РАЗДЕЛ I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА
Глава I. Э. Гидденс: «Ускользающий мир» радикального/рефлексивного модерна
Активные исследования современного общества, его социокультурной динамики Э. Гидденс начинает с середины 70-х годов, когда приступил к разработке принципиально нового теоретико-методологического инструментария в виде своей оригинальной теории структурации. Он публикует: «Новые правила социологического метода» ¹(1976), «Основополагающие проблемы социальной теории: действие, структура и противоречия в социальном анализе» 2(1979), «Конституция общества: основы теории структурации» 3(1984), «Социальная теория и современная социология» 4(1987).
Главная тема его научных изысканий последних лет — анализ социокультурной динамики радикального/рефлексивного модерна, разных его сфер, через призму предложенной им интегральной теории структурации, чему посвящены следующие труды, переведенные на русский язык: «Последствия современности», «Современность и самоидентичность», «Элементы теории структурации», «Устроение общества: Очерк теории структурации», «Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь», «Трансформация интимности» и др.
Одна из последних работ социолога - «Политика климатического изменения»5.
¹См.: GiddensA. New Rules of Sociological Method. - London: Hutchinson, 1976.
2См.: GiddensA. Central Problems in Social Theory: Action, Structure and Contradiction in Social Analysis. — London: Macmillan, 1979.
3Cm.: GiddensA. The Constitution of Society: Outline of the Theory of Structuration. - Cambridge: Polity Press, 1984.
"См.: GiddensA. Social Theory and Modern Sociology. - Cambridge: Polity Press, 1987.
5 См.: GiddensA. The Politics of Climate Change. - Cambridge: Polity Press, 2009.
Квинтэссенция радикального модерна: рефлексивность
Э. Гидденс определяет нынешнее состояние современности как радикальный модерн в противоположность тому, что обществоведы общество в разные исторические периоды называли просто «модернистским». Социолог называет следующие черты радикального модерна:
• Институциональное развитие создает в общественном сознании чувство фрагментации и дисперсии (рассеивания) социальной реальности;
• дисперсия диалектически связана с основополагающими тенденциями развития по пути к глобальной интеграции;
• активность набирает процесс рефлексивности людей относительно их самоидентификации;
• в общественном сознании глобальные проблемы начинают доминировать;
• повседневная жизнь превращается в комплекс реакций на абстрактные системы, что влечет за собой и приобретения, и потери;
• скоординированные политические действия возможны и необходимы как на глобальном, так и на локальном уровнях;
• развитие, предполагающее выход за пределы институтов радикального модерна, может привести к постмодерну6.
Э. Гидденс, говоря о характере радикального модерна, прежде всего отмечает крайний динамизм, неимоверно возросшую скорость изменения всех процессов в обществе. Мир не просто быстро меняется, он становится «ускользающим»1, т.е. обретает принципиально иную социокультурную динамику. При этом социолог говорит не о формационных изменениях и не об изменении структур и их функций, а о темпах изменений в социальных практиках, образцах поведения людей, их мышлении и знании.
Радикальный модерн глобализирует пространство, на котором происходят изменения, что несопоставимо со сферой изменения во всех досовременных обществах, так как практически все регионы мира социально и информационно втянуты во
6 См.: Giddens A. The Consequences of Modernity. - Cambridge: Polity Press, 1990.-P. 150.
7 Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. - М.: Весь мир, 2004.
взаимодействие друг с другом. Глобализация активно влияет на локальный социум, она, считает социолог, «является причиной возрождения местной культурной идентичности... Местный национализм оживает в ответ на глобализационные тенденции»8.
В условиях радикального модерна становится иной внутренняя природа современных институтов, что выражается в разрывах социальной преемственности, нарушения структурно-функциональной целостности, характерной для линейной динамики в целом. Социум реагирует на разрывы путем развития как институциональной, так и индивидуальной рефлексивности. «"Рефлексивность", - отмечает Гидденс, - следует понимать не просто как "самосознание", но как наблюдаемое свойство и характерную особенность движущегося потока социальной жизни»9.
Благодаря рефлексивности знания людей также обретают характер динамического фактора, который способствует постоянной трансформации как социальных институтов, так и моделей поведения индивидов. Иными словами, возникает не виданная ранее «рефлексивнаяреальность», подвижного и пластичного типа, способная к самотворению и самоорганизации. Соответственно, появились социальные формы, которые ранее вообще не существовали и даже не имеют корней в прошлом: «Сегодняшняя мировая экономика, привязанная к «электронным деньгам — существующим только в виде цифр на экране компьютера – не имеет аналогов в прошлом»10.
Э. Гидденс конкретизирует эти положения. Характерной чертой радикального модерна, считает он, является принципиальное изменение системы контроля над средствами насилия. В домодерновых цивилизациях военная сила всегда играла самую важную роль в жизни обществ. Однако никакой правящий тиран не был в состоянии сохранять монопольным контроль над средствами насилия, так как войны и восстания постоянно его нарушали. Положение радикально меняется в государствах модерна — они успешно и длительно осуществляют монополию на средства насилия. Но самое главное — «прежние формы геополитики устаревают»: «Я считаю, что после окончания "холодной
8 Гидденс Э. Ускользающий мир...— С. 30.
9 Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. — М.: Академический проект, 2003. - С. 40.
10 Гидденс Э. Ускользающий мир...— С. 26.
войны" у большинства стран больше не осталось врагов... Сегодня государствам угрожают риски и опасности, а не враги, что коренным образом меняет их природу»11.
Предложенная Гидденсом прерывистая интерпретации современного развития подразумевает, что существуют как типичные реалии, так и уникальные. По мнению социолога, политические институты современных открытых, плюралистических обществ (США, страны Западной Европы; ныне к ним примыкает и ряд стран Восточной Европы, включая Россию) являются уникальными, радикально отличными от институтов традиционного общества.
Прерывистость особенно проявляется в политической жизни, что способствует ускорению изменений всех процессов. Так, в России буквально на наших глазах происходят радикальные изменения идентичностей политических агентов: вчерашние враги становятся друзьями, а недавние друзья - врагами, переориентируются лояльности, утрачиваются старые и возникают новые авторитеты. В рамках «путинского консенсуса» весьма быстро, как свидетельствуют социологические исследования, исчезли непримиримые противоречия между либералами и патриотами, левыми и правыми, консерваторами и прогрессистами. Еще вчера политика была «делом каждого», сегодня же 56,4% россиян вообще не являются сторонниками никаких идейно политических течений12.
Резко меняются политические реалии и в Соединенных Штатах. Ещё недавно некоторые американские официальные лица заявляли о «единоличном лидерстве США», об «однополярности мира» и т.д. Однако после террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне, политическая стратегия этой страны резко изменилась, вплоть до переосмысления опасностей и, соответственно, противников13. На глазах меняются российско-американские отношения: обе державы предприняли невидан-
11 Гидденс Э. Ускользающий мир...— С. 35.
12См.: Граждане новой России: кем себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить? (1998-2004). Аналитический доклад. - М.: АИРО-ХХ, 2005.-С. 124-125.
13 Теоретический анализ проблем современного терроризма. - См.: Терроризм в современном мире: истоки, сущность, направления и угрозы / Отв. ред. В.В. Витюк, Э. А. Паин. - М.: Институт социологии РАН, 2003.
ные ранее усилия по дальнейшему развитию политического взаимодействия друг с другом, особенно принимая во внимание необходимость координации усилий для решения глобальных проблем современности и, в частности, борьбы с международным терроризмом14.
Политическое пространство приобретает реальные глобальные контуры. Политика в одной стране, так или иначе, находит свой отзвук в мировом сообществе в целом. И наоборот: политика мирового сообщества ныне добивается все более реальных результатов в защите прав человека, в предотвращении деяний, опасных для общества и природы от кого бы они ни исходили. Особые усилия принимаются мировым сообществом по свертыванию политики насилия, предотвращению экстремизма и терроризма.
Глобальность политического пространства проявляется и в том, что идет процесс переосмысления важнейшего постулата Вестфальской системы — признание суверенитета, права конкретного государства выступать высшим судьей в национальных границах. Примеры тому — совместное участие России и США, равно как и других стран, в миротворческих операциях, борьбе с международным терроризмом и наркомафией, в решениях общепланетарных задач, таких как защита мировой экологической системы, регулирование использования природных ресурсов (нефти) и т.д.
Некоторые СМИ принципиально отказались от разграничения «отечественной» и «зарубежной» аудиторий, делая ставку на глобальность теле- и радиовещания.
Принципиально новой стала внутренняя природа современных политических институтов, появились такие их формы, которые ранее вообще не существовали. В частности, возникли нетрадиционные агенты международной политики, представленные неправительственными организациями, транснациональными корпорациями, экологическими и иными ассоциациями. Так, негосударственная организация «Гринпис» выполняет роль международной экологической полиции. Общественная организация «Международная амнистия» ведет эффективную борьбу за права человека во всем мире.
14 См.: Современные международные отношения: Учебник / Под ред. А.В. Торкунова. - М.: РОССПЭН, 1999.
Далее, социолог отмечает, что радикальный модерн существенным образом трансформирует характер взаимодействия людей, изменяет представления о социальном времени и пространстве. «Привязанность» к какому-либо географическому месту, характерная для традиционных культур, заменяется тем, что стали возможны сделки «между множеством индивидов, которые никогда не встречались друг с другом физически». Даже обретение социальных статусов перестало ограничиваться конкретным культурным и географическим пространством. Индивид имеет возможность плюралистического выбора жизненных стратегий, сменить свою идентификацию, что предлагают абстрактные системы. Под абстрактными системами Э. Гидденс понимает, во-первых, механизмы символических знаков (например, виртуальные деньги), позволяющие совершать действия, абстрагируясь от времени и пространства, и, во вторых, - экспертные системы (услуги юристов, психотерапевтов, советников, разного рода технических специалистов), которые также способны радикально влиять на характер взаимодействия людей, абстрагируясь при этом от времени и пространства.
Существенно трансформируется интимность. Сексуальность становится открытой, «свободно плавающей»15. Она сегодня «раскрыта и сделана доступной для развития различных вариантов жизненных стилей»16. При этом снижается доминирующая социальная роль мужчины в современном обществе. В домодерновой культуре отношения родства являлись организующим средством для стабилизации социальных связей во времени и пространстве; локальное сообщество было тем местом, которое обеспечивало интимную среду. При этом осуществлялся сексуальный контроль над женщинами со стороны мужчин, которые выполняли основные хозяйственные функции и играли социальную роль кормильца и добытчика. Для модерна характерны процессы демократизации личной жизни и сексуальная эмансипация. Социолог подчеркивает их единство, выражающееся в «сексуальной демократии»: «На мой взгляд, тот, кто говорит о сексуальной эмансипации, говорит о сексуальной демократии. Здесь поставлена на карту не одна только сексуальность. Демократизация личной жизни, как потенциал, распространяется фундаментальным об-
15 Гидденс Э. Трансформация интимности. — СПб.: Питер, 2004. — С. 42.
|6Там же - С. 43.
разом на дружеские отношения и, решающим образом, на отношения между родителями, детьми и другими родственниками»17. Переход от традиционного общества к современному сопровождается освобождением межличностных связей от зависимости внешних факторов - материального обеспечения, традиций, родства. Они обретают форму "чистой связи", которая имеет ценность для индивидов исключительно благодаря своему внутреннему содержанию. Её характерными чертами являются взаимные интересы, доверие, преданность индивидов друг другу при том, что женщина обретает все большую экономическую самостоятельность и независимость.
Говоря об основных макросоциальных измерениях модерна, Гидденс особо выделяет постдефицитную экономику, которая становится возможной благодаря координации глобального порядка, созданию планетарной экологической службы. Имеет место тенденции к гуманизации технологий.
Ещё радикальный модерн несет с собой "конец природы" — в том смысле, что окружающий мир человека перестает быть для него чем-то внешним и все больше превращается в творение самого человека. Гидденс полагает, что разделение естественной и социальной среды ныне утрачивает смысл.
Все эти и другие новации вместе взятые приводят к тому, что жизненный путь личности начинает выступать как отдельно взятый временной сегмент, который почти не связан с преемственностью поколений. Традиционные жизненные ориентиры мало работают при разрешении и преодолении субъективных кризисов. Однако это не означает абстрагирование индивида из контекста социальной жизни. Напротив, как подчеркивает Гидденс, индивид, чтобы адаптироваться к социальным реалиям, должен в большей степени, чем ранее, овладевать социальными отношениями и обстоятельствами, включая их в плоть своего «Я».
По словам социолога, его цель заключается в том, чтобы проанализировать природу взаимосвязей «между глобализирующими макротенденциями и личностными диспозициями», добавляя при этом, что «впервые в человеческой истории Я и общество оказываются связанными между собой в глобальном масштабе»18.
Одним из важнейших параметров современного общества яв-
17 Там же-С. 190.
18 Giddens A. Modernity and Self-Identity. - P. l, 32.
ляется качественное возрастание рисков для его членов. Вне всякого сомнения, факторы разрывов, рисков, новых опасностей заметно расширили востребованность социологии риска и катастроф19. Новизна ситуации проявляется в том, что если в традиционном обществе человек, как правило, полагался на традиции, веру в судьбу или сверхъестественные силы, то ныне он должен сам делать постоянные выборы при решении жизненноважных для него проблем, руководствуясь при этом либо оценками экспертов или тем, что подсказывает ему его биографический, а также коллективный риск-опыт. Более того, парадокс заключается в том, что сегодня следование некоторым традициям, которые в силу своей природы игнорируют социальные разрывы, не учитывают новую общественную динамику, может увеличивать риски опасностей и наступления неблагоприятных последствий.
По Гидденсу, риски обусловлены социокультурной динамикой радикального модерна. Они возникают из неопределенности функционирования конкретных институтов, партий, движений (их социолог рассматривает как характерные социальные практики, основанные на определенном запасе опыта), а также потенциальной непредсказуемости деятельности конкретных агентов, вытекающих из системных отношений рефлексивного типа. «Жить в эпоху «поздней современности» — значит жить в мире случайности и риска - неизменных спутников системы, стремящейся к установлению господства над природой и рефлексивному творению истории»,20- пишетЭ. Гидденс. В отличие от сторонников разнообразных концепций линейного развития, предопределенности человеческой судьбы и фаталистических воззрений, социолог утверждает необходимость человеческого контроля над природными и социальными мирами в их будущих состояниях. Однако данный контроль не тотальный, он может быть лишь в определенных рамках, которые обозначены рисками, возникающими на каждом из направлений возможных преобразований. В связи с этим современные риски знаменуют расставание с традиционными способами деятельности, в силу
19В рамках Всемирной социологической ассоциации существует исследовательский комитет «Социология катастроф», а при Российском обществе социологов функциионирует исследовательский комитет «Социология риска и катастроф».
20 GiddensA. Modernity and Self-Identity: Selfand Society in the Late Modern Age. Cambridge: Polity Press, 1991. - P. 109.
чего современный человек оказывается перед лицом неизведанного будущего, структурирование которого социолог называет его «колонизацией».
Исчисление риска в колонизации будущего никогда не является полным: возможность неожиданных и непредвиденных исходов присуща любой сфере деятельности человека. Отсюда — неизбежность разработок абстрактных схем, нацеленных на учет степени реализации той или иной возможности. Эти схемы становятся неотъемлемым компонентом деятельности современного человека, одной из постоянных установок, присущих его сознанию, что позволяет говорить о новом, ранее неизвестном качестве личности. Современный человек в массе стремится к стабильному, даже рутинному образу жизни, благодаря чему обеспечивается «онтологическая безопасность»: «Выполняя рутинные действия, - замечает Гидденс, - субъекты деятельности обеспечивают и поддерживают чувство онтологической безопасности»21. Это своего рода защита от расширения институционализированных областей риска, которые в силу своего функционирования производят неопределенности. Как полагает Э. Гидденс, «культивированный риск здесь совпадает с некоторыми основополагающими установками, присущими современности. Способность нарушать устои, открывать новые пути и таким образом колонизировать участок неизведанного будущего является неотъемлемой частью тревожного характера современности»22.
Ныне, занимаясь проблематикой рискогенной деятельностью человека, непосредственно влияющей на климат, Гидденс обосновал эффект, который назвал «парадоксом Гидденса». Под этим эффектом социолог имеет в виду то, что «люди находят для себя трудным с таким же уровнем реальности отнестись к будущему, с каким они относятся к настоящему»23. Это касается как глобальных проблем, так и проблем повседневности: курящему тинэйджеру трудно представить себя в возрасте сорока лет, когда начнут проявляться реальные опасности, угрожающие жизни.
21 Гидденс Э. Устроение общества. — М.: Академический Проект, 2003. -С. 385.
22 GiddensA. Modernity and Self-Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Cambridge: Polity Press, 1991. - P. 126.
23 GiddensA. The Politics of Climate Change. - Cambridge: Polity Press, 2009.- P. 2.
Все прекрасно осведомлены о многих рискогенных проявлениях человеческой деятельности, однако не принимают должных усилий по ее изменению.
Социокультурная динамика радикального модерна по-новому ставит проблему демократизации общества. Социолог ведет речь о «демократизации демократии», под которой он прежде всего понимает непрерывный процесс социальной самоорганизации граждан, готовность к «экспериментам с альтернативными демократическими процедурами, особенно если это поможет приблизить принятие политических решений к повседневным заботам граждан»24. Как реакция на разрывы и риски модерна индивиды стремятся обосновать новые формы социальной жизнедеятельности, или, как их называет Гидденс, новые формы жизненной политики, являющиеся источниками движения к самоорганизации, носителями которой выступают «заинтересованные группы» (экологические движения, группы самопомощи). В определенном смысле они являются продолжателями политики эмансипации. Но если их предшественники боролись за "свободу от", то современные активисты борются за "свободу для" сферой их интересов является само содержание свободы как независимого выбора жизненного пути или жизненных стилей. Их задача — создание культуры гражданственности. «Демократизация демократии, — отмечает социолог, — зависит от воспитания мощной культуры гражданственности. Рынок сам по себе не способен породить такую культуру... Гражданское общество это арена, где вырабатываются демократические убеждения, в том числе терпимость»25.
Гидденс особо подчеркивает, что демократизация демократии — это глобальный процесс. «Демократизация демократии, — замечает социолог, нужна не только зрелым демократическим государствам. Она может способствовать построению демократических институтов там, где они слабы и страдают дистрофией. К примеру, в России, где правит бал бандитский капитализм и сохраняются сильные авторитарные обертоны из прошлого, невозможно построить более открытое и демократическое общество исключительно «сверху». Его необходимо создавать снизу, через возрождение гражданской культуры.
24 Гидденс Э. Ускользающий мир...- С. 90.
25 ГидденсЭ. Ускользающий мир...- С. 91.
Этой цели не добиться одной заменой государственного контроля на рыночный механизм»26.
Представляется, создание Общественной палаты при президенте России является конкретным проявлением утверждения нравственно оправданной гражданской формы социальной жизни, которая будут способствовать развитию рефлексивности россиян в контексте процесса демократизации демократии и решения новых социальных, экономических и политических проблем.
1.2. Теория структурации: исследование рефлексивности
радикального модерна
По Гидденсу, социальные действия создают структуры, и только через них осуществляется и воспроизводство структур, так что последние могут существовать более или менее продолжительное время. Но социолог объединяет структуры и действия не механистически. По существу, он предлагает взглянуть на социальную реальность под совершенно иным углом зрения — ориентируясь на изучение динамики конкретных социальных практик, которые воспроизводятся благодаря рефлексивности социальных субъектов.
В соответствии с теорией структурации, предметом исследования являются «не опыт индивидуального актора, и не существование какой-либо формы социетальной тотальности, а социальные практики, упорядоченные в пространстве и во времени»27. Они не являются раз и навсегда данными, неизменными. Напротив, социальные практики разнятся в разных странах и, соответственно, они своеобразны в одной и той же стране в разные периоды ее истории. При этом социолог особо подчеркивает, что социальная практика не создается социальными акторами, а лишь постоянно воспроизводится ими, т.е. социальные практики относительно «одинаковы» в определенном времени и пространстве благодаря рефлексивности акторов — мониторингу течения социальной жизни. В свою очередь, индивиды, усваивая в ходе социализации ценности и нормы
26 Гидденс Э. Ускользающий мир...- С. 91-92.
27 Гидденс Э. Устроение общества...- С. 40.
социальной деятельности, обеспечивают повторение социальных практик, что и делает возможным их типизацию и научный анализ.
Аналогично, структуры, по Гидденсу, имеют рефлексивный характер. Принимая во внимание такие особенности радикального модерна, как необыкновенный динамизм, разрывы социальной преемственности, а также развитие потенциала рефлексивности социума, социолог предлагает использовать термин «структура» в новом смысле: как динамический фактор, позволяющий осуществлять постоянное воспроизводство определенных социальных практик во времени и пространстве, что придает им «систематическую» форму.
В трактовке Гидденса, структуры не только воспроизводятся акторами, но все более рельефно начинают проявлять свою рефлексивность, по существу, способность к самотворению в условиях неопределенности, неустойчивого равновесия социума. Так образуется рефлексивная структура, динамически развертывающаяся в пространстве и времени. Соответственно, партийный институт (определенные политические практики) видится под другим углом зрения способности к рефлексии. Партийные практики динамично меняются - появляются новые целевые установки, утверждаются и новые правила поведения, а какие-то старые нормы отменяются. Иными словами, члены партии благодаря своей рефлексивности могут и воспроизводить, и трансформировать определенные социальные практики, которые, в свою очередь, детерминируют их поведение.
Таким образом, в общих чертах рефлексивная структура, в представлении Гидденса, - это образец социальных отношений, существующий в определенное время и в определенном пространстве, который предполагает относительно динамичные модели поведения рефлексивных индивидов. На этом основании такие социальные институты, как партия, государство, бюрократия или семья и т.д., рассматриваются социологом как определенные отношения людей и как образцы поведения, существующие какой-то промежуток времени.
Применительно к социальной жизни Гидденс различает два вида структур: правила и ресурсы. Под правилами имеются в виду определенные факторы порядка в контексте неопределенностей радикального модерна - «способы или обобщенные процедуры, используемые в процессе установления / воспроизводства
социальных практик»28. При этом социолог особо подчеркивает, что правила не сводятся к набору рациональных математических принципов, это, скорее, способность применять обобщенную процедуру - «технику "делания" социальных действий»29 - в общественно одобряемом контексте с учетом моральной оценки действий как «справедливых» или «несправедливых». Правила обусловливают структурирование того, что происходит в жизни, типично для неё. Наиболее устоявшиеся правила превращаются в институализированные практики, характерные для определенного времени и пространства: «Институты представляют собой наиболее стабильные черты социальной жизни»30, - замечает Гидденс. Но, разумеется, они сохраняют тенденцию рефлексивности - социальные акторы могут модифицировать и даже отвергать их.
Второй вид структуры - ресурсы - также возникает только в результате человеческой деятельности. Ресурсы могут проявляться в двух видах: в локализированной форме или в форме власти. "Локализированные ресурсы" включают в себя полезные ископаемые, землю, инструменты производства и товар. По Гидденсу, эти ресурсы не существуют сами по себе, они становятся ресурсами только благодаря человеческой рефлексивности. Так, земля не является ресурсом до тех пор, пока ее кто-то не обрабатывает. "Властные ресурсы" - нематериальные ресурсы, которые проявляются в том, что одни индивиды способны доминировать над другими, заставлять их выполнять свои желания, и в этом смысле люди сами становятся ресурсами, которые могут быть использованы другими людьми. При этом социолог настаивает на том, что власть на ресурсы может существовать лишь в том случае, если она воспроизводится в процессе человеческой интеракции. Власть не является чем-то, что человек имеет, до тех пор, пока он ею действительно не пользуется.
Само понятие агента у Гидденса напрямую связано с реализацией той или иной власти. Для того чтобы быть агентом, необходимо обладать способностью вмешиваться в события, оказывать влияние на какой-то процесс, включая и действия
28 Гидденс Э. Устроение общества...- С. 65.
29Там же.
30 Там же.
на использование власти другими. Агент перестает быть агентом, если теряет возможность властвовать.
В этой связи Гидденс не приемлет традиционные концепции власти, в которых власть рассматривается как свойство общества (Т. Парсонс) или же определяется в терминах воли, как способность достигать желаемого результата. Ему симпатичнее представления о власти с двумя «пиками»: с одной стороны, - способность индивидов приводить в действие решения, которые они сами выбирают, а с другой - «мобилизация направления», задаваемого институтами общества. Люди могут выбирать не произвольные политические стратегии, а лишь те, которые будут «позволены» обществом.
В обществе поведение людей, как считает социолог, безусловно, сдерживается наличием властных отношений, ибо все социальные действия так или иначе связаны с этими отношениями. При этом он рассматривает власть как инструмент, с помощью которого агенты могут изменить положение вещей или действия других людей (сдерживать или ограничивать их свободу). В то же время власть увеличивает свободу действий тех агентов, которые ею обладают: то, что ограничивает одного, позволяет другому действовать более активно и свободно.
Таким образом, в концепции Гидденса подчеркивается рефлексивное начало как структуры, так и активный, рефлексивный характер действия. Ресурсы же означают средства – материальные или властные, - используемые индивидами для достижения своих целей в процессе взаимодействия. Естественно, что люди рефлексируют по поводу их значимости. Характер ресурсов поддерживается и воспроизводится, но с неизбежностью изменяется в различных культурных и пространственно-временных контекстах.
По Гидденсу, структура обладает дуальностью. Представление о дуальности структуры - главная теорема теории структурации, позволяющая обосновать подход, который предлагает иной взгляд на производство социальной реальности, предполагающий единство материальных и субъективных факторов, преднамеренных действий и непреднамеренных последствий.
Как известно, Э. Дюркгейм считал, что структура является «внешней» по отношению к индивиду, так как она, будучи социальным фактом, принуждает его к определенному поведению. Гидденс же, напротив, полагает, что структура является, как
«внешним», так и «внутренним» фактором, который «не только принуждает, но и дает возможности». Структура создает ограниченную свободную сферу для творческой деятельности индивида. «Структура, — отмечает социолог, - не является чем-то «внешним» по отношению к индивидам: будучи своего рода «отпечатками» в их памяти и проявляясь в социальной практике, она представляется скорее «внутренней», нежели внешней (как это считал Дюркгейм) по отношению к их деятельности. Структуру нельзя отождествлять с принуждением, она всегда как ограничивает, так и создает возможности для действия»31.
По мнению социолога, структура влияет на человеческое поведение благодаря знанию об обществе, которым располагают индивиды. В обществе есть большое количество «общего знания» о том, как вести себя и как поступать с вещами, что позволяет агентам ориентироваться в повседневной жизни и оперировать с окружающими предметами. В своем поведении социальные акторы используют знания правил общества, которые существуют в его структуре.
Знания, которыми располагают индивиды, постоянно включаются в производство и воспроизводство социальных структур. Согласно теории структурации, момент производства действия индивида является также моментом воспроизводства определенной социальной практики. При этом индивиды воспроизводят и условия, которые делают такие действия возможными. Но в конечном счете результат получается несколько иным, чем это представляется людям, — он включает в себя и преднамеренное, и непреднамеренное: «Дуальность структуры, - отмечает Гидденс, — всегда является главным основанием преемственности социального воспроизводства во времени и пространстве. Это, в свою очередь, предполагает рефлексивный мониторинг деятелей в ходе повседневной социальной деятельности. Однако сознательность всегда ограничена. Поток действий непрерывно производит последствия, которые являются непреднамеренными, и эти непреднамеренные последствия могут также формировать новые условия действия посредством обратной связи. История творится преднамеренной деятельностью, но не является преднамеренным проектом. Она постоянно ускользает от по-
31 Гидденс Э. Устроение общества...— С. 70.
пыток повести ее по какому-то задуманному направлению»32.
Таким образом, представление о дуальности структуры, главной теоремы теории структурации, позволяет, по мнению Гидденса, разрешить спор между детерминистами, которые верят, что человеческое поведение всецело зависит от внешних сил, и волюнтаристами, считающими, что люди, обладая свободной волей, действуют только в соответствии со своими желаниями.