламе.