Тема: Культурно-историческая идентификация новых государств в условиях формирования наций
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. Понятие и содержание культурно-исторической идентификации.
1.1. Понятие и виды идентичностей тут нужно уточнить, вы же не гендерные и не проф идентичности рассматриваете.
1.2. Построение национального мифа.
ГЛАВА 2. Нациестроительство в государствах бывшего социалистического лагеря.
2.1.Политика молодых государств в национальной сфере.
2.2. Результаты и перспективы нациестроительства.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
ВВЕДЕНИЕ
Начиная со времён вестфальской системы, нация и отношения принадлежности к ней (национальность) были одним из наиболее важных признаков социальной классификации. Появление наций повлекло за собой формирование национального государства, которое стало главной формой политической организации общества на территории, наиболее устойчивой и многосторонней по своим функциям. Национальное государство показало исключительную эффективность в сплочении населения страны. Можно сказать, что национальное государство выработало качественно новую матрицу сборки народа, введя новое измерение для идентичности и самоосознания людей — гражданственность. Именно потребность государства в интеграции населения положила начало идеологии национализма, которая, в свою очередь, создала нацию. Как отмечал Хобсбаум, «не нация создала государство, а государство породило нацию».
Актуальность темы исследования. В современном мире для каждого государства вопрос национальной идентичности является одним из наиболее важных. Без национального единства, чувства национальной общности, общих разделяемых национальных интересов и ценностей невозможно представить сильное и стабильное государство. Чем сильнее национальное единство, тем выше гражданская ответственность и больше вероятность совместных действий во имя своей нации.
Современный период развития постсоветских государств - это период национально-государственного строительства и формирования национальной идентичности, который в большинстве государств региона не завершен. В начале 1990-х гг. с политической карты мира исчезло уникальное государство - Советский Союз, и вместе с ним уникальная наднациональная общность и социально-идеологический конструкт - «советский народ». Очевидно, что в результате распада СССР были разорваны тесные межреспубликанские связи. Роль некогда единого культурно-исторического советского пространства постепенно снижается.
Получение государствами независимости не повлекло за собой немедленную консолидацию граждан в единую нацию. Поскольку нация образуется не просто в процессе длительного исторического развития, а является результатом целенаправленных усилий интеллектуальной элиты и государства (конструируется), национальные элиты новых независимых государств обратились к формированию стратегий строительства нации и национальной идентичности.
Особенно актуальны эти процессы в бывшей югославской республике Македонии и в Черногории. В связи с принятием решения о смене названия под давлением Греции в первой из них вновь поднимается проблема присвоения ею культурно-исторического наследия эллинистического античного мира.А во второй до сих пор идут споры относительно существования черногорского языка.
Актуальность надо писать не про тему как таковую, а про вашу работу, этот пункт должен отвечать на вопрос «почему именно ваша работа сегодня самая актуальная по некой проблеме?»
Степень изученности проблемы. Второе направление исследований посвящено вопросам исторической политики и конструирования нации. Феномен «историческая политика» пока достаточно слабо изучен в России. В связи с этим представляет интерес рассмотрение опыта проведения таких исследований в других странах. Изучением данных вопросов занимаются зарубежные и отечественные исследователи: П. Нора, Р. Траба, Ш. Бергер, Ю. Шеррер, Тишков В.А.
Цель исследования – дать характеристику культурно-исторической идентификации в новых государствах постсоциалистического пространства в условиях формирования молодых наций.
Задачи исследования:
1)раскрыть понятие культурно-исторической идентификации;
2) с конструктивистских позиций рассмотреть построение национального мифа;
3)рассмотреть политикунекоторых молодых государств в национальной сфере;
4) здесь лучше некий прогноз (перспективы) в политике новых стран привести результаты политики нациестроительства.
Объектисследования– культурно-историческая идентификация.
Предмет исследования – нациестроительство в государствах бывшего социалистического лагеря.
- используемые методология и методы исследования;
- эмпирические, информационные и/или нормативно-правовые базы исследования;
- научная новизна исследования;
- практическая значимость исследования.
1.1. Понятие и содержание культурно-исторической идентификации
Под культурно-исторической идентификацией можно понимать отождествление индивида или же целого сообщества с тем или иным объектом, группой или цивилизацией, происходящеев результате усвоения характерныхдля них стандартов, свойств, ценностей, социальных установок и ролей.[1] В рабочем варианте пойдет, но лучше сразу делать правильную ссылку.
Компонентами процесса Культурной идентификации являютсят.н. структурная основа, т.е. соотношение традиций и новшеств; цель, заключающаяся в выборе путей развития; экзистенциальная основа под которой понимается собственный культурный, духовный внутренний потенциал.
Для создания нового необходимо иметь некий «багаж» знаний (в англоязычных источниках background) о достижениях культуры не только своей, но и других цивилизаций. По мере становления новых государств, получивших независимость после распада СССР и Югославии (во введении надо уточнить какие именно страны вы будете рассматиривать), актуальной становится проблема выбора принадлежности к какой-либокультурной общности. Данный выбор предполагает осознание себя в контексте исторического времени, а также других культур и цивилизаций в прошлом и настоящем. Прокладывание жизненного пути происходит как процесс осознания своего места в мире, способа творческой самореализации в социокультурном взаимодействии. Культурная же идентичность формируется в процессе самостоятельного становления и саморазвития культурной общности, в т. ч. и в молодых государствах, на основе выбора своего места в межкультурном взаимодействии через принятие определённых образов. Отсюда проистекает задача построения собственной уникальнойсистемы ценностей и целей.[2]
Так или иначе, вышеперечисленные процессы приводят к трансформации культурно-исторических общностей в нации как более «продвинутую» ступень идентификации. И если определение культурно-исторической общности звучит несколько расплывчато, то понятие «нация» более строгое. Оно несёт символическую и эмоциональную смысловую нагрузку и в самом общем значении подразумевает народ, существующий в виде государственного территориального сообщества. Т.е. нация — это дуалистическая категория,объединяющаясразудве формы культурно-исторических общностей: этническую и государственную.
Надо сказать, что нации как новый вид территориального и социокультурного сообщества, в котором этничность спаяна с гражданством (или даже преобразована в него), являются порождением Западной Европы эпохи Нового времени. Характеристики данного типа общностей привели к резкому повышениюзначимости государства и, как следствие, его эффективности. Потому и в других странах, не относящихся к Западу, освоение технологийнациестроительства стало одним из важнейших элементов модернизации. В качестве примеров С.Г. Кара-Мурза приводит проект построения новой китайской нации в ХХ веке, начатый Сунь Ятсеном; создание единой индийской нации под началом Махатмы Ганди и Неру;конструирование советского народа в парадигме национал-большевизма Сталина.[3]
Примерно на той же стадии сейчас находятся и государства бывшего социалистического лагеря. Относительно недавно по историческим меркам получившие суверенитет, они оказались перед выбором: или строить нацию по этническому принципу, или же по гражданскому.Не думаю что тут или или, тут скорее варианты сочетания этих 2 элементов.
В первом случаенация рассматривается как общность,связанная общим языкоми культурно-исторической идентичностью.
Во втором случае под нациейпонимается совокупность граждан, своего рода коллективный суверенитет, в основе которого лежит общее политическое участие.
При такой многозначностиего употребления обязательно надо учитывать, в какой контекст оно встраивается, и иметь в виду, какой смысл вкладывается в это слово. Поскольку данное понятиенесёт значительнуюидеологическуюнагрузку, некоторые политики-демагоги, преследуя свои цели, подменяют эти два понятия.
Подмена понятийопасна тем, что идеологически оправдывает и даёт юридическуюлегитимацию претензиям на политическое, территориальноеи культурное единство, создавая угрозунарушения международного права, в основе которого лежит определение нации,ведьименно оноявляется ключевым как вовзаимоотношенияхгражданс государством, так и в международных отношениях между странами.[4]
Продолжая рассуждения о нации как о виде культурно-исторической идентификации, скажем, что в современной науке сосуществует два основных подхода к пониманиюеё природы.Согласно с первым из них нациясчитаетсяестественным явлением в человеческом обществе, которое возникает под действием естественных же законов, тогда как государства признаются искусственными образованиями. Это течение этнополитологии называетсяпримордиализмом.
Второе направление говорит о нациях, равно как и обэтнических сообществах, как осконструированных идентичностях, между которыми былиискусственно созданы отличия и представления о культуре,разделяемой всеми членами данного сообщества. Национальную культуру создаёт интеллектуальная элита, которая как бы конструирует, изобретает традицию, распространяя национальное самосознание среди населения.Поэтому данное течение получило название конструктивизм.
Для конструктивизма характерна факультативная идентификация члена общества, который, в принципе, может и не участвовать в конструировании нации (этноса), но он в любом случае будет находиться под влиянием некоторых объективных этнических признаков.Согласно конструктивистскому подходу, чувство этничности вместе с формируемыми в его контексте представлениями и доктринами,порождаемымив результате дифференциации культур,являются неким интеллектуальным конструктом, который осознанно создаётся писателями, учёными и политиками. Такой подход уделяет особое внимание сознанию и языку как главномупризнаку, позволяющемуотличать один этнос от другого.
Как пишет В.А. Тишков, «этнос в конструктивизме — это общность людей, формирующаяся на основе культурной самоидентификации (самоопределения) по отношению к другим общностям, с которыми она находится в фундаментальных связях».[5]Это же относится и к понятию нации. Отличиетакой концепции этничности от других характеризуется не добавлением новых признаковв определениеэтноса, а введением в какой-либо подобный перечень составляющей «представления об этих признаках». Т.е. этничность в таком понимании — это процесс конструирования воображаемых социальных общностей, в основе которого лежитвера в то, что члены данного общества связаны естественными связями, единой культурой и идеей (мифом) об общем происхождении и общей истории.[6]
Похожее определение даёт Б. Андерсон: «Нация — это воображаемая политическая общность... Но человек вообще живёт в воображаемом мире, его воображение создаёт реальность. Поэтому нация есть реальная общность. Ведь, несмотря на неравенство и противоречия внутри неё, принадлежность к нации порождает реальное “горизонтальное товарищество”».[7]
Очевидно, что заставить принять всё население территорииобщепринятыеисторическую память и культуру, т.е. создать гражданскую нацию, возможно лишь тогда, когда будут сглажены различия между группами, составляющими это население. Т.е. строительство нации не может протекать бесконфликтно, ведь «иных» нужно преобразовывать в «своих», для чего необходима воля правящего класса. Из этого следует вывод, что «нация возникает с того момента, когда группа влиятельных людей решает, что именно так должно быть».[8]
Однако существует ещё болеерадикальныйподход к нации и этносу – инструментализм как самый крайний вариант конструктивизма. Согласно ему этничность – это продукт манипулирования со стороны элит. Если, образно выражаясь, примордиалистыищут этничность в сердце человека, то инструменталисты – в голове.
Также как и в конструктивизме, нация является изобретение интеллектуалов, своего рода общественным проектом. Представители данного подхода исходили из представления о том, что различия междутеми или иными группами людей в обществе могут стать платформой, на которой может бытьсформированаэтническая идентичность каждой из этих групп, которая определяетв свою очередь характер межгрупповых связей и отношений и подталкивает этнические группы к целенаправленной политическойдеятельности. Концепции инструменталистовобычно опираются на какие-либо социально-психологические теории, которые трактуютэтничность как способвосстановления культурного и политического равноправия, как метод социальной терапии. (уваллерстайна– этничность экономический механизм)
Одни сторонники инструментализма ограничиваются анализом фактороввлияния социальных обстоятельств на этническую солидарность, которыеД. Горовиц, Дж. Найджел,Дж. Ротшильд и др. называли«структурными условиями». Другие на этом не останавливаются и анализируют то, как определённые социальные обстоятельства приводят к осмысленному стратегическому выбору этнической идентичности, используемойв качестве способа достижения желательных политических, экономических и др. социальных целей, что в свою очередь усиливает групповую солидарность. В связи с этим показателен т.н. политологический подход в инструменталистских концепциях, опирающийся на теорию рационального выбора. Сторонники данного подходаобращают внимание на тот факт, что одни и те же люди одновременно живут и действуют в различных группах, играя в каждой из них различные социальные роли. Отсюда следует, что в каждом человеке в одно и то же времясочетается множество идентичностей — гендерные, классовые,семейные, религиозные, этнические и др. В зависимости от ситуации человек выбирает ту или иную идентичность, которая в данный момент больше соответствует его потребностям или цели.
В таком понимании разные идентичности представляют собой особый вид ресурсов, которые индивид может использовать в изменчивых обстоятельствах. Вот почему идентичность целесообразно рассматривать как инструмент для достижения индивидом или же всем обществом своих интересов.[9]
Другой основоположной чертой инструментализма вне зависимости отконкретной теории является егопрагматизм с опорой на функционализм. Согласно положениямсоциологического функционализма инструменталистырассматривают этничность как продукт этнических (национальных) мифов, создаваемыхполитической или культурной элитой общества и, как уже было сказано, используемых ею для достижения определённых выгод, например, для получения власти, когдапод лозунгами реализации на практике идей справедливости,равенства, человеческого достоинства или борьбы с колонизаторами молодые нации выступают в поддержку элит, мобилизуясь на еёпризывы.[10]
Примером здесь могут выступить практически все африканские государства, в которых местные вожди или другие лица, пользовавшиеся авторитетом у населения, апеллировав к национальным чувствам коренных жителей, возглавили национально-освободительные движения и впоследствии стали национальными лидерами в бывших колониях, обрётших независимость от метрополий.
Поскольку все инструменталистские концепции,так или иначе, подразумевают удовлетворение какой-либо потребности группы илиотдельного индивида, реализацию их интересов и т.п., то отсюда следует, что существование этничности здесь понимается как способ достижения более комфортныхусловий, что и позволяет говорить об этой трактовке этничностив категориях пользы.
Отличием от других подходов инструментализм является его ориентируется ация не на поиск объективного обоснования этничности (в инструментализме она принимается как факт, данность), а на выявление функций, выполняемых общностями, этносамии нациями. Инструментализм исходит из постулата о том, что раз этносы и нации, а, главное, и чувство принадлежности к ним, существуют, значит, они,обслуживая определённые цели и интересы человека, облегчают его жизнь в обществе.[11]
Таким образом, гражданское и этническое, примордиалистскоеи конструктивистское (а вместе с ним и инструменталистское)представления о нациях и этносах вырабатывались и сосуществуют параллельно в двух противоборствующих, хотя, на взгляд автора, не взаимоисключающих друг друга парадигмах. Ведь этническая или национальная общность может существовать объективно, но при этом это не исключает целенаправленной деятельности элит и интеллигенции, создающейто, что принято называть «культурным кодом» идругие национальные особенности, которые выделяют описываемую общность из числа остальных, наделённых уже своими особенностями.
Рассмотрели хорошо, но вывод, должен быть и быть используемым на всем протяжении работы, вы выбираете конструктивизм с инструментализмом, обоснование почему, почему так важны мифы, которые вы будете рассматривать.
Построение национального мифа
Важную роль в этнополитических процессах играют нетолько идеология и общественное воздействие тех или иных политических сил, программы и лозунги этнокультурных и националистических организаций и движений, но и ориентация на те или иные этнополитические мифы, которые могут быть основаниями принципиальных идеологических конструктов и рычагом групповой мобилизации.
Сущность этнополитических мифов
Как известно, миф в классическом понимании — это своеобразная форма кодировки в устной традиции главных ценностей традиционного общества. В словаре Тони Лоусона и Джоан Гэррод «Социология» по поводу мифа сказано следующее: «Миф — священное, почитаемое сказание, обычно связанное с имеющими большое значение для конкретного общества событиями, например с происхождением народа, с повествованием о его богах или героях прошлого».[12]Таково антропологическое определение мифов, изучению которых посвятили свои исследования знаменитый британский антрополог Бронислав Малиновский, пытавшийся с их помощью выявить базовые ценности различных обществ, а также не менее знаменитый французский антрополог Клод Леви-Строс, утверждавший, что все мифы выражают представления о таких фундаментальных «бинарных противоположностях», как мужчина и женщина, друг и враг, природа и общество. В недавнем прошлом мифы были подвержены анализу как система символов, посредством которых выражается культураобщества. Мифы могут быть обнаружены не только в устных и письменных дискурсах, но и во всех формах популярной культуры, например в спорте, кино, моде, рекламе и т.д.
Любой народ имел свою систему мифов, посредством которых объяснял существующий миропорядок и место человека в нем, а также место конкретного этнического сообщества в картине мира. Мифы являются одним из исторически апробированных способов утверждения общественных норм в качестве не нуждающихся в доказательствах фактах природы или истории и своеобразной формой самопознания и самоидентификации. Отсюда очевидно, что миф в общественном и индивидуальном сознании является не только логичной, но и неизбежной составляющей. Понятие политического мифа было сформулированосто лет назад Ж. Сорелем, который видел его предназначение в отображении «инстинктов», «ожиданий» и «страхов» национального движения или политической партии, в придании их идеологии завершенности.
В последние годы историческое мифотворчество особенно расцвело, ибо спрос на этнополитические мифы резко возрос. Это не является случайностью и связано с тем взрывом этничности, о котором уже упоминалось. Новые мифы и идеология выстраиваются под влиянием современных социальных реалий и одновременно помогают их строить и укоренять. При этом этнополитические мифы могут иметь характер как локальных идеологических установок и стереотипов, так и региональных, общенациональных и даже цивилизационных. К примеру, на Западе весьма распространен миф о нарастающей исламской угрозе, а в исламских странах велико опасение, что Запад стремится к христианизации мусульманского мира и навязыванию ему своих норм жизни.
Рождение новых государств, активизация националистических движений привели к поиску обоснования их пространственных и культурных границ, не наблюдавшихся прежде социальных оппозиций, потребовали ответа на вопрос «кто мы?» и «откуда мы?», подтолкнули к созданию актуальных национальных символов и к новому «прочтению» собственной истории. Конечно, эти потребности отчасти удовлетворялись растущим объемом исследований и публикаций, которые рассматривали различные аспекты истории народов, их культурного развития, их этнического бытия, но строго академические издания или аналитические публикации в прессе не могли выполнить ту роль, которую с успехом решали мифы. Миф освещал произошедшие или желаемые перемены и превращал их в некий священный моральный принцип, оттесняя на задний план прагматические интересы реальных социальных сил. Миф становился доказательством прямого действия, заменяя собой сложную систему аргументации при выдвижении требований политической автономии, территориальных претензий, политических и культурных приоритетов для этнической общности или группы. Как отмечает один из исследователей природы политического мифа, миф есть «идеологически маркированное повествование, претендующее на статус истинного представления о событиях прошлого, настоящего и прогнозируемого будущего и воспринятое социальной группой как верное в основных чертах». При этом мифотворчество есть совершенно нормальный способ сделать политические (этнополитические) события и явления понятными и приемлемыми для идеологического восприятия. Мифы есть способ поддержания исповедуемых ценностей и форма их эффективной трансляции. К. Флад в этой связи подчеркивает: «Мифотворчество — это постоянная практика, которая пронизывает деятельность политических комментаторов… В идеологической сфере теоретическая аргументация имеет особый престиж, поскольку она является рефлексией разума, и в ней концентрируется содержаниемыслительной деятельности. Но мифотворчество идет рука обруку с теорией. Только историческая интерпретация событий и прогнозы на будущее способны продемонстрировать то, что наши ценности, убеждения, цели имеют некоторое значение в общественной жизни».[13]
Миф не признает разночтений, сознательно упрощает действительность и предлагает (в форме некоего культурного кода) простое и однозначное решение. Мобилизующее влияние мифа, особенно героического, обращенного к «золотому веку» народа, когда он имел собственную государственность, политическое величие, показала на примере армян С.В. Лурье в работе «Историческая этнология». Но армянский пример отнюдьне единственный. В.А. Шнирельман пишет по этому поводу: «Этногенетический миф, имеющий важную компенсаторную функцию, нужен людям в критические моменты их истории:когда этнической группе грозит утрата культуры и языка, когдаэтнические меньшинства борются против дискриминации и ее последствий, когда народ ведет борьбу за политическую самостоятельность, когда на развалинах империи возникают новые государства, когда имперский в прошлом народ испытывает дискомфорт, теряя прежний статус, когда два соседних народа предъявляют права на одну и ту же территорию, которую оба они издавна занимали, когда пришельцы разного этнического происхождения сплачиваются в новую этническую группу, наконец, когда единый в прошлом народ оказывается разорванным на части и образует новую диаспору»1. Шнирельман обращает внимание на содержание этнополитических мифов современности и показывает, из чего складывается этнический образ прошлого и за что ведется борьба. Ключевыми сюжетами, вокруг которых рождаются новые этнополитические мифы, являются события, связанные с обретением родины, формированием собственной государственности или ее предтечи, великими завоеваниями и великими героями, страшными катастрофами, прервавшими восхождение народа к вершинам могущества и расцвета.
Идеологические функции и функции этнополитической мобилизации, которыми обладают политические мифы, неразрывно связаны с правовой функцией. Миф есть своеобразная правовая основа, на которой базируются идеологические построения и этнополитическая мобилизация. Правовая функция мифа была характерна для традиционных обществ, в которых не существовало писаного права, но она наследовалась более развитыми сообществами.
Здесь тоже нужен четкий вывод, какие именно проявления мифа в политике новых гос. Вы будете искать, как это поможет рассмотреть перспективы?
ГЛАВА 2
В принципе, при строительстве современных наций приходится решать примерно один и тот же комплекс задач во всех сферах общественного бытия — духовной, социально-экономической, политической и экологической. При систематическом описании конкретных историй нациестроительства обнаруживается примерно сотня различимых типов связей между людьми, которые в совокупности и соединяют население в нацию. Для создания таких связей в государстве и обществе должны действовать, обеспечиваться уходом и ресурсами механизмы («строительные машины»). О сборке советского народа можно сказать, в стиле импрессионизма, следующее.
Мобилизующим средством стал исторический вызов — Гражданская война. Белые предстали в ней как враждебный иной, который пытается загнать уже обретший национальное самосознание народ в прежнюю «колониальную» зависимость.
В Гражданской войне сложился кадровый костяк будущего народа, та управленческая элита, которая действовала в период сталинизма. Это были командиры Красной армии нижнего и среднего звена, которые после демобилизации заполнили административные должности в госаппарате. В основном это были выходцы из малых городов и деревень Центральной России.
Гражданская война собрала земли (страну). Народ СССР обрел свою территорию (она была легитимирована как «политая кровью»). Эта территория была защищена границами. И земля, и ее границы приобрели характер общего национального символа, что отразилось и в искусстве, и в обыденном сознании. Особенно крепким чувство советского пространства было в русском ядре советского народа.
У населения СССР возникло общее хорологическое пространственное чувство (взгляд на СССР «с небес»), общая ментальная карта. Территория была открыта для граждан СССР любой национальности, а границу охраняли войска, в которых служили юноши из всех народов и народностей СССР.
Советский народ был сплочен сильным религиозным чувством, как и русская революция. Представление о благой жизни вырабатывалось людьми в состоянии религиозного подъема. Общинный коммунизм был в большой мере верой, а революционное движение — богоискательским.
В целом советское общество выработало свою специфическую центральную мировоззренческую матрицу. На ней все народы СССР собирались в над-этническую общность. Ей было присуще сочетание здравого смысла с антропологическим оптимизмом.
Общее культурное ядро создавала единая общеобразовательная школа, давшая общий язык и приобщившая всех жителей СССР и к русской литературе, и к общему господствующему типу рациональности (синтезу Просвещения и космизма традиционного общества). При этом знание русского языка сочеталось с устойчивым сохранением родного языка своей национальности: в 1970 г. свой родной язык сохраняли 93,9% населения и в 1979 г. — 93,1%. Сложилась билингвистическая национально-русская культура. Советская школа подключила детей и юношество всех народов СССР, и прежде всего русский народ, к русской классической литературе. Она воспитывала детей в системе норм человеческих отношений, которые были механизмом созидания народа, а не разделения людей.
Агентом собирания стала Советская армия. Крупные города стали в СССР центрами интенсивных межнациональных контактов. Мощное объединяющее воздействие оказывали СМИ, задающие общую, а не разделяющую, идеологию и тип дискурса (языка, логики, художественных средств и ценностей).
Наконец, все этнические общности СССР были вовлечены в единое народное хозяйство. Оно изначально создавалось как экономическая система, которая позволила бы всем народам СССР избежать втягивания в капитализм как «общество принудительного и безумного развития». Смысл этой задачи был всем понятен, и выполнение ее было ответом на общий для всех исторический вызов. Он был осознан уже в крестьянской общине. Советское предприятие, по своему «генотипу» единое для всех народов СССР, стало микрокосмом народного хозяйства в целом. По типу этого предприятия и его трудового коллектива было устроено все хозяйство СССР — как единый крестьянский двор. Семьей в этом дворе и стал советский народ.
Степень интеграции советского народа была выше, чем в Российской империи до революции. Этому способствовали модернизация общества, более высокая степень социальной однородности и межрегиональной интеграции, интенсивные миграционные процессы в ходе индустриализации, урбанизации, больших строек, с развитием транспорта и СМИ, общий пласт культуры и исторической памяти.
До сих пор трудно понять, почему «единый многонациональный народ» (советский) нельзя было считать нацией. Из этого упорного отказа следовало много практических установок. С.В. Чешко пишет: «С точки зрения принятых в современном мире понятийных норм следует признать не только реальноесуществование в СССР “советского народа”, но и признать его в качестве обычной полиэтнической нации — советской нации... Благодаря своему упорному стремлению сохранить “самобытность”, уберечь свои теории и профессиональный язык от внешних влияний отечественное обществоведение попало в концептуальный тупик. Наши ученые не отваживались отрицать существование американской, бразильской или индийской наций, признавали принадлежность СССР к Организации Объединенных Наций, но даже не допускали мысли о возможности понятия “советская нация”. А в период развала СССР эта несуразица активно использовалась теми, кто пытался доказать, что СССР — это “не страна и не государство”, без своей нации и поэтому без права на существование».