Ганс Ю.Айзенк
Утверждается, что исследования личности более всего нуждаются в выработке собственной парадигмы. Это позволит согласовать усилия многих исследователей, создать "нормальную науку", занимающуюся исключением или разъяснением теоретических аномалий. Несколько таких парадигм уже предложено, и сейчас необходим набор критериев для выбора одной из них. Такие критерии выдвигаются в данной статье, и делается попытка приложить их к трем основным системам, а именно: 16-факторной модели личности Кеттела (16PF), "Большой пятерке" Нормана и к PEN Айзенка. В случае достижения согласия по поводу этих критериев можно продвинуться и в понимании того, каковы главные измерения личности.
ВВЕДЕНИЕ. ПРИРОДА ПАРАДИГМЫ
Широко распространено мнение, высказанное Куном (Kuhn, 1970), что в общественных науках парадигмы по большей части отсутствуют (Barnes, 1982). Как заметил Мастерман (Masterman, 1970), термин "парадигма" имеет слишком много значений и потому двусмыслен. Но Кун (1974) сделал его более точным, так что этот термин может быть полезен. Он выделяет два основных компонента парадигмы: частные случаи (exemplars) и "дисциплинарные матрицы" (disciplinary matrices). Последние представляют собой решения конкретных задач, оформленные в понятиях и принимаемые группой работников данной научной дисциплины в качестве символического обобщения ее проблем. Дисциплинарная матрица есть "общие представления в данной профессиональной области", содержащие символические обобщения, модели и примеры (Kuhn, 1974, p.463). Как перефразирует это Сапп (Suppe, 1974): "дисциплинарная матрица содержит все те общие элементы, которые необходимы для относительной полноты профессиональной коммуникации и для анонимности профессионального суждения" (p.495).
Используя менее философский язык и, возможно, теряя некоторые важные элементы куновского понятия, для целей данной статьи я определил бы парадигму как теоретическую модель, разделяемую большинством работников в данной области, включающую согласованные методы исследования, принятые нормы доказательства и опровержения и процедуры экспериментальной проверки. Такие модели и методы обрисовываются в современных научных книгах, им обучают студентов в университетах, они образуют основу эмпирических исследований. Парадигмы всегда содержат аномалии, и основная часть научных усилий (периода "нормальной науки") направлена на то, чтобы решать проблемы, образуемые аномалиями, в понятиях самой модели. Там, где это оказывается невозможным, где аномалии накапливаются, происходят революции, выдвигающие иные парадигмы (Крайдж (Krige), 1980).
Барнес (Barnes, 1982) задается вопросом, как принятие парадигмы может провоцировать вопросы для исследований, как парадигма может действительно служить для ученого источником новых поисков. Ответ, по его мнению, лежит в осознании неадекватности парадигмы в том виде, как она вначале формулировалась и принималась, в ее грубости, неудовлетворительности ее предсказательной силы, ограниченности ее охвата. Соглашаясь с парадигмой, подчеркивает он, ученые не принимают еще окончательного продукта, скорее они соглашаются принять ее в качестве основания для будущей работы и соглашаются рассматривать как иллюзорные или как устранимые ее неадекватности и дефекты. Парадигмы нуждаются в очистке и переработке нормальной наукой, они используются для развития дальнейших способов решения проблем, расширяя тем самым объем процедур и научной компетентности.
Едва ли требуется эксплицированная и детальная аргументация, чтобы показать, что в исследованиях личности такая парадигма отсутствует. Рассмотрим типичную книгу Холла и Линдзея (Hall & Lindzey, 1985) "Introduction to Theories of Personality". В ней перечислены 22 теоретика, выдвигающих 20 основных теорий, и честно протоколированы их до крайности расходящиеся между собой воззрения: нет соглашения ни по определениям, ни по моделям, методам, или результатам, и вообще ни по чему; все смешано и не предпринимается попыток отделить зерна от плевел. В результате ситуация, в том, что касается исследователя, просто - "голландский аукцион". Не предлагается никаких критериев для суждения об истинности тех или иных утверждений, не делается попытки выбраковать теории, открыто противоречащие установленным фактам, и нет никакого стремления к интеграции; что есть, так это гигантская таблица, представляющая в форме диаграммы основные различия теоретиков по главным девяти измерениям. Неудивительно, что "настоящие" ученые не признают психологию серьезной наукой и отказываются воспринимать ее "открытия" в качестве заслуживающих серьезного рассмотрения.
Несмотря на все эти соображения, я рискнул задать вопрос: "существует ли парадигма в исследованиях личности?" и ответить на него утвердительно (Eysenck, 1983a). Этот положительный ответ базируется на том предположении, что мы пытаемся построить естественнонаучную теорию личности, и это автоматически устраняет многие из "теорий", рассмотренных Халлом и Линдзейем, поскольку они ни при каком усилии воображения не могут быть отнесены к классу естественнонаучных теорий. Для примера перечислю некоторые теории, которые я квалифицирую как недопустимые: это - теории Фрейда, Адлера, Юнга, Бинсвангера, Хорни, Салливана, Фромма, Эриксона и Маслоу. Они не годятся потому, что не порождают проверяемых выводов, а в тех случаях, когда это было сделано, выводы чаще всего были опровергнуты. Кроме того, им не удалось опереться на какие-либо из эмпирических исследований, проводившихся в течение более чем 50 последних лет. В историческом смысле эти теоретики оказали определенное влияние, но их теоретизирование, сам способ работы были вне традиций естественной науки, и они не желали отвечать на критику и эмпирические опровержения.
Не обязательно разделять Попперовское убеждение в том, что фальсифицируемость отличает науку от псевдонауки (Popper, 1935), чтобы понять, что большинство этих теорий - из класса непроверяемых или по крайней мере предполагают урезанную программу исследований (Lakatos & Musgrave, 1970). За более детальной критикой подхода, специфичного для вышеупомянутых авторов, отсылаем читателя к следующим изданиям: Грюнбаум (Gruenbaum, 1984), Цванг (Zwang, 1985), Айзенк (Eysenck, 1985b), Айзенк и Уилсон (Eysenck and Wilson, 1973).
Сказанное не предполагает, что герменевтический, экзистенциальный или идеографический подходы не могут быть полезными и ценными, а только то, что эти подходы не соответствуют современной модели естественной науки, поскольку не предлагают логически связной, проверяемой теории, имеющей экспериментальную или по крайней мере эмпирическую обратную связь. В этой связи важно отметить, что приемлемые научные теории на ранних своих стадиях нуждаются в позитивной поддержке такого рода проверяющих теории процедур. Попперовская фальсификация уместна лишь на более поздних стадиях (Root-Bernstein, 1989). Однако эти субьективные по существу подходы не опираются на начальные эмпирические подтверждения. Поэтому главными критериями подходящей теории личности для нас должно быть следующее. 1) Теория покрывает широкое поле, а не ограничивается узким сегментом исследований личности. Если она ограничена (например, Маслоу, Адлер), то должна существовать возможность включить ее в более обширную, более объемлющую теорию, но в этом случае в качестве теории личности она рассматриваться не может. 2) Теория должна формулироваться последовательно логическим образом так, чтобы из нее получались проверяемые выводы. Такие выводы должны: a) объяснять уже известные феномены наравне с другими теориями или лучше, чем они; b) предсказывать еще не известные феномены; и c) она не должна противоречить хорошо установленным фактам.
Конечно, мы понимаем, что факты гораздо труднее выделить и установить, чем это обычно представляется, что факты всегда связаны с теорией и что предсказание или объяснение зависят иногда решающим образом от неконтролируемых условий, воздействующих на эксперимент (Сапп (Suppe), 1974; Гольсон, Шэдиш, Найэмейер и Хаутс (Gholson, Shadish, Neiameyer & Houts), 1989).
Тем не менее существует очень ясная граница между естественной наукой, с одной стороны, и герменевтическими созерцаниями, с другой, и здесь мы исходим только из того, что споры об их сравнительной ценности имеют философскую природу и как таковые не допускают научного решения. Представляется наилучшим признать их несопоставимость и попытаться построить естественнонаучную теорию личности, насколько это фактически окажется возможным. В данной статье мы всецело руководствуемся этой целью.
ЛИЧНОСТЬ: ПРОБЛЕМА ТАКСОНОМИИ
В любой науке таксономия предшествует анализу причин: сначала мы должны проанализировать и классифицировать сущности, встречающиеся в нашей области, а затем уже строить осмысленные теории касательно их поведения.
Астроном классифицирует звезды, химик - элементы, зоолог - животных, ботаник - растения, исследователь индивидуальных различий должен поступать аналогичным образом. Конечно, результаты эмпирических исследований могут безмерно помогать таксономии, базируясь в свою очередь на таксономии, которая не дотягивает до превосходной; между этими двумя сторонами научного предприятия на благо обеих существует взаимодействие (Сокаль и Снит (Sokal and Sneath), 1963). Эти авторы определяют классификацию как разбиение организмов по группам или множествам на основании существующих между ними отношений смежности, сходства или и тех и других. При обсуждении применения принципов нумерической таксономии к исследованиям личности (Eysenck и Eysenck,1969) был сделан вывод, что процедуры, применяемые биологами, суть в точности те, которые используют психологи, закладывая основы научной таксономии.
Как проводит таксономию биолог? Снит (Sneath, 1964) расположил процедуры в соответствии со следующими четырьмя шагами: (1) выбираются организмы, и признаки их заносятся в таблицу; (2) каждый организм сравнивается с каждым другим организмом, и по всем признакам оценивается сходство их между собой; это порождает новую таблицу, таблицу подобий. (3) Теперь организмы разбиты по группам на основе их взаимного сходства. Сходные организмы соседствуют с менее сходными и отделены от несходных; считается, что такие группы, или "феноны", представляют "естественные" таксономические группы, отношения между которыми могут быть представлены в числовой форме. (4) Затем признаки могут подвергнуться перепроверке с тем, чтобы обнаружить наиболее устойчивые из них в той или иной группе. Они могут использоваться в качестве ключевых при определении родовой принадлежности.
В случае изучения личности организмы - это люди, предпочтительнее выбранные наугад, или с половыми, возрастными и другими ограничениями. Характеристики - качества, измеряемые экспериментально или оцениванием, или самооцениванием, или каким-то другим образом (например, проективными тестами, микроситуациями и т.п.)
Можно выяснять, как качества коррелируют у субъектов и как субъекты взаимосоотносятся по качествам, что даст нам или группы людей со сходными качествами или группы качеств, последовательно проявляющиеся в качестве факторов в поведении. Чтобы лучше выявить кластеры качеств, можно затем посмотреть, какие качества (или люди) имеют наибольшие веса по факторам.
Использование качеств для характеристики индивидуальностей, разумеется, подвергалось критике (напр. Mischel, 1968), но его критика не была слишком хорошо продумана, и даже сомнительна в смысле соответствия подлинным результатам исследований (Eysenck & Eysenck, 1980). Басс (Buss, 1989) очень ясно выразил ситуацию, сказав: "Если существует такая сфера исследований, как личность,то ее уникальной и потому определяющей характеристикой является иметь черты" (p. 1378). Это прекрасно согласуется с той позицией, которой я последовательно держался (Eysenck, 1947; Eysenck & Eysenck, 1985), и я не хотел бы обсуждать это дело помимо прекрасной защиты Басса. Позвольте просто отметить следующий критерий нашей парадигматической теории личности: 3) Любая теория личности должна иметь дело с определением, происхождением и взаимоотношениями черт человеческой личности.
Определение и измерение черт, понимаемых как последовательность поведения, в тщательно ограниченных и определенных областях не представляет в принципе особой трудности, хотя на практике трудности возникают, как мы увидим. Здесь позвольте просто отметить, что качества часто коррелируют между собой. Еще на заре измерительной практики Вернон (Vernon, 1938) отмечал, что "проявления обозначаемые как "интроверсия" часто коррелируют с проявлениями, обозначенными как "нейротизм" (Eysenck, 1970a). Факторный анализ улучшил ситуацию, придав теоретизированию больше ясности, однако проблема наименования факторов, разумеется, все еще остается.
Как бы то ни было, ясно, что корреляции между качествами личности, столь часто наблюдаемые в эмпирических исследованиях, требуют более сложной модели, и только форма иерархической модели будет соответствовать фактам (Eysenck, 1947). Развитая в этой работе теория была ранней предшественницей разработанного Бассом (Buss, 1989) подхода "частоты актов". На низшем уровне (уровень 1) рассматриваются изолированные акты, например, манера вступать в разговор с незнакомцем. На втором уровне мы обнаруживаем, что такое поведение обыкновенно для данного человека, т.е. оно часто повторяется во времени (с высокой надежностью). Если обнаруживаем, что это обыкновение коррелирует с другими обыкновениями, такими, как бывать в компаниях, посещать часто вечеринки и т.п., то появляется основание постулировать такую черту, как общительность (sociability); это уже третий уровень. Если же обнаруживается, что общительность коррелирует с другими качествами, например, физической активностью, экспансивностью, пластичностью, отзывчивостью, живостью и т.п., у нас есть основание для выделения особого измерения личности. Это уже понятие 4-го уровня,"типа", или фактора более высокого порядка (Eysenck, 1947). Подобные иерархические понятия лежат в основе большинства, если не всех, черт личности, и потому можно, наверное, сформулировать следующий критерий парадигматической теории личности: 4) личностно значимые формы поведения организованы иерархически от наиболее специфичных (уровень 1) до наиболее общих проявлений (уровень 4).
В следующем разделе мы обратимся к проблеме выбора между различными моделями такой иерархии; здесь же позвольте только отметить некоторые преимущества и недостатки модели. Среди преимуществ: (1) модель включает различение между состояниями и чертами, исходно сформулированное Цицероном более 2000 лет назад (Eysenck, 1983 b). Чем ниже уровень, тем более он является показателем состояния; чем выше уровень, тем более проявляются в нем личностные черты. (2) Модель задействует принципы агрегации (Раштон, Брэйнерд, Прессли (Rushton, Brainerd & Pressley), 1983). Понятия 2-го уровня основываются на агрегации понятий 1-го уровня, понятия 3-го уровня - суть агрегаты общих элементов многих понятий 2-го уровня. Понятия 4-го уровня - агрегаты многих понятий 3-го уровня. Поэтому понятия 4-го уровня имеют наибольший охват, агрегируют поведенческие характеристики данной личности за многие годы. (3) Модель эмпирически проверяема и действительно выдержала многие проверки (см.Ройс и Пауэлл (Royce & Powell), 1983); трудно думать о другой модели, до такой степени напоминающей естественное положение дел.
Теперь о проблемах. Хотя легко отличить понятия 3-го уровня (черты) от понятий 4-го уровня (типы, или измерения личности) в действительности имеются промежуточные уровни, ставящие сложные вопросы. Возьмем, например, поведение, направленное на поиск впечатлений (Цукерман (Zuckerman), 1979, 1983). Является ли оно чертой, находящейся на уровне 3? Факторный анализ ясно показывает, что это поведение неоднородно и составлено из четырех черт, коррелирующих между собой лишь на уровне 0.3: поиск волнения и приключений, поиск опыта, недостаток торможения (disinhibition) и чувствительность к скуке. Но, может быть, поиск впечателений следует отнести 4-му уровню? Едва ли; он хорошо коррелирует с психотизмом и экстраверсией, образуя с каждым из 4-х подфакторов весьма различные конфигурации. Должны ли мы классифицировать эти 4 подфактора установлением их положений в трехмерной системе Айзенка (Eysenck & Eysenck, 1985)?
Во многом сходные проблемы возникают с чертой импульсивности (Eysenck & Eysenck, 1977). Она тоже распадается на четыре фактора: склонность к риску, отсутствие плана, живость и узкая импульсивность. Эти факторы, воспроизводящиеся от одной выборки к другой, коррелируют между собой только на уровне 0.3 и по-разному коррелируют с P., E., и N. Таким образом, импульсивность, как и поиск впечатлений, есть гибрид, понятие не вполне принадлежащее к чертам, как и не вполне являющееся типом, а занимающее в иерархической модели весьма необычное место между 3-им и 4-ым уровнем. Кеттел (Cattell) часто обращал внимание на то, что в факторном анализе одновременно присутствуют различные иерархические уровни, когда обнаруживается взаимная корреляция между разнопорядковыми понятиями. Проблема существенно ухудшается, когда мы имеем целые шкалы, расположенные как раз между уровнями (см. Eysenck & Eysenck, 1985).
ПРОБЛЕМА ВЫБОРА
Согласившись с тем, что нашей парадигме требуется иерархическая модель из эмпирически измеренных черт, мы имеем проблему выбора, поскольку существует огромное количество возможных, отчасти совпадающих моделей. Сказанного выше вполне достаточно, чтобы исключить некоторое число чисто эвристических конструкций, таких, как MMPI (см. Фридман, Уэбб и Люарк (Friedman, Webb & Lewark), 1989), CPI Коуфа (Gough, 1957) или личностные шкалы Комри (Comrey, 1980). Они содержат случайно выбранные шкалы для произвольных черт, без отнесения их к какой- либо теории личности; в лучшем случае за ними стоит более или менее серьезная психометрика (Коуф, Комри), в худшем - их психометрические показатели известны как весьма слабые (MMPI - обсуждение см. Eysenck & Eysenck, 1985). Так, в результате факторного анализа шкалы MMPI никогда не оказываются такими, как предполагалось; некоторые пункты лучше коррелируют с теми шкалами, к которым они не относятся, чем со своими собственными и т.п. Не обязательно предполагать, что опросники, подобные MMPI, не должны использоваться в исследованиях. Как показали Eysenck и Eysenck (1985), большинство, если не все из широко используемых опросников, имеет много общих пунктов, покрывающих во многом одну и ту же область. Так, Джентри, Уэйкфилд и Фридман (Gentry, Wakefield и Friedman, 1985) показали, что соответствующий выбор пунктов из MMPI может дать хорошие измерения 3-х основных измерений личности (P, E, N). Просто мы говорим, что такие инструменты не основаны на какой либо теории личности, и хотя их взаимные корреляции могут соответствовать такой теории, они не должны рассматриваться в нашем исследовании.
Таким образом, получается, что только три кандидата могут претендовать на статус парадигматической теории, а именно: Кеттеловская теория 16PF (Cattell, Eber & Tatsuoka, 1970), "Пятерка Нормана" (Norman, 1963), и система PEN Айзенка (Eysenck & Eysenck, 1985). Имеются и другие претенденты, например, Клонигер (Cloniger, 1986), но эмпирического материала пока слишком мало, чтобы можно было проверить притязания; всякая оценка должна ожидать дальнейших данных.
Кеттеловская система - самая первая, и следует высоко оценить заслугу автора в его пионерской попытке конструирования "системы личности", попытке охватить всю эту область - как разработку лингвистических терминов, так и использование наиболее совершенных статистических методов (из доступных тогда) - для конструкции списка 16 главных личностных факторов. Он также проанализировал их взаимные корреляции, начиная с таких факторов высокого порядка, как тревожность и exvia-invia. Последние близки к Айзенковским понятиям нейротизма и экстраверсии, и вообще на уровне факторов более высокого порядка имеется много сходства. Однако в конечном своем виде Кеттеловская система не удовлетворяет из-за низкой воспроизводимости данных и большого количества различных психометрических недочетов (Eysenck, 1972). Таким образом, вряд ли можно рассматривать 16PF в качестве образующих долгожданную парадигму психологии личности.
Ясная воспроизводимость результата (критерий 5) является необходимым требованием для любой системы описания личности, и невозможность воспроизведения любой основной шкалы должно исключать данную систему из рассмотрения.
Можно перечислить многих авторов, не обнаруживших Кеттеловские 16 факторов при анализе взаимных корреляций пунктов (вопросов); отметим следующих: Becker (1961), Sells, Demares, Will (1970), Levonian (1962 a,b), Peterson (1966), Timm (1968), Eysenck, White и Soueif (1969), Rican, Heinzl и Janouskova (1970), Greif (1970), Howarth и Browne (1971), Howarth, Browne и Marceau (1971), Howarth (1976), и Digman и Takemoto-Chock (1981). Чтобы проверить гипотезу о том, что 3-факторное решение в соответствии с постулированными Айзенком измерениями P,E, и N является фундаментом Кеттеловских шкал и в целях проверки промежуточных решений, МакКензи (McKenzee, 1988b) оставлял по 8,7,6,5,4, и 3 фактора и вращал их по процедурам Varimax и Promax.
Оказалось, что "только 3-факторные решения обеспечивают явную степень воспроизводимости по выборкам" (McKenzee, 1988b, p.848).
Мэтьюз (Matthews, 1989) также пришел к сходному заключению. Из матрицы корреляций между пунктами были выделены 12 факторов, которые не напоминали первичные факторы Кеттела, хотя их можно было бы отнести к измерениям личности, установленным в другом исследовании. Соответствие шкал факторам обладало большей внутренней консистентностью и более высокими значениями валидности факторов, чем первичные кеттеловские. Из между-шкальной корреляционной матрицы были выделены три фактора - тревожность/нейротизм, экстраверсия и социализация, что соответствовало результатам автора.
Здесь мы опять находим, что в 16PF Кеттел (1973) выделил слишком много факторов, так что вновь выделяемые факторы часто имеют слабое отношение к 16PF. Однако на уровне более высокого порядка возникают три фактора, отчетливо представляющие E, N, и частично P. Итак, наиболее компетентные и современные исследования, как и большинство предшествующих, согласуются в том, что при анализе взаимных корреляций между ответами на пункты его опросника Кеттела не выделяются 16 Кеттеловских факторов, а выделяется меньшее число факторов, существенно различающихся по содержанию и значению, и только на втором уровне ясно выделяются воспроизводимые по выборкам факторы, которые можно идентифицировать как E,N и в значительной степени P. Особый интерес представляет исследование 16PF, проведенное не на уровне вопросов, но на уровне шкал.
Краг (Krug) и Джонс (Johns) (1986), используя очень большую и представительную выборку из 17381 нормальных мужчин и женщин, факторизовали 16PF и обнаружили 5 главных факторов (фактор 6 имел только один вес по проницательности, а фактор 7 был отождествлен с общими способностями).
Среди 5 главных факторов были: экстраверсия и нейротизм (проявились яснее всего), жесткое равновесие, независимость и контроль (в смысле его отсутствия), причем последние три фактора образуют композицию, предполагающую P, но лишенную агрессивно-садистских элементов. Краг и Джонс настаивают, что данная "большая пятерка" отчетливо выступает по представленным данным" (p.691). Использование термина "большая пятерка" звучит явно как вызов приверженцам Нормановской "большой пятерки": потребуется очень много интерпретационной изобретательности, чтобы обнаружить хоть какое-то сходство между "жестким равновесием", "независимостью" и "контролем", с одной стороны, и "сговорчивостью", "совестливостью" и "открытостью опыту", с другой.
Остается задать еще один вопрос: дополняет ли содержание факторов более низкого порядка вклад со стороны E, N и P (или суперэго-социализации)? Сэйвил и Блинкгорн (Saville и Blinkhorn, 1976, 1981) отвечали на этот вопрос положительно, и в принципе так и должно быть. Однако остается спорным вопрос, обеспечивают ли эти дополнительные вариации предсказание социальных аспектов поведения важных с теоретической или практической точки зрения. Надо отметить, что этот вопрос поднимался редко, хотя он и является решающим для заявлений Кеттела и других о первичности факторов первого порядка. Рейнолдс и Николз (Reynolds и Nichols, 1977), продемонстрировав, что факторный анализ Калифорнийского Психологического Опросника (California Psychological Inventory - CPI, Gough, 1957) выявляют два общих фактора, сходных с N и E, формально спрашивают: "насколько хорошо эти два фактора отображают информацию 18-шкального профиля CPI,... содержится ли ценная информация шкал преимущественно в общей компоненте дисперсии, или же она содержится в ее специальной части?" (p.908).
Их интересное и важное исследование показало, что по большей части факторные шкалы, кажется, охватывают основную часть дисперсии CPI.
Весьма любопытно, что Кеттел, который всегда проповедывал превосходство первичных факторных шкал в предсказаниях, по существу оставил этот подход ради использования комбинаций 4-х вторичных факторов, примечательно напоминающих P,E,N, и L. Так Краг (Krug, 1981), официально представляя взгляды Кеттеловского Института измерений личности и способностей (Institute for Personality and Ability Testing) настаивал, что "факторы второго порядка представляют конденсат информации, содержащейся в 16-ти первичных. Такая потеря первичных не будет существенной для развития практической работы по анализу профильных образцов. Операционально анализ именно ограничивается первыми четырьмя факторами второго уровня - "экстраверсией", "тревожностью", "жестким равновесием" и "независимостью", каждый из которых соответствует важным, хорошо установленным конструктам теории личности, которая далеко не ограничивается литературой по 16PF" (p.13).
Когда тот же вопрос о воспроизводимости ставится в отношении Айзенковской P,E и N системы, мы получаем совсем другой ответ. Ранние и весьма неадекватные попытки обнаружить эти три фактора были успешны лишь отчасти (напр. Lor, 1979; Helmes, 1980; Goh, King & King, 1982),однако их психометрические огрехи были указаны Барретом и Кляйном (Barrett и Kline, 1982 a) и О'Горманном и Хэтти (O'Gormann и Hattie,1986). Те же авторы в собственных исследованиях обнаружили полную воспроизводимость E, N и L по всем своим выборкам, а P - только на большой Гэллаповской выборке 600 английских взрослых мужчин и 598 - женщин; меньшие выборки юношей и девушек студентов обеспечивали только частичное воспроизведение. Воспроизведение E, N, L в этих иследованиях последовало за более ранним воспроизведением тех же факторов в EPI (Eysenck & Eysenck,1965), показавшим большую согласованность (напр. Green & Walkey, 1980; Walkey & Green, 1981, 1990; Walkey, Green & McCormic, 1986; McCormic, Green & Walkey, 1987; Walkey, Stumpf & Green,1988), последовавшую за ранними, психометрически менее корректными решениями (Howarth, 1972, 1976; Howarth & Browne, 1972; Oswald & Velicer, 1980). Отсутствие P в EPI, по сравнению с EPPQ, должно было бы облегчить факторное решение, но Уалки и его коллеги (Walkey et al, 1988) показали, что для получения приемлемых результатов требуются психометрические процедуры опредленной сложности.
Возвращаясь к анализу EPQ, О'Горманн и Хэтти (O`Gorman & Hattie, 1986) на выборке в 426 выпускников-добровольцев обнаружили, что их результаты "хорошо согласуются с результатами Айзенка и др. (1980) и Баррета и Кляйна (1982а), хотя они использовали другие процедуры факторного анализа" (p.897). Отметим, что эти подтверждающие результаты были получены в другой стране, в среде иной культуры, чем те, в которых была сделана исходная работа.
Наиболее технически утонченный анализ пунктов EPQ содержится, наверное, в исследовании Мак Кензи (McKenzie, 1988a). Он заключает, что "анализ обеспечивает подтверждение реальности, надежности и воспроизводимости по популяциям и полам 4-х Айзенковских факторов P,E, N и L и то, что они могут быть обнаружены в качестве первопорядковых" (p.809).
Психометрический анализ пространственной структуры пунктов EPQ, выполненный Грэйсоном (Grayson, 1986), показал, что: "представленные данные подтверждают, что все четыре шкалы преимущественно одномерны, со случайной коррелляцией нескольких пунктов, более частой, чем ожидалось. Анализ таких пар пунктов ясно показывает, что это вызвано скорее поверхностным сходством пунктов, чем содержанием измерений" (p.233).
Подводя итог факторно-аналитическим исследованиям, выполненным с использованием 16PF и PEN, мы можем сказать, что более ранние психометрические, более примитивные работы предполагали, а более поздние и утонченные подтвердили, что (1) Кеттеловские 16 факторов не воспроизводятся; (2) Айзенковские P, E, N и L факторы воспроизводятся; (3) Кеттеловские шкалы порождают 3 основных фактора, близко напоминающих E, N и отчасти P.
Таким образом, в соответствии с предложенными выше критериями нам приходится согласиться с особым положением P, E и N (считая L шкалой лжи, или, при условиях, когда лицемерие маловероятно, - мерой конформности, которая негативно коррелирует с P (Michaelis & Eysenck, 1971).
Этот вывод подкрепляется недавними исследованиями, расширившими модель за счет: (1) использования техник неметрического многомерного шкалирования Хэммонд (Hammond, 1981) и (2) расширения факторно-аналитической воспроизводимости теста EPQ-R (Eysenck, Eysenck & Barrett, 1985).
Исследование Хэммонда (1987) включало анализ наименьших расстояний (smallest spaces analysis) (Lingoes, 1873) и сравнение результатов с факторно-аналитическими решениями.
Только 3 пункта были классифицированы неправильно, причем ошибки не были грубыми. 3-шкальное решение (без шкалы лжи) имеет всего одну неправильную классификацию. 4-шкальное решение хорошо согласуется (по коэффициенту отдаленности) с факторным решением, представленным Goh и др.(1982), с помощью которого они думали опровергнуть Айзенковскую гипотезу. Как указывает Хэммонд, "это исследование подтверждает мнение Барретта и Кляйна (1982) о том, что неудача с воспроизведением айзенковской факторной структуры в значительной степени объясняется методологической слабостью авторов" (p.548)
Корулла (Corulla, 1987) в своем анализе попытался воспроизвести улучшенную версию шкалы EPQ-R (Eysenck, Eysenck & Barrett, 1985). Его анализ включал также пункты из шкалы Импульсивность-Рискованность-Эмпатия (Eysenck & Eysenck, 1978). Автор делает вывод о психометрическом превосходстве улучшенной шкалы над прежней и говорит: "факторный анализ пунктов вскрывает существование множества факторов, которые в общем совпадают с описанием первичных, образующих суперфакторы" (Eysenck and Eysenck, S.B.G., 1976; Eysenck and Eysenck, M.W. 1985). Далее он утверждает, что использование таких методов факторного анализа, как альфа-факторизация (Alpha factoring), факторизация основных осей (Principal Axis factoring), факторизация отображений (Image factoring), не взвешенных наименьших квадратов (Unweighted Least Squares), обобщенных наименьших квадратов (Generalized Least Squares) и максимального подобия (Maximum Likelihood) приводит всегда к выделению трех факторов, опознаваемых как P, E и N.
Таким образом, и самый дотошный анализ не изменяет наших основных выводов.
Теперь мы должны обратиться к третьей модели, а именно к "большой пятерке" факторов личности, или "пятерке Нормана" (Джон (John), 1990; Виггинс и Трапнелл (Wiggins & Trapnell), 1990). История и сегодняшний статус этой модели хорошо, хотя и не критически, описаны этими авторами, и потому краткого повторения будет достаточно. Подход, примененный предложившими эту систему, имеет определенное сходство с подходом Кеттела (1943), который начал с полного списка названий черт личности, затем сократил этот список, исключив синонимы, сгруппировал очень близкие качества и, наконец, подверг факторному анализу оставшиеся, коррелируя их между собой.
Goldberg (1982) сократил этот список еще больше, выделив небольшое число категорий, которые отображали измерения личности более высокого порядка. Затем полученная таксономия была оценена по нескольким различным критериям.
Развитие 5-факторного подхода можно проследить, начиная с ранних работ Терстоуна (Thurstone, 1934), Файска (Fiske, 1949), Тапеза и Кристаля (Tupes and Chrystal, 1958, 1961) и Norman (1963, 1967), на которого обычно и ссылаются как на отца "пятерки Нормана". В последние годы исследователи группировались в основном вокруг Гольдберга (1981, 1982, 1986); Digman (1989), Costa и McCrea (1988), и McCrea и Costa (1987, 1989), Brokenau и Ostendorf (1989, 1990) и Ostendorf (1990).
Исходная модель "большой пятерки" содержала следующие основные черты: "экстраверсия", "сговорчивость", "совестливость", "нейротизм" и "культура". МакКрэ и Коста (McCrae & Costa, 1987) подвергли эту модель определенной трансформации, заменив "культуру" на "открытость опыту". Замена была всеми молчаливо принята, хотя оба эти понятия, кажется, имеют очень мало общего. Англяйтнер (Angleitner, 1990) показал, что пятый фактор (культура или открытость) вообще не лежит в области темперамента, а имеет больше отношения к способностям. Отдельная факторизация терминов темперамента и характера дала лишь 4-факторное решение, в котором не было ни фактора культуры, ни "открытости", ни "интеллекта". Если понимать "сговорчивость" и "совестливость" в качестве первичных факторов, коррелирующих (негативно) с психотизмом, то налицо явное совпадение "большой четверки" с 3-факторной моделью Айзенка.
В то время как в ряде исследований устойчиво выделяются 5 факторов, напоминающих "большую пятерку", в других исследованиях, выполненных с целью воспроизведения, явно не обнаруживается подтверждения этой модели. Ливнех и Ливнех (Livneh & Livneh, 1989), например, использовали список прилагательных Гоуфа и Хайльбруна (Gough and Heilbrun Adjective Check List, ACL, 1965) для исследования валидности 5-факторной модели. Они не подтвердили структуру 5-факторной модели. И в исследовани Бранда и Игана (Brand & Egan, 1987), также посвященном попытке воспроизведения 5-ти факторов, не удалось подтвердить эту модель.
Новый тестовый список самооценки (ipsative checklist) был заполнен 160 молодыми взрослыми людьми с уровнем образования выше среднего. После вращения 47 принципиальных компонент (первичных векторов), имеющих величину больше единицы, первые 6 факторов, полученные применением процедуры Varimax к корреляциям между прилагательными, были интерпретированы как варианты личностных измерений "большой пятерки" ("экстраверсия", "автономность","невротизм", "совестливость", "мягкий нрав") плюс умственные способности. Однако визуальный Scree-тест позволил выделить 12 компонент, а вращение их по процедуре Varimax дало возможность идентифицировать три главных фактора, сходных с Айзенковскими "психотизмом", "экстраверсией" и "нейротицизмом"
В этом исследовании мы отчетливо видим проблему, не обсуждаемую обычно приверженцами 5-факторной модели, однако всегда подчеркивавшуюся Кеттелом, - проблему смешения факторов первого и второго порядка (6-ой наш критерий состоит именно в том, чтобы их разделять). Брэнд и Игэн обнаружили 12 факторов первого порядка, включая "большую пятерку", однако на уровне второго порядка найдены только P, E и N. Это предполагает, что сговорчивость, открытость и совестливость могут быть факторами первого порядка или качествами личности, смешиваемыми с такими факторами второго порядка, как E и N и, возможно, образующими некоторые частичные аспекты P.
Этот взгляд поддерживается докладом МакКрэ и Коста (McCrae и Costa, 1985), обнаруживших, что корреляция между P и сговорчивостю -0.45, а между P и совестливостью -0.31. Это позволяет считать, что сообщаемые в самоотчете меры сговорчивости и совестливости в действительности - качества, частично определяющие P, и образующие наряду с многими факторами первого порядка, фактор более высокого порядка, что вполне соответствуют гипотетической природе психотизма.
Боркенау и Остендорф (Borkenau and Ostendorf, 1989) отмечают, что в своей работе по усовершенствованию личностной методики NEO с целью включения в нее пунктов, относящихся к сговорчивости и совестливости, Коста и МакКрэ перечисляют 6 шкал, обычно используемых для оценки N и E, очки по каждой из которых рассчитываются отдельно, но не приводят никаких первичных факторов для сговорчивости и совестливости, понимая, видимо, что они сами должны рассматриваться как первичные.
Трудно выяснить, в какой степени различия в результатах, получаемых в разных исследованиях, обусловлено различием методик: в одном случае используются опросники, как у Кеттела и Айзенка, в другом - списки п<