КОНЦЕПЦИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ПСИХИКИ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
Шалютин Б.С.
//Вестник Курганского университета. – Серия «Физиология, психофизиология, психология». – Вып. 1. – Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2004. С. 5-13.
Современная постановка проблемы происхождения психики восходит к Герберту Спенсеру. Именно он впервые относительно психики высказал саму идею эволюции, получившую впоследствии едва ли не всеобщее признание.
Отправляясь прежде всего от биологического учения Ламарка, Спенсер возвел в ранг общефилософского принципа эволюционизм, применив его, в том числе, и к разбираемой проблеме. В "Основаниях психологии", вышедших в 1855 году, он утверждал: "Если доктрина эволюции истинна, неизбежным выводом из нее является то, что сознание можно постичь, лишь рассматривая, как оно развилось"[1].
Рассмотрим ряд наиболее значительных и получивших известность попыток понять природу внутреннего мира в связи с анализом его генезиса. Начнем с тех, которые лучше других известны российскому читателю.
Гипотеза А.Н. Леонтьева.
В России, пожалуй, еще до сих пор наибольшее распространение имеет концепция происхождения психики А. Н. Леонтьева. При внимательном чтении его работ можно встретить не одну, а ряд относящихся к этой проблеме идей. Однако в многочисленных переложениях и ссылках остается лишь трактовка становления психики как становления сигнальности[2]. И это вполне справедливо, ибо, во-первых, едва ли оброненные мысли (например, о связи психики с "пробующими реакциями," никогда не встречающимися в растительном мире[3], о дистантной чувствительности к препятствиям[4]), которые просто соседствуют с разработанной концепцией, правомерно трактовать как выражение авторских взглядов. Либо Леонтьев сам не придавал им достаточного значения, либо должен был интегрировать в концепцию или, по крайней мере, указать на необходимость такой интеграции. Во-вторых, содержащиеся в такого рода "брошенных фразах" положения встречались, как будет показано далее, у более ранних исследователей.
В силу ряда обстоятельств, концепция происхождения психики А. Н. Леонтьева стала в отечественной психологии хрестоматийной, почти классической. Однако она ни разу не подвергалась развернутому критическому анализу. Глубокое уважение к Леонтьеву, безусловно, одному из самых крупных отечественных психологов, не должно этому препятствовать.
Анализу вопроса Леонтьев предпосылает утверждение о том, что "проблема возникновения психики до сих пор не может считаться решенной, даже в ее самой общей форме"[5]. В собственном рассмотрении логически исходным для него является "вопрос о первоначальной, исходной форме психического"[6]. Поиск его решения направляется следующей установкой: "рассматривать жизнь прежде всего как процесс взаимодействия организма и окружающей его среды"[7]. Из этого несомненного положения, полагая, как и многие другие, что "психика есть продукт усложнения жизни"[8], Леонтьев непосредственно выводит, что внутренняя чувствительность может быть лишь вторичной, а первичной - "нужно считать экстрачувствительность, функционально связанную с взаимодействием организма и его внешней среды"[9]. В соответствии с этим он пишет: "Мы будем считать элементарной формой психики ощущение, отражающее объективную действительность, и будем рассматривать вопрос о возникновении психики в этой конкретной форме как вопрос о возникновении "способности ощущения[10].
Действительно ли здесь заключение однозначно вытекает из посылки? Отнюдь нет. Если жизнь есть взаимо действие, то почему лишь один из его полюсов, внешний, должен находить свое выражение в первоначальной форме психического? В такой же мере это может быть внутренний полюс или же именно само взаимодействие. Таким образом, отождествление первичной психики со способностью внешнего ощущения не имеет достаточных оснований. Тем не менее, во-первых, это положение может быть сохранено в качестве гипотезы, во-вторых, проблема возникновения ощущения, даже если последнее не является первичной формой психики, все равно остается одной из важнейших для психологии. В любом случае, без способности ощущения о полноценной психике говорить невозможно, поэтому необходимость исследования генезиса ощущения в контексте изучения становления психики нельзя поставить под сомнение.
Конкретизировав задачу, Леонтьев ставит вопрос о критерии чувствительности (способности к ощущению). Однако постановке вопроса о критерии должно предшествовать некоторое, хотя бы относительно четкое, определение самой той реальности, критерий которой ищет исследователь. Как ни странно, прямого определения ощущения Леонтьев не дает, видимо, считая значение этого термина само собой разумеющимся, как и значение других терминов, соответствующих иным субъективным феноменам. "Каждый - пишет он - хорошо знает по своему внутреннему опыту эти своеобразные субъективные явления. Пользуясь самонаблюдением, мы можем довольно точно их описать, хотя это не всегда одинаково легко сделать"[11]. Анализ текста позволяет сказать лишь то, что Леонтьев относит ощущения к области психических явлений, и то, что они (во всяком случае, элементарные) имеют своим содержанием внешнюю по отношению к субъекту действительность. При этом родовые признаки психического, с точки зрения Леонтьева, обнаруживает уже "первоначальный, наивный взгляд на психику", согласно которому психические процессы характеризуются субъективностью и идеальностью.
Последовательно и аргументированно критикуя существующие критерии чувствительности, Леонтьев приходит к выводу о том, что "психология до сих пор не располагает сколько-нибудь удовлетворительным прямым и объективным критерием психики"[12]. В силу этого он ставит проблему иначе, а именно, "как вопрос о переходе от тех простейших форм жизни, которые не связаны необходимым образом с явлениями чувствительности, к тем более сложным формам, которые, наоборот, необходимо связаны с чувствительностью"[13]. Едва ли можно усомниться в продуктивности такого поворота исследования. Правда, надо отметить, что этот поворот является по сути дела расширительной версией хорошо известного канона Ллойд-Моргана, согласно которому недопустимо объяснять поведение, исходя из более высокой психической способности, если оно может быть объяснено способностью, стоящей ниже в эволюционно-психологической шкале[14].
Реализуя этот методологический принцип, Леонтьев показывает, что для самых простых живых организмов из всех форм взаимодействия с внешней реальностью необходимой является лишь та, которую "можно было бы назвать простой раздражимостью, выражающейся в способности организма отвечать специфическими процессами на то или другое жизненно значимое воздействие"[15]. Обоснование тезиса заключается в том, что, поскольку специфическая для живого организма работа совершается "всегда за счет энергии частичного разрушения или изменения структуры составляющих его материальных частиц"[16], поскольку "вещество, которое распадается в связи с работой организма, есть вещество самого организма"(там же), то "для того, чтобы жизнь в ее простейшей форме могла осуществляться, необходимо и достаточно, чтобы живое тело было раздражимо по отношению к таким воздействующим веществам или формам энергии, которые в результате ряда последующих преобразований внутри организма могли бы привести к процессу ассимиляции, способному компенсировать распад... собственного вещества организма, за счет энергии которого протекает реакция, вызываемая самими этими воздействиями"[17]. Что же касается тех видов деятельности, "при которых энергетические траты организма, связанные с процессами, вызываемыми тем или иным воздействие, ни в какой степени не могут быть восстановлены за счет данного воздействующего свойства (вещества или энергии)"[18], то их нельзя "допустить в качестве необходимых для простейшей жизни... Более того, такую деятельность мы не можем считать и сколько-нибудь устойчиво возможной. Таким образом... для осуществления жизни в ее наиболее простой форме достаточно, чтобы организм отвечал активными процессами лишь на такие воздействия, которые способны сами по себе определить (положительно или отрицательно) процесс поддержания их жизни"[19].
Анализируя далее развитие раздражимости, Леонтьев фиксирует в нем как количественную сторону, состоящую в дифференциации и специализации, так и качественный скачок: "организмы становятся раздражимыми и по отношению к таким воздействиям, которые сами по себе не в состоянии определить ни положительно, ни отрицательно их ассимилятивную деятельность"[20]. "Организм вступает в активные отношения также с такими воздействиями..., биологическая роль которых определяется их объективной устойчивой [выделено мной - Б.Ш.] связью с непосредственно биологически значимыми воздействиями. Иначе говоря, возникает деятельность, специфическая особенность которой заключается в том, что ее предмет определяется не его собственным отношением к жизни организма, но его объективным отношением к другим свойствам"[21]. По мнению А. Н. Леонтьева, с точки зрения проблемы происхождения психики "этот факт является фактом по-настоящему решающим"[22].
"Первое и основное допущение нашей гипотезы - пишет он - заключается именно в том, что функция процессов, опосредствующих деятельность организма, направленную на поддержание его жизни, и есть не что иное, как функция чувствительности, т.е. способность ощущения"[23]. Соответственно, органы, осуществляющие эту деятельность, "суть не что иное, как органы чувствительности"(там же). "Итак, мы можем предварительно определить чувствительность следующим образом: чувствительность (способность к ощущению) есть генетически не что иное, как раздражимость по отношению к такого рода воздействиям среды, которые соотносят организм к другим воздействиям, т.е., которые ориентируют организм в среде, выполняя сигнальную функцию"[24].
Думаю, что эта гипотеза не может не вызывать весьма существенных возражений уже в чисто теоретическом плане. Основные из них, на мой взгляд, следующие.
1. Леонтьев убедительно показывает, что наипростейшие организмы реагируют только на жизненно значимые воздействия. Безусловно также, что становление реакции на сигнал представляет собой очень крупный шаг в развитии форм взаимодействия со средой. Однако едва ли правомерно предполагать, что первый же по сравнению с наипростейшими организмами качественный скачок в развитии способности фиксировать среду и строить в соответствии с этим свое поведение есть уже возникновение психики. Гораздо более вероятно, что целый ряд таких скачков должен был иметь место внутри допсихической стадии подобно тому, как это имеет место в эволюции самой психики.
2. Неясно, в чем состоит внутренняя, сущностная связь между сигнальностью и психикой. Почему сигнальность неосуществима на чисто физиологической основе? П.К. Анохиным писал по этому поводу, что, "сигнальность, т.е. деятельность организма, предвосхищающая будущее", обнаруживается уже у примитивных организмов, у которых "едва ли кто решится признать наличие психического"[25]. "... Эти первичные организмы, имея элементарную раздражимость, очень хорошо справлялись с функцией сигнальности... если бы живой организм эволюционировал только с этим свойством своей организации - сигнальностью, "предупредительным поведением", то можно теоретически представить, что такое поведение могло бы быть развито и без участия психического"[26]. Добавлю к этому, оставшемуся без ответа, возражению П.К. Анохина, что подобного рода сигнальность легко моделируется на технических системах и, следовательно, отнюдь не требует с необходимостью существования психического.
3. Если бы нейтральное A, необходимо предшествующее значимому B, воспринималось лишь в силу своей " объективной устойчивой "[27] связи с последним, то для субъекта A и B могли бы быть неразличимы.
4. На основе сигнальности способность восприятия может сформироваться лишь в отношении отдельных нейтральных факторов, относительно жестко связанных со значимыми. Между тем, психическая ориентация делает возможной относительно целостную фиксацию пространственного окружения, а отнюдь не только тех или иных иногда встречающихся его компонентов. Поскольку объективной устойчивой связи между наугад взятым нейтральным средовым фактором и тем, что значимо, просто нет, постольку психику невозможно объяснить через сигнальность.
В русле подтверждения представленной концепции самим Леонтьевым и под его руководством было проведено несколько серий экспериментов. Их объективная предпосылка - существование агентов, "по отношению к которым человек является раздражимым, но которые не вызывают у него ощущений"[28]. По предположению Леонтьева, для того, чтобы такого рода агент "превратился в агент, вызывающий у субъекта ощущения, необходимо, чтобы была создана такая ситуация, в условиях которой воздействие данного агента опосредствовало бы его отношение к какому-нибудь другому внешнему воздействию"[29]. В ходе экспериментов у испытуемых действительно удалось сформировать фоточувствительность кожи. Однако этот результат не может рассматриваться как доказательство истинности изложенной гипотезы, ибо эта гипотеза касается проблемы первоначального становления психики, тогда как в эксперименте участвует субъект, у которого психика уже сформирована. Здесь может идти речь только об условиях вписания нового раздражителя в уже существующую систему психики - не более того[30].