Очерк о самом удивительном и неповторимом читателе библиотеки
«Фолиант»к 7 апреля 2020 года - 74-летию со дня рождения
Некролог написан 19.07.12.
Друзья уходят. Понемногу. В ту страну, где тишь и благодать. Может быть, и мне пора хоть слово об ушедшем друге написать…
Понятно, что друзей нужно хвалить не в некрологах, а не стесняться говорить им комплименты при жизни и еще при жизни писать о том, как они талантливы и чем прекрасны. Такие подпитки добрым словом нужны каждому! Пусть я преувеличу скромные способности в тысячу раз, пусть вообще ошибусь! Но я знаю точно: даже одна строчка может вынуть человека из депрессии, заставит его побриться, побежать на улицу обливаться водой и делать зарядку, а потом начать работать…
Я утешаю себя тем, что при жизни успела сказать Виктору Тимофеевичу Соломину (7.04.1946-18.07.2012),самому удивительному и неповторимому читателю библиотеки «Фолиант» и моему давнему другу, все самые нужные и главные слова. Но вот отчего бы мне было не написать о нем очерк тогда, когда он еще был жив?
А предлагала не раз! И каждый раз он говорил: «Ну, что обо мне писать? Я же не звезда, не поэт, не прозаик... Ну, рыбак, ну, охотник, ну, стул или кран починил в библиотеке, так и что с того?» Я улыбалась и думала про себя: «Вот чудак-человек! Цены себе не знает!» И кто бы мог подумать тогда, что придется писать посмертно?..
Никогда ни о чем не жалейте вдогонку!
Если все, что случилось, нельзя изменить,
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
Эти нехитрые строчки Андрея Дементьева Виктор Соломин любил повторять… 18 июля 2012 года он трагически погиб во время шторма: гостил на даче в поселке Приморский у брата жены, пошел купаться, волной его сшибло с ног, упал неудачно, ударился головой о камень, потерял сознание, в итоге - асфикция. Никто не виноват. Несчастный случай на воде.
Аритмия чувств
…Смерть наступила настолько неожиданно, непредвиденно, преждевременно, что в шоке до сей поры находятся не только родные и друзья, но и многие наши читатели - активисты.
…Чувства нельзя удержать - я пробовала: ничего не выходит. От чувств нельзя убежать: они догонят тебя и придушат, если о них вовремя не рассказать. Они рвутся наружу, как дикие звери, истосковавшиеся по джунглям. Чувствам нужно на воздух...
Никогда, никогда ни о чем не жалейте -
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви...
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы!
Помню, как по поводу вот этих поэтических строк спорил с Виктором Тимофеевичем полковник Геннадий Федорович Кирьянов. Да, и на самом деле, как можно ни о чем не жалеть? Людям свойственно тосковать по ушедшей любви, потерянным друзьям, рано ушедшим из жизни родителям, несбывшимся надеждам, нереализованным мечтам.
Трагедии не предвещало ничто: любимый читатель, как всегда, в радужном настроении входил в библиотеку, с улыбкой и с поднятым вверх пальцем читал строки из какого-нибудь стихотворения, напевал куплет из какой-нибудь известной песни, а уже потом здоровался. И всегда, в зависимости от времени года, приносил то веточку рябины, то акации, шиповника или сирени. Конфетки в его карманах тоже не переводились: угощал ими и библиотекарей, и приходящих в библиотеку детей.
Я за последние пятнадцать лет настолько привыкла к присутствию этого человека в своей жизни, что с его уходом мой мир рухнул в одночасье. Как жить дальше? Непонятно…
В свое время я очень тяжело переживала смерть отца: он год умирал у меня на глазах от онкологии, готовил к своему уходу и меня, и сестру, и все равно его смерть стала шоком, от которого я отходила достаточно долго. До сих пор ощущение такое, будто мой папа умер второй раз.
Девять дней после гибели Виктора Тимофеевича я пребывала в полнейшей фрустрации. Если вы тоже после какого-либо потрясения когда-нибудь просыпались ни свет, ни заря - то в пять, то в шесть часов утра - от жуткого чувства тревожности, когда сердце колотится так, что, того и гляди, выскочит, а потом вдруг внезапно останавливается почти совсем, возможно, вы поймете меня. Аритмия.
Разум отказывался понимать очевидное. И каждый раз я снова и снова, как собака Павлова, неслась по звонку сломя голову к телефону в надежде услышать знакомый голос, который скажет совершеннейшие пустяки вроде прогноза погоды на сегодня-завтра и все последующие дни.
Пустяки пустяками, но благодаря им складывалось понимание того, что все идет, как надо. Накануне своей гибели он тоже позвонил в 22.28 с целью сказать, что после очередной серии фильма «Дом образцового содержания» мне непременно надо посмотреть документальный фильм «Роковая любовь Саввы Морозова». Чтобы было, что обсудить в следующий раз.
…Не помогало ничего - ни сочувствие сестры и дочери, ни поддержка мужа («Держись!»), ни звонки знакомым, ни ежедневные дачные хлопоты и прогулки с маленьким племянником. Все валилось из рук, душа ни к чему не прикладывалась. Хотелось, по Пастернаку, «достать чернил и плакать».
Равновесие нарушилось, пропало чувство защищенности, осталось только четкое понимание, что второго такого друга у меня уже никогда не будет…
Уже никто так проникновенно не споет под гитару песни Высоцкого, «Ночью в узких улочках Риги», «Над Канадой небо синее»… Не расскажет про Луи Армстронга, американского джазового музыканта…Не принесет из леса ландыши для наших клубных исполнительниц - Галины Демасюк, Берты Купеевой, Раисы Шутовой, Валентины Карповой, Фриды Красильниковой, Светланы Петровой …Не разыграет на пару с Татьяной Сизовой сценку, исполняя диалог Вани и Зины …
Не почитает вслух «Гранатовый браслет» Куприна, «Пороги» Инны Грековой, повести Виктории Токаревой, «Ромео и Джульетту» Шекспира или мою любимую книжку, которую я неизменно уже 27 лет традиционно читаю летом в отпуске. Она называется «Маленькие рассказы большой Америки представляет Альфред Хичкок».
…Уже никто не скажет извечный «вопросительный» комплимент: «Ах, какая ты прекрасная сегодня! Почему ты сегодня такая красивая?» (Правильный ответ: «Потому что Вы, Виктор Тимофеевич, весь мир видите в розовом цвете. А вот как только очки розовые свалятся, так тут же Василиса Прекрасная превратится в зеленую лягушку!»)
… Иногда я даже немного по-хорошему завидую верующим людям и их детскому восприятию смерти: для них смерть - «не навсегда», она - лишь переход в другое состояние. Мне приходится самой себе быть психоаналитиком. Учитывая легковозбудимость моей психики и общую «нервность», это - трудно.
Но, как бы то ни было, на девятый день после смерти я немного успокоилась, поменяла мелодию звонка на сотовом, взяла в руки секатор и принялась обрезать у себя на даче многолетники - лилии и ирисы. Решение принято - надо написать очерк («разновидность психотерапии»), провести в библиотеке вечер памяти интересного и по-настоящему мудрого человека, разделить горечь утраты с другими людьми, хорошо знавшими покойного. Такой вечер памяти и был проведен летом 2012 года.
Каким он парнем был…
Сказать, что Виктор Соломин был отзывчивым, ответственным, глубоко порядочным, способным всегда поддержать в трудную минуту, это значит, ничего не сказать. Балагур, весельчак, душа нашего библиотечного Литературного клуба «Прикосновение», и при этом - сама надежность. Именно про таких мужчин говорят - «как за каменой стеной». Библиотека осиротела…
Но надо жить дальше. Я попробую немного рассказать о жизни этого уникального человека.
Родился Виктор Тимофеевич 7 апреля 1946 года в небольшом латвийском городке Резекне. Закончил автомеханический факультет ленинградского технического ВУЗа, отслужил в армии в туманном Закарпатье, потом остался там на сверхурочную службу. Женился, появились дети - Сережа и Аня. Детям мало подходил влажный климат Закарпатья - они часто болели. Решил поменять судьбу: в звании капитана уволился и переехал в Тольятти.
Десять лет работал инструктором на курсах водительского мастерства, выпускал по две группы в год. Потом устроился главным механиком в фирму, и по выходу на пенсию тоже не сидел сложа руки, подрабатывал в двух местах.
Ответственность за семью у Виктора Соломина была колоссальной. Она не была похожа на чрезмерную опеку или тотальный контроль жизни своих уже взрослых детей, имеющих собственные семьи и живущих отдельно, но его забота и поддержка ощущались ими всегда. Эти вещи были заметны даже посторонним людям.
Дом, в котором жил Виктор Тимофеевич, находится рядом с библиотекой, и я постоянно, идя на работу, видела его во дворе то играющим в футбол с внуками - погодками Ярославом и Василием, то гуляющим с маленьким Артурчиком. Мальчишкам не было покоя - дед постоянно их тащил то в лес грибы собирать, то на Волгу рыбу ловить, то на велосипедах или лыжах кататься.
Березки остались, а Вы удрали?
Читал Виктор Тимофеевич очень много, постоянно делал выписки себе в дневник, мне частенько приносил газетные вырезки из «Российской газеты» с ценными указаниями Антона Благовещенского по работе с ПК или статьи Дмитрия Шеварова, ведущего рубрики «Календарь поэзии», - о сложных и загадочных писательских судьбах.
Литературу он любил страстно, и говорить с ним можно было, о чем угодно, хоть о поэзии, хоть о варикозном расширении вен и последствиях этого заболевания - любую тему он поддерживал чрезвычайно легко. Я в жизни еще не видела более образованного, всем интересующегося, начитанного и контактного человека, обладающего потрясающей методической способностью обучать, советовать, воспитывать и при этом - делать все это ненавязчиво, а как бы невзначай, мимоходом.
Именно он первым обратил внимание на стихи нашего тольяттинского поэта Семена Краснов а, написанные под фотографиями церквей и храмов Тольятти и Самарской области. Фотографии в рамках висят в приходе в честь великомученика Пантелеимона, настоятелем которого является протоиерей Андрей Геннадьевич Гриев, давний творческий партнер библиотеки.
Эти стихи стали для Виктора Тимофеевича потрясением. Возможно, потому, что были прочитаны, не торопясь и в соответствующей атмосфере.
Впоследствии Семен Васильевич подарил и подписал Виктору Соломину свою книгу «Девочка поет на клиросе», в которую вошли все эти духовные стихи.
Виктору Тимофеевичу до всего было дело. Помню, как он темпераментно реагировал, прочтя на Литературном сайте «Фолиант» рассказ Алексея Макушинского «В психушке».
(Для справки: профессор Макушинский - писатель, автор книг «Макс», «У пирамиды», «Остановленный мир», сын Анатолия Рыбакова, живет в Германии, преподает в университете. Рассказ «В психушке» автобиографичен, на обобщения не претендует, но тема, в нем затронутая, вызвала дискуссию среди читателей библиотеки и пользователей сайта. Речь в рассказе шла о «косьбе» от армии посредством получения липового «белого билета» по причине вымышленного психического заболевания).
Приведу выдержку из комментария Виктора Соломина, чтобы Вы четко могли себе представить жизненную позицию этого человека.
«Не надо нам подробно, с философским уклоном, описывать деяния и размышления Вашего «героя»! Из-за Вашей неприязни к советской стране Вы вовремя «слиняли» за «бугор» и в силу способностей добились своего настоящего положения.
…Так вот, уважаемый, заросшие бестолковые русские кладбища, с бузиной и березками, русский неустроенный и ненавистный Вам быт, а также вообще всю действительность с березовыми рощами, благоухающей сиренью, парками, которые Вы описываете стихами, деревьями, прудами и тропинками, смутный гул и дальний шум подобный шуму прибоя и сосен… и многое другое, ласкающее нам взгляд, позвольте оставить нам!
Да, Россия - удивительная страна! А в Вашем больном воображении и сознании останется лишь воспоминание о куске одичавшей природы посреди убогой цивилизации, и то, что в описанном Вами больничном саду не было ничего особенного, и Вы даже не помните, какие там росли деревья, а помните только сирень, впрочем, уже отцветшую, да две, у самой стены сросшиеся внизу березы, совместными усилиями старавшиеся перелезть через стену, удрать на волю, куда мы все стремимся.
Березки остались, а Вы удрали, так?
То, что Вы, господин Макушинский, оставили Вашу ненавистную Россию, - Ваш реальный и вполне осознанный шаг к свободе. Вы свободы добились, и наслаждайтесь ею в полной мере!
А вот жизнеописание Вашего короткого двухразового пребывания в психушке можно было бы описать намного лучше и правдоподобнее, если бы Вам довелось внимательно прочесть знаменитый роман швейцарского писателя Фридриха Глаузера «Власть безумия», автор которого прошел за свою жизнь семь приютов, интернатов и лечебниц и др. закрытых заведений, куда его упрятывали раз за разом власть имущие за «непослушание порядку». Пройдя все это «чистилище», он, тем не менее, стал знаменитым автором детективного жанра.
Вы сбежали из России, в Вашем понимании - из сумасшедшего дома и «бардака». И не надо нам теперь впаривать, что Вы прошли муковый ад психушки! Не стоит напрягаться! Не Вам дано право осуждать «косящих» от армии наших детей».
Очумелые ручки
Никогда не жалейте о том, что случилось,
Иль о том, что случиться не может уже...
Лишь бы озеро вашей души не мутилось,
Да надежды, как птицы, парили б в душе.
И вроде бы правильные слова у Андрея Дементьева, да только как их в жизнь претворять? Ведь в библиотеке, куда взгляд ни кинь, ко всему прикоснулись умелые руки Виктора Соломина. Он и домой за всю жизнь ни разу не вызывал мастеров - абсолютно все делал сам! И в электрике понимал, и в сантехнике, и плотником был отменным.
Мы много лет горя не знали - в его лице библиотека всегда имела собственную волшебную палочку-выручалочку. Своевременно чинились сломанные стулья, сгоревшие вентиляторы и чайники, менялись резиновые прокладки в кранах, передвигались стеллажи с места на место, вешались зеркала и настенные полки, не один раз совместно переклеивались обои.
Я ненавижу ремонты и связанный с ними беспорядок, выбивающий из рабочего графика. Установку новых счетчиков, пожарной или охранной сигнализации, замену светильников или спецобработку книжных полок от пожара я всегда воспринимаю как вселенскую катастрофу. Виктор Тимофеевич умудрялся устранять поломки как-то незаметно, с шутками- прибаутками.
На то, как он, например, чинит чайник, можно было смотреть бесконечно, как на воду или огонь. Действо завораживало: он умел неодушевленные предметы наделять душой и разговаривал с вещами, как с живыми. Совсем, как Бенджамин Спок, американский врач-педиатр, которого этому качеству научила его вторая жена, детский психолог Мэри. У Мэри это выглядело так: «Ну, что за кастрюля? Совсем обленилась, все пригорает! Если не исправишься, в следующий раз выберу другую!» У Виктора Тимофеевича несколько по-другому: «Ах, так!? Не хочешь работать? Ну-ну, сейчас я тебе покажу кузькину мать!»
Я не всегда понимала, зачем чинить вещь, которую можно выкинуть и купить новую. Но тут, мне кажется, дело даже не в экономии, а в том, что, видимо, у мужчин всегда есть какой-то свой, спортивный интерес.
Я до сей поры, например, не понимаю, зачем нужно ловить в зеленой волжской воде малосъедобную мелкую рыбешку верхоплавку, если в магазинах полным-полно нормальной морской рыбы без костей - горбуши, пикши, форели. Но Виктор Соломин был заядлым рыбаком и охотником, по десять минут мог подробно объяснять, какой ветер «рыбный», а какой нет и как именно насаживать червей и забрасывать спиннинг.
А вот как я могу в свой выходной день просидеть, скажем, часов шесть за компом, не вставая и не замечая времени, ковыряясь в каких-нибудь литературоведческих текстах, вместо того, чтобы пойти погулять в лес, покормить синиц и белок орехами и семечками, не понимал. Удивлялся, когда я расстраивалась из-за отсутствия на работе интернета или совершенно выходила из себя, если он отключался дома. Мне приходилось приводить доводы на его языке: «Вот представьте, что все леса выгорели дотла, реки пересохли и вся Ваша рыба сдохла. Как себя будете чувствовать?»
Сын Виктора Соломина, Сергей, вместе с семьей живет в доме рядом с библиотекой, невестка Татьяна не раз брала книги по ВУЗовской программе для себя, внук Василий - тоже частый гость в библиотеке. Иногда дед с внуком, умаявшись, заходили ко мне просто чайку попить. Вася по полчаса один за другим рассказывал свои детские анекдоты, я смеялась без остановки, и Виктор Тимофеевич, мастеря икебану из принесенных прутиков и сухоцветов, смеялся уже, на меня глядя.
…Теперь мне будет здорово не хватать этой коллективной смехотерапии.
Нас старость дома не застанет, мы - в дороге, мы - в пути!
Компьютера у Виктора Тимофеевича не было, но когда нужда заставила, он быстро овладел и этой премудростью. Почти весь июнь, незадолго до смерти, наш неугомонный путешественник гостил у своего двоюродного брата в Казахстане, жил в Астане, ездил к дальним родственникам в Алма-Ату, а в конце июля ждал из Москвы к себе в гости старого друга - полковника, с которым вместе служили.
Из Казахстана слишком часто не позвонишь: действует роуминг, 90 рублей минута. Пришлось осваивать электронную почту. Освоил. Сначала писал то верхним, то нижним регистром, без знаков препинания, абзацев, иногда без пробелов, но потом наловчился так, что стал даже оставлять комментарии на сайте, заочно следил за событиями в библиотеке.
В конце июня приехал погостить ко мне на дачу в «Раздолье» - в дачный массив в восьми километрах от села Хрящовка. И буквально за несколько дней переделал на участке кучу мужской работы - наточил ножи, прибил недостающую рейку в бане, сделал обналичку вокруг окна на веранде, повесил два больших зеркала в доме и предбаннике. Все умел - и баню топить, и мясо на углях жарить. При этом не стеснялся быть смешным. Когда дрова в мангале у него никак не хотел разгораться, попросил принести что-нибудь горючее. Моя сестра отдала ему жидкость для снятия лака, в итоге костер вспыхнул так, что пузырек летел через весь газон, а Виктор Тимофеевич обжег руку и потом прыгал на одной ноге, как мальчишка, дул на пальцы и шипел.
…Для меня очень важно, чтобы моих друзей адекватно воспринимали мои близкие - муж и дочка Женя. С детьми Виктор Тимофеевич контакт находил с полоборота, он умел видеть любую букашку, считал лепестки и тычинки в цветах, обожал животных. Своих питомцев у него не было, но он частенько выгуливал собаку сына - Фифулю. Толстенького добродушного мопса по кличке Фифа любили все, каждый ребенок во дворе считал своим долгом погладить ласковую собачку. А однажды Виктор Тимофеевич, завернув среди зимы в одеяло, принес в библиотеку Красавчика - одного из ее новорожденных щенков.
Может быть, поэтому первая фраза, которую произнесла, увидев этого человека, моя сестра Оля, звучала так: «Сашулька! Мы тебе дедушку раздобыли!» (Сашулька - ее сын, мой племянник, дедушек у него нет, все умерли еще до его рождения).
Осенью 2011 года Виктор Тимофеевич выкопал в лесу две молоденькие рябинки - одну посадила у себя на даче его дочь Аня, другую я - в своем палисаднике за забором, насыпав под нее красивые камушки, которые он сам лично насобирал на берегу Волги.
В 2012 году по приезду на мою дачу он первым делом пошел смотреть на свою рябину и сказал так: «Когда она засохнет, я умру». Я резонно ответила, что незачем ставить себе понапрасну зомбокоды, ибо мысль материальна, а у рябины нет ни единой причины сохнуть, ведь я ее поливаю, у меня рука легкая, на моей даче растет все - и цветы, и плодовые деревья, и хвойники. За двадцать два года еще ни одно растение не погибло.
А вечером мы пошли купаться на Волгу, Оля с Сашулькой не сразу собрались, сестра и говорит: «Вы идите, мы догоним». А мы пошли не на обычное место - детский песчаный пляж, а в дубраву, там глубина от мостков начинается почти сразу. Но мои домочадцы и там нас нашли: Виктор Тимофеевич постоянно шутил, я смеялась непрерывно, смех разносился по всему массиву (звук по воде передается лучше). И это притом, что с чувством юмора у меня напряг: то, над чем люди обычно смеются, раздражает, а примитивные хохмы уровня «Комеди клаб» вызывают недоумение и непреодолимое желание выйти из комнаты. У Виктора Тимофеевича чувство юмора было врожденным, смешить он умел.
…Жить ему оставалось ровно неделю…
Чему я Вас могу научить?
По приезду в город он тут же позвонил, благодарил за отдых, а еще за то, что я его, оказывается, многому научила. Причем говорил об этом не раз. Поначалу я удивлялась - чему, интересно, я могу научить человека, который жизнь прожил и старше меня на девятнадцать лет? Потом поняла - он учился на мне. Опытным путем. Методом проб и ошибок.
Был момент в отношениях, когда свою извечную опеку Виктор Тимофеевич начал переносить на меня - так, как он привык у себя в семье. Но забота - это одно, а тотальный контроль - совсем другое.
Всегда, конечно, приятно, когда тебе звонят и говорят: «Я щички сварил. Будешь? Принести? Разогреть? Со сметаной или с майонезом?» Конечно, принести! Какой разговор! И побольше!
Или, например, говорил так: «Люся котлеты делает из медвежатины, попробуешь?» (Прим.: Люся - Людмила Васильевна Соломина, жена). До встречи с ним вообще понятия не имела, что такое котлеты из медвежатины или холодец из лося.
Но на каком-то этапе я сказала: «Стоп! Виктор Тимофеевич, у меня всегда должно быть свое жизненное пространство, своя личная жизнь. Мне нужен воздух, Вы мне не даете дышать!
Вы переносите на меня отношение к своим детям, а дети рано или поздно становятся взрослыми. Им нужно давать крылья, а не заносить за ними хвосты до пенсии. Их пенсии. Они никогда не станут самостоятельными и не научатся принимать собственные решения, если Вы будете и впредь контролировать каждый их шаг.
И помогать мне ежесекундно не надо! Помогать надо только тогда, когда просят. Вот тогда люди это ценят и вспоминают с благодарностью, а не относятся как к должному и привычному».
Думаете, обиделся? Нет. Все правильно понял.
И умирать совсем не собирался. Наоборот, считал, что уж пятнадцать лет у него в запасе всегда есть. Их прожить хотел так, чтобы никому не быть в тягость.
Оборвалась песнь на взлете…
Всю зиму он упорно занимался зубами - четыре месяца ушло на эту эпопею, с которой, наверняка, знакомы многие пожилые люди. Но зато дикция стала совершенной - Левитан отдыхал.
Вычитал о пользе герудотерапии и настойчиво ездил на своем дорогущем скоростном велосипеде в какой-то медицинский центр ставить пиявки. На обратной дороге заезжал в библиотеку – «отметиться». Однажды после припарок так заговорился с Александром Свиридовичем Воронцовым, что еле выпроводила домой: после пиявочных процедур кровь не сворачивается сутки. Но как не поговорить лишний раз с человеком на равных, тем более, что собеседник - один из лучших городских поэтов? Интеллектуальное общение Виктор Соломин ценил.
А еще ежедневно вставал в 5-6 утра, делал зарядку, обливался холодной водой и зимой, и летом, приговаривая при этом: «Я молод и красив, я здоров и полон сил!» Для меня эта его присказка звучала так: «Колдуй бабка, колдуй дед, колдуй серенький медведь…» Купался в Волге с апреля по октябрь, а долгих лет жизни так себе и не наколдовал…
...Приехав с дачи на его похороны в город, я вечером того же дня открыла свой ПК: в «удаленных» все еще висело его «казахское» письмо: «Помни, я всегда с тобой, с твоими радостями и трудностями».
Помню, Виктор Тимофеевич, дорогой Вы мой человек. Вот только смерть Вашу объяснить не могу.
Существует поверье, что, якобы, каждому мужчине в шестидесятилетнем возрасте Бог устраивает тайный экзамен на знание сокровенного смысла жизни - если человек проходит этот экзамен, то Бог позволяет ему жить дальше. А если не проходит, то его жизнь заканчивается. Поэтому столько мужчин к шестидесяти умирают от инфарктов и инсультов. При этом передавать знание смысла жизни из рук в руки нельзя, каждый должен сам постичь эту тайну. А женщина будто бы познает эту тайну в момент родов, поэтому все женщины, как правило, живут дольше мужчин…
…Но все мы, и мужчины, и женщины, всю жизнь бегаем, суетимся, хотим чего-то такого… этакого… а то, что нам реально нужно, - оно рядом. Нам просто нужно чувствовать себя нужными. Быть тем единственным, за кого отдают все. Кого ценят дороже жизни. Человек так устроен, что быть любимым для него важнее, чем дышать. Когда человек находится в том месте, где его любят, то по собственной воле он оттуда не уйдет.
…Только по воле случая.