АНАСТАСИЯ РОМАНОВА
Г. Санкт-Петербург
Поэт, прозаик, публицист, переводчик, литературный критик. Родилась в Москве в 1979. Окончила МУМ (Международный Университет в Москве), факультет градоуправления, училась в ИЖЛТ, факультет журналистики. Состоит в 9-ой секции Союза писателей Санкт-Петербурга. Лонглист Всероссийской премии «Дебют», лонглист «Поэтическая премия им. Г. Григорьева», Лауреат премии журнала «Футурум Арт». 7 поэтических книг, последняя - «Тексты исчезновения» (Петрополис, 2020). Книга прозы «Загадки русского языка», (Амфора, 2016 Пальмира, 2018).
***
Как происходит старение молниеносцев?
Пританцовывающим человечком в конце улицы,
исчезновением смычковых из партитур
только низы из подземных сфер, l’amour blessé…
не помню, говорила ли я тебе, моя милая саламандра,
какое вкусное было мороженое в ту ночь – с облачком дыма во рту?
а какое еще будет?
вневременным этого не понять.
Всем привет!
ФРАГМЕНТ ПЯТОЕ НЕБО
здесь ветви твои, arbor mundi, свистят как шрапнель, а кора в мелких дырах,
здесь громы гремят и синхронен с движением кисти на микросхеме рассвет,
в непроницаемых шлемах, в строгих имперских мундирах
вцепились рогатые шельмы клешнями в предплечья,
не говори, что выхода нет.
Мы - разные вещи. Забудь, что творим мы разные вещи:
вещуньи квокочат над страшным, графит ослепляет женщин,
магнит насилует ртуть, нефть поклоняется змею,
металл подчиняет мужчин, сера въедается в кровь,
кристалл преломляет луч, и что-что холодное зреет за запертой дверью, -
так открывается путь в ближайший из кислых миров,
М-11
идеально идёт, поллоковскими мазками,
точно такой прорезал итальянские Альпы,
в темноте за изгородью в свете фар – несколько лисиц мордами в сетку -
смотрят на рядки слонов-джипперов, рвущих скоростя…
по бордюрам - тысячи бледных отражателей надежнее крыла ангела,
точно такие возносят нас над невидимыми норвежскими фьордами,
укрывают от депрессивных промзон Братиславы и Рура, уводят восвояси от сливовицких снов польских деревушек, от аистиных хуторов и кружевных городков, в объезд и в обход, куда подальше,
потому чтоавтобан – это не дорога,
автобан - намордник пространства, антимикробная маска,
покров, балаклава, фиксирующий жгут,
если идти через ночь на скорости двести км в час,
откуда и куда—легко становится безразлично,
потому чтоавтобан – не дорога, а утилита,
здесь у земли зашит рот, обездвижены суставы, прикрыты глаза, ни одной истории сегодня она не расскажет и не покажет,
не распознает, не признает,
путнику - не увидеть, не оглянуться, не наглядеться, не втянуть ноздрями пыльцы, не вздохнуть, не выдохнуть, все заморожено заживо,
на скоростях, потому чтоавтобан - не дорога, а техника забвения,
здесь ничего не требуется, только бортовой компьютер, а снаружи-, указатели на развязках, копии копий копий
и кажется - всюду знакомые места, разве мы не под Кельном, знакомая заправка со спасительной кофемашиной.
Заправки превращаются в маяки, маяки помогают дрифтерам ненадолго опомниться – подержаться за бумажные стаканчики
кроме заправок остановки запрещены,
только унифицированные съезды на площадки с качелями и сортирами,
заезжая на очередную перекурить, подозреваешь,
что давно носишься по кругу,
потому чтоавтобан – не дорога, а аттракцион,
лучшая симуляция небытиямежду Питером и Москвой
он растянут вдоль густых березняков и лапотных ельников, поверх болотных болтанок и ольхового мелколесья, по-над шевелением остроухих лешаков и лапотворных бобровых островковповерх бисерных речевок ручьев, над вервием речух,рукоятями низин,
идеально прямой, симметричный, оцифрованный, он висит в невесомости,
защищенный от вторженцев из косматого космоса леса -
табличка Река Кисса
табличка Река Нефтянка
табличка Ручей Новый
Автобан, совершенный инструмент автоматического письма
Табличка
Табличка
Табличка
Табличка река Волхов
Табличка
Табличка
Санкт-Петербург
* * *
ты посмотри: лучшая инсталляция Босха со времён Второй мировой,
острые язычки как на фреске, мясные дымы домов и олений вой,
это то, что я люблю, мой дорогой внук Вельзевул, лекарство от любой печали, –
сквозь лощины и гул огня, через норы и шхеры, реки и горы, –
разве не круто промчались мы с тобой,
оставляя позади высокие калифорнийские свечи секвой в красной волчанке
НЕДОСЯГАЕМОСТЬ
Из Небылого я иду по речке Узкой,
насвистываю Марсельезу, но неточно,
молюсь – о пилигримах русских
пишу на коптском через гугл-переводчик.
На облкартах размечаю знаки,
ведущие из небыли в прабылье,
где забытьем по вене точно млеком мака
ширяется Господь, которого мы недол/ не убили.
Так просто скрыться и залечь, в пространство
укутаться, лицом нырнуть в подушки,
лежит Господь, приняв забавное лекарство,
и больше не бросает светотень на сущее.
В мешке бутылки письма песни,
который раз, едрить, маршрут теряю,–
вниз по реке шагаю, и хоть тресни
куда иду из Небылого, забываю.
КАРАНТИННАЯ МОЛИТВА
И та молодая рыжая наркоманочка,
делающая селфи своих красивых рёбер 6 раз в день,
неосознанно шевелящая эльфийскими ушами
и отвечающая на звонки холодным северным цоканием.
И вон тот паренёк с красными руками и обветренным мозгом феноменолога,
что баюкает книги по ночам.
И та, что считает говорливых барашков в пустыне нереального, от одного до пяти.
И вон та, вся белая сплошь кружевная от нежности собакодевочка,
чудаковато милостливая, полуглухая и полуслепая.
И та, неопалимая и быстрая, хранительница семейных историй,
в душе похожая на шкапницу с ликерами,
с расшитыми бисером памятными портретами бурлескных подруг,
певших с ней сильными голосами,
затем пропавшихв эллингах у волооких холеных самцов.
И та, ликующая воительница, суть морская бирюза и упрямый свет,
проходящая по древнему ялосу в ослепительных брызгах волн,
в цветении тайных византийских салютов.
И ты, мягкоголосый и ласковый, хлопающий совиными крыльями
в тишине малосольной кухни, заставленной баночками с травами
И ты, юная летунья, послушница театра изидца-гермафродита,
бегающая по улицам с невидимым цветочным венком на кудряшках,
И тот, умирающий больной, желающий кончиться в ранне-детском видении
титёшек и щекотушек материнских рук,
И ты, рачительная как Дева Мария, смешливая светёлка с серебристыми волосами, новгородскими веснухами, длинным ртом, тигриным язычком,
трепещущая на высотном радонежском ветру,
И ты, раздумчивый друг, лукаво крутящий длинные пахитоски, вполглазо поглядывающий на игры полулежащих тел за необъятным столом праздников и печалей,причин и следствий,
И ты, кроткий серфер, уезжающий по весенней волне умом
за солярный символ до позднего мая,
И ты, хохотунья, что танцуешь с дервишами на круглых коньках
божьего дома, поддерживая безмятежность дрём всегосущего,
И ты, испытатель чешуйчатых троп, что в моих снах всегда взмываешь вверх по отрицательному наклону,
И ты, что по весне собираешь в саду выпавшую росу времени филигранным черпачком, смешивая раскрашивая черно-белые слова, творя северное вино,
И ты, что рисуешь иглой по телу атлас с магическим зверинцем
из петергофского парка,
И ты, всегда подвыпивший пятидесятилетний ребенок с крепкой печенью потомственнго алконавта, с распухшей щекой и синяком на груди
от тяжелой руки возлюбленной,
И ты, тайная Немо с синими, зелёными и малиновыми кончиками кос, спрятанных под темную ткань платка,
И ты, приходящий ко мне и приносящий лес падающих деревьев,
точно добычу, перехваченную у зазевавшихся ангелотов-великанов,
И ты, отец, поминающий наши заблудшие души в лампадно-златой пещере,
где мысленно разговариваешь с нами, поливаешь нас водою, словно мы -
нанесенные ветрами семена-узоры, прорастаем промеж страниц у тебя перед глазами.
И ты, зеленоглазая девочкина душа,
остроухое пахнущее деревенской вишней сердце, тревожно стучащее по всем каналам связи, запускающее утренних пташекв вотсап и фейсбук, в смайлах и гифках - святое величие материнской любви.
И ты, как гром и сияние молнии движущийся обоюдоостро,
не убоящийся в совершенстве, пригубивший мои любовные соки,
мои сгустки слов и бегущие лилии,
И та, что с вами в полноте, хоть и болтает лишнее, -
Братья и сестры! Миром Господу помолимся!
АПРЕЛЯ 2021
В бога верую как ворую,
Молюсь, чтобы вервие с рук не слетело,
Валит дым, сладкое сердце барана сулит новую мировую,
Врачеватель превращает земные тела в единое неботело,
Орда-ворда- стережет у ворот, и на третью стражу никто не придет.
ПРО ЗОМБОЯЩЕРОВ
покусали?
сделайте прививку от столбняка,
выпейте вина из бузины,
позвоните старому другу,
покажите орнамент на стопе памяти,
молочные зубы в баночке на верхней полке,
млеко молитвы во рту,
родовой шрам на животе и пирсинг на соске,
есть крохотный шанс, что это еще вы,
ой, нет-нет, это уже не вы
БЕСТИАРИИ(2)
Любовники ненаблюдательны и пылки,
но время мстительное дышит нам в затылки,
старуха Лоба-люпа с ласковой ухмылкой
пойдет по следу собирая кости,
Все части, даже стремячко ушное,
Она в передник сложит, неживое
до блеска вычистит намоет
и будет собирать себе зверюгу...
Когда шерсть дыбом встанет заискрится
и красный язычок взъярится
старуха скажет: ты моя волчица
беги отсюда, кости собирай!
***
Опять похожи на донос
Чужие мемуары
Опять весна с колен
А в воздухе родон
Опять стучится во френды
Дрон умственно поджарый
Опять за шхерой как дракар
Скользнул в туман дракон
Бьют под водой колокола
Мурашки на рассвете
Отвычка спать одной
С отмычкой в пустоте
А ты летишь ко мне под двести
Глотая энергетик
На сотни километров
Отбрасывая тень
ЯРИКУ, КОТОРЫЙ СКАЗАЛ, ЧТО О ЛУНЕ В XXIВЕКЕ ПИСАТЬ ЗАШКВАР
слишком золотая и подвижная, как должно, она взошла,
бессменная супермодель на бычьих спинах в пышной оболочи, услада смертных глаз, возлюбленная сверхчутких объективов, поедательница вспышек и жара софитов, суть отраженный свет,
блесна и манок,
цыганский магнит, вшитый в подол, сдвигающий ум морей, каменная марионетка, перекусившая сеть,
не рот у неё, а густая тень, рой древних пчел и стайки стрижей и легких семян, шелестящих из центрифуги весны,
рывками, как скретч на диджейском верстаке, она взмывает над черными кронами, соскальзывает за ветки в темноту, но, наконец, успокаивается, зависает как паучок на собственной слюне,
единственный маяк во всей земной гавани, подающий сигналы об отсутствии межзвездного порта,
луч пасётся по каменистым лощинам и лужайкам с непуганными рощицами,
расстояние до нее можно было бы сосчитать пеплом выкуренных сигарет,
что еще можно рассказать о ней в мае 20-го, закуривая?
вот, она надела темные очки в стиле 80-х, но очки сползли по лицу вниз и превратились в маску.
ДА ЧТО Ж ТАКОЕ?
Текст как симуляция ограбления,
Вооруженного восстания,
Много раненых и убитых,
Текст как перехват дыхания,
Море рыб посреди арктических глыб,
И поющие киты, ведающие красоту подвожных гор,
И целующиеся тени, истекающие любовным соком,
Пузырчатые ягоды бесстыдниц,
Световые столбы на трассе под Питером,
Базальтовые монолиты посреди пустыни,
Расписной корабль в далекой космической гавани,
Сон в космах дряхлого ифрита,
Чаепитие в яблонях, похожих на колыбели,
Текст как микробомба,
Текст как июльская липкая пыль,
Текст как кроящие ножницы,
Как икона Георгия Победоносца,
Текст как друзья, по которым тоскую,
Текст в-за-край,
Как подвижная мишень,
Поцарапанные ставни,
Свист летучих мышей,
Возня домовых,
Кряхтение самбистов,
Агуканье шамана,
Песчаная отмель странной формы,
Пот на перламутре,
Растаманская коса,
Северная точь,
Текст как клочок неба в зеркале автомобиля,
Текст как набор букв,ничего такого,
просто утром вот это всё
и есть человек
ДЕСЯТНИКОВ
У нас в поколении на мажор
если не аллергия, то иммунитет, –
говорит мастер, – и я, извините, не рвусь,
и даже Малер в мажоре лжет, если посмотреть на просвет,
ведь и в радости изначальной одна только грусть, и в фольклоре исконно мажора нет.
Внимательно слушай, ощущения не подведут –
тоталитарный мотив, позвоночника хруст, как военный редут – прошлое,
марши и гимны, боевой клич, советский конструкт песен – пошлость, –
ответил старик, приосанясь, расправляя впалую грудь,
подмечая восторг опытного музыковеда.
Удачное интервью складывается, подумал, хорошо бы вздремнуть
в гостинице после обеда.
Но мелодия застигла его в аэропорту,
увязалась в репетиционную залу, потекла как пот по спине,
стала навязчивым вкусом во рту,
нарезала круги, наливалась соком во сне.
Мастер ругался: сука паскудная, сгинь, отвяжись,
– У, какой ты теперь эгоист! – в ответ то заливистый свист, то маневровый свисток.
– Боже ты мой, как это было давно! – мастер вскочил и забрызгал нотный листок
желтой слюной
ПРОБОИНА
Вот я в провинции у моря
жила, не раз не два, бывало
на серпантине в поворот входить в спортивном резком стиле,
про секс не буду здесь сейчас, и так все ясно,
что за сучка
неромантичная, вполне все идеалы удались –
случался в лицах парадиз,
в пампасах зоркий всхлип под Фриппа,
так, провожу по языку шершавому в бегах,
смотри –
все семигорья, семиречья, все виноградные долины,
кому не помню – отдарились, не важно, мертвым иль своим, –
там мальчик с призраком собачьим мороженое просит нежно,
там теневой старик идет – за каплей кап
костыль нога,
идет ко мне старик с реки,
он все идет, а я сижу,
собака ушки подняла, а он идет – нога костыль,
вокруг темно,
на море штиль,
и ураган идет с озер,
на улице пустая ночь,
старик идет беззвучной тьмой,
все нетерпение мое –
как будто ужас ждал внутри,
чтоб перемножиться впотьмах
с ничейным ужасом чужим.
* * *
Невозможное выбегание в средневековье,
где золото и бронза короля в изгнании
начищены до зубовного скрежета,
я держу за руку твою отходняковую тень,
схватившись, мы превращаемся в короля Артура,
в пьяные розы вагантов из Carmina Burana,
источаем и истончаемся,
московский Вергилий тащит нас дальше на праздник
через резные вратцы Пёрселла,
и отчего-то
мы превращаемся в самих себя
СОН ПОДЛИПИН БОРОМ
Пушится северный загар,
из вереска и мха грунтовый
склонился дор над светом фар,
а в свете том таятся совы.
Лежим в траве, роса к росе,
гроза слилась под Липин бором,
прочварная, во всей красе,
ночь шарит жердью по озерам.
Ветра штурмуют ветхий бор,
когтями дергают зарницы,
и мы –слиянные в собор,
лежим, боясь пошевелиться.
***
Как мы с Малларме стали любовниками?
стальное низкое небо
Что тут непонятного?
укладчик времени нелинеен
и навигация всегда немного подзависает
и это наше все:
люфт становится лифтом
скол на стене – оскалом
сталактиты пещерными лабиринтами
фиалка фракталом
где чья-то душа
срыгнула душистое молочко материнской колыбельной
Я просто спросила:
- Здесь танцуют или только бар на вынос, я правильно завязала узел,
посмотри, надежно? -
- Очень ненадежно, абсолютно неправильно, даже поразительно, -
и накрыл ртом мою тень,
Точней ловко придавил, что б не сдуло, за холку вцепился:
- Еще, еще говори охуевЕл пИзда! что там еще есть у тебя хорошего?
- Хероёбная блядская сука!
Спрашиваете, где?
На автобусной остановке под Ромолонтино
Как будто бы ничего непонятно
нищая субурбия деревянные тротуары
дальше некуда
И я спросила:
- А почему у дверей такие холодные руки?
- Ручки ты хотела сказать ручонки?Безрукая какая-то пауза, точнее безъязыкая!
- Это кролик в мешке в агонии,
ну что ты такая беспокойная, русская!
Поменьше дыши пыльцой
следи за траекториями рыбок
Но до чего неизящен почерк живых
как скат я ласку люблю…
- И ты жалишься
Эти твои игольчатые коготки и тонкие клыки как у котяток
- Сделать тебе укусами тату?
- На крюках коптильни эти строчки выглядят особенно нелепо
- Но до чего же изящен почерк белого моря. Особенно отлив.
- До чего длиннющие ключи
интересно посмотреть на двери
- Это не ключи это язык самописец
корабль поэма из тысяч палуб
нотные знаки молоточки удары флажки