Для тех историков, которые рассматривают время правления Папы Александра III, прежде всего, с точки зрения дипломатического значения, важнейшим фактом его карьеры, событием, которое предопределило весь политический курс в период его понтификата, признается схизма, поддержанная германским императором, которая продержалась восемнадцать лет. В соответствии с этой интерпретацией, в течение данного периода времени если и возникала какая-либо другая проблема, она не могла быть столь же значительной и должна была рассматриваться в свете того, каким образом могла повлиять на исходный результат великого противостояния. Так как, пока Александр мог доказать свое право на Папский Престол, каждое его действие было продиктовано необходимостью отстаивать свою позицию в условиях схизмы и поэтому представляло некоторую степень неопределенности.
Огромное влияние схизмы на политику этого времени нельзя отрицать. Она серьезно ограничила, например, возможность Папы действовать свободно в урегулировании разногласия между английским королем Генрихом II и английским архиепископом Томасом Бекетом. Она затрудняла нормальное церковное развитие на имперской территории. Тем не менее удивительно, что, несмотря на периоды кризиса, приведшего к тому, что многие годы Папа провел вне Рима, папская Курия продолжала функционировать, если не всегда и не везде не встречая затруднений, то, по крайней мере, с удивительной регулярностью. Например, важный церковный Собор был проведен в Туре, пока Папа находился в изгнании во Франции. Обычная папская переписка, большая часть которой поднимала мелкие вопросы канонического права и церковного управления, фактически не прерывалась, по крайней мере на той территории, которая не находилась под юрисдикцией императора. Поэтому, рассматривая длительный период схизмы, важно не оставлять без внимания менее драматические аспекты периода понтификата Александра.
Схизма появилась в результате оспоренных выборов Папы, проводившихся в 1159 году. Чтобы понять суть данных выборов, важно обратиться к рассмотрению определенных событий, произошедших в последние дни жизни Адриана IV, так же как и тех условий, в которых выборы проходили. Когда Адриан уехал в Ананьи, Октавиан и проимперски настроенные кардиналы мужественно перенесли зной и жару и остались в городе. Необходимо отметить, что Октавиан являлся потомком древнего аристократического римского рода и был связан с известнейшими семьями Шампани, Прованса и Баварии. Как кардинал-священник церкви св. Цецилии, он стал весьма уважаемым членом Курии и в дипломатии добился равного успеха со своим соперником, Роландо. Октавиан безоговорочно поддерживал тесные отношения с германским императором, полагая их наиболее продуманной политикой Курии. С этой точки зрения, установившиеся традиции в политическом курсе Курии были на его стороне, и, как мы отмечали, Барбаросса вознаградил семью своего верного сторонника.
Также напомним, что в это время имперские посланники проводили переговоры с римскими гражданами и стремились закрепиться в городе. Хотя мы не обладаем данными, чтобы проследить деятельность светского агента императора в Риме, графа Оттона Виттельсбаха, и поэтому не можем доказать его прямое вмешательство в выборы Папы, представляется весьма вероятным, что граф Оттон был в контакте с Октавианом.
Тем временем в Ананьи Роландо и кардиналы, защищавшие просицилийскую ориентацию в папской дипломатии, заключили со своими оппонентами предвыборное соглашение не избирать никого не из их числа. Кроме того, они также решили, что если провести выборы оказывалось невозможно, то они уходили из коллегии и по необходимости откладывали выборы, пока не находили подходящего кандидата. Какими бы ни были в действительности обвинения папской политики, очевидно, что в своих конкретных делах Курия в течение последних дней жизни Адриана IV была очень сильно разделена.
Если рассматривать сами выборы, то заслуживают внимания два факта. Во-первых, необходимо напомнить, что в 1130 году, едва ли с этого времени успело смениться даже поколение, двойные выборы произвели схизму, которая привнесла сумятицу и беспорядок в христианский мир на несколько лет. Память об этом событии, несомненно, прибавила напряжения к общей обеспокоенности в 1159 году. Во-вторых, несмотря на развитие канонического права, точная процедура выборов Папы еще пока не была установлена. Не было, например, достигнуто соглашения по поводу необходимого количества голосов, чтобы считать выборы состоявшимися. Указ 1059 года допускал к выборам только кардиналов-епископов, стремившихся произвести выборы анонимно. С этого времени кардиналы-священники и кардиналы-диаконы стали обладать правом голоса, а каноническое право развивалось в направлении предпочтения позиции большинства в процессе выборов папы, хотя установившаяся традиция, о которой заявил столь великий человек, каким являлся святой Бернар в период схизмы 1130 года, отдавала предпочтение sanior pars[3]более чем major pars[4], ставя во главу угла «мудрых», нежели более многочисленную группу кардиналов, обладающих правом голоса. В соответствии с данным принципом количество голосов, которые получал кандидат, имело меньшее значение, чем подготовка, духовная или иная, кардиналов-выборщиков. Естественно, что не существовало объективного стандарта для определения заслуг кардиналов, которые принимали участие в выборах.
Конклав состоялся 4 сентября 1159 года в соборе святого Петра. Кроме кардиналов, которых насчитывалось около тридцати человек, на нем присутствовали, хотя и стояли несколько особняком, римские сенаторы, а также собрание каноников и большое количество римского духовенства. Избирательная кампания была, поэтому, немного открыта для публики. Кардинал Бернард, новый фаворит прежнего Папы, вскоре снял свою кандидатуру, и после трех дней обсуждения стало очевидным, что большинство кардиналов благоволило Роландо. Письмо с объяснениями о выборах, написанное впоследствии императору, было подписано двадцатью двумя кардиналами. В это число, видимо, входили некоторые кардиналы, которые остались после того, как выборы были закончены. Хотя Октавиан мог, с одной стороны, получить семь или даже девять голосов, сходное письмо, представляющее оправдывающие обстоятельства и написанное его приверженцами, подписали только пять человек. В действительности оказывается невозможным осуществить точный подсчет голосов.
Хотя большинство голосов, которое получил Роландо, было очевидным, среди кардиналов отсутствовало согласие об итогах выборов. Роландо сначала сомневался, принимать ли в них участие – как из чувства осторожности так и, возможно, потому, что он чувствовал себя связанным предвыборным к соглашением. Его сторонники убедили Роландо провести традиционную церемонию инвеституры.
Инвеститура оказалась критической точкой в данном деле. В то время как те, кто поддерживал Роландо, приготовились одеть его в папскую мантию, Октавиан вырвал ее у них из рук и попытался надеть на себя. Запутанное и в некотором роде забавное происшествие, которое последовало за этим, не без удовольствия было описано кардиналом Бозоном:
«На Роландо тогда, несмотря на его попытку бегства, его извинения, отказы и другие признаки сопротивления, епископ Остии и епископы из Алъбано, Порто и Сабины, с другими кардиналами-священниками и диаконами, следуя древнему ритуалу Церкви, надели папскую мантию с помощью высших диаконов. Господь одобрил их действия. Но Октавиан, который долго стремился к папскому престолу, увидел, что оказался, таким образом, обманут в своих надеждах. Как одержимый, он бросился в страшной ярости, жестоко разорвал мантию на шее Александра и попытался похитить ее среди наступившей суматохи. Один из присутствовавших сенаторов увидел этот трусливый поступок; оскорбленный, он смело выступил перед сумасшедшим и выхватил мантию из его рук.
Жестоко разочарованный, Октавиан взглянул на своего капеллана, который был заранее проинструктирован и подготовлен для такого случая. Неистово крича, он подал знак капелла- ну быстро передать ему другую мантию, которую тот принес с собой. Капеллан передал ее ему тотчас же, и Октавиан снял кардинальскую шапку, нагнул голову и с помощью своего капеллана и других священников – к стыду своему! – нагло надел мантию на себя; в этот момент ни один из кардиналов не находился близко к нему. Но вмешалась Божественная Справедливость к великой радости всех, кто присутствовал во время этой сцены: он надел ее задом наперед! Когда Октавиан в ярости пытался поправить эту нелепую ситуацию, он не мог найти капюшон мантии; почти вне себя от расстройства он подтянул нижние края мантии к плечам, насколько мог. Из этого стало ясно, что, только поскольку он был вне себя, а в намерениях своих упрям, его мантия была одета наизнанку, что в то же время являлось доказательством его проклятия».
Октавиан, тем не менее, в конце концов добился успеха в надевании мантии. Он подошел к алтарю, за ним последовали каноники собора святого Петра и представил себя созванному духовенству. Когда он произнес Те Deum[5], толпа, находившаяся вне храма, сломала двери и ворвалась в собор, при этом многие люди размахивали мечами. Растерянным сторонникам Роландо не оставалось ничего другого, как только бежать, чтобы спасти свою жизнь. Они нашли убежище в башне, соединенной с собором, в котором оставались восемь дней, фактически осажденные и отрезанные от любой помощи.
Временное отступление большинства было интерпретировано как отречение. Соответственно, Октавиан был торжественно возведен на престол под именем Виктора IV и толпа приветствовала его и сопроводила к дворцу. Однако он еще не был коронован Папой, как было необходимо, одним из своих кардиналов-епископов.
Через несколько дней после выборов мнение, составившееся в Риме, некоторое время было в пользу Роландо. Именно тогда Одо Франджипани, хотя он и происходил из семьи, которая обычно поддерживала императора, с помощью большой группы людей сумел вызволить Роландо из его убежища. Тот был доставлен в Чистерну, где наконец принял мантию, которую с него сорвали столь бесцеремонно. В Нинфе 20 сентября в присутствии значительного числа церковных и гражданских аристократов кардинал-епископ Убальдо из Остии короновал Роландо, и он официально принял имя Александра III.
Александр тотчас же призвал Октавиана и его последователей подчиниться его власти в течение восьми дней под угрозой жестокого наказания. Поскольку его призыв был оставлен без внимания, он официально отлучил их от Церкви 27 сентября из Террачины, где устроил свою резиденцию. Октавиан, однако, не хотел уступать, и 4 октября в монастыре Фарфы кардинал-священник Имар из Тускула, бывший приверженец Александра, короновал его как Папу под именем Виктора IV. Александр ответил на это, объявив приказ, запрещающий подчинение схизматикам и провозглашая законность своего правления с точки зрения событий сентября, которые он подробно изложил. Действуя в том же направлении, он спешно разослал письма представительному духовенству и знатным светским лицам по всему христианскому миру, включая своих бывших коллег в Болонье. Виктор сделал то же самое, но в меньшем масштабе.
Вскоре стало ясно, что роль императора в этом деле могла быть решающей. Традиция предполагала его вмешательство, и некоторые современники полагали, что он имел право и долг выступать в качестве арбитра. В аналогичных обстоятельствах как раз за тридцать лет до этого, возвышающаяся над всеми фигура Бернара Клервоского, признанного духовным оратором христианского мира, была призвана, чтобы рассудить спор между Папой Иннокентием II и антипапой Анаклетом II. Теперь у Церкви не было подобного выдающегося деятеля. Более того, с практической точки зрения, действительную политическую и военную силу, которой обладал Фридрих Барбаросса на севере Италии в это время, нельзя было отрицать. Поэтому каждая сторона обратилась к императору. Кардиналы Александра писали, убеждая его в своей лояльности, и просили его участия в замирении Церкви любыми средствами, которые казались наиболее рациональными для решения вопроса о схизме. Кардиналы Виктора также послали императору меморандум, объясняющий их позицию и настаивающий на его вторжении, которое тот был обязан осуществить, выполняя свой долг императора.
Официально Фридрих сначала занял нейтральную позицию и разослал циркуляры различным церковным деятелям и светским правителям, в которых провозглашалась идея необходимости предотвратить любые действия до вынесения решения, которое могло быть достигнуто всеобщим согласием. Тогда, следуя консультациям, проведенным с аббатами Клерво и Сито и с небольшим собранием германского и итальянского духовенства и князей, он пригласил правителей и прелатов Франции, Англии, Дании, Испанского полуострова и Венгрии на Собор, который должен был состояться в Павии в начале 1160 года. Император особенно стремился склонить на свою сторону Людовика VII и Генриха II.
Затем приглашения были доставлены двум оппонентам. Имперские посланники, епископ Даниил из Праги и Герман Верденский, которые ожидали Александра в Ананьи, обратились к нему со словами «канцлер Роландо» и передали письмо от императора, в котором он выступал как защитник Церкви, выполняющий свой долг, который обязывал его предпринять необходимые меры в кризисной ситуации. В то же время Виктора, по крайней мере так обратились к нему имперские советники, приветствовали как Папу.
Хотя Виктор с готовностью принял приглашение, оно поставило Александра и лояльных ему кардиналов перед дилеммой. Они со всей полнотой осознавали силу императора и не испытывали желания жестко противостоять предложенному им плану, который, как казалось, стремился решить вопрос беспристрастно. Тем не менее принять приглашение представлялось невозможным каждому, кто был твердо убежден в канонической законности избрания Александра. Поэтому они выразили свою готовность описать в докладе со всеми подробностями события прошлого сентября и, если императора это не убедит, созвать Собор в Риме, чтобы подтвердить то, что произошло, и внести необходимые корректировки в процедуру. В официальном сообщении, составленном немного позднее, они указали на незаконность Собора, созванного императором. Что касается Александра, то он также предложил предъявить на рассмотрение подробнейшее объяснение своей позиции, но твердо отказался признать Собор, если тот не был созван или, по крайней мере, не был разрешен им самим как Папой и на который он сам был приглашен, словно находился под юрисдикцией императора.
Собор не начал свою работу 5 февраля 1160 года. Фридрих хотел, чтобы присутствовали его магнаты и отложил начало открытия Собора до успешного завершения осады Кремы (январь 1160 года). Въезд императора в Павию был триумфальным, а ее граждане радушно приветствовали его. В своей вступительной речи император, ссылаясь на Константина, Феодосия, Юстиниана и Карла Великого, утвердил свое право созывать Собор. Затем, допуская, что священнослужители должны судить свободно, он удалился. Таким образом, император создал, по крайней мере, впечатление, что не будет оказывать никакого политического давления на собравшихся.
Однако в действительности Собор в Павии не был широким представительным собранием. На нем присутствовали пятьдесят епископов, главным образом из Германии, Бургундии и Италии, а также несколько прелатов из Англии и Франции. Более того, на Соборе отсутствовали весьма заметные личности, и среди них, например, архиепископы Лиона, Безансона, Вьенна и Арля. Эберхард, архиепископ Зальцбурга, которого император высоко ценил и которому по своему положению суждено было стать стойким защитником и покровителем Александра в Империи, послал вместо себя своего представителя. Гиллин Трирский и вовсе не приехал. На Соборе также присутствовали светские посланники из нескольких государств, но они, очевидно, предпочли занимать нейтральную позицию.
Таким образом, совершенно неудивительно, что в обсуждении проблемы схизмы, которое состоялось на Соборе, акцент был сделан на различных ее аспектах, благоприятных для Виктора. Спор о sanior pars был возобновлен. Хотя не ясно, в какой степени получила рассмотрение позиция Александра, если она рассматривалась вовсе, некоторые делегаты протестовали, хотя как-то неуверенно, против вынесения решения in absentia[6]. Многие епископы, особенно те, кто приехал из Италии, заявили о желании обсудить проблему на подлинном Вселенском Соборе. Вильгельм из Павии, официальный представитель Александра, по-видимому, не смог или ему не дали возможности использовать все свое красноречие, чтобы защитить дело своего господина.
Таким образом, 10 февраля Собор в Павии объявил Виктора IV полноправным Папой. Публичное заявление было сделано в циркуляре, и оба, Виктор и император, отправили посольства в Англию и Францию. На следующий день Фридрих сопровождал Виктора в кафедральный собор, в котором он выразил почтение новому папе и без колебаний поддерживал стремя его лошади. Александр и его приверженцы были объявлены отлученными от Церкви. Гражданам Милана и королю Вильгельму Сицилийскому были отправлены предупреждения воздержаться от поддержки кардинала Роландо. Александр вскоре (24 марта 1160 года) ответил на решения Собора, наложив анафему на императора, графа Оттона Виттельсбаха и многих других и освободив подданных императора от выполнения своей клятвы вассальной зависимости. Таким образом, западный христианский мир снова оказался расколотым, хотя со времени последней схизмы едва ли успело смениться даже поколение.
Оба претендента оказались озабочены вопросом отношения различных европейских государств к схизме, однако Александр имел одно большое преимущество над своим соперником, которое могло помочь ему установить хорошие отношения с ними. Александра поддержало большинство кардиналов, что гарантировало преемственность в ведении церковных дел. Среди его сторонников были опытные люди, и некоторые из кардиналов были призваны доказать свою позицию, выступая в качестве папских легатов. С государствами Европы, чьи правители быстро пришли к осознанию, что они должны иметь дело только с представителями легитимной папской власти, были сохранены все связи.
Определить политический курс, которым бы следовали два сильных западных государства, Франция и Англия, выступал для папской Курии вопросом первой необходимости. Генрих II, король Англии, казался расположен в пользу Александра, но не был готов объявить об этом немедленно. Более того, он возмутился решениями, принятыми священниками без его разрешения. Архиепископ из Руана и епископ из Ле-Мана, например, были проинструктированы так, чтобы оказать поддержку Александру до переговоров с ним. Английские епископы, которые, за одним или двумя исключениями, придерживались того же мнения, сначала избегали официального заявления. Однако, когда английские епископы наконец собрались в Лондоне в июне 1160 года, они выразили поддержку Александру, так же поступили епископы континентальных владений Плантагенетов на своем Соборе в Нёфмарше.
Александр написал духовенству Франции и получил подтверждение его лояльности, что оказало ему большую поддержку. Твердая поддержка французских цистерцианцев была для Александра особенно значимой. Среди сторонников Александра также были определенные личности, чье влияние можно считать значительным и которые часто лично знали друг друга или Александра. Выдающимся среди них был прославленный ученый и священник Иоанн Солсберийский, который, хотя и не являлся французом, провел много времени во в Франции. Еще ранее он жил в Риме; Иоанн Солсберийский стал одним из основных участников небольшого, но важного эпизода папской истории. Позднее он оказался связан с Томасом Бекетом. В своих письмах он постоянно настаивал на праве Церкви выносить решения на основании собственного права и быть свободной от внешнего давления. Особенно влиятельным во Франции человеком был бывший цистерцианец Генрих, епископ из Бове, позднее архиепископ Реймса. Брат Людовика VII, поддерживавший долгое время дружеские отношения с Александром, он стал в некотором смысле постоянным неофициальным представителем Александра на территории Франции. В континентальных английских владениях епископ Арнульф из Лизье стоит особняком. По-видимому, он был прекрасно осведомлен о фактах, относящихся к избранию папы, и Александр не колеблясь рассматривал его кандидатуру в качестве своего представителя на переговорах с Генрихом II.
Король Франции Людовик VII, хотя, по-видимому, также в целом благоволил Александру, все еще, однако, проявлял некоторые сомнения. Его беспокоили обширные вассальные владения Англии на территории Франции, из-за которых он полагал свои позиции довольно ненадежными. Кроме того, Людовик опасался возможной угрозы со стороны Фридриха Барбароссы своим границам с Германией. В этой ситуации усилия папских посланников играли исключительно важную роль.
Легаты Александра, Одо из Брешии и Генрих из Пизы, прибыли во Францию в феврале или марте 1160 года. Они встретились с членами французского духовенства и с Арнульфом из Лизье. В результате их деятельности и после того, как Генрих и Людовик заключили перемирие (май 1160 года), два короля согласились действовать совместно по проблеме схизмы.
Соответственно, в Бове в июле 1160 года состоялся Собор английского и французского духовенства. В противоположность Собору в Павии каждая сторона свободно представляла свои доводы. На самом деле только делегат от Виктора, кардинал Гвидо, встревожил приверженцев Александра своим красноречием. Но Вильгельм из Павии был самым убедительным в представлении дела Александра, который вскоре получил полную поддержку. Сначала, тем не менее, епископы проявили сильное колебание, особенно некоторые английские священники. Возможно, что именно по этой причине и, очевидно, в результате воздействия английского короля, легаты Александра даровали разрешение на немедленный брак старшего сына Генриха II с дочерью Людовика VII, обоих несовершеннолетних. Это позволило английскому королю немедленно занять Вексен, территорию на границе Нормандии, и оговорить этот захват как приданое, вместо того чтобы ждать, когда юная пара достигнет свадебного возраста. Людовик был в ярости; но, хотя он приказал легатам покинуть Францию, он не изменил своего решения поддержать Александра.
Таким образом, именно два короля теперь официально и публично признали Александра. Поэтому Собор в Бове аннулировал решения, принятые на Соборе в Павии, и превратил имперского папу в папу меньшинства. Более того, вскоре стало очевидно, что решение Собора в Бове разделяли во всей Западной Европе. Позиция Сицилии была подтверждена договором в Беневенто, что вскоре предоставило Александру необходимую поддержку от данного королевства. В христианской Испании – хотя неизвестны точные действия легатов Александра – высшее духовенство было преимущественно настроено благожелательно по отношению к Александру. Фернандо II Леонский, недавно ставший королем Кастилии, написал Александру, убеждая его в своей лояльности. Хотя граф Прованса обязался признать Виктора, а граф Барселонский откладывал решение данного вопроса, все духовенство королевства выступило за Александра; после смерти графа архиепископ Барселоны, оказавшийся приверженцем Александра, стал регентом при новом графе, молодом Альфонсе II, и направлял свою церковную политику в русле курса Александра III. Верность Прованса и Барселоны весьма значительно способствовала укреплению позиций Папы, так как оба государства находились близко к имперской Бургундии и были Скреплены браком с династией Гогенштауфенов.
В 1160 году Папа послал двух легатов в латинское королевство Иерусалима. Хотя король Балдуин III выказал некоторое сопротивление, церковный Собор в Назарете официально признал Александра. Это очень помогло Папе, и стало для него значимым событием. Обе стороны в своем споре также обратились к византийскому императору Мануилу Комнину. Посуле Собора в Павии Фридрих отправил посланников в Константинополь, куда также в марте 1160 года прибыли кардиналы от Папы. Другое папское представительство приехало в Византию в августе. Нам неизвестно, чего смогли добиться стороны в ходе встреч с византийским императором. По-видимому, цели, которые они ставили перед собой, были одновременно и дипломатическими, и религиозными. Поскольку отношения между Константинополем и Курией сохранялись, хотя периодически они и прерывались, прием двух папских посольств можно, по-видимому, интерпретировать как официальное признание Александра со стороны Мануила Комнина.
Даже в государствах, граничащих с империей и находящихся под германским влиянием, Александра поддерживало большинство. Хотя король Дании Вальдемар I, например, заявил о себе как о стороннике Папы Виктора IV, и принял его посланника, Христиана из Буха, некоторая часть датского духовенства, большинство которого сочувствовало Александру, убедила его не вверять себя всецело в руки Виктора. Таким образом, Дания смогла вернуться под покровительство Александра позднее.
В Богемии архиепископ Даниил из Праги, хотя и не был очень популярен, склонил на сторону Виктора сопротивляющегося герцога Владислава I. С другой стороны, в Венгрии Геза II настаивал на проведении консультаций со своими епископами и магнатами, в результате которых он признал Александра и вплоть до конца 1160 года оказывал сердечный прием его легатам. Архиепископ Лука из Грана, друг Эберхарда Зальцбургского, один из немногих верных Александру последователей из Германии, сыграл важную роль в деле Александра. Дипломатия Курии также была успешной в Далмации, территории, тогда находившейся под контролем Венеции, Венгрии и Византии, но в церковном отношении – под юрисдикцией патриарха из Градо.
Иной, конечно же, была ситуация на имперских территориях Германии и Италии, поскольку давление государя всегда являлось здесь важным фактором. Более того, в Германии сохранялась естественная лояльность германского духовенства Фридриху как своему светскому правителю. Многие германцы, например, встревожились, когда Папа освободил подданных императора от вассальной присяги. Поэтому возможно, что некоторые германские епископы тайно сохраняли свое расположение к Александру, но были принуждены как давлением, так и лояльностью по отношению к императору признать и поддерживать антипапу. Вероятно, однако, что некоторые епископы столкнулись с оппозицией тех, кто находился под их юрисдикцией.
Только Эберхард, архиепископ Зальцбургский, открыто высказался в поддержку Александра. Хотя и продолжая выполнять свои обязанности по отношению к императору, архиепископ публично признал Александра, и за ним сразу или несколько позже последовали его викарные епископы. Он также сохранил и поддерживал теплые отношения с прелатами и правителями в соседних Венгрии, Аквилее и Венеции и с французскими епископами. Действительно, архиепископ Зальцбургский вскоре стал ключевой фигурой в своей провинции и оплотом в продвижении дела Александра на юго-востоке.
Поскольку для монашеских орденов не существовало государственных границ, в пределах определенного религиозного ордена не всегда представлялось возможным сохранять четкое отношение к схизме. Например, французские премонстранты поддерживали Александра, а германские – Виктора. Когда легаты Александра впервые прибыли во Францию, клюнийский монашеский орден отказался их признать. Его церковная община владела многими домами и большой собственностью в пределах Империи, что, возможно, объясняет заявление аббата о позиции нейтралитета. Когда наконец аббат Гуго III из Монлери решил встать на сторону Виктора, Александр сместил его и назначил на его место Стефана из Буржа, одного из своих сторонников.
В целом устойчивая поддержка французских цистерцианцев в первые годы схизмы была важна для Александра. В 1161 году собрание членов этого монашеского ордена официально заявило о своей поддержке Александра, несмотря на колебания германских аббатов, которые хорошо представляли себе, какое возмездие их ждет. Император немедленно потребовал признания Виктора от германских священников под угрозой изгнания из королевства; поэтому некоторые цистерцианцы сбежали во Францию. Тем не менее имперское давление окончательно изменило отношение многих германских и даже некоторых французских цистерцианцев к схизме. Одним выдающимся цистерцианцем, который смело встретил гнев императора, был Петр, архиепископ Таранте в Бургундии. Красноречивый проповедник и широко известный своей святостью, Петр действительно способствовал упрочению позиций Александра в Бургундии и Северной Италии.
Хотя Шартр находился на имперской территории, аббат Ансельм также поддержал Александра. Большое значение для папы имело признание военно-монашеских орденов, таких как тамплиеры и госпитальеры. Их обширные сокровищницы должны были оказать огромную помощь Папе в критическое время, а их корабли стояли готовыми поступить в его распоряжение.
Таким образом, вскоре стало очевидно, что Александр мог рассчитывать на поддержку большей части Западной Европы и что вмешательство императора в схизму не стало решающим фактором. Оставалась, однако, одна территория, Северная и Центральная Италия, где позиции папы не были прочными, и в действительности, вскоре оказались критическими.
В Италии церковное развитие находилось в сильной зависимости от военных и политических успехов императора, поскольку его продвижение по итальянской территории оказывало влияние не только на схизму, но и на позиции Папы и его личную безопасность. Тем временем император сохранил свое давление на Милан, выступавший лидером Ломбардской оппозиции. 1 марта 1162 года долгое сопротивление города было сломлено и император вошел в него с триумфом. Со злорадного одобрения – и даже с помощью – таких соперников Милана, как Лоди, Комо и Павия, Милан подвергся серьезному разрушению, а его население было рассеяно. Архиепископ Милана Уберто, который публично поносил императора, бежал к Александру. После падения Милана император добился покорности или союза от других ломбардских городов, что позволило ему управлять почти всей Северной Италией. Более того, так как имперские армии двигались на юг, все большее количество приверженцев Александра из числа епископов покидало Италию или было осуждено на изгнание. Только в Венеции, традиционно стоящей в стороне от итальянских и имперских дел, имперское влияние было минимальным. Город официально признал Александра, и Удальрих, его сторонник, был избран патриархом Аквилеи.
План действий Фридриха включал в себя ряд мер, направленных против Сицилии, союзника Папы, служившей препятствием на пути к покорению Италии. Для этой цели ему были нужны корабли, поэтому император вел переговоры с морскими республиками, Генуей и Пизой. Хотя оба города в конце концов уступили хитросплетениям из уступок и давления, их взаимное недоверие было усилено тем, что они отказались от участия в операции против Сицилии. Более того, императору вскоре пришлось иметь дело с новым поворотом в развитии ситуации, созданной отъездом Александра из Италии.
Еще до падения Милана стало очевидно, что захват Северной Италии императором представлял серьезную угрозу позициям Александра. После того как Папа провел первые годы своего понтификата близко к границам с Сицилией, он вернулся на короткое время в Рим летом 1161 года. Выборы сенаторов на некоторое время увеличили количество его сторонников. Хотя Рим не зарекомендовал себя стойким сторонником Александра, а феодальные восстания на юге границы только усиливали всеобщую тревогу и вызывали сомнения о возможности бегства в Сицилийское королевство. В связи с этим в начале осени Александр последовал совету своих друзей и снова оставил город. Кардинал Юлий из Палестрины остался в Риме в качестве представителя Папы, дабы показать всем и каждому, что Рим был оставлен Папой только под угрозой физического насилия и что он не отказался ни от одного из своих прав. К 30 сентября Александр со своими людьми прибыл на западное побережье. К декабрю, когда падение Милана стало неизбежным, он решил предпринять еще более серьезный шаг и совсем покинуть Италию.
Александр, вероятно, уже договорился с определенной частью французского духовенства о возможности своего бегства во Францию, и сам получил приглашение от короля. В любом случае, с флотилией, предоставленной королем Сицилии, и архиепископом Пизы, Папа и его свита высадились во Франции в самом конце 1161 или в начале 1162 года; некоторые из его кардиналов присоединились к нему позднее. Александра хорошо принимали во время его остановок по пути. Действительно, только одно неприятное происшествие во время этих путешествий произошло в Ливорно, порте Пизы. Несмотря на то что в папской свите находился архиепископ, пизанские консулы отказались разрешить вход в гавань. В Геную Папа приплыл 21 января. Пока не запуганные императором, граждане и архиепископ города оказали Александру великолепный прием и настаивали на том, чтобы он остановился в Генуе на некоторое время. Очевидно, успокоенный и удовлетворенный их радушием, Александр остался в Генуе на два месяца, и в течение этого времени ему удалось решить огромное количество рутинных папских вопросов. Одновременно с этим он предпринял попытку возобновить переговоры с императором через посредничество Эберхарда, архиепископа Зальцбургского. Письмо Папы к архиепископу начинается с выражений теплой признательности его стойких усилий в противоборстве со схизматиками. Содержание письма является прекрасным примером манеры обращения Александра со своенравным служителем Церкви.
«Сейчас, поскольку, как мы понимаем, ты был призван императором от имени Церкви и должен быть признан в своей должности в его присутствии, своим письмом мы обращаемся к твоему благоразумию и советуем и увещеваем тебя именем Господа побудить вышеназванного императора любым способом и убедить его вернуться к своему разуму, с пользой принять совет собственной души и вернуться к союзу с Католической Церковью. Тебе следует постараться убедить его не быть неблагодарным к милостям Божьим. Ввиду того, что как Божественная милость возвысила его сильно, так и он со все большей любовью должен лелеять свою искреннюю привязанность к супруге Христа, которую Он очистил и грехи которой искупил своей кровью. Иначе, пока он не будет прощен, он не может быть спасен; и если он не откажется от безнравственности схизмы и не припадет к груди Матери-Церкви, даже если он будет процветать в этом мире, он не сможет избежать вечного наказания затем. Как говорит Евангелие, какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Матф. XVI, 26)? Даже если всех его богатств не перечесть и он проводит время в удовольствиях, они не принесут ему ничего; отрезанный от тела Христова, которым является Церковь, и от причастия, он отдан в огонь Ада и тьме, где кромешная ночь и нет дня, наказание без конца, неизбывная печаль и нескончаемое мучение.
Но если Всемогущий Бог, в Своей невыразимой благости, вдохновит в нем сердешное желание вернуться в лоно Матери-Церкви, нет ничего другого, чего мы бы желали более охотно и милостиво приветствовали. И его самого, как великого и могущественного господина, мы приложим все усилия, чтобы услышать с искренней милостью в Господе и почтить любым способом. Так как мы, желая всецело подражать словам Пророка (Псалом XV, 4), "…и не помяну имен их устами моими", твердо придерживаемся этой идеи и намерениям, что если он желает быть обращенным и оставаться верным Католической Церкви, то какой бы ущерб, нападки или вред ни были направлены против нас, мы прибегнем к забвению, как если бы он никогда не обижал нас или Божью Церковь».
Эберхард был действительно принят императором во время его триумфального вхождения в Милан 25 марта 1162 года. В радушном настроении, император принял архиепископа учтиво, но отказался от мысли о