Она словно смотрела на историю.
Хотя она не узнавала город на карте, было в нем что–то знакомое. Улицы со странными углами и дорожками, широкая извилистая река…
Она словно была там раньше.
За картой актикварная лампа стояла на поверхности большого стола и озаряла все янтарным светом. В его тепле купалась книга в кожаной обложке.
Нив подошла к столу, ощущая сильный запах опиума. Она протянула руку к свету, ее ладонь отбросила тень на книгу. Она нежно погладила бархатную текстуру там, где должен быть заголовок, а потом предалась любопытству и открыла книгу на случайной страницы.
Внизу страницы был номер 6, что показалось Нив странным, учитывая, как далеко от начала она открыла.
Она разглядывала содержимое, но не понимала ничего. Хотя буквы были знакомыми, она словно пыталась разобрать мертвый язык, похожий на латынь.
Она склонилась, чтобы рассмотреть текст ближе.
Чернила растекались вокруг сложных букв, и она поняла, что книгу напечатали, используя классическую печатную машинку.
Она полистала дальше и была удивлена тому, что снова попала на страницу под номером 6.
Но эта страница была заполнена изящными рисунками, похожими на сухие ветви. Страницу обрамляли дюжины формул и замечаний курсивом, которые Нив снова попыталась расшифровать.
Страницы вдруг начали перелистываться сами, книга вдруг открылась на последней странице.
Появилась третья 6, и темная тень покрыла стол. Нив искала, кому принадлежит тень, и…
Нив резко проснулась, раскрыв рот, ее взгляд дико взметнулся к белому потолку.
«Снова он, – ее сердце колотилось. – Только не снова».
Застыв, как дерево, она разглядывала квартиру, боясь, что может быть не одна. Она ждала, пока ее разум привыкнет к реальности. Пока нервы успокоятся. Но, чем дольше она ждала, тем тревожнее ей было.
Он снился ей в третий раз. Это была их четвертая встреча за неделю, что началось после самоубийства Элиота.
Нив схватилась за одеяла и отбросила их. Она глубоко вдохнула, а потом села и поправила подушку. А потом она просто смотрела в пространство и пыталась понять, кто этот загадочный незнакомец, и почему он начал беспокоить ее сны.
Травма из–за суицида Элиота заставила ее разум придумать Жнеца?
Нет, это было смешно. Такое произошло бы, если бы она была безумна. Она была в смятении, растеряна и напугана… но не безумна.
Нив схватила альбом со столика у кровати, вытащила карандаш из подставки, открыла чистую страницу и начала рисовать его.
Его черты так глубоко впились в ее разум, что она словно обводила невидимый портрет. Она двигала карандаш каскадом, изображая волны, ниспадающие на его широкие плечи. Она вырисовала его брови, похожие на клинки, опущенные над его дикими глазами. Диагональными линиями она добавила глубины контурам его точеного лица.
Даже в исполнении Нив он казался ядовитым.
Нив подняла грубый набросок и смотрела на него, а потом закрыла альбом и бросила на краю кровати. Она обхватила руками колени, ощущая себя так, словно его рисунок как–то подтверждал его существование. Делал его настоящим.
Ее кошмары, случай в кабинете Галена, сметь Элиота…
«Что–то происходит», – подумала Нив, пусто глядя вперед. Точки стояли. Ей нужно было соединить их.
Даже если для этого придется пойти к Галену.
σ
Дом Галена был другим. С момента, как он впустил Нив, она была увлечена каждым дюймом. Открытые кирпичные стены, состаренные для идеального вида. Восьмифутовые окна заливали пространство рассеянным светом. Чуть постаревшая кожаная мебель. Краски и текстура потрясали ее.
Его дом был богатым. Но, в отличие от его роскошного офиса, все в доме было подобрано старательно.
Она бы осталась тут навеки, если бы могла. Она бы радостно спала здесь, на его невероятно удобном диване, если бы он позволил. Она словно спала бы на большом зефире.
Напротив в стене была большая библиотека. Тысячи потрепанных книг прятались от нее, показывая только корешки. А за ней от пола до потолка тянулись узкие книжные полки между тонкими окнами, обрамляя их. Вся стена напоминала черно–белые полоски. Контраст света и тени.
Богатый и звучный.
Высокое шипение привлекло ее внимание к кухне сзади, загремели ложки. Дом наполнил насыщенный аромат эспрессо, Нив чувствовала себя как дома.
– Каким ты хочешь кофе, милая? – донесся его голос из глубин кухни.
«Много сливок, две столовые ложки меда и ноль калорий».
– Черного хватит, спасибо!
Улыбаясь в его сторону, Нив заметила изящную винтовую лестницу, ведущую наверх. Там, наверное, была его спальня.
Оттуда точно открывался прекрасный вид.
Она была рада, что пришла. Было бы обидно упустить шанс. Упустить возможность познакомиться с привлекательным характером Галена. С той стороной, которую он редко показывал, как думала Нив.
– Вот и мы, – Гален появился с деревянным подносом, где стояла пара кружек в форме полумесяцев, милый кувшин со сливками, маленькая сахарница, все было из белого фарфора. Там была даже подходящая ваза с бледно–розовым пионом.
Он умел впечатлять.
– Пахнет чудесно, – сказала Нив.
– Итак… – Гален склонился, чтобы опустить поднос. – Как у тебя дела?
Нив придвинула к себе чашку.
– Эти дни были безумны, – призналась она и погрузилась в мысли. Как ей рассказать о кладбище? Или о кошмарах?
– Не спеши, – Гален кивнул на чашку Нив. – Он еще горячий.
– Верно. Спасибо, – Нив улыбнулась и опустила чашку, Гален оставил поднос на кофейном столике и сел напротив нее.
Он сидел в таком же кресле, как и в своем офисе, но это было бордовым, кожаным и лет пятидесяти на вид. Деревянные подлокотники давно обтрепались по краям, спинка была потертой и с трещинками вдоль швов.
Наверное, это было его любимое кресло.
Нив наблюдала, как он осторожно добавляет сливки в свой кофе, посветлевший напиток приподнялся на дюйм. Гален добавил ложки коричневого сахара. Шесть с половиной чайных ложек.
Это было так мило, что Нив не смогла подавить ухмылку. Она будто смотрела, как ребенок изображал взрослого.
– Если честно, мое желание, чтобы ты пришла сегодня, было эгоистичным, – Гален сделал глоток своего напитка и устроился в кресле удобнее.
Нив удивляла его честность. Встреча в его доме была ее самым глупым поступком?
– Почему? – спросила она как можно спокойнее, отчаянно надеясь, что Гален не начнет намекать на «услуги».
– Дилан еще не рассказывал тебе обо мне?
«Что именно?».
– Что вы его крестный?
Гален улыбнулся.
– И это, но я намекал на свое академическое прошлое.
– Ну, он упоминал ваш интерес к философии. Он сказал, что это придает вам оригинальности.
Гален кивнул и поставил чашку на стол.
– Философия – моя истинная страсть. Я любил преподавать ее, хоть это и было раз в неделю.
– Вы больше не преподаете?
– Уже много лет. Почти невозможно выжить на предмете, подвергающем сомнению… все! – он рассмеялся.
– Да, – улыбнулась Нив. – Представляю.
– А ты? Что ты сейчас изучаешь?
Она помрачнела.
– Когнитивную нейронауку, – признала она без энтузиазма.
– Амбициозно, – сказал Гален, вдруг напрягшись. – Тебе нравится?
«О, да, давайте поговорим об этом».
– Честно говоря, я ожидала другое, – сказала она.
– Что же?
– Не поймите меня превратно, это интересно, но все это стало таким сухим. И зацикленным на оценках. Мне кажется, я уже не изучаю человека.
Он кивнул.
– Не знаю, – Нив пожала плечами. – Просто со мной это как–то не резонирует.
Гален уставился на нее.
– Почему ты выбрала это слово?
– Кхм, – Нив обдумала свои действия, – «резонирует»?
– Верно.
Она смущенно улыбнулась.
– Не знаю. Само вырвалось, наверное?
Вдруг ей показалось, что ей нужно следить за каждым своим словом.
«Все–таки это сеанс терапии».
– А что тебя изначально привлекло в когнитивной нейронауке?
– Человеческий разум всегда вызывал во мне интерес. Я решила, что пойму это лучше, чем химию, если хочу заниматься медициной.
– И что интригует тебя сильнее всего в работе разума?
– Простите… – вмешалась Нив, пока они не ушли далеко от темы. – Не хочу грубить, но мне показалось, что мы продолжим вчерашний сеанс.
Гален вежливо улыбнулся, но явно не обрадовался.
– Твои сны, – сказал он.
– Да.
– Хорошо. Вернемся к этому.
Ей не стоило перебивать его. Если бы она не вмешивалась, может, стало бы понятно, почему он хотел пригласить ее.
Но теперь она сменила тему, так что оставалось придерживаться ее.
– Мне нужно понять, как может присниться то, что потом случается, – заявила она. – Есть ли научное объяснение такому?
– Я всегда расшифровывал загадки жизни с точки зрения философии. А философия, как, думаю, ты представляешь, часто оспаривается.
– Я бы хотела услышать вашу точку зрения, – сказала она.
Гален задумался, но не так, как если бы обдумывал вопрос. Он словно разрывался. Словно столкнулся с серьезной дилеммой.
Он кашлянул и склонился, глядя ей в глаза.
Его взгляд проникал в душу.
Он был сосредоточен.
Нив чудесно нервничала от этого, так, будто собиралась открыть сундук с сокровищами.
– Что было, когда ты сломала кресло в моем офисе? – спросил Гален.
«Это было не случайно».
– Простите?
– Мне хотелось бы, чтобы ты описала мысли, ощущения и эмоции за миг до того, как оно сломалось под тобой.
– Как это связано с моими снами?
– Может, и не связано, – сказал Гален. – Но я хотел бы услышать.
– Я… честно не знаю, с чего начать.
– Что придет в голову, с того и начни, – он улыбнулся.
«С чего бы…» – Нив уцепилась в первую всплывшую мысль.
– Я начала неметь, словно нога затекла.
– Ты говорила, что так все время?
– Не все время. Не когда все хорошо. Но если у меня стресс, или я испугана, или нервничаю… Обычно такое случается при панической атаке.
– А на когнитивном уровне? – спросил он.
И Нив поняла, что ни разу не пыталась оценить свое психическое состояние во время припадка. Она всегда была занята успокоением дыхания или сдерживанием себя перед людьми.
– Сначала, – начала она, – мысли в голове спутываются.
– Как спутываются?
– Меня затапливает случайными мыслями, в которых нет смысла. Словно объяснить, но в голове будто десять таких, как я, и все они что–то говорят, не давая друг другу закончить. И разговор их не связный. Они перекрикивают друг друга на разные темы.
Гален помрачнел.
– Но это мысли, не голоса, – уточнила Нив.
– Это должно сводить с ума.
– Так и есть. В начале. Но потом эти мысли… смешиваются. Они превращаются в одну целую мысль, – Нив выдохнула напряжение. – И я могу снова дышать.
Не отводя от нее взгляда, Гален отклонился в кресле. Он опустил локоть на подлокотник, потирал нижнюю губу костяшкой указательного пальца.
Его взгляд был пристальным. Он словно оценивал риск перед опасным прыжком.
Она это сделала?
Прошла его проверку?
Теперь он даст ей ответы, что она искала?
– То, что я расскажу тебе, – он переплел пальцы, – сложно понять, еще сложнее принять. Это разобьет землю, это сродни вести, что мир не плоский.
Его напряжение было едва заметным, но сильным. Его сравнение было смелым, и это не удавалось воспринимать спокойно.
– Я могу верить, что ты сохранишь эту информацию? – он приподнял брови.
Она уже зашла так далеко. Как она могла отвернуться?
– Да. Да, конечно, – заверила она его с бодрым кивком. Если слова Галена прольют свет на то, что не дает ей покоя, то это того стоит.
– Тебе знакомо понятие «модальный реализм»?
Глава 16
Теория прорыва
– Модальный реализм… – Нив пробовала слова, как хорошее вино, пытаясь понять их происхождение, но находя себя среди виноградных лоз. Слова звучали неопределенно, она даже не могла выдвинуть догадку. – Боюсь, я о таком не слышала.
– Модальный реализм – теория, предложенная американским философом Дэвидом Льюисом. В ней говорится, что существуют всевозможные миры, и они такие же настоящие, как этот мир.
– Что значит «возможные миры»?
– То и значит: если что–то возможно, оно существует.
– Как параллельная вселенная?
– Да, но не совсем. Параллельное измерение означает, что есть лишь одна альтернатива нашей реальности. Но Льюис убежден, что других измерений бесконечное множество. Он верит, что возможности нашего измерения – реальность другого измерения, и наоборот.
Нив смотрела на него и облизнула губы. Как это было связано с ее снами?
– Это очень интересное предположение, – сказала она.
– Точно, – Гален кивнул. – Но тут есть нюанс: Льюис думал, что эти альтернативные миры отделены друг от друга. Что каждое измерение автономно и не может влиять на другие.
– И я подозреваю, что… это не так?
Ухмылка Галена стала улыбкой.
– Представляешь? – прошептал он. – Можешь представить возможности, если Льюис ошибался? Если бы был способ получить доступ к другим измерениям?
– Но как такое возможно?
– Через нас, конечно, – Гален взмахнул руками. – Через наши разумы.
Нив опустила взгляд, чтобы не пялиться. Гален озвучивал выдумку, а не науку. Даже не философию.
И, учитывая, сколько возможностей было в мире, как много сочетаний людей, предметов и событий, она не могла даже осознать, сколько этих бесконечных возможностей было. И утверждать, что все они существовали?
– Ты задумывалась, почему тебе часто снятся сны в третьем лице? – спросил Гален. – И почему во снах ты выглядишь не совсем так, как в реальности?
Нив напряглась.
Задумывалась. Много раз. Но она всегда думала, что так сны и работают. Что сны всегда позволяют мозгу отдохнуть от реальности и поиграть.
Она ошибалась? Это не все?
Нив посмотрела на Галена.
– Мы выглядим иначе во снах, потому что сны – окна в наши альтернативные реальности. Когда сон от третьего лица, ты смотришь на другую «себя», которая существует.
Горло Нив сдавило. Воздух в ее легких замер. Желудок казался тяжелым. Почему ее тело так быстро реагировало на такую глупость?
– Сон, мисс Найтли, просто миг из жизни вашей прокси.
Нив порылась в памяти, вспоминая самые яркие сны. Она вспоминала альтернативную «я», которая убегала, но ее ловили. И другую «прокси», которая как–то понимала японский. Она даже помнила сон, где у нее был младший брат, которого она растила сама после того, как ее родители – их родители – умерли в авиакатастрофе...
Эти Нив были такими разными, но во сне их жизни и реальности имели смысл. Столько смысла, что Нив никогда не задавалась вопросами ни о чем в ее снах.
Они ощущались… реальными.
Вдруг эта идея перестала казаться глупой.
У Нив не было причины видеть такие сны. И для нее всегда было загадкой, почему ее разум сочинял сценарии, не связанные с ее реальностью.
Она посмотрела на Галена, а тот улыбался, терпеливо ожидая, пока Нив осознает его смелые слова.
«Все возможности в наших измерениях, реальность в другом измерении...»
Если подумать, в мире было столько возможностей, что было странно, что только некоторые из них становились реальностью, а другие пропадали.
Было жаль думать, как много прекрасных вещей, что могли быть, не произошли. Но, если Гален прав, то это все не было утрачено.
И вселенная была шире, чем Нив себе представляла.
– Поэтому у сна никогда нет начала или конца? – спросила она.
Глаза Галена окружили морщинки, он улыбался. Он кивнул, медленно моргнув.
– Сны кажутся фрагментами, потому что они не совсем строятся в наших разумах. Они смешивают наши альтернативные реальности и наше подсознание. И этот феномен, установление связи со своей прокси, зовется резонансом.
«Резонанс…».
Потому Гален заинтересовался, когда она сказала, что нейронаука не резонирует с ней?
Силуэт лица Галена стал размытым, и Нив не могла понять, откуда у нее такая реакция на его слова.
«Философия – не наука, это спекуляция», – она пыталась понять, но это не подавляло ее панику.
– И… вы говорите, что сны ощущаются реальными, потому что они реальны?
– Это не легко осознать. Удивление и сомнение – понятные реакции.
– Что случается, когда умираешь во сне? – спросила Нив и смотрела, как Гален мрачнеет.
Это был глупый вопрос? Или Гален не хотел обсуждать эту тему из–за Дилана?
– Если вы говорите правду, – сказала она, – то если мне снится смерть…
– То ты видишь смерть другой себя, – он закончил ее предложение и отвел взгляд.
Дилан знал все это? Должен был. Теории должны были дойти до него. Даже если не в разговоре между доктором и пациентом, то между беседой крестного и крестника.
Потому Дилан верил, что обречен? Думал, что смерть его прокси как–то связана с его смертью?
Нив тут же отогнала мысль. Принятие слов Галена означало, что она признавала сны Дилана реальностью, что такие ужасные трагедии происходили с ним. Это Нив не хотела принимать. Не без боя.
– Есть доказательства этих теорий?
– Доказательства вокруг тебя, – Гален указал на окружение. – Когда ты испытываешь что–то необычное, ты резонируешь с одной или несколькими своими прокси.
– Что именно необычного?
– Почти магические случаи в жизни, лежащие вне царства науки: предчувствия, дежавю, сны. Почти любая тема из категории «странностей» или «сверхъестественного».
– Сверхъестественное? Как призраки? – Нив прищурилась.
– Да. Даже привидения считаются.
– Как? – она придвинулась к краю кресла.
– Можешь предположить? Если учитывать существование множества измерений?
Она обдумала это мгновение.
– Если существует бесконечное количество других миров, то могут быть разные версии одного человека.
– Прокси, – сказал Гален. – И ты абсолютно права. Некоторые прокси очень похожи друг на друга, а другие сильно отличаются.
– И как появляются призраки?
– Возьмем для примера тебя: в этот миг у тебя есть много прокси, сидящих там же, где и ты, – Гален указал на ее место, – но каждая при этом в своем измерении.
– Но как такое возможно?
– Тут Льюис плохо объяснил. Он верил, что измерения прокси содержатся в изолированных сферах, но они пересекаются. Они сосуществуют в одном пространстве.
– То есть другая я сейчас сидит здесь? – спросила Нив, отчасти ожидая, что ощутит ее.
– Верно. Возможно, она еще не поговорила об этом с моим прокси. Так что она может не знать, что ты существуешь. Она не знает о тебе, как ты не знала о ней пару месяцев назад.
Нив задумалась.
Если ее прокси сидела на том же месте, что и она, должна быть прокси, что решила пропустить сеанс. И та, что вообще не встречала Галена. И так далее, пока оставались разные возможности.
И вдруг она вспомнила одуванчик на могиле Элиота.
На который она подула.
Она представила, как белые зонтики слетаются, сияя на солнце, возвращаются на головку. Она представила, как белый шар уменьшается и становится желтым цветком.
Юным, полным жизни.
А потом она оказалась на трамплине в водном центре, крепко сжимая металлический якорь. И она поняла, почему один поступок менял всю реальность, в которой жила ее прокси, потому что делала по–другому.
Потому что каждое решение, даже незначительное, влияло на реальность.
Потому что пути расходились.
Сердце Нив разбивалось, она поняла, что потеряла Элиота не один раз. Очень много раз.
Но не было ли обратное правдой?
– Когда кто–то умирает, в измерениях прокси остается множество их живых версий, да?
Гален кивнул.
– И резонанс позволяет заметить их глазами прокси.
Призрак был прокси в другом измерении? Потому люди клялись, что видели, как призраки двигали предметы? О боже.
Хотя она пыталась сдерживать эмоции, слезы покатились сами.
– Потому, когда умирает кто–то любимые, мы можем ощущать их? Потому что они все еще с нами?
Гален ответил кивком.
Нив все еще не могла поверить ему, но часть ее отчаянно этого хотела. Потому что тогда она сможет увидеть Элиота снова, и это будет не выцветшее воспоминание.
Она увидит именно его.
– Что еще? – тихо спросила Нив.
Гален склонился и обхватил свою кружку.
– Есть множество способов получить резонанс. И это происходит чаще, чем ты думаешь. Для множества людей это случается почти ежедневно, – он сделал глоток кофе.
– Ежедневно?! – брови Нив подпрыгнули.
Гален рассмеялся, не разжимая губы, он проглотил кофе во рту. Он склонился и опустил чашку на столик.
– Ежедневно, – он кивнул. – И не только через сны. Когда возникает непрошенная мысль, когда вдруг охватывают эмоции, когда возникает прозрение или уникальная идея ты синхронизируешься с одной или несколькими прокси.
Нив вспомнила, как первый раз увидела кроваво–красные волосы Дилана. Ее желудок сжался, она вспомнила взрыв радости в ее груди, когда их взгляды впервые пересеклись.
– Любовь с первого взгляда? – спросила она, надеясь, что ответ Галена не будет приторным.
– Это встреча с тем, кого близко любит прокси из другого измерения. И потому первый взгляд ощущается на соединение двух половинок.
«Вот это да, – подумала Нив. – Это открытие больше, чем весть о том, что мир круглый».
– Но если вы говорите правду, то это означает, что каждый из нас через наших прокси может видеть и делать все…
– Верно, – улыбнулся он. – Это я люблю называть воплощение себя во всех измерениях: все места посещены. Все действия приняты. Ничего в жизни не упущено.
Нив невольно улыбнулась.
– В миг, когда ты и твои прокси рождаются, ваши пути начинают расходиться, как у распадающейся веревки. Путь каждой прокси – отдельная нить. Каждый шаг от рождения ты создаешь свою уникальную жизнь. И эта жизнь похожа на некоторых прокси и сильно отличается от других.
– И когда устанавливается связь с одной из прокси…?
– Резонанс, – закончил Гален.
– Это… невероятно.
– Да. Учитывая аналогию разрывающейся веревки, мы называем это теорией прорыва.
– А как с этим связаны предчувствия?
– Предчувствие получается, когда ты через прокси испытываешь кое–что там, где потом это случится в твоей реальности. Возможно, с мелкими отличиями.
– А если нет?
– Тогда ты вряд ли заметишь, что что–то не так, – сказал он. – Дежавю работает так же, но с короткими временными отрезками.
– Я думала, дежавю – ошибка в анализе информации, ошибка уставшего мозга, – Нив вспомнила лекцию Холта.
Гален рассмеялся, словно от шутки.
– Теория прорыва – не единственный взгляд на эту тему. Хотя мне кажется, она должна быть единственной.
– И каждый сбой в реальности из–за резонанса?
– В это так сложно поверить? Разум восхищает, и не все его загадки можно понять. Он может перемещаться во времени воспоминаниями. Он может создавать вещи мыслями, воображением. Думаю, те из нас, кто может развить разум, смогут раздвигать физические границы.
– Раздвигать? Как?
– Думаю, дисциплиной и тренировками, и мы сможем испытывать не только резонанс в пассивном плане. Мы сможем активно инициировать его.
Нив была поражена идеей, очарована гением Галена.
Спекуляция или наука, но было так интересно смотреть, как он отвергал самый распространенный принцип об уникальности вселенной!
– Раздвигать пределы… – повторила она. – То есть нарушать законы физики?
Гален просиял.
– Наступит день, мисс Найтли, когда мы больше не будем тянуться к предметам. Мы сможем вызывать их разумом.
Нив посмотрела на фарфоровую чашку Галена.
Белая. Как камни на кладбище.
Это Ромер делал? Телекинез?!
Нив хотела заговорить, но Гален вытащил телефон из кармана пиджака. И она прикусила губу, а он надел очки.
Прочитав сообщение, Гален нахмурился.
– Прости, но нам придется закончить на этом.
Глава 17
Просьба
Гален снял очки и встал с кресла. Хотя он стоял неподвижно, тревога в его взгляде дала понять, как напряженно он размышлял. Он посмотрел на дверь, принялся медленно складывать очки и прятать их в карман пиджака.
Происходило что–то важное. И Нив без вопросов встала с дивана и закинула сумочку на плечо.
Гален посмотрел на нее, его глаза были шире, чем у совы.
– Погоди минутку… – он попросил ее жестом не двигаться и прошел в коридор у выхода.
Нив было неловко стоять там, она медленно пошла к входной двери.
Через мгновения Гален вернулся из комнаты в дальнем конце коридора, крепко сжимая книгу в кожаной обложке.
– Возьми это, – он открыл сумочку Нив и сунул книгу туда.
Его наглость пугала ее.
– Прочитай это, – сказал он, – тщательно и много раз, чтобы все осознать.
– Что это? – Нив посмотрела на книгу.
– Работа моей жизни.
– Чт… – она подняла голову. – Профессор, почему вы доверяете мне нечто такое ценное?
– Не могу объяснить, – Гален тряхнул головой. – Не сейчас. Прошу, просто иди домой и прочти. Я позвоню позже, – он открыл входную дверь, и Нив было сложно спорить.
Ей становилось страшно. Он словно просил ее сделать что–то незаконное.
– Я ценю жест, профессор, – Нив начала вытаскивать книгу. – Не думаю, что у меня есть время…
– Прошу, – Гален отодвинул ее руку, в его глазах сверкала паранойя. – Тебе нужно доверять мне.
«Уходи. Уходи сейчас».
– Да. Хорошо, – она кивнула и позволила Галену вывести ее на лестничную площадку.
Она потянулась к кнопке лифта, но Гален остановил ее руку.
– Нет… – он посмотрел на этаж, на котором был лифт. – Иди по лестнице.
Она попрощалась, но он, похоже, не заметил. И она прижала сумочку к груди и пошла по ступенькам.
Ее паранойя росла с каждым шагом, а потом она просто бежала, даже не зная, от чего.
Через пять этажей она вырвалась из бокового выхода в тусклый узкий переулок.
Стресс из–за непонятной опасности разжигал ее тревогу. Она прижалась к холодной каменной стене и попыталась успокоить дыхание.
Почему–то разум вспомнил, когда у Галена возник интерес к ней.
Не когда она говорила о своих снах. Когда под ней провалилось кресло. И сегодня он упоминал этот случай, раскрывая теории.
Она подняла сумочку и уткнулась в нее подбородком.
Почему Гален доверил ей работу своей жизни? Что он имел в виду, сказав, что пригласил ее для себя?
Он зашел в тупик в исследованиях? Думал, у Нив есть потенциал помочь ему с прорывом?
Это считалось бы личным мотивом в приглашении ее на кофе и разговор. Но это не объясняло спешное расставание с работой.
Что такого важного происходило, что он так ее выпроводил?
Вспышка тьмы, которую Нив уловила краем глаза, испугала ее.
Она оттолкнулась от стены и посмотрела на переулок. То, что она уловила, появилось и пропало слишком быстро, но откуда? Дверь, откуда она вышла, была единственной боковой дверью здания.
Она подумала, что кто–то прятался за кустами, и вышла на главную улицу, где был шум, свет и люди.
Теплый свет окружил ее кожу, свежий воздух наполнил легкие, и она уже не так сильно боялась. Но она хотела уйти домой.
Этот день быстро превращался в пугающий, как вчера. Ей нужно было многое обдумать.
Вдохнув, она направилась в сторону дома. Но через пару шагов она заметила, что кто–то смотрел на нее из конца улицы.
Он был в черном, на вид ему было под сорок.
Это он мелькнул черным пару секунд назад?
Вряд ли. Он был слишком далеко.
Но было что–то в его взгляде, что кожу Нив стало покалывать.
Ее шаги становились все меньше, она смотрела на него. Но, как только его взгляд упал на сумочку, Нив застыла и крепче сжала ее.
Через миг она развернулась и побежала к дому Дилана.
Это было логичнее. Его квартира была через пару улиц. Она могла выждать там, пока ее необъяснимая паранойя пройдет.
Может, они даже смогут обсудить теории. Было бы забавно делиться снами и опытом. Гален просил ее поклясться в хранении секрета, но его крестник точно был исключением из правила.
Она старалась оторваться от мужчины в черном, оглянулась через плечо в его сторону.
Его не было видно. Он, наверное, завернул за угол и пошел по своим делам.
Нив ощутила волну облегчения. Но, пока она была отвлечена, она в кого–то врезалась.
– О, простите, – она отпрянула.
При виде преграды ей тут же стало плохо.
– Мисс Найтли.
– Профессор Холт, – ответила Нив.
Она не могла в это поверить. Она врезалась в занозу университета, касалась его.
«Придется всю ночь оттирать себя отбеливателем».
Холт улыбнулся, думая, что чарует этим.
– Забавно столкнуться тут с вами, – он сунул руки в перчатках в карманы шерстяного пальто.
– Да, маленький город, – она широко улыбнулась. – Очень–очень маленький.
– Что привело вас в этот милый район? – спросил он, разглядывая Нив без попыток скрыть это.
– Мы с парнем снимаем квартиру в паре улиц отсюда.
«Ого, Нив. Это даже не близко к правде. Почему бы не заявить, что у тебя еще и есть Ламборджини?».
– Это так? – Холт впечатлено кивнул. – Рад за вас. Я сам одно время жил в нескольких квартирах неподалеку.
«Ненавижу тебя. Мы не друзья. Умри».
– Хорошо, что ж… было приятно увидеть вас, профессор.
Он немного разочаровался, но протянул руку для пожатия.
– Взаимно.
Его жест смутил ее. Он честно предлагал мир, или это была одна из его ловушек?
Судьба ее последнего экзамена все еще висела на волоске, Нив осторожно пожала его руку.
Его кивок сообщил о конце их неудобной встречи, и Нив отдернула руку и продолжила путь к дому Дилана.
На миг она подумала, могла ли одна из ее прокси ладить с Холтом. Если все было возможно в одном из измерений, то могла быть другая ее версия, которая…
Она поежилась от этой мысли и взглянула в его сторону. Но вместо Холта она заметила того же незнакомца, что до этого в конце улицы.
Он был примерно на том же расстоянии, что и когда она впервые заметила его. Что означало…
«БЕГИ».
Она бросилась к середине улицы и быстро юркнула в подъезжающее такси.
Глава 18
Резонанс
Нив оглядывалась в заднее окно такси, направляя таксиста по улице за раз. Если ее преследовали, так были выше шансы, что Нив его потеряет, плутая по кварталам.
После десяти минут бесцельной езды по венам города, Нив направила водителя к дому Дилана. Она заплатила с чаевыми, чтобы поберечь время, вырвалась из такси и побежала по улице к Дилану.
Она нажимала звонок домофона, но без толку. Она подумала бы, что его нет дома, но он не отвечал ей на сообщения, посланные во время езды.
Он так расстроился из–за того, что случилось в ее квартире? Он сказал, что у него есть дело, но это было вчера.
С паникой она озиралась.
Хоть она ехала сюда запутанно, она видела мужчину в черном в паре улиц отсюда. А если он еще рядом? А если все это было зря?
Дверь здания заскрипела за ней, вышел один из соседей Дилана.
Нив невинно улыбнулась ему и проскользнула в здание за ним. Она закрыла дверь, чтобы никто не прокрался за ней, как это сделала она, быстро осмотрела улицу, убедилась, что преследователя не видно, решила не ехать лифтом, а пошла пешком до верхнего этажа.
А если Дилана нет дома?
Что ей тогда делать?
Она могла позвонить полиции. Даже если ее страхи была напрасными, даже если они посмеются над ней или отругают за трату времени, у нее было такое право.
Задыхаясь, Нив выбралась на площадку шестого этажа. Она не успела ударить по двери Дилана, та распахнулась, показывая его с мокрыми волосами.
Его кожа раскраснелась, блестела, он был только в белом полотенце, обвязанным на поясе.
– Эй… – он нахмурился, глядя на выражение лица Нив. – Что такое?
– Я звонила… – сказала она, глядя на его мощное тело.
– Да, я был в душе. Все в порядке?
– Да. Разве? Меня преследует жуткий человек, так что…
– Какой человек? – голос Дилана стал низким и тревожным. – Как он выглядел?
– Я могу войти?
– О, да, конечно, – он пропустил ее, осмотрел площадку и закрыл дверь.
Задержавшись в прихожей, Нив смотрела, как он запирает входную дверь на несколько замков. Ее преследовали, так что замки не казались ей больше глупой предосторожностью богатого отца. Они казались… нужными.
Но Ялтаун был прекрасным районом. Одним из самых безопасных в городе. Эти замки защищали от кого–то конкретного?
От того, кого пыталась избегать Нив?
– Минутку, я что–нибудь надену, – Дилан пошел к спальне.
– О, конечно. Можешь не спешить, – Нив проводила его взглядом, поражаясь, как его тело изменилось за годы. Со спины он казался новым человеком, несмотря на его приметные красные волосы.
Нив с облегчением прошла в гостиную и опустилась на диван.
Из спальни Дилана доносился шум раздвижной двери, стук ящиков и шелест ткани. Щелчок, резкое шипение, тряска металлической бутылки, и Нив невольно улыбнулась.
«Он все еще использует мусс для волос».
События дня медленно возвращались в ее мысли. Она вытащила из сумки книгу Галена, Дилан вернулся в гостиную.
Он был в темных джинсах и синей футболке, что была ему мала. Воротник так натянулся, что Нив не могла понять, какой он был до этого формы.
– Прости за это, – Дилан потянул за край футболки, прикрывая открытую полоску кожи.
– Погоди, это… – Нив прищурилась, указывая на футболку Дилана.
– Ага… – он улыбнулся и опустил взгляд, принялся разглаживать складки ткани у живота. – Ты помогла мне выбрать на День подарков.
«Три с половиной года назад», – помнила Нив. Она почти видела облачка пара в холодном воздухе, ощущала жар малинового чая в ее руке.
– Что это? – Дилан сел рядом с ней.
Она посмотрела на книгу.
– Гален дал ее мне.
– Мило, – Дилан вскинул брови, его улыбка чуть увяла. – О чем она?
И тут Нив поняла, что у книги нет названия.
– Кхм, я еще даже не проверила.
Она скользнула ладонью по кожаной обложке, ощутила странное чувство. Загадочное спокойствие.
Она словно должна была это помнить.
Что–то важное.
Она скользнула ногтем вдоль бока книги, открыла ее на случайной странице.
«Печатная машинка», – отметила Нив. Как книга из ее кошмара прошлой ночью.
У той тоже не было названия.
– Ты в порядке? – Дилан коснулся ладонью ее спины.
Нив посмотрела на него.
– Гален рассказывал тебе о теории прорыва?
Дилан покачал головой, чуть надув губы.
– Не могу сказать, чтобы он так делал.
Нив нахмурилась.
– Это странно, – она посмотрела на текст книги. – И он никогда не упоминал этого, когда вы говорили о твоих кошмарах?
– Думаю, он в тайне ненавидел разговоры о моих кошмарах. Но пытался сменить тему.
Нив понимала это. Гален и с ней сначала так себя вел.
– Почему, думаешь, он так делал? – спросила она.
– Понятия не имею. Может, думал, что я так пытаюсь привлечь внимание, – он пожал плечами. – И я перестал вообще упоминать их.
– Вряд ли он так думал. Ты не из таких, – она рассмеялась, чтобы развеселить его, но Дилан посмотрел на нее с тенью улыбки. – Но я понимаю, – она опустила голову.
– Что понимаешь?
– Почему ты перестал рассказывать о них. Как утомительно кричать в пустоту.
Нив пыталась отогнать мысли, но это была последняя капля: ее терапия в детстве, смерть Элли, странное поведение Галена…
– Нив, что происходит? – Дилан провел пальцами по ее волосам, заправил ониксовую вуаль за ухо Нив.
– Не знаю, почему он не… может, для тебя так станет хуже, – она вспомнила обещание Галену. Обещание, которое она тут же нарушит ради счастья Дилана.
И она верила, что так и есть.
– Вчера у нас был короткий сеанс, и он решил позвать меня в следующий раз к себе домой, чтобы мы могли…
– Домой? – Дилан улыбнулся с искренним удивлением.
– Да, – смущенно сказала она, показывая