Сознательный гермафродитизм 6 глава




Чем раньше возникают эти нарушения, тем, понятно, глубже влияние дефекта половых гормонов на все системы организма. Причины – самые различные. Чаще всего – инфекции, причем, самую большую жатву собирает паротит, невинная на первый взгляд детская свинка. Интоксикации. Алкоголизм. Передозировка лекарств – антибиотиков, сулфаниламидных препаратов. Неполноценное или, наоборот, избыточное питание. Депрессивные состояния, отрицательные эмоции. Механические повреждения и травмы. Чрезмерная половая активность. У меня был больной, которого, судя по всему, еще во чреве матери погубили «какие‑то настои» – аборты в те годы были запрещены, и многие женщины избавлялись от нежелательной беременности по знахарским рецептам. Видите, какой длинный список – и то я перечислил только те факторы, которые непосредственно воздействуют на тестикулярную ткань. Но ее недостаточность может развиться и в ответ на заболевание других эндокринных органов, центральной нервной системы.

Такой же сложной и разветвленной выглядит классификация гипогонадизма по формам, по степени поражения тестикулов. Состояние, при котором по всем признакам и симптомам как бы воспроизводится эффект кастрации, с легкой руки английского анатома Гриффиса называется евнухоидизмом.

Эпитет «бабий», применительно к внешности евнухоидов, пустили в ход люди не слишком наблюдательные или же снедаемые желанием уязвить этих странных мужчин, так мало соответствующих эталонам своего пола. Отдельные штрихи фемининного типа в их облике присутствуют, но как бы вразброс. В цельный образ они не складываются. Мой любимый актер Александр Калягин, загримированный под тетку Чарлея – но со знанием дела, с соблюдением гармонии между всеми элементами лица и фигуры, – значительно больше похож на женщину, чем евнухоид, даже из числа наиболее «продвинутых» в женскую сторону.

Описывая Калистрата, я уже перечислил самые характерные признаки внешности этого типа. Высокий рост, специфические диспропорции строения – высокая талия, длинные руки и ноги. Кожа лица бледная, нежная, тонкая. Густые волосы, но какого‑то неопределенного оттенка – они бедны пигментом и рано начинают седеть. Морщинистое, старообразное лицо без обычных примет возраста. Нарушения обмена веществ вызывают порой быструю прибавку веса, жировые отложения распределяются по телу в виде своеобразных пухлых подушек.

Вторичные половые признаки или отсутствуют, или резко недоразвиты, формирование гениталий останавливается где‑то на середине пути. Сразу привлекает внимание отсутствие растительности на лице, это первое, что мешает воспринять евнухоида как мужчину. Иногда развивается какое‑то подобие женской груди, эта аномалия еще больше подчеркивается массивными отложениями жира.

Если болезнь носит врожденный характер или начинается в раннем детстве, у евнухоидов долго не окостеневают гортанные хрящи, задерживается выпадение молочных зубов, костный возраст намного отстает от паспортного. Очень необычно выглядит иногда динамика роста: за короткий срок подросток может вдруг прибавить 15–20 сантиметров, хотя до этого его физические данные ничего подобного не обещали. Когда начало заболевания относится к постпубертатному периоду, то есть вторичные признаки в основном уже сформированы, происходит их регресс – обратное развитие.

Волны от пораженного болезнью органа расходятся по всему организму. Сердце, легкие, желудочно‑кишечный тракт, не говоря уже о нервной системе – все работает «не так». Еще в 1933 году И. П. Павлов установил связь половых рефлексов с функциональной активностью обонятельного анализатора. Действительно, для евнухоидов типично снижение порога обонятельной чувствительности. Многие из них не отличают по запаху бензин от французских духов. Плохое самочувствие, эпизодические и хронические расстройства здоровья постоянно отравляют евнухоидам жизнь. Обычно понижается работоспособность, вообще выносливость – отсюда целый букет социальных последствий. Окружающим евнухоиды часто кажутся изнеженными, это еще одно отпадение от мужских стандартов. Они плохо переносят жару, духоту, быстро выбиваются из сил, им действительно становится невмоготу, до потери сознания. Это заставляет их выбирать особые социальные ниши, как правило – незаметные, не связанные с большими нагрузками и ответственностью.

Как это бывает и у гермафродитов, болезнь блокирует социальное продвижение, не позволяет утвердиться в социально значимых, имеющих оттенок публичности ролях. Мы не увидим евнухоида ни в одном амплуа, которое в случае успеха возвышает не только самого человека, но и всех, кто в силу сходства может ассоциироваться с ним в массовом сознании. Мэрилин Монро повысила жизненные шансы всех ослепительных блондинок, Сталлоне и Шварценеггер укрепили позиции всех «качков». Есть актеры – не будем уж называть имена, – создавшие своего рода моду на «обаятельных уродов». Но все именно потому, что они оказались на виду, в ореоле славы и всеобщего восхищения. Ни один евнухоид не вырвется на такие вершины, чтобы вместе с собою реабилитировать и вывести в центр общественного внимания и всех себе подобных. Ни в политике, ни в искусстве, ни в науке, ни в военном деле. Не берусь утверждать огульно, что и в предпринимательстве тоже, но мне пока среди заметных «новых русских» евнухоиды не встречались. Это накладывает на третий пол печать второсортности, легкий оттенок пренебрежения возникает раньше, чем человек даст для него конкретный повод. Это тем более несправедливо, что медицина сейчас располагает достаточными возможностями, чтобы приблизить состояние таких больных к норме, а значит, устранить причины, объективно ограничивающие их социальный статус.

Как проявляет себя третий пол в семейной жизни? Напрашивающийся ответ «никак» – ошибочен. Многим евнухоидам удается вступить в брак. Более того: есть особая группа «фертильных (плодовитых) евнухоидов» – они могут даже стать счастливыми отцами. Но по моим наблюдениям, проклятие третьего пола омрачает даже их судьбу. Показать это проще на живом примере.

Несчастья Сергея, назовем его так, начались до рождения. Отец был хроническим алкоголиком, склонным к буйству и тиранству. Мать по каким‑то причинам не решалась разрушить этот мучительный союз, но детей иметь не хотела. Пыталась прервать беременность – это она пила «настои», но свое намерение до конца не довела. Родился ослабленный, часто болеющий, отстающий в развитии мальчик. В течение десяти лет жестоко страдал от остеомиелита, который в конце концов заставил прибегнуть к ампутации. А лет в девять к этому прибавилось еще и заикание. Все вместе пригибало Сергея к земле, заставляло его сторониться сверстников. Всегда и во всем он старался быть как можно менее заметным. По‑моему, только из‑за этого он и учился неважно – никаких признаков снижения интеллекта я у него не улавливал.

Лет до 16 Сергей был чуть ли не самым маленьким в классе, потом начался бурный рост. Но голос, в отличие от других подростков, не ломался, половые органы оставались младенческими. По опыту гермафродитов мы уже знаем, что это такое для подростка – чувствовать себя «не таким, как все», «уродом». Сергей еще больше замкнулся, его стал преследовать страх перед насмешками, перед всеобщим отвержением. Было это в самом деле так или только казалось ему, но он постоянно страдал от всевозможных унижений, а постоять за себя он был неспособен. Если бы условия жизни позволяли, он стал бы отшельником. Успокоение находил только в долгих одиноких прогулках – где‑нибудь за городом, в лесу, в поле, хотя пользоваться транспортом ему было трудно, его укачивало до обморока. Будущее видел в мрачном свете, не находил для себя ничего, к чему стоило бы стремиться. Не раз посещали Сергея мысли о самоубийстве.

Профессию особо не выбирал – плыл по течению, куда вынесет. Рано оставил школу, перебивался случайными работами, был подсобником, потом ненадолго стал наборщиком. В конце концов поступил на курсы поваров, не рассчитав, что не сможет долго находиться в жарком душном помещении. К полученной специальности оказался «ограниченно годен»: чувствовал себя нормально только в цехе холодных закусок. Отношение к нему начальства такая «привередливость» не улучшала.

Вредила Сергею и неспособность принимать решения. Бросить учиться, поступить учиться, устроиться на работу или уволиться – всем обычно распоряжалась мать. И сын не сопротивлялся. Изредка могло показаться, что и он способен взбрыкнуть – приходил в возбуждение, кричал, громко заявлял свою волю. Но энергии хватало ненадолго, вскоре он раскаивался, просил прощения.

Его женитьба на все сто процентов была делом рук его матери.

Здесь мы обнаруживаем еще одну смычку с гермафродитизмом – поведение родителей евнухоидов, когда те еще не в состоянии контролировать собственную участь, часто отличается тем же безрассудством и слепотой. Когда Сергей оказался под наблюдением опытных эндокринологов, оказалось, что его состояние вовсе не безнадежно. Под влиянием вводимых в организм препаратов тестостерона оно во многом изменилось к лучшему. Но началось лечение поздно, только в 22 года, поэтому эффект оказался ограниченным. Взгляд на себя в зеркало только укреплял молодого человека в ощущении своей неполноценности. Огромный, непропорционально сложенный, с мальчишеским пушком там, где полагалось бы расти бороде и усам…

Но у матери была своя точка зрения на то, как помочь сыну. Надо, чтобы он начал регулярную половую жизнь – любовь быстро превратит его в нормального мужчину. Если даже в мальчишеской среде Сергей чувствовал себя инородным телом, то девушек он просто панически боялся. Влечение, когда он его испытывал, действовало на него с обратным знаком: чем определеннее ему нравилась девочка, тем старательнее он увеличивал дистанцию между нею и собой. Но мать и тут взяла на себя все хлопоты. Нашла невесту, привела ее в дом, чуть ли не силой заставила сына жениться. Сергею было 19 лет. Через месяц жена его покинула.

После ее ухода осиротевший муж впал в настоящую депрессию. Настаивая на срочной женитьбе, мать особо упирала на то, как трудно найти женщину, согласную жить с «неполноценным мужчиной». Теперь эти ее доводы целиком обернулись против сына. Он был уверен, что упустил свой единственный шанс, мысленно приписывал жене достоинства, которых у нее отродясь не бывало. Поэтому когда внезапно она к нему вернулась, он уже мог думать только об одном: что сделать, чтобы она осталась с ним навсегда.

Кто был отцом родившегося вскоре ребенка? Сергей? Или тот человек, чья неясная фигура мерещится за нервными метаниями супруги? Я не знаю точного ответа. Видел анализы спермы – они показывали неутешительный результат. Но, с другой стороны, обследовался Сергей уже после 30 лет, ребенок родился намного раньше. Все поведение моего пациента выдавало в нем заботливого, преданного отца. Ребенок постоянно присутствовал в наших разговорах. Сергей рассказывал, что купил ему, куда водил его гулять, как думает провести с ним отпуск. Но контрапунктом проходила неизменно и другая тема: отцовство подняло статус Сергея, в глазах соседей и знакомых он теперь ничем не отличался от «настоящих мужчин». Маленький мальчик становился чем‑то вроде амулета: обладание им придает владельцу силу, но потерять его нельзя – вместе с ним исчезнет и сила. Сергей хорошо знал, что все права владения и распоряжения этим залогом благополучия целиком принадлежат жене. Если она уйдет, то и сына, несомненно, заберет с собою. И зависимость от этой достаточно вздорной и недоброй женщины, и без того значительная, делалась абсолютной.

Пассивность, безвольность, нерешительность и всегда‑то были характерными чертами Сергея, но теперь создавалось впечатление, что он вообще стал в собственном доме пустым местом. Никто не спрашивал, чего он хочет, никто не считался с его мнением. Власть целиком принадлежала двум женщинам, жене и матери. Иногда они делили ее мирно, иногда начинали конфликтовать, но даже при этом легко обходились без Сергея: его вмешательство ни одной не дало бы перевеса. В дурную минуту обе срывали на нем сердце – он безропотно сносил ругань, оскорбления, несправедливые упреки.

Низведение мужчины до положения мебели в доме – не такая уж редкость в наши дни. Но есть нюансы, которые определяют специфику данного случая. Обычно сильный пол, как бы ни бывал он оскорбляем и унижаем, не перестает возмущаться таким положением. Он ищет выход – хотя бы иллюзорный. Мужчины стремятся сблизиться с другими мужчинами, создать свой круг, в котором они могут говорить о себе, само слово «я» произносить с той интонацией, какую не могут позволить себе дома. Они изощренно мстят своим властолюбивым супругам – так, что порой только во время психоаналитического сеанса можно распознать, что какие‑нибудь нелепые, во вред самому себе выходки на самом деле являются запоздалой сатисфакцией. Они хотя бы фантазируют, отводя себе в мечтах ту роль, то место, какие, по их мнению, соответствуют их попранному мужскому достоинству.

У Сергея я ничего подобного ни разу не наблюдал. К мужскому обществу он никогда не тянулся. Жалоб на то, что живется ему в семье не так, как он бы хотел, я не слышал от него никогда. На прием он обычно приходит с удовольствием, охотно поддерживает беседу, отвечает на все вопросы, но при этом отсутствует своеобразная нотка радости, которую я часто улавливаю у других пациентов с теми же домашними проблемами, – как, мол, приятно наконец‑то пообщаться с человеком, который «все понимает» и относится к тебе с должным уважением. Сергей не нуждается в такой невинной психотерапии. Он не считает, что мать и жена, обижая и унижая его, в его лице обижают и унижают весь его некогда славный пол. Напротив: тот пол, с которым он себя идентифицирует, именно такого положения, такого обращения и заслуживает. Такой вывод можно сделать из рассуждений Сергея о себе как о «неполноценном человеке», «не‑мужике», которые нередко приходится от него слышать. Не конкретизируя, не вдаваясь в подробности, он постоянно таким образом признает, что в его жизни есть много такого, что «полноценного», настоящего «мужика» никак не могло бы устроить. Ну, а такому, как он, грех и роптать.

Манерой речи Сергей напоминает мне Калистрата. Говорит он так же медленно, тихим голосом, несколько монотонно, так же обстоятелен во всех высказываниях. А вот физически Калистрат производил впечатление человека несравненно более крепкого. В старости он легко справлялся с суровыми условиями жизни, сохранял трудоспособность, никогда не сидел без дела. Сергею же уже в 30 лет физические усилия стали в тягость, он часто говорил, что если бы мог дать себе волю – днями не вставал бы с постели. Конечно, мы не можем сбрасывать со счетов индивидуальные особенности разных людей. Один родился здоровым – другой, как мы помним, хилым и болезненным. Но немалую роль, наверное, сыграли и резко различные обстоятельства жизни. Калистрату семью заменила коммуна. На всех этапах биографии он принадлежал к уникальному сообществу, защищавшему своих членов от чужеродного окружения. Скопцы не случайно называли свои секты Кораблями. Какое дело плывущим на корабле до всего, что происходит вне его, сбоку или под днищем, как смотрят на них обитатели морских пучин, что о них думают?

 

Лица и маски

 

Есть ли характерные психологические особенности у третьего пола, если считать ведущим признаком этого состояния отсутствие коренных биологических признаков?

Когда я только начинал работу с с больными, страдающими гипогонадизмом, главными экспертами в этой области считались психиатры и эндокринологи. При этом психиатрам поневоле приходилось искать постоянных контактов со своими «смежниками»: ни понять причин психического расстройства, ни грамотно провести лечения без консультаций с эндокринологами они не могли. Эндокринологи же легко обходились собственными силами и только в каких‑то из ряда вон выходящих случаях обращали внимание на психическое состояние больных.

Обобщая свои наблюдения, специалисты по душевным заболеваниям пришли к выводу о крайне тяжелых психических последствиях гипогонадизма. Считалось, что у больных складывается особый «евнухоидный характер», в котором собраны сплошь негативные черты. Слабоволие, пассивность, апатичность, непродуктивность, педантизм, мелочность, эгоистичность, жестокость, мстительность в парадоксальном сочетании с угодничеством и слащавостью, инфантилизм, узость кругозора, ограниченность интересов… Если суммировать, евнухоид рисуется настоящим социальным инвалидом, требующим опеки. Ну, как получить образование, как вписаться в жизнь общества, как обеспечить свою самостоятельность, будучи слабовольным, пассивным, непродуктивным, а в придачу еще и глубоко ограниченным?

Впрочем, встречались мне и такие публикации, в которых заведомая нетрудоспособность и зависимость от других рассматривалась как частое, но невсеобщее явление. Не у всех пациентов, страдающих евнухоидизмом убита способность адаптироваться к жизни, хотя и наиболее сохранных в интеллектуальном смысле связывает по рукам и ногам «пассивная покорность судьбе».

Много времени спустя, соприкоснувшись не с одним десятком больных разными формами гипогонадизма, я понял, что эти воззрения и справедливы, и ошибочны в одно и то же время. У талантливых и проницательных исследователей, сделавших такие обобщения, был резко сужен обзор. К ним попадали пациенты, нуждавшиеся в профессиональном участии психиатра: больные со значительно сниженным интеллектом, с серьезными деформациями личности, а то и с обычными психическими заболеваниями, на течение которых гормональный статус этих пациентов накладывал особый отпечаток. Люди, которым, что называется, нечего было делать в психиатрической клинике, туда соответственно, не попадали и пищу для размышлений своим примером не разнообразили. А сколько таких людей было, имелись ли у них тоже какие‑нибудь психические особенности и в чем они выражались – этого, до появления психоэндокринологии, никто просто не знал.

Уже через несколько лет после начала совместной работы с ведущими специалистами Института экспериментальной эндокринологии выяснилась полная несостоятельность прежних представлений.

Мы убедились, что черты пресловутого «евнухоидного характера» не связаны напрямую с недостаточной функцией тестикул. Чаще всего рука об руку с нею идут поражения мозга, вегетативно‑сосудистая неполноценность. Не только грубые, явные, как бывает, например, после перенесенного в раннем детстве острого инфекционного заболевания, менингита или энцефалита, но и скрытые, как бы ползучие, не встревожившие в свое время даже педиатров. О них косвенно свидетельствовали некоторые подробности начального этапа биографии. Чуть позже, чем положено, ребенок начал ходить, разговаривать, казался слабее своих сверстников, быстро уставал, причем переутомление оборачивалось потерей аппетита, нарушением сна. По каждому из таких симптомов в отдельности трудно сделать определенное заключение, но когда их набирается много, когда все детство (так, кстати, было с Сергеем) проходит под знаком этих небольших отклонений, начинает угадываться какая‑то серьезная проблема общего характера. Она же, возможно, становится первопричиной и поражения половых желез.

Мозг, сосудистая система не справляются со своими функциями, в том числе и с регулированием психических процессов. Отсюда и весь этот дезадаптивный «букет»: апатия, вялость, нерешительность, беспомощность, отсутствие вкуса к жизни. Человек, как называют это в быту, становится трудным. Он вечно пребывает в плохом настроении и портит его другим. С ним тяжело разговаривать, а договариваться просто невозможно: он сам увязает в мелочах и собеседникам не дает оторваться от них и осмыслить ситуацию по существу. Противодействие делает его конфликтным, злобным, агрессивным… Это состояние М. Блейлер определил в 1953 г. как эндокринный психосиндром. Вечная трагедия людей с таким психическим складом: чтобы справляться с жизнью, им необходима помощь и поддержка близких, но их поведение выводит из себя даже святых.

Те же явления гипогонадизма, но без признаков поражения центральной нервной системы, никаким специфическим «евнухоидным характером» не создавали. У нас было немало таких пациентов. Люди как люди. Более или менее активные, внушаемые, самостоятельные но без болезненного заострения отдельных черт, без патологических сдвигов настроения.

То же самое можно сказать и об инфантилизме, который раньше считался неизбежным спутником евнухоидизма. При отсутствии неблагоприятного органического фона, создаваемого теми же церебральными и вегетативно‑сосудистыми нарушениями, наши больные вовсе не выглядели большими детьми, сохраняющими до седых волос свойственные раннему возрасту черты: впечатлительность, восторженность, безответственность и неумение справляться с собой. Единственное что можно было о них сказать – психическая зрелость приходила к ним с некоторым запозданием. Но и это я бы не решился объявить особенностью третьего пола. Те же самые черты незрелости я постоянно наблюдал у молодых и не очень молодых вполне здоровых мужчин и женщин. Объяснялось это не только традициями воспитания, но и шире – пороками социальной системы.

Типология характеров, формирование которых обусловлено принадлежностью к третьему полу, в принципе не оригинальна. В ее основе лежат три главные формы душевных реакций на постоянный психотравмирующий фактор. Можно капитулировать перед ним. Можно его игнорировать. А можно встать на путь обмана – надеть маску, которая в глазах окружающих, а в значительной степени и в своих собственных, сделает этот фактор как бы недействительным. Начинается все с внешних проявлений, с поведения: человек в чем‑то интуитивно, но частично и вполне сознательно выбирает такой образ действий, какой помогает ему избегать самых чувствительных столкновений с суровой действительностью. Но постепенно избранная система защиты проникает все глубже, распространяясь на все психические структуры личности.

Любое меньшинство, организовавшееся по признаку, который массовое сознание третирует как недостаток, характерологически распадается на эти три основные группы. Это свойственно и двоечникам, если детский коллектив ориентирован на успехи учебе; и евреям, живущим в обществе, где преобладают антисемитские настроения; и неудачникам всех мастей; и девочкам из бедных семей, когда образуется большой разрыв между их возможностями наряжаться, получать удовольствия и эталонами, установившимися в их микросреде; и инвалидам, если их дефект бросается в глаза… Различия лишь в том, какое значение придается этому недостатку, перечеркивает ли он личность целиком или воспринимается как некая досадная частность. Мы с вами уже знаем, что такое пол: это точка отсчета, если вообще не пропуск для вхождения в общество. Отсутствие пола исключает всякие шансы на получение такого пропуска. Отсюда и чрезвычайный характер психической самозащиты.

Я вспоминаю людей, которых буквально истребляло отвращение и презрение к самим себе. Их самоимидж воспроизводил самые глупые предрассудки массового сознания. «Я не мужчина» звучало для них как «я не человек». Все впечатления жизни для них окрашивались в беспросветно мрачные, черные цвета. Стремление к изоляции нередко становилось у них самодовлеющим, руководило ими при выборе занятия (стать, например, лесником), разрушало даже естественные связи с другими людьми – с родителями, с родными. Одиночество же делало их еще более апатичными, равнодушными ко всему, включая и собственную участь. Таких пациентов было у меня не много, но это, подозреваю, вовсе не потому, что такая реакция на мужскую неполноценность свойственна лишь единицам. Врач ведь, напомню, не устраивает подводных обходов, он видит перед собой только тех, кто к нему обратился, попросил о помощи, а уже одно это говорит о проблесках надежды, о готовности к борьбе. Большинство же пропадает безвестности. Зачем жить – видимо, такой вопрос возникает перед этими людьми постоянно, превращая их в потенциальных, а нередко и во вполне реальных самоубийц.

Насколько пассивна и инертна эта категория евнухоидов – настолько же активны и деятельны ее антиподы, наглядно демонстрирующие, что психические ресурсы личности границ не имеют. Движущей силой у этих людей становится стремление взять реванш. Они с головой уходят в работу, в дело, не оставляют себе свободного времени. Несколько человек из числа моих пациентов сумели найти себя на общественной ниве, то есть они не только не прятались, не избегали контактов, но даже словно бы специально ставили себя в такое положение, чтобы представать перед максимально широким кругом наблюдателей. Они создавали для себя свою систему ценностей, в которой главенствовало то, что у них было (профессиональное умение, способность приносить пользу, кому‑то помогать), а то, чего у них не было, опускалось куда‑то в самый низ ценностной шкалы. Это делало их неуязвимыми для нескромных взглядов – ни враждебность, ни насмешки их не ранили и не задевали, неустанным аутотренингом они в точном смысле слова приучали себя вставать выше. Это спокойствие и видимая самодостаточность могли показаться совершенно натуральными, но при длительном общении всплывали нередко нюансы, показывавшие, какого неимоверного напряжения внутренних сил все это стоило. Например, я заметил, что люди этого склада избегают говорить не только о собственных проблемах (беседы с врачом не в счет) – они с виртуозной ловкостью обходят любые темы, хотя бы косвенно соприкасающиеся с полом.

Броня, которой защищает себя психика от непереносимых травм, может быть поистине непробиваемой. Но раз и навсегда создать ее невозможно. Ее приходится постоянно укреплять и совершенствовать, подправлять и чинить – а все это требует колоссальных энергетических затрат. Может быть поэтому ни уход с головой в работу, ни самоотверженность в делах не приносят людям этого типа впечатляющих успехов.

Классический портрет мужской маски, которую носит не‑мужчина, нарисовал Томас Манн в романе «Иосиф и его братья». Это Петепра, или Потифар, герой библейских сказаний, знатный египетский вельможа, оскопленный в детстве богобоязненными родителями. Точность психологической разработки этого образа заставляет предположить, что писатель был близко знаком с представителями третьего пола, наблюдал их во множестве житейских коллизий. На этом обширном жизненном материале он, видимо, и выработал свое к ним отношение, в котором безусловная симпатия и теплота сочетается с мягкой иронией. К чему относится эта беззлобная насмешка, к самому кастрату или к надетой им на себя маске – точно ответить на этот вопрос, думаю, не мог бы и сам Томас Манн. Скорее всего – к тому и к другому вместе. Что поделаешь, как бы ни был мужчина интеллектуально развит, тонок, душевен и гуманен – не может он смотреть на не‑мужчину как на равного себе, без этой самодовольной нотки превосходства…

Естественный мужской образ не предполагает гипертрофии традиционно приписываемых ему черт. Можно быть в меру сильным, в меру храбрым, в меру сексуальным и при этом вполне вписываться в рамки существующего эталона. Иное дело – маска. Она ведь должна не просто вводить в заблуждение окружающих – она призвана создать искомое самочувствие в том, кто ее надевает. А для этого мощный эффект усиления просто необходим. Не просто заявлять на каждом шагу о своей принадлежности к полу, но выглядеть при этом больше мужчиной, чем все остальные мужчины вместе взятые. Иногда мне даже приходит в голову, что сами каноны мужественности обязаны своим существованием не столько супермужчинам, которых природа с завидным постоянством создает в каждом поколении, сколько их собратьям, далеко не достигающим подобного совершенства и страдающим от собственной незначительности.

Мужчины вступают в брак – и у Потифара есть жена, поразительная красавица, настоящий перл среди придворных дам, и он не упускает случая показать себя на редкость благополучным и счастливым супругом. Мужчины славятся умением управлять лошадьми – Потифар проделывает чудеса на своей колеснице, заставляет ее совершать такие маневры, на какие не решается больше никто. Мужчины охотятся – Потифар идет сражаться с крокодилами, то есть с хищниками самыми кровожадными, жестокими и сильными. Мужчины заставляют беспокоиться за себя любящих женщин («он такой смелый, такой отчаянный, презирающий опасность, не сносить ему головы!») – Потифар и в этом хватает через край, он даже не заботится о создании успокоительных иллюзий, как поступают обычно истинные представители сильного пола, наоборот, он всячески подчеркивает грозящие ему напасти, чем доводит родных до полуобморочного состояния…

Отвлекаясь от реалий Древнего Египта, которые и для Манна служили не более чем декорацией, мы получаем точную характеристику этого типа. Наши пациенты не правят колесницей и не вступают в единоборство с крокодилами, они и на зайцев‑то не всегда имеют возможность поохотиться, в их распоряжении зачастую нет более достойных мужских атрибутов, чем курение, выпивка и грубоватость манер. Но в их гиперкомпенсаторном использовании они точно так же пережимают, придавая своему мнимому образу черты не столько величия, сколько гротеска. Они любят рассказывать о своих подвигах, либо выдуманных, либо сильно преувеличенных, хвастаться силой, неустрашимостью, намекать на свои успехи у женщин.

Петепра был любимцем у фараона, человеком могущественным. Он мог не бояться разоблачений – все знающие правду так же старательно прятались за маску наивных и ни о чем не догадывающихся. И в этом смысле тоже моим пациентам далеко до него. Их неумеренная болтливость, бахвальство никого не вводят в заблуждение, и тайны окружающие чаще всего из этого не делают. Если человек вам симпатичен, тяжело смотреть, какими насмешливыми взглядами обмениваются слушатели за его спиной, а иногда и не только за спиной. Неужели он ничего не замечает? Неужели всерьез считает свою маску непроницаемой для посторонних глаз? Думаю, что это совсем не так, презрение пробивает любую броню. Чем более завлекательной выглядит маска, тем сильнее подтачивает душу горечь глубочайшего, безысходного разочарования. В себе, в своей несостоявшейся жизни…



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: