Вечером показывают новое еженедельное кинообозрение. В нем имеются поистине ужасающие кадры с Западного фронта, которые мы не можем показывать общественности. К примеру, взрывы мостов через Рейн у Кёльна тяжело отзываются в сердце каждого. Глубочайшие душевные муки вызывает вид наших прекрасных городов на левом берегу Рейна, обстреливаемых сейчас нашей же артиллерией.
Поздно вечером раздается телефонный звонок от Мюллера из штаб-квартиры Кессельринга. Днем Мюллер имел две обстоятельные беседы с Кессельрингом. Тот сейчас очень серьезно озабочен признаками морального разложения среди населения в непосредственной близости от фронта, особенно в районе Ханау — Франкфурт. Здесь население выходит навстречу американцам с белыми флагами; некоторые женщины опускаются до того, что приветствуют и даже обнимают американцев. При таких обстоятельствах войска не хотят больше сражаться и отходят назад без сопротивления или сдаются противнику в плен. Кессельринг видит в этом истинную причину ослабления наших оборонительных усилий. Он полагает, что ситуация требует, чтобы фюрер сказал свое слово. Я также считаю, что это необходимо. В такой серьезной обстановке нация не может обойтись без призыва со стороны высшей власти. Сегодня обращение фюрера по радио было бы равносильно выигранному сражению. Позже вечером я еще успеваю связаться с генералом Бургдорфом и прошу его еще сегодня начать готовить или сразу подать от моего имени эту идею фюреру. Надеюсь, что Бургдорфу это удастся. Когда Англия переживала критические минуты, Черчилль обратился к английской нации с великолепной речью и снова подстегнул ее. То же самое было и с советским народом, которому Сталин с величайшим успехом бросил клич: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Теперь, когда нечто подобное (а может быть, и гораздо худшее) предстоит пережить нам, то же самое должно произойти и у нас. Бургфорд вполне согласен с моими доводами. Он берется доложить об этом фюреру, понимая всю серьезность момента, и сделает это со всей настойчивостью. Надеюсь, он добьется успеха.
Марта 1945 года, среда
[с. 1-68 (+с. 51а)]
Вчера
Военное положение
На венгерском участке фронта тяжелые оборонительные бои, ведущиеся южнее Дуная, переместились на рубеж вдоль канала Марцаль и реки Раба в ее нижнем течении. Все атаки на наши позиции в районе Коморна и плацдарма на Дунае были отбиты. К северу от устья реки Грон противник сумел создать два небольших предмостных укрепления. Свой плацдарм у населенного пункта Лева он несколько расширил в восточном, юго-восточном и южном направлениях.
В районе Нойзеля бои переместились дальше в горы, к северо-востоку от города, после того как в самом городе все атаки были отражены.
На моравска-остравском направлении противник, действуя из Зорау и Леобшютца, пытается глубже проникнуть в этот промышленный район. Вчера все вражеские атаки здесь также были отбиты, частично за счет сокращения линии обороны; только под Йослау, перешедшим в руки противника, ему удалось добиться незначительного вклинения. Основные боевые действия снова развернулись в районе южнее Нейсе, где все атаки противника были отражены. Не увенчались успехом и очень мощные удары советских войск с юга на Бреслау; было оставлено лишь несколько целиком разрушенных кварталов. У Форста и Губена отмечено сосредоточение советских войск, масштабы которого позволяют предположить готовящееся здесь наступление с ограниченными задачами. Кюстрин подвергся вчера интенсивному артиллерийскому обстрелу; кроме того, на город было совершено шесть воздушных налетов и одновременно предпринято наступление с севера, востока и юга, не приведшее, однако, к успеху. Неудачными были и атаки противника против наших плацдармов у Цедена и Пёлитца. В районе Данциг — Готенхафен советские войска также вели наступление с запада и юго-запада на позиции внешнего оборонительного кольца Данцига. К юго-востоку от Прауста Советам удалось добиться незначительного вклинения в нашу оборону в направлении Готсвальде. Портовые сооружения Данцига были взорваны по приказу. На плацдарме у Хайлигенбайля, находящемся под сильным огнем артиллерии, наши войска, ведя рукопашные схватки, пробиваются к стоящим у причалов кораблям, которые должны перебросить их в Пиллау.
На всех участках фронта в Курляндии достигнут полный оборонительный успех, частично благодаря контрударам.
В сражении на Нижнем Рейне обстановка по сравнению с предшествующим днем существенно не изменилась. Мощные атаки противника севернее Реса были остановлены на рубеже железной дороги Эммерих — Везель. Нам удалось не допустить дальнейшего расширения противником своего плацдарма южнее Реса. Воздушно-десантные части, высаженные восточнее Реса, из района Хамминкельна перешли в наступление на север и северо-запад. Сюда же подтягиваются немецкие сухопутные войска с целью занятия обороны. У Везеля противник сумел осуществить глубокое вклинение в нашу оборону по обе стороны железнодорожной линии, ведущей к Дорстену; со вчерашнего дня противник продвинулся здесь на восемь-девять километров. Сейчас этот клин удалось локализовать, заняв отсечные позиции.
Основная масса воздушно-десантных сил, высаженных в лесистой местности к северу и северо-востоку от Динслакена, сумела соединиться у Динслакена с перешедшими через Рейн войсками. Они начали наступление в восточном направлении, но были остановлены примерно в 12 километрах к западу от Дорстена на новой оборонительной позиции, проходящей через Кирххеллен на юг, и частично отброшены назад. Противнику, таким образом, удалось существенно расширить свои плацдармы, однако до прорыва нашей обороны дело не дошло. Основные бои, как и прежде, ведутся здесь сейчас севернее и северо-восточнее Динслакена.
На плацдарме у Ремагена весь день велись ожесточенные бои. Все вражеские атаки против немецких плацдармов на реке Зиг были отражены. Однако противнику удалось расширить один свой плацдарм в восточном направлении. Его передовые части достигли района Альтенкирхена, где и были остановлены. В юго-восточном направлении войска противника продвинулись до Хёр-Гренцхаузена.
На участке между Браубахом и Каубом противник пытался расширить свои плацдармы и навести переправу через Рейн. У Браубаха войска противника, продвигающиеся в направлении Оберланштайна, удалось задержать на отсечных позициях. У Боппарда противник по-прежнему заперт в излучине Рейна. В районе Санкт-Гоарсхаузена и к северу от него, а также под Обервезелем все попытки противника форсировать Рейн отражены. В районе же Кауба ему удалось переправиться через Рейн.
Танковые силы противника, наступающие из района Дармштадта на север, сумели прорвать наши позиции прикрытия. Они продвинулись дальше в северо-восточном направлении и вступили в Оффенбах. На южной окраине Франкфурта-на-Майне идут тяжелые бои. У Ханау противник двигается вдоль берега Майна на юг и уже овладел Гросс-Штайнхаймом. В районе Зелигенштадта обстановка остается неясной. В районе Швайнхайма войска противника, форсировавшие Майн у Ашаффенбурга, остановлены. К северу от Вормса попытки противника расширить свой плацдарм отбиты нашими контратаками.
С фронта в Италии никаких особых сообщений не поступило.
На Восточном фронте вчера отмечалась усиленная деятельность вражеской авиации. На центральном участке в боях было использовано 885 советских самолетов. Крепости Бреслау и Глогау снабжались с воздуха. Немецкие штурмовики на востоке снова добились хороших результатов.
При отражении вражеского нападения с воздуха на немецкий конвой в норвежских водах наши истребители рассеяли атакующее соединение противника и сбили семь самолетов.
На западе действия авиации противника были менее активными из-за погодных условий. 450 американских четырехмоторных бомбардировщиков совершили массированный налет на Плауэн; с юга около 800 четырехмоторных бомбардировщиков вторглись под усиленным прикрытием истребителей в воздушное пространство над Юго-Западной Германией и произвели многочисленные налеты.
В течение дня над районом Большого Берлина появлялись 20 советских самолетов; на железнодорожный вокзал Фредерсдорфа было сброшено несколько фугасных бомб. Кроме того, самолеты обстреляли из бортового оружия район Каульсдорфа. До 600 бомбардировщиков совершили массированный налет на Винер-Нойштадт. К северу от Вены большая часть сброшенных бомб упала в чистое поле. Ночью около 70 «москито» совершили беспокоящий налет на Берлин.
Зенитная артиллерия сбила три самолета. Ночью над Берлином был сбит один «москито».
Англичане и особенно американцы преследуют сейчас на Западном фронте весьма далеко идущие цели; наиболее отличается в этом генерал Паттон, выделившийся среди других своими лихими атаками еще в самом начале общего наступления и теперь продолжающий делать то же самое. Он заявляет, что почти нигде не встречает достаточно прочной обороны и потому-де может свободно разъезжать по нашей земле. Это действительно так. Удар американцев с выходом в район Майна поверг наши войска в страшное замешательство. Практически здесь у нас почти не осталось резервных частей, которые можно было бы использовать. Нам уже пришлось бросить в бой личный состав школы юнкеров в Бад-Тёльце, чтобы хоть немного залатать самые большие дыры. Но и Паттон все-таки не может делать все, что хочет. Он вынужден останавливаться, чтобы дождаться подхода своих тылов, поскольку столь большие расстояния, которые он покрывал в последние восемь дней, естественно, должны были истощить его силы, и, как кажется, сегодня это уже в определенной степени дает себя знать. Как бы то ни было, продвижение американцев на южном участке Западного фронта и бросок англичан через Рейн в нижнем течении вызвали в Лондоне что-то вроде опьянения победой. Каждый англичанин теперь убежден, что война закончится уже через несколько недель, а может быть, и дней. Рассчитывают, что это будет не позднее середины апреля. Эти настроения вызвал Монтгомери своим постоянным «давлением» на общественность. При подобных обстоятельствах эти настроения будут нам весьма выгодны именно в ближайшие недели. Даже Эйзенхауэр, который всегда оценивает положение довольно скептически, поддался всеобщему гипнозу, заявив, что больше не будет никаких остановок до самого Берлина. Однако в любом случае последнее, решающее слово остается за нами.
Я сейчас занят проведением очень резкой антиангло-американской пропагандистской кампании с помощью немецкой прессы и радио. До сих пор мы в нашей пропаганде относились к англо-американцам слишком снисходительно и, как правило, опирались только на информационные материалы, распространяемые ими самими. Вследствие этого моральный дух наших войск на западе не только не поднялся, а, скорее, понизился. В то же время наша пропаганда ужасов большевизма позволила нам снова укрепить боевой дух наших войск на Восточном фронте и призвать гражданское население к абсолютной готовности к самообороне. На западе этого не случилось в первую очередь потому, что значительная часть немецкого населения там, как и наши войска, считает, будто англо-американцы станут обращаться с ними снисходительно. Внешне это, может быть, и будет так, но на самом деле западный лагерь относится к нам куда враждебнее, чем восточный. Чтобы пропаганда опять возымела действие, нам нужно внедрить новую систему ее ведения, при которой больше внимания обращалось бы на частности, на более подробное описание деталей и тем самым снова приковывалось бы внимание к врагу. Как показывают факты, пропаганда, проводившаяся нами до сих пор, не оказывала воздействия на немецкий народ.
Английские газеты также выражают радость по поводу того, что моральный дух немцев быстро снижается. Газета «Дейли мейл» в высшей степени удивлена этим. Она полагала, что немцы будут куда более стойкими, чем оказалось на самом деле.
Англичане утверждают, что за период с 1 марта англо-американцы взяли у нас в плен около 300 тысяч человек.
Это число представляется мне изрядно завышенным; однако верно то, что очень многие наши части сдаются в плен без особой к этому необходимости. Было бы, по-видимому правильно, если бы мы в свое время, то есть сразу после бомбардировки Дрездена, вышли из Женевской конвенции. Все хитрюги в правительстве высказывались тогда против выхода. Теперь снова подтвердилось, что моя точка зрения была правильной.
Тот факт, что англо-американцам повсюду удается организовывать переправу через Рейн, производит на западные державы впечатление неожиданно свершающегося чуда. Они думали, что натолкнутся здесь на гораздо более упорное сопротивление. Но дело в том, что наши серьезные потери на левом берегу Рейна не могли не привести к чрезмерному поредению личного состава наших дивизий.
Вечером Эйзенхауэр объявил, что наша главная полоса обороны прорвана и теперь открыт путь прямо на Берлин. Но мне не верится, что англо-американцы попытаются предпринять такую операцию. Наверняка они сначала возьмут на прицел другие, ближе расположенные объекты. И об этом уже неоднократно заявлялось противной стороной. Например, объявлялось о намерении наступать на Лейпциг или Кассель. Короче говоря, политика противника в области информации не имеет единой направленности, и нам практически нечего взять из нее для нашего руководства войной.
Сейчас уже постепенно и во все больших масштабах выявляется та политическая озабоченность, которая у англо-американцев связывается со столь желанным для них и скоро ожидаемым ими поражением Германии. Высказываются опасения, что последствия этого краха будут опустошительны не только для рейха, но и для всей Европы и для лагеря наших западных противников. Европа представляет собой сейчас сплошные руины. Она на пороге полнейшей катастрофы. И тем не менее западный лагерь наших противников настаивает на том, чтобы рейх капитулировал безоговорочно. Некоторые влиятельные английские деятели подводят печальные политические и экономические итоги этой войны. Они прямо, без обиняков признают, что Англия потеряла почти все, что она уже не великая держава и что эту войну можно назвать самым несчастливым событием английской истории.
Ответствен за это Черчилль. В нижней палате парламента его засыпают вопросами, в частности о возможности мирных переговоров с рейхом. Он отвечает на них уклончиво, во всяком случае, весьма сдержанно.
В Лондоне же как раз в это время очень широко распространяются победные и мирные настроения. Но я надеюсь, что если нам удастся — а это нам должно удаться — снова создать прочные оборонительные позиции, как это всегда и было, то барометр английских настроений опять опустится ниже нуля. Черчилль настолько обрел уверенность в победе, что уже позволяет себе цинично и бесцеремонно обращаться с рабочими и профсоюзами. Он совсем перестал принимать их представителей, считая, что в этом уже нет необходимости, и выбрасывает без оглядки за борт все свои обещания, которые он раздавал рабочему классу в течение всей войны, особенно в критические для Англии периоды.
Умер Ллойд Джордж, доживший до 82 лет. В английской политике он уже не играл никакой роли. Если Черчилль переживет эту войну, его ждет такая же участь. Англичане не очень-то благодарны тем, кто ради них ведет войны.
В Турции стала заметной очень сильная неуверенность. В Анкаре не знают, чего, собственно, добивается Москва денонсированием советско-турецкого пакта. Советская пресса сейчас ведет массированную обработку Турции. В турецких влиятельных кругах подозревают, что эти атаки направлены в большей мере против Англии, чем против Турции. Вся советская политика в отношении Турции носит действительно четко выраженный антибританский характер. И вопрос о Дарданеллах тоже должен будет решаться в Сан-Франциско. Чего только не предпринимается в ожидании этой встречи в Сан-Франциско! Однако еще вовсе не ясно, состоится ли конференция вообще и будет ли в ней участвовать советский представитель.
Я получил из Секешфехервара ужасающее донесение о зверствах, учиненных там Советами. Они буквально затмевают все, что мы знаем о совершенном ими в наших восточных гау. Из подобранных в районе Секешфехервара дневников убитых советских солдат явствует, что советские войска чрезвычайно устали от войны. Видно, и там хотят, чтобы пушки умолкли лучше сегодня, чем завтра. Что же касается остального, то советские солдаты обнаруживают прямо-таки поразительную наивность. Они представляют себя великими спасителями мира; примечательно, что большевистская пропаганда привила им некий комплекс превосходства над остальными людьми, и в результате они совершают самые бессмысленные кровопролития. В целом же каждый советский солдат выдрессирован в духе мести немцам и Германии. И он это делает в полную меру своих сил. Особенно много жалоб в упомянутых дневниках на коварные действия партизан в тылу советских войск, что действительно создает исключительно большие помехи Красной Армии.
Конти издал наконец распоряжение для немецких врачей, разрешающее прерывать беременность у женщин, изнасилованных большевиками. Эта проблема в будущем окажется довольно важной, тем более что очень многие немецкие женщины заражаются от советских солдат венерическими болезнями.
Очень сильному налету авиации подвергся Плауэн. Более всего пострадал центр города — он почти целиком разрушен. Да и в других местах с воздуха к нам пришло очень много бед. И все же англичане теперь уже не совершают налетов ночью, что, вероятно, объясняется исключительно светлыми лунными ночами.
В полдень у меня общее совещание в министерстве. Совещание проходит в театральном зале, в котором практически уцелели только наружные стены. Я обращаюсь к своим сотрудникам с настоятельным требованием продемонстрировать в нынешней критической обстановке образцы подлинного мужества.
Мне наносит визит для доклада только что вернувшийся из поездки в Вену и в район Нижнего Дуная доктор Лей. Он выглядит словно бы нокаутированным. Последние события, особенно на Западном фронте, полностью выбили его из седла. Я впервые встречаю его в подобном расстройстве духа. Еще четыре дня назад он писал в «Ангрифе», что кризис на Западе — хорошее оздоровительное средство для нас. Такое его заявление привлекло большое внимание общественности. Я напомнил ему об этом. Но он теперь и слышать ничего не хочет. Он намерен идти к фюреру и просить у него разрешения сформировать добровольческий корпус из стойких членов партии. Этот корпус обещает быть настоящей дикой ордой, и я с самого начала убежден, что уже по этой причине фюрер не даст ему разрешения. В остальном все предложения, которые Лей выдвигает для преодоления наших нынешних трудностей, исключительно наивны, хотя и проистекают из добрых намерений. Под влиянием последних событий Лей стал несколько истеричен. Оказывается, он от природы не столь уж сильная личность. Он силен лишь тогда, когда появляются какие-то внешние предпосылки к успеху. Когда же этого нет и наступают трудные, критические времена, он колышется как тростник на ветру.
Фюрер по-прежнему настаивает на выполнении своего приказа о полной эвакуации западных областей, которым угрожает захват противником, и о тотальном уничтожении нашей промышленности. Этот приказ, по единодушному заявлению всех гаулейтеров западных областей, практически невыполним. Как, например, это сделать сейчас в районе Вюрцбурга, куда американцы вторглись совершенно неожиданно? Кто должен выводить отсюда население, каким образом это можно сделать, кто сможет уничтожить промышленные объекты и как это осуществить? В сфере руководства войной мы сейчас во многих отношениях оказались в безвоздушном пространстве. Мы здесь, в Берлине, отдаем приказы, которые вообще не доходят до низовых исполнителей, не говоря уже о том, что приказы бывает просто невозможно выполнить. В этом я усматриваю опасность исключительно серьезной потери авторитета властью.
Наша система нормированного распределения продуктов впервые стала теперь более гибкой: народ получает продовольственные карточки, на которые резервируется определенное количество продуктов питания. На основные виды продовольствия, такие, как жиры, мясо и хлеб, нормы потребления остаются в общем и целом без изменений.
Крозик тем временем разработал проект налоговой реформы. Этот проект кажется мне совсем непригодным в социальном плане. Он основывается главным образом на увеличении налогов на предметы потребления, тогда как подоходные налоги в расчет не берутся. Налоги же на предметы потребления касаются в основном широких масс и поэтому встречаются массами с исключительной недоброжелательностью. Словом, предлагаемый подход — это наглядное свидетельство несправедливости, решиться на которую мы в нашем нынешнем положении никак не можем. Потому-то проект Крозика и вызывает очень сильное сопротивление.
В полдень фюрер вызывает меня для продолжительной беседы в рейхсканцелярию. Я могу лишь перед самой встречей накоротке побеседовать с генералом Бургдорфом. Генерал Бургдорф также весьма подавлен происходящим. В настоящий момент он не видит никаких возможностей противопоставить что-либо англо-американцам в районе Майна. Со всех сторон сейчас раздаются призывы политически решить проблему спасения страны. Это очень слабый шанс, так как, само собой разумеется, мы в политическом плане ничего не можем сделать, поскольку в военном отношении мы сейчас в отчаянном кризисе. То, что американцы смогли продвинуться до Вюрцбурга, конечно, настоящее свинство и объясняется главным образом тем, что войска уже не сражаются как нужно и что гражданское население слишком халатно отнеслось к соответствующим мероприятиям по усилению нашей готовности к обороне. Даже доктор Лей в разговоре со мной особо подчеркнул это. Он считает, что если бы все наши гау проявили такую же волю к сопротивлению, как, например, гау Берлина, то событий, подобных происшедшим в районе Майна, не могло бы быть. Что же касается обстановки в районе Майна, то здесь хотят попытаться спасти положение наличными средствами, действуя методами импровизации. Однако не только там, но и на венгерском участке фронта обстановка принимает очень критический характер. Здесь нам, по-видимому, грозит потеря важного для нас района нефтедобычи. Наши соединения войск СС показали себя здесь очень неважно. Даже «Лейбштандарт», потому что старые кадры его офицерского и рядового состава перебиты. Нынешний «Лейбштандарт» сохранил лишь свое почетное название. И несмотря на это, фюрер решил проучить войска СС. Гиммлер по его поручению вылетел в Венгрию, чтобы отобрать у этих частей нарукавные нашивки. Для Зеппа Дитриха это будет, конечно, самым страшным позором, какой только можно себе представить. Генералы из сухопутных войск страшно этому рады: такой удар для их конкурентов! Войска СС в Венгрии не только не сумели осуществить собственное наступление, но и отступили, а частично даже разбежались. Плохое качество человеческого материала проявило себя здесь самым неприятным образом. Зеппа Дитриха можно только пожалеть, но можно посочувствовать и Гиммлеру, который, будучи шефом войск СС, не имеющим никаких военных наград, должен совершить эту трудную акцию в отношении Зеппа Дитриха, носящего бриллианты. Но еще хуже то, что наш район нефтедобычи находится сейчас под сильной угрозой. Нужно любой ценой удержать хотя бы эту базу, необходимую нам для ведения войны.
Сад у рейхсканцелярии выглядит как дикая пустыня. Повсюду груды развалин. Сейчас подземные казематы убежища фюрера дополнительно укрепляются. Фюрер твердо намерен пока что даже при самой критической ситуации оставаться в Берлине. Среди военного окружения фюрера царит атмосфера кораблекрушения; это доказательство того, что фюрер собрал вокруг себя только слабохарактерных людей, на которых он в критическую минуту не может положиться. Все фюреры СС демонстрируют твердость и рвение. Гюнше доложил мне, что он уполномочен руководить обороной правительственного квартала. Я думаю, что смогу на него положиться.
В Берлине мы, разумеется, лихорадочно трудимся над тем, чтобы расширить и упрочить наши оборонительные возможности. Безусловно, эти наши усилия подвергаются все более серьезному испытанию. Дело не только в том, что сейчас у нас отобраны резервные части, располагавшиеся в Берлине; теперь нам приходится еще отдать и значительную часть нашей берлинской зенитной артиллерии — в общей сложности 15 батарей тяжелых орудий, которые сейчас перебрасываются на одерский фронт. Я намерен попытаться хотя бы часть из них сохранить для защиты столицы рейха.
Затем у меня состоялась обстоятельная беседа с фюрером. Эту беседу, которой пожелал фюрер, мы вели во время прогулки по саду рейхсканцелярии. Слава Богу, фюрер находится в хорошем физическом состоянии, что с ним бывает всегда, когда складывается критическая обстановка. И в этом отношении он прямо-таки достоин восхищения. Только я с грустью замечаю, как он все больше сгибается при ходьбе, сохраняя, однако, спокойное выражение лица, весьма подобающее в нынешней ситуации. Несмотря на все это, я замечаю, что он живет, по-видимому, в состоянии исключительного напряжения. На него сильно подействовали прежде всего последние события на фронте.
Мы целый час прогуливаемся по террасе перед его рабочим кабинетом, и я, пользуясь случаем, излагаю ему свою точку зрения на обстановку. Я сообщаю ему, что под влиянием исключительно тяжелого положения на фронтах моральный дух как в стране, так и в войсках очень сильно упал. Нам нужно добиться того, чтобы где-то снова задержать противника, иначе есть опасность развала всего Западного фронта. Я высказываю мнение, что сейчас самый удобный случай для фюрера выступить по радио с обращением (не более чем 10-15-минутным) к нации, причем не только к населению, но и к войскам на фронтах. Я напоминаю, что таким же образом поступали Черчилль в критические минуты для Англии и Сталин в кризисное время для Советского Союза. Они тогда тоже нашли верные слова, чтобы вновь взбодрить свои народы. И мы раньше в ходе партийной борьбы поступали подобным образом. Никогда наша партия не преодолевала тяжелые кризисы без того, чтобы фюрер лично не обращался к ней с целью выровнять ее ряды. Вот и теперь настал час, когда фюрер должен дать сигнал своему народу. Я полон решимости развернуть на этой основе широкую пропагандистскую кампанию. Но первое слово должен сказать фюрер. Я очерчиваю фюреру примерное содержание его речи, как я себе ее представляю. Решающим соображением здесь должно быть то, что народ услышит от него такое слово, за которое сможет прочно ухватиться. В остальном фюрер может [далее половина строки неразборчива] не слишком большую надежду [далее половина строки неразборчива], однако все же [далее половина строки неразборчива], которое в нынешней вынужден [далее половина строки неразборчива] не может быть определено.
Фюрер в принципе согласен с моими представлениями. Он полагает, что моральный дух на родине в общем и целом не так уж низок. По его мнению, моральный дух в стране подвергается дурному влиянию пошатнувшегося боевого духа на фронте. Нация сама по себе спокойно перенесла тяжелейшие удары, однако в момент, когда она вошла в соприкосновение с фронтом, ее моральный дух оказался подорванным. Фюрер все еще придерживается мнения, что кризисное развитие на Западном фронте является результатом предательства наверху. В Трире подвела та же армия, которая уже показала свою слабость под Авраншем. Правда, ее командный состав сильно изменился, однако старый дух в ней еще жив. Иначе не объяснишь, почему столь прочную систему мощных долговременных укреплений вокруг Трира оставили без боя. Эту долговременную оборонительную позицию сдали по причинам, которые сегодня звучат прямо-таки по-детски: якобы хотелось сражаться на открытой местности, потому что там-де удобнее маневрировать, и т. п. И эти соображения высказывались совершенно серьезно. Сейчас уже видно, насколько ошибочными они были. Фюрер буквально неистовствует по поводу этого предательства. Но он пока еще не знает, в каком звене пошли на эту измену. Он полагает, что это произошло в ставке главнокомандующего немецкими войсками на западе. И здесь снова подтверждается, что фюрер, как правило, бывает близок к истине в своих суждениях, но в то же время редко делает из этого правильные выводы. Факты показывают, что кризисное развитие событий на Западном фронте началось именно с потери Трирского укрепленного района. Это повлекло за собой форсирование противником Рейна у Ремагена. Да и сама переправа противника у Ремагена была не иначе как следствием либо предательства, либо оскорбительной для нас потери чувства долга. В сущности, только плацдарм противника на Нижнем Рейне был создан с военной точки зрения по правилам, то есть в результате боевых действий, значит, там, где наши войска оказывают сопротивление, англо-американцы не могут маршировать по нашей стране так, как хотят. Прочие плацдармы в большинстве своем уже не находятся в пределах нашего возможного контроля. В чем бы ни заключалась причина всего этого — в падении морального духа или в предательстве, — теперь не время выяснять ее, а надо констатировать факты, ибо нация оказалась в смертельной опасности, и нам нужно поступать соответственно. То, что противник сумел продвинуться до Вюрцбурга, кажется фюреру совершенно необъяснимым. Он хочет попытаться бросить навстречу противнику максимум войск, которые еще есть у нас в резерве, а также ввести в действие столько авиации, сколько вообще возможно. Но, разумеется, понадобится время, чтобы эти меры дали какой-то эффект. А тем временем мы несем ужасающие потери, теряем территорию, а следовательно, также население и истощаем наш военный потенциал. Возникает вопрос, сумеем ли мы вообще в ходе дальнейшего ведения войны наверстать упущенное. У меня такое впечатление, что фюрер сейчас смотрит на все это как-то слишком уж легко. Во всяком случае, он открыто демонстрирует это передо мной; про себя же он наверняка думает иначе.