РЫБИНСКИЕ КАРТИНКИ, ГОД 1923-й

ЖАЛО

Прямой стрелой протянулась эта улица от красных казарм до места стоянки судов, их зимовья...

Ранним утром, лишь только серая пелена неба начнет прорезываться первыми лучами света, на набережной начинается кипучая, разно­цветная, но вместе с тем и тёмная, нездоровая жизнь.

Кого только не встретишь здесь: спекулянты, гоняющиеся за крупными барышами, ворочающие миллиардами, мелкие "хапачи", ныряющие как зайца в толпе и стремящиеся кого-нибудь надуть на перелицованном пальто, поддельных серёжках или дутом кольце, красноармейцы, иногда продающие какую-нибудь мелочную вещь, обыватели, типа бывших людей, продающие с неохотой шубы, костюмы, ценные вещи.

Всех здесь можно встретить и все живут, мечтают, надеются и стремятся только к одной цели - заработать! А между этой разномастной и шумящей толпой, шныряют резвые мальчишки с папиросами, лоточники с булками, молоком, семечками.

Вот ряд деревянных, как будто игрушечных ларьков. В них преимущественно торгуют мелочью, съестными продуктами, но есть торговля и покрупнее - обувью, мануфактурой, готовой одеждой. Ларьки разбросаны всюду до старой биржи. Вот, на небольшом возвышении-"горка", толкучка, на которой можно купить все» начиная с ниток и кончая готовым платьем. Здесь же и железно-скобяная торговля, каким-то образом затесался и жалкий букинист с десятком другим старых, истрепанных и мало куда пригодных книг*

Раньше на "горке" кипела оживлённая торговля, но теперь вся эта масса торговцев-спекулянтов, перекупщиков, хапачей, обывателей и неизменных, "стрельцов" в чужой карман, пользующихся скоплением народа, перекочевала на набережную, где больше простора, больше места для их "операций¹¹.

. А вот тянется ряд крытых "магазинов", в которых торгуют солидной марки "деляги" обувью, одеждой, бакалеей. Некоторым из и их повезло и они "зашибли" деньгу, некоторые уже перекочевали на проспект и сняли там помещения.

Идем дальше. Вот старая биржа» как раз наискось против мытного базара, здесь всегда стоит гул, брань, крики. Это - центр грузчиков! Здоровые, крепкие, могучие, они производили бы наилучшее впечатление, если бы... если бы... забыли сотни матерных слов, мордобойство и беспробудное пьянство, которому многие систематически * предаются, бранясь густо и тяжеловесно в воскресные дни со своими женами, приходящими за получкой и вместо ее находящих пьяных, крик­ливых буянов-мужей.

Наступает вечер, бьёт на соборной каланче шесть часов. Закрываются "магазины", ларьки, пустеет "горка", торопливо убираются лоточные торговцы, исчезает вся эта говорящая, торгующая, крича­щая, обдуваемая и надуваемая толпа - кто куда.

Торговки с перебранкой придут домой, неся под мышкой узлы и корзинки, подсчитывая свои барыши, обыватели с нытьём и вздохами о том "чудном" прошлом, которое безвозвратно кануло в лету, расходятся по домам, мальчишки-папиросники перекочевывают на проспект к ярко освещённым кино и театру. Некоторые крупные "деляги" идут в "Сан-Ремо", "Москву", "Ямщик", но большинство постоянных аборигенов набережной остаются здесь же! Они идут в многочисленные трактиры, расположенные на "их" любимой, родной улице.. Набережная пустеет, но часов в 10 она снова оживает еще более нездоровой, уродливой жизнью, С дикими песнями откуда-то появляются дневные "торговцы", в воздухе опять повисает тяжелая, кошмарная брань, на углах с неизменной папиросой стоят "жрицы тела", слегка перебраниваются со своими "котами"»

Мелькнет милиционер, застучит в колотилку сторож, ночные обитатели набережной куда-то скроются, а затем снова появляются.

Тёмная ночь окутала "горку", ларьки, "магазины", биржу. Всё спит, а завтра снова тоже, снова заживёт, забурлит набережная!

Переходя еще черёмушский мост, уже слышите визгливый звук незадачливого оркестра, изо дня в день завывающего один и тот же мотив в театре марионеток "Фаноташ".

Сразу за мостом начинается ряд деревянных балаганчиков, торгующих кустарными игрушками и пряниками. Между ним расположилась "всемирно знакомая" панорама картин, вывеска которой по подписи художника обличает чисто рыбинское происхождение.

Вот центр ярмарочной площади, здесь летний театр, цирк, карусель, силомер, "Фаноташ¹¹ с нелепо-безграмотной афишей, масса лоточников и мороженщиков. Шум, разговоры, тут же вертятся подозрительные личности, вся "золотая" черёмуховская молодежь, крестьяне, приехавшие в город, просто зеваки, не обходящиеся дело и без крепких "словечек", пущенных.захмелевшим дебелым грузчиком. В сторонке приютилось кафе "Ку-ку",- бойко торгующее пивом. Вокруг летнего театра "Форум" на траве расположились парочки.

Возле "Форума" косо горбатится наспех сколоченное здание цирка "Московских артистов". Вывешенная на входной двери реклама гласит о "сверхсилачах", балеринах, певцах, факирах и т.п. "столичных артистах:*". Возле толпится народ. Некая личность с сизым носом заплетающимся языком говорит соседу:

- Что тут удивительного, что эфтот самый Петрас мизинцем подымет трёх человек. Нет, гадай он выпьет три ведра пива - это я понимаю.

Гам, разговоры, брань, щелканье семечками, вот атмосфера ярморочной площади. Здесь всё непринуждённо, хотя, конечно, грубовато.

Жало. -

Жало г. "Известия" Р 14, 19.01.1923г.