Спаса Спасовича опять внесли в зал суда в том же гробу. Тело его было покрыто белым полотном, лицо рушником, а обе руки силой засунуты в гроб. Председатель (кричит): Опять?! Конвоиры вытянулись как по команде смирно, щелкнули каблуками, но ничего не ответили. Председатель: Снимите с его лица полотенце. Появилось лицо осужденного, однако оно выглядело не как лицо человека, а напоминало огромный баклажан. Председатель (покраснев от гнева и стыда): Спасович, кто тебя так избил? Спас (едва слышным голосом): Тот, кто презирает свою душу, но кого я не презираю, господин полковник. Тут гестаповец сильно закашлялся. Председатель: Поставьте перед ним микрофон, чтобы мы могли его слышать и приведите всех свидетелей из барака по списку подследственного. Гестаповец: Да я же вам еще вчера говорил, что это невозможно. Председатель: Почему невозможно? Или барак N99 переселился в Белград? Адъютант гестаповца (вполголоса, иронично): Если не барак, то те, кто был в бараке, переселились туда, откуда их не выведут на очную ставку. Гестаповец: Я повторяю, что это невозможно. Заканчивайте следствие и выносите приговор. Председатель: Вот это как раз нельзя. Рядовой, пригласи ко мне начальника караула того сектора, где находится барак N99. Когда явился начальник караула, председатель дал ему список почти из пятидесяти узников, которых необходимо было представить на очную ставку со Спасовичем. Он мельком взглянул на список и, с изумлением, воскликнул: Начальник караула: Это невозможно, господин полковник. Все люди из барака N99 расстреляны, кроме троих, а четвертый Спасович. Вот этих троих могу привести. Это азиат, индиец и один американец. Председатель побледнел, как смерть, поднялся и начал ходить из угла в угол. Первый судья (начальнику караула): Кто приказал расстрелять их до суда и вынесения приговора? Начальник караула: Странно, что Вы этого не знаете. Расстреляли по приказу господина обер… Гестаповец (в ярости грохнув кулаком по столу): Оставьте свое ханжество в минуту, когда немецкий народ находится между жизнью и смертью! Спас: Не бойтесь, немецкий народ не погибнет. Умрут лишь те, которые уже умерли духовно. Возглас из зала: Правильно! Второй судья: Пусть приведут этих троих. Вошли трое, как призраки. Первый судья: Как тебя зовут? Первый узник: Меджид Искандер. Первый судья: Откуда ты родом? Искандер: Из Кашмира. Первый судья: Искандер, посмотри на этого человека в гробу. Знаешь его? Искандер: Нет, никогда его не видел. Спас: Что, брат Меджид, не узнаешь меня? Искандер: Ты, брат Спас!? А я думал, что ты раньше всех оказался в раю! Первый судья: Искандер, ты заявил следователю, что именно капитан Спасович подстрекал вас к мятежу, призывал поджечь барак и, перебив караульных, бежать. Повтори сейчас свои слова перед Спасовичем. Искандер: Господин судья, мои уста умолкли бы навек, если бы я решился так оклеветать этого праведника. Великий Аллах, дай мне силы умереть прежде, чем такое сказать. В ту ночь нашего невеселого веселья именно Спас урезонивал некоторых горластых и говорил тогда, как и всегда, что нельзя радоваться чужому горю. Так нас учит и Коран. Первый судья: Достаточно. Выслушаем второго. Второй узник: Мое имя Параклана Халдар, из города Реджтаун, брахман, поручик британской армии. Первый судья: Знаешь ли ты, Халдар, этого человека в гробу? Халдар: Едва узнал его по голосу, но все-таки это капитан Спас Спасович, старшина нашего барака. Первый судья: Халдар, ты перед следователем заявил, что в ту ночь Спасович приказал тебе отслужить парастас Адольфу Гитлеру, но ты это с негодованием отверг, что делает тебе честь, но за это Спасович ударил тебя стулом. Повтори свои слова перед Спасовичем. Халдар: Господин судья, тот, кто эти слова записал, по всей видимости, принадлежит к низшей касте. Я уверен, что его ждет смерть на виселице. А за то, что он враг истины, он должен будет реинкарнировать еще тысячу раз в телах разных зверей, пока снова не превратится в человека, но опять из низшей касты. Это заявление вызвало усмешку у некоторых присутствующих. Многие искоса поглядывали на гестаповца и следователя. Первый судья: Значит, Халдар, ты не будешь свидетельствовать против Спасовича? Халдар: Если кто-нибудь решится сказать хоть одно злое слово об этом святом человеке, его душа никогда не вырвется на свободу из мирового круговорота. Мы в Индии поставили бы Спасовича в ряд великих Учителей Гуру. Первый судья: Халдар, сколько вас сейчас в бараке №99? Халдар: Нас столько, сколько вы видите. С капитаном Спасовичем четверо. На прошлой неделе нас было 129. Первый судья: А где остальные? Халдар: Зачем вы смеетесь надо мной, господин судья? Одни с Христом, другие с Магометом, третьи с Брахмой, четвертые с Буддой. Первый судья: Достаточно, Халдар. Второй судья: А ты кто? Американец: Джон Петерсон, сержант–пехотинец. Второй судья: Ты заявил следователю, что в ту ночь Спасович приказал тебе петь американский гимн, а потом вместе с двумя товарищами пойти и убить полковника Адлера. Повтори свои показания перед Спасовичем. Петерсон: Никакой следователь меня ни о чем не спрашивал, и я не давал никаких показаний, а тем более таких. Это подлая ложь! Однако в этом нет ничего странного, ибо здесь весь воздух отравлен ложью, как и запахом человеческой крови. Гестаповец: Полегче, янки, ты не в Америке! Петерсон: Поистине, не в Америке, но в темнице, а лучше сказать, в аду. Второй судья: Значит, Петерсон, тебя никто не допрашивал о Спасовиче? Петерсон: Никто и никогда. Только по дороге в зал суда к нам троим подошел какой-то лощеный немецкий офицер и сказал, что нас расстреляют, если мы не признаем своими те слова, что нам будут прочитаны. Кто-то из зала: Неужели так и было?! Второй судья: А что ты думаешь о Спасовиче? Петерсон: Спасович — самый лучший христианин из тех, кого я знаю. Гестаповец (иронически): Для него это не очень-то лестная рекомендация! Петерсон: Для вас, может, и нет, но для меня хорошая. Гестаповец: Заткнись, раб! Петерсон: Заткнись сам! Я американец и свободен даже в оковах, а ты раб, хоть имеешь силу и власть. Если бы ты сидел у ног Спасовича, как и я, и учился бы у него быть человеком, ты не навлек бы на себя кровь сотен невинных людей. Гестаповец бросился к Петерсону, но председатель оттолкнул его. Искандер поспешил к Спасу в гробу и поцеловал его распухшую посиневшую щеку. Двое других хотели сделать то же самое, но конвоиры не пустили их. Спас: Благодарю вас, братья. Меджид, Паракрана и Джон, до свидания в мире света и свободы. Глаза всех троих узников наполнились слезами, а Паракрана запричитал в голос. Председатель: Спасович, как ты себя чувствуешь? Спас: Как Господь Бог в Великую Субботу. Председатель: По немецким законам тебе нужно было бы предоставить сейчас последнее слово. Лучше завтра вечером. Ты будешь в состоянии говорить, Спасович? Спас: Буду, господин полковник. Верую, что меня воскресит Тот, Кому радость воскрешать мертвых, как Его врагам убивать живых.
ЗЕМЛЯ НЕДОСТИЖИМАЯ. Глава шестая Великая догма
Неразумность погубит нас, Господи Боже наш. От неразумности нашей нива Твоя зарастает сорняками, и семена Твои в опасности удушения. Поспеши, Господи, и спаси посев Свой, пока не возобладали сорняки. Чем больше знают сыны человеческие, чем меньше они разумеют. Они переполнены знаниями о глубинах морских и высотах небесных, однако наряду с увеличением количества знания растет и непонимание. Еще немного, и они будут все знать, но ничего не понимать. И меньше всего будут понимать Тебя и себя. Отрекшись от Тебя, Верховного Разума, они с гордостью и злобой двинулись на познание дел Твоих. Из-за их надменности и злобы Ты устранился с их пути, так что нигде во вселенной они не могут Тебя встретить. Но если они не встречают Тебя, они сталкиваются с архиврагом Твоим, ловко занявшим место, которое Ты оставил. «Вкусите, люди, с древа добра и зла! — шепчет им архипротивник Твой. — Мешайте добро со злом. Ни одна еда не вкусна, пока со злом не смешана. Помешайте добро со злом и станете богами!» — Так учит их архипротивник Твой. Развелись они с Твоим разумом и не понимают, что ложка зла отравляет бочку добра. Ибо отрава есть отрава, не важно, принимают ли ее всухую или выпив бочку отравленной воды. В обоих случаях они отравятся и умрут. И кто вернет их к жизни кроме Тебя, Господина жизни? Дух обмана вселился в сынов царства, и они, как пьяные, валятся направо и налево. Все — однорукие! Они богаты знаниями о вещах и фактах, но от них ускользнуло познание истины. Из-за этого они ткут без основы, как плетет паук свою паутину на ветру. А духу обмана это доставляет радость, как и всякая глупость, беспорядок и хаос. Приблизься, Господи, и настигни тех, что бегут от Тебя. Вразуми их, пока они не сотворили хаос в себе и вне себя, во всем мире. Обессилевшие души христианские ищут религию без догмы. Они предпочитают мелководье у своих ног, где легко видится дно, и мелкие рыбешки, и жабы и змеи на дне. Они страшатся глубин озерных, а еще больше глубин Божьих. Они забыли слово Господне рыбакам: Идите в глубинны! Как это случилось, что материалисты и безбожники предписывают свои догмы, что крепче стали, а псевдохристиане не придерживаются божественных догм своей веры? Они говорят: догмы эти тяжелы, непонятны и непрактичны! Как будто Бог должен управлять по разуму человеческому, мелочному и огрубевшему, а нелюди — по разуму Божьему, согласно Логосу, Логике Небесной. Они жалуются: какое практическое значение имеет, например, догмат о Триединстве Святой Троицы? В христианстве нет ни одного догмата, который не имел бы практического значения и не применялся бы в жизни. Без догмата о Триединстве Святой Троицы все человеческие теории в области психологии, педагогики и социологии ошибочны. Все эти науки Христос обновил явлением догмата о Пресвятой Троице. О Триединстве Бога свидетельствует и небо, и земля, утверждал евангелист Иоанн Богослов. На небесах: Отец, Сын и Дух Святый — единый Бог; на земле, в душе человеческой: разум, сердце и воля — единый человек. Три этих силы, или способности душевные, содержат в себе суть души человека: силу мысли, силу чувства и силу деятельную. Если все эти три силы одинаково и гармонично развиты, тогда душа человека троична и едина, подобно Триединому Богу на небесах. В этом случае человек действительно будет образом Божиим, живой микроскопической картиной Бога на земле. И в таком человеке пребывает мир, сила и радость. Но если одна из сил душевных развита несоразмерно с двумя другими, тогда душа троична, но не едина, а поделена на части, дисгармонична, не имеет в себе мира, силы и радости. Она ищет нечто, но не знает, чего ищет. Фактически, она ищет себя, свою цельность, свою полноту. Поэтому души первого рода цельные, а второго — фрагментарные. Первые души есть образ и подобие Триединой Святой Троицы, а вторые — образ и подобие Троичного Божества без единства, вроде индийского божества Тримурти, где Брахма — созидатель мира, Вишну — хранитель, а Шива — разрушитель, или египетской Троицы, где Осирис, Изис и Хорус пребывают в вечной кровавой распре. Если боги таковы, то каковы же тогда люди?! Это Троица, но не Триединая. Это Троица, но не Святая. Война в душе гонит на войну с людьми. Это разбитое зеркало, в котором Святой и Троичный Бог не может увидеть отражение Своего лика. Это музыка, но не симфония, а джаз.
*** Кто разрушает Святую Троицу своей души? Это интеллектуал, который весь в напряженных мыслях, но с притупленными чувствами и захиревшей волей. Однако и мысли его ошибочны, потому что не орошены любовью и не оправданы стремлением к добрым делам. Кто разрушает Святую Троицу в себе? Это сентиментальный человек, который целиком охвачен чувствами, но люди о нем говорят, что он чувствителен без меры, но не имеет ни разума, ни воли. Кто еще разрушает Святую Троицу в себе? Это человек сверхактивный, по характеру боксер, гладиатор, который охвачен целиком сильно развитой волей, но без чувств, без сострадания, без ясного света разума. В Святой Троице все свято: Святой Отец, Святой Сын и Святой Дух. Следовательно, и в троичной душе человеческой все должно быть свято: святой ум, святое сердце и святая воля. Отсюда следует, что в человеческом обществе должна быть святая любовь, святой брак, святая семья, святая дружба, святой народ. Когда сыны человеческие начнут воспитывать свои души и строить свое общество на примере верховного догмата о Триединстве Святой Троицы? Смотрите, воспитывать на древнем языке своего народа означает хранить и питать. Когда же они начнут питать души свои Святой Троицей? Эту милую и сокровенную тайну Божественного бытия открыл своим верным последователям Сын Божий. Он разметал бисер перед — людьми, чтобы откровением этой тайны объяснить людям сущность истинного Бога и нормального человека. Когда же и мы начнем принимать образ Божий? Но ведь уже многие начали. Это все Святители Божии. Это те, которые Святым Духом очистились, святой любовью окадились, святыми делами украсились и стали живыми храмами Бога и обиталищами Святой Троицы. Не называют ли их так в древних книгах? И не таким ли обещано вечное Царство, но не в Земле Недостижимой, а в Небесном Царстве Христовом. Люди–звери, в душах которых нет единства Троицы, цари «ни по милости Божией, ни по воле народной», ведут и всегда будут вести войну против Святой Троицы. Однако сказано в пророчестве, что потом примут царство святые Всевышнего и будут владеть царством вовек и вовеки веков. И еще раз повторено: царство, и власть, и величие царственное во всей поднебесной дано будет народу святых Всевышнего, Которого царство — царство вечное, и все властители будут служить и повиноваться Ему (Дан. 7, 18, 27). Вопреки всем бурям и шквалам это царство невидимое растет и только растет, и во время мира, и во время войн. И силу этого царства не могут одолеть ни люди, ни ад. Ибо существует только Его царство, а Земля Недостижимая — лишь призрак.
МОЛИТВЫкапитана Спаса Спасовича
Огради нас, Господи, от безбожников. Сотвори стены из ангелов Твоих между ними и нами, как некогда Ты сотворил стены из вод Красного моря. Отовсюду окружили нас и хотят потопить нас в смерти, ибо желают, чтобы нас не стало. Они смеются над Тобой, разве Ты не слышишь? Они издеваются над нами из-за Тебя, разве Ты не видишь? Они пьяны от запаха крови человеческой и радуются слезам сирот. Вопли мучеников звучат песнями для них, а писк раздавленных детей — сладкая музыка. Они отнимают хлеб у сынов Твоих и бросают его своим псам. Когда они выкалывают глаза людям, гиены в ужасе разбегаются, бормоча про себя: мы этого не знаем. Когда они сдирают кожу с живых, волки воют: мы этого не умеем. Когда они отрывают груди у матерей, псы лают: мы этому только теперь у людей учимся. Когда они священников осыпают горящими угольями, змеи шипят: мы просто невежды в науке о мучениях. Когда они попирают Твой крещеный народ, дикие вепри хрюкают: ничьи посевы мы так не топчем. Когда они поливают смолой девственниц и сжигают их, Нерон им сквозь смех кричит из ада: идите ко мне, побратимы! Из их глаз брызжет огонь, уста изрыгают мерзость, ноздри извергают пакость. Смерть проросла сквозь их сердце и охватила их души, а жизнь отвратила свои живительные воды от них. Спаси нас, Господи, от безбожников, а от диких зверей мы сами спасемся. Избавь нас от людей бездушных, а от бездушных каменьев мы сами легко уклонимся. Душа безбожника мертва, как гнилой плод в материнской утробе. Огради нас от врагов Твоих и наших, закрой нас высокими стенами от земли до неба из крыльев ангелов Твоих. Мы скрываем свои слезы от людей, чтобы они не смеялись над нами, и таим свои вздохи, чтобы они не издевались над нами. Однако мы плачем и воздыхаем пред Тобой, ведь Ты все видишь и праведно судишь. Господи, защити нас, спаси люди Твоя ради имени Твоего и славы Твоей. Аминь.
II
Склонитесь, звезды, отворись небо, вселенная поднебесная, поклонись Творцу. Воссияйте светом, серафимы блистающие, и громыхните громом, херувимы грозные. Пусть восстанет в своем величии все ангельское воинство, и все силы ангельские пусть повернутся ликами ко Престолу славы, любви и силы и воспоют песню Творцу: О Всемогущий и Всеславный Боже, Господь всех святых, плотских и бесплотных сил! Над Тобой нет никого, на кого Ты мог бы смотреть, так посмотри на тех, что стоят под Тобой, в прахе земном, в бренном теле, посмотри, услышь, смилуйся и спаси их. Укрепи их, Боже, чтобы они вытерпели муки, чтобы выдержали муки и удержали веру. Да будут достойные воспевать с нами хором Трисвятое и Тебя величать. Аминь.
СЕДЬМАЯ НОЧЬ СУДА