- Нам понадобятся, как минимум, двести луков, седельных луков, и тысячи стрел к ним, - сообщил я Лорду Нисиде.
- Они будут доставлены, - невозмутимо пообещал тот.
- Также будут необходимы и кое-какие другие вещи, - добавил я.
- Вы всё получите, - сказал Нисида, давая понять, что аудиенция окончена.
Выйдя из додзё, я всё же решил поговорить с Таджимой.
- Ваше обучение, простирается вне додзё, - заметил я и, не дождавшись его ответа, продолжил: - По случаю, я заметил, что Вы часто посещаете окрестности тёплого пруда, который кое-кто предпочитает ваннам.
Признаться, порой его неразговорчивость меня раздражала.
- Также, я видел некоторых других частых гостей того места, и что-то мне подсказывает, что приходят они туда не ради тёплой воды.
Мы шли в направлении хижины, которую я занимал с Сесилией.
- Я видел, что некоторые даже еду приносят с собой, - сказал я.
- О-о? - протянул Таджима.
- Как я подозреваю, Вы и сами иногда так делаете, - намекнул я.
- А разве это не я должен шпионить за вами? – осведомился Таджима.
- Разумеется, - улыбнулся я. – Но я надеюсь, Вы не возражаете против взаимности в таких вопросах.
- Это было бы грубостью с моей стороны, - признал он. - Чем я могу быть полезным для вас, Тэрл Кэбот, тарнсмэн?
- В лесу, - сказал я, - хотя, несомненно, в пределах огороженного вешками пространства, один учитель, мастер, даёт дополнительные уроки для некоторых, очень немногих, среди которых, насколько я понимаю, есть и Вы.
- Вы проницательны, - кивнул он.
- Безусловно, - хмыкнул я, - возможно, Вы просто прокрадываетесь для тайных свиданий с красоткой Сумомо.
- Значит, Вы заметили мой интерес к ней, - прокомментировал Таджима.
- Выражение вашего лица безупречно, - признал я, - но зрачки ваших глаз вас выдают.
- Довольно трудно управлять такими вещами, - вздохнул Таджима. - Передвижения контрактных женщин строго контролируются. У ошейниковых девок свободы намного больше, примерно как у домашнего слина или и тарска. Но вообще-то, она меня презирает.
- Возможно, у неё соблазнительное тело, - заметил я, - которое неплохо смотрелось бы в ошейнике.
- Она - контрактная женщина, - напомнил Таджима.
- Уверен, там, откуда Вы родом, подозреваю, что это очень далеко, у вас есть ошейниковые девки.
- Да, - не стал отрицать он.
- Рискну предположить, что не все они являются светлокожими или темнокожими.
- Нет, - подтвердил Таджима, - но они не пани.
- Как это? - удивился я.
- Как только на них надели ошейник, они перестали быть пани, став только рабскими животными.
- Понятно, - кивнул я.
- Таких рабских животных у нас много, - добавил он. - Войны среди пани случаются часто.
- И разве Сумомо, - поинтересовался я, - не превосходно выглядела бы, будь она таким рабским животным?
- Возможно, - ответил мой собеседник. - Я всё равно не могу позволить себе её контракт.
- А что если бы смогли? - спросил я.
- Интересная мысль, - покачал он головой.
- Разве в этом случае она не была бы вашей, и Вы могли бы делать с ней всё, что могли бы пожелать? – осведомился я.
- Существуют традиции, ожидаемые действия и так далее, - ответил Таджима, - но в целом, да, она тогда была бы моей, и я мог бы делать с ней всё, чего я бы пожелал.
- Абсолютно? - уточнил я.
- Да, - кивнул он. - Абсолютно.
- В таком случае, не думаете ли Вы, что она могла бы неплохо выглядеть как рабское животное?
- Да, - согласился Таджима, - думаю да.
- У кого Вы обучаетесь в лесу? - поинтересовался я.
- У Нодати, - ответил он.
- Он не двуимённый мужчина? - спросил я.
- Это не его настоящее имя, - пожал плечами Таджима. – Как его зовут на самом деле - тайна. Он скрывает это. Его называют Нодати. Это - просто название боевого меча, одного из тех, которые используются на поле боя.
- Признаться, я мало что понял из этого, - сказал я.
- Он - ронин, - пояснил Таджима. - О таких у нас говорят - человек волн, плывущий по течению, без дома, без правителя, без капитана. Таких как он много.
- Наёмник? – предложил я более понятный для меня термин.
- Ах, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, - вздохнул Таджима, - как мало Вы знаете об этом.
- Кто бы сомневался, - буркнул я.
- От воина требуется верность, - заявил Таджима. - Лорд ронина может быть мёртв или заключён в тюрьму. Или может быть так, что его лорд предал его, или оказался недостойным его преданности. Одиноко быть ронином.
Он не забывает. Он помнит.
Плывёт облако надо льдом.
На замёрзшей ветке птица сидит.
По ночам он кричит свою боль.
Больше я ничего у него не спрашивал, пока, через некоторое время, мы не дошли до моей хижины.
- Твоё оружие, твой опыт, твои таланты, Тэрл Кэбот, тарнсмэн, - сказал Таджима, - не наши.
- Я хотел бы встретиться с ним, с тем, кто вас обучает, - сообщил я, - но не для того, чтобы изучать его оружие.
- Есть нечто большее, чем оружие, - заявил он. – Мысль, путь.
- Я хотел бы попросить его о помощи, - сказал я, - но не для себя, а для моего друга Пертинакса. Ему не разрешают входить в додзё.
- Он - слабак, - презрительно бросил Таджима.
- Он стал сильнее, - заметил я.
- Не вся сила, - заявил мужчина, - в теле.
- Но некоторая всё же в нём, - усмехнулся я, - и, можете мне поверить, он мог бы сломать вас в два счёта, поскольку он крупнее и сильнее вас.
- Только если бы я позволил это, - хмыкнул Таджима. - Клыки лесного тарска, тоже могли порвать меня в два счёта, а лесной боск мог бы поддеть меня на свои рога, но я скольжу подобно ветру и не собираюсь подставляться под их клыки или рога.
- Но эти животные опасны, - заметил я.
- Но не для ветра, - усмехнулся он.
- И всё же будь осторожен, - усмехнулся я, - чтобы ветер не попал в ящик, крышка которого закроется.
- Ветер, - улыбнулся Таджима, - не залетает в коробки с крышками.
- Пертинакс теперь отличается от того, каким Ты его запомнил, - предупредил я.
- Я легко могу убить его, - пожал плечами Таджима.
- На данном этапе, - поправил его я.
- Да, - не стал спорить Таджима, - на данном этапе.
- Я был бы признателен, чтобы Вы привели Пертинакса в школу Нодати и спросили, не сможет ли он принять его в ученики, - сказал я.
- Чтобы его навыки однажды сравнялись или превзошли мои? – уточнил Таджима.
- Конечно, - кивнул я.
- Не думаю, что это произойдёт, - заявил Таджима.
- Вполне возможно, что и не произойдёт, - согласился я.
- Вы очень просите, Тэрл Кэбот, тарнсмэн? - осведомился он.
- Во всём должен быть баланс, так сказать, гармония, - улыбнулся я, - так что, я хочу предложить кое-что взамен.
- Сумомо? - спросил Таджима.
- Вовсе нет, - отмахнулся я. - Она - просто женщина, и принадлежит ошейнику. Я же могу предложить тебе нечто намного более ценное.
- И что же? – заинтересовался он.
- Тарна, - ответил я. – Я буду учить тебя управлять тарном.
- Я боюсь тарнов, - развёл он руками.
- Так же, как и мы все, - усмехнулся я.
- Страх неприемлем, - заявил Таджима.
- Страх приемлем, - не согласился с ним я. – Неприемлема трусость.
- Я поговорю с Нодати, - пообещал пани.
.
.
.
Глава 15.
Рабыня для Пертинакса.
.
.
.
- Но он же варвар, Господин! – в страдании воскликнула рабыня.
- Так же, как и я, - сообщил я ей. – Падай на колени и склони голову к его ногам!
Ей ничего не оставалось, кроме как опуститься перед Пертинаксом на колени, ткнувшись лбом в пол хижины. Её маленькие руки, скованные наручниками, при этом высоко поднялись над её спиной. Поводок, на котором я провёл её голой через весь лагерь от самого рабского дома до своей хижины, петлями свисал с моей руки.
Само собой, это была бывшая Леди Портия Лия Серизия из Ара, из Башен Солнечных ворот, из дома Серизиев, ныне несуществующего.
- Выпори её, - предложил я Пертинаксу, бросая ему плеть, - да так, чтобы она поняла, что она твоя рабыня.
- Моя рабыня? – опешил мужчина.
С тех пор как Пертинакс несколько недель назад стал учеником в школе Нодати, он больше не помогал на заготовке леса, более того, по моей просьбе, переехал жить к нам с Сесилией, в хижину, которая первоначально была предоставлена в наше распоряжение Лордом Нисидой.
- Представь себе, - усмехнулся я. - Я купил её для тебя у Торгуса, из рабского дома.
- Для меня? – ошарашено переспросил он.
- Да, - кивнул я. – И не бери в голову. Она не дорого стоила.
Мне она досталась всего за горсть медяков, но, что и говорить, тарсков, а не бит-тарсков.
- Я была Портией, - возмущённо проворчала рабыня, приподняв голову, - Леди Портией Лией Серизией из Башен Солнечных ворот Ара, из дома Серизиев!
Я легонько пнул её в бок, и она тут же снова уткнулась головой в пол.
- Ей ещё многому предстоит научиться, - прокомментировал я. - Она только что заговорила без разрешения. Быть может, Ты захочешь наказать её за это?
- Она что была важной особой? – полюбопытствовал Пертинакс.
- Меня много раз приглашали на мероприятия в саму Центральную Башню! – сообщила рабыня, на этот рад благоразумно не отрывая голову от пола. - Меня знала сама Убара. Я делила с ней стол. Я пила её вино! Я разговаривала с нею!
- Фактически, - хмыкнул я, - она никогда не была ничем иным кроме как избалованным, испорченным дурно воспитанным ребёнком, молодой, никчёмной, но, конечно, красивой, девкой из богатого семейства.
- Господин! – попыталась протестовать рабыня.
- Но теперь, - подытожил я, - у неё осталась только своя ценность, как рабыни, и очень невысокая к тому же.
- Он - варвар, Господин! – обиженно протянула рабыня.
- Предлагаю тебе воспользоваться плетью, - сказал я. – По-моему, ей следует дать понять, что неволя у варвара, точно так же, как и неволя у более цивилизованного человека, может быть весьма значимой, а иногда и явно неприятной. В целом, ей ещё многому предстоит научиться, и нет никакой веской причины, почему она не должна начать изучать это у ног варвара. Это может стать для неё довольно поучительным моментом.
- Она очень привлекательная, Господин, - вздохнула Сесилия. – А Вы точно купили её для Господина Пертинакса? Правда?
- Правда, - успокоил её я.
- Хорошо, - облегчённо вздохнула брюнетка.
Стоявшая на коленях рабыня искоса взглянула на Сесилию.
- А где Вы её нашли? - полюбопытствовала моя рабыня.
- Впервые я заметил её на берегу, - ответил я, - во время прибытия судна, доставившего Торгуса и нескольких других. Она была одной из рабынь на его цепи.
- А позже? – не отставала от меня Сесилия.
- В рабском доме, - пожал я плечами.
- Я подозревала что-то такое, - проворчала девушка.
- Ты возражаешь? - уточнил я.
- Не могу сказать, что мне это нравится, - сказала она, - но возражать-то я не могу. Я - рабыня.
- Уверен, что тебе не грозит забыть об этом, - усмехнулся я.
- Разумеется, Господин, - улыбнулась брюнетка. - Нет никакой опасности того, что я могу забыть это. Уж конечно не теперь. Полагаю, Вы использовали её для своего удовольствия.
- Да, - не нашёл нужным отрицать я.
- Ну и как, от неё была хоть какой-то прок?
Новая рабыня уставилась на меня. На её лице последовательно промелькнули поражённое, возмущённое, смущённое и сердитое выражения.
- Пожалуйста! – наконец выдавила она из себя.
Сесилия, кстати, в том смысле, который она имела в виду, была весьма хороша, и даже изысканно и беспомощно драгоценна. Её могло зажечь одно единственное прикосновение. Она очень выросла в своей неволе, и было ясно, что она всё ещё продолжала расти. В действительности, у таких вещей нет предела, горизонты ошейника всегда зовут и манят за собой, и они бесконечны. К тому же, мы с Сесилией были подобраны друг для друга мудростью, жестокостью и наукой Царствующих Жрецов так, чтобы быть мучительно привлекательными любовниками. Предположительно, первоначально она должна была, сама того не зная, как свободная женщина, соблазнять и мучить меня, вынуждая нарушить мои кодексы, то есть сыграть определённую роль в моей деградации и падении. Скорее всего, я не смог бы неопределенно долго сопротивляться соблазну взять её. Рано или поздно, и скорее рано, чем поздно, мне стало бы наплевать на то, что она в тот момент была свободна. Этой неизбежной развязке воспрепятствовало только вмешательство кюров, устроивших набег на Тюремную Луну, где мы были узниками. Позже, в Стальном Мире, уже с соответственно помеченным бедром, она пришла к моему ошейнику.
- Да, - кивнул я.
- Господин! – всхлипнула она.
Разумеется, задавать такие вопросы относительно свободной женщины было бы неслыханной дерзостью, а фактически непристойностью, зато было совершенно подходяще спрашивать о рабыне. От рабыни, в отличие от свободной женщины, ожидают, что она будет хороша для кое-чего, будет полезна для этого.
- Уверен, - сказал я Пертинаксу, - Ты не возражаешь против того, что она - красный шёлк.
- Не понял, - растерялся он.
- Ну понимаешь, - развёл я руками, - девственные рабыни - большая редкость.
- А-а, - протянул мужчина, - теперь понял.
- Но, по крайней мере, - добавил я, - ей хоть уши не прокололи.
- По крайней мере, - согласился он, явно озадаченный.
Обычно, на Горе только самым низким из рабынь прокалывают уши. На Горе вообще такие уши многими расцениваются как метка позора и деградации, даже хуже клейма. Рабские клейма знакомы и считаются чем-то само собой разумеющимся. Они - обычная маркировка рабыни. Но с прокалыванием ушей всё по-другому. Кроме того, клеймо обычно прикрыто туникой, тогда как проколотые уши выставлены на всеобщее обозрение, под презрительные взгляды свободных женщин и заинтересованные и взволнованные мужчин. На Земле это, конечно, является привычным явлением, элементом культуры, и девушки прокалывают уши вообще не задумываясь об этом. Зато, оказавшись на Горе их часто поражает то, насколько эта крошечная деталь, которой они зачастую не придавали никакого значения, по крайней мере, сознательно или явно, может разжечь интерес и жажду в мужчинах. Конечно, установка серёжек в уши рабыни может здорово их украсить. Но, помимо этого аспекта, у прокалывания мягких мочек твёрдыми стержнями, крепящими украшения, есть свой символический подтекст. Естественно, что выбирает украшения рабовладелец. Некоторые работорговцы, отметив, что на девушек с проколотыми ушами появился устойчивый спрос, подвергают уши рабынь, неважно какого они происхождения земного или гореанского, этой простой обыденной операции. Вероятно, у гореанских девушек первоначально это вызывает много тревоги и напряжения. Однако это быстро проходит, стоит только им обнаружить, насколько ещё более возбуждающими делают их это аксессуары. Фактически, некоторые девушки оказываются столь взволнованы этими улучшениями их значимости красоты как рабынь, что начинают носить их перед мужчинами почти нагло, или нахально, или вызывающе, или дразняще. «Да, вот она я, - словно говорят они, - я принадлежу. Я - рабыня. И что Вы собираетесь сделать со мной?» На виду у свободных женщин они, конечно, ведут себя совсем по-другому и, становясь перед ними на колени, обычно попытаются передать им осознание своей собственной, самопризнанной бесполезности, как проколотоухой девки. Тем самым давая понять, что принимают и разделяют представление свободных женщин относительно своей плачевной деградации. По крайней мере, в таком случае есть шанс избежать встречи со стрекалом. Известно, что свободным женщинам часто снятся беспокоящие сны, необъяснимые, непостижимые, пугающие сны, в которых они видят себя, к своему смущению после пробуждения, с позорным клеймом и в ошейнике. Можно предположить, что они могли бы иногда, видеть себя не только такими, но и с серёжками в проколотых ушах. А вот к проколотым носам гореане, кстати, относятся без особого беспокойства. Фактически, среди Народов Фургона, где вуали неизвестны, такие кольца носят даже свободные женщины.
- В любом случае, - пожал я плечами, - она твоя.
- Моя? - неуверенно произнёс Пертинакс.
- Ну да, - подтвердил я.
- И что я буду делать с рабыней? – озадаченно спросил Пертинакс.
Рабыня ошарашено уставилась на него. Он что действительно не знает, что надо делать с рабыней?
- Ты, Сесилия, - сообщил я, - будешь первой девкой.
- Но она же тоже варварка! – возмутилась бывшая Леди Серизия. - Я это вижу.
- Жизнь – штука тяжёлая, - усмехнулся я.
Я был более чем уверен в Сесилии, в том, что она будет доброй, понимающей, тактичной и справедливой первой рабыней, что она будет справедливо делить работы, не будет плохо относиться с зависимой и низшей и так далее. Правда я не был столь же уверен в том, что у неё получится поддерживать соответствующую дисциплину. Однако нужно было ввести определённую иерархию среди рабынь, подкреплённую властью рабовладельца. Если этого не сделать, то обычно дом превращается в хаос, постепенно захватывающий конуры, кухню, сад и распространяющийся далее.
- Посмотри на неё, - призвал я Пертинакса, а потом, повернувшись к рабыне, бросил: - Опусти голову. Посмотри за эту холёную, уязвимую маленькую самочку. Я дарю её тебе, как твоё животное. Присмотрись внимательно к её рабским формам. Конечно, она ещё сырая и молодая, но у неё есть обещания ошейника. Подумай, чего бы Ты хотел ожидать от неё. Представь себе её облизывающей и целующей твои ноги. Представь, как она извивается на мехах, стенает и просит о большем. Должен ли я полагать, что Ты действительно не знаешь, что следует делать с рабыней?
- Возможно, Господин, - вмешалась Сесилия, - он предпочёл бы другую рабыню.
- Нет! - внезапно вскинулся Пертинакс, и тут же смущённо опустил глаза в пол.
- Другая рабыня, - напомнил я Сесилии, - уже принадлежит.
- Не знаю, о чём вы тут говорите, - буркнул Пертинакс.
- Ты ходил в стойла навестить Сару? - поинтересовался я.
- Нет! – топливо ответил он.
- Тебе могло бы понравиться видеть её голой стойловой шлюхой, - заметил я.
- Конечно, нет, - сказал мужчина.
- Уверен, что кое-кому из тех, кто знал её на Земле, это бы понравилось, - предположил я.
- Возможно, - проворчал он.
- А может быть и тебе тоже, - добавил я.
- Возможно, - пожал плечами Пертинакс.
- На неё стоит посмотреть, - сказал я.
- Понимаю, - кивнул он.
- А из того, что понимаю я, рабство стойловой шлюхи, является именно тем, которого она заслужила, самым подходящим и превосходным рабством для неё.
- Несомненно, - не стал спорить мужчина.
- Конечно, из неё получится соблазнительная маленькая рабыня, - усмехнулся я.
- Несомненно, - буркнул Пертинакс, краснея.
- Ты ведь передала Пертинаксу, я надеюсь, спустя три дня, - обратился я к Сесилии, - просьбу рабыни Сару, чтобы он пришёл повидать её?
- Да, Господин, - ответила она. - Но я не думаю, что он это сделал. И Вы запретили мне сообщать рабыне о чем-то из этого.
- Ты понятно объяснила настойчивость просьбы рабыни? – уточнил я.
- Да, Господин, - поспешила заверить меня брюнетка, - и я даже просила его согласиться принять её прошение.
- Ты - добросердечная рабыня, - похвалил я Сесилию, - раз сочувствовала страданиям другой рабыни и просила за неё.
Девушка склонила голову.
- Но он отказался это сделать, не так ли? – спросил я.
- Да, Господин.
- Уверен, - сказал я, уже обращаясь к Пертинаксу, - что на Земле, в ваших офисах, или, где бы то ни было, Ты представлял прежнюю Мисс Вентворт голой в ошейнике, или на твоём поводке, или связанной у твоих ног или что-нибудь ещё в таком роде.
- Я гнал от себя такие мысли, - объяснил он.
- Но они у тебя были, разве я не прав? - осведомился я.
- Да! – сердито буркнул Пертинакс.
- Это хорошо, - заверил его я. – Значит, у тебя было всё в порядке с жизненной энергией, с твоими желаниями и крепостью твоего здоровья.
- Она никчёмная и я ненавижу её, - заявил он.
- В действительности, не такая уж она и никчёмная, - заметил я. - Теперь она - рабыня, и чего-то да стоит, даже если всего лишь несколько медных тарсков. Это когда она была свободной женщиной, озабоченной тем, чтобы быть бесценной, вот тогда она была никчёмной.
- Я ненавижу её, - раздражённо повторил мужчина.
Признаться, мне его страстность показалась интересной.
- Я могу говорить, Господин? - спросила Сесилия.
- Конечно, - разрешил я.
- Господин Пертинакс, - обратилась она к нашему товарищу, - рабыня Сару отчаянно взывает к вашему вниманию. Вы - её единственная связь с её прошлой жизнью. Вы должны понять, насколько это для неё важно и насколько драгоценно. За что ещё в этом опасном мире, кажущемся ей настолько суровым и странным, она могла бы зацепиться? Кто ещё сможет понять её, кто ещё знает, откуда она прибыла, и что с ней было сделано? С кем ещё здесь она могла бы поговорить и надеяться, что сможет разделить свои мысли или страхи?
- Она могла поговорить с тарларионом, - проворчал Пертинакс, и Сесилия не нашла что можно было на это сказать. - Она - хитра и умна. Слеза, дрожащая губа, жалобная, запинающаяся речь, и я снова буду её.
- Тогда Ты действительно не понимаешь, что она уже рабыня, - хмыкнул я.
- Она никогда не относилась по человечески ни ко мне, ни к другим, - раздражённо буркнул он.
- Пожалейте её, - попросила Сесилия. - Она - теперь всего лишь беспомощная, испуганная рабыня! Она полностью во власти любого свободного человека! Неужели вам совсем не жаль её?
- Я начал понимать мужественность, - заявил Пертинакс. – И я не собираюсь сдавать этого.
- Рабыня, правильно обработанная и хорошо покорённая, - заметил я, - не приводит к сдаче мужественности, наоборот, она гарантирует её триумф.
- И у ног господина, - тихонько добавила Сесилия, - рабыня находит себя.
- Я ненавижу её! - крикнул Пертинакс.
- А она хочет быть в ваших руках, - вздохнула Сесилия.
- Чушь, - недовольно бросил Пертинакс.
- В её животе зажгли и раздули рабские огни, - объяснил я. - Она теперь нуждается в мужчинах так, как только рабыня может нуждаться в мужчинах. Но это именно тебе она хочет служить.
- Служить? – усмехнулся он.
- Да, - развёл я руками.
- Она хочет быть в ваших руках, Господин, - поддержала меня Сесилия.
- О, да, - засмеялся Пертинакс, - что угодно, только бы избежать стойл и ошейника! Неужели вы думаете, что ради этого она не пошла бы на любую жертву? Даже стать тем, что она до настоящего времени больше всего презирала, женой или компаньонкой!
- Нет, Господин, - сказала Сесилия. - Она хочет быть в ваших руках совсем иначе. Не как жена или компаньона, а как рабыня.
- Ерунда, - стоял на своём Пертинакс.
- Не забывай, - напомнил я, - что в её соблазнительном, уязвимом животе были разожжены рабские огни. С того момента как только это произошло, женщина может быть только рабыней.
- Я подозреваю, - присоединилась Сесилия, - что она часто фантазировала о вас как о своём господине.
- Вот это точно невозможно, - отмахнулся Пертинакс.
- А почему ещё, - поинтересовался я, - она, среди всех прочих, выбрала тебя, чтобы сопровождать её на Гор? Она ведь на роль того, кто должен был казаться её владельцем, могла выбрать любого, но выбрала тебя?
- Она взяла меня с собой, чтобы иметь под рукой легко манипулируемого слабака, - объяснил он, - того, кого бы она могла презирать, того, кто будет исполнять её команды не рассуждая.
- Я даже не сомневаюсь, что она думала об этом, - согласился с ним я. - Но в глубине женского живота бурлят таинственные потоки и приливы, которые она неспособна контролировать. Там бурлят силы и истины, которые дразнят, отвергают и волнуют сковывающие её слои и поверхности, с которыми она тщится идентифицировать себя.
- Она ничего не стоит как человек, - заявил Пертинакс, - и неважно за сколько она может быть продана с экономической точки зрения. Не важно, какую цену могли бы за неё дать, будь то серебряный тарск или огрызок медного. Она презренна. Я ненавижу её.
- И всё же, - констатировал я, - как это весьма часто случается, Ты хочешь её.
- Я?
- Конечно, - кивнул я. - Ты жаждешь её.
- Нет! – покачал он головой.
- И Ты хотел бы владеть ею, и видеть её голый у своих ног.
- Нет, нет! – крикнул Пертинакс.
- В любом случае, - пожал я плечами, - это спор ни о чём. Ведь она принадлежит не тебе, а Лорду Нисиде.
Мой товарищ отвернулся от меня и вперил взгляд в стену хижины.
- Между тем, - хмыкнул я, - у нас здесь есть смазливая маленькая шлюха.
Пертинакс резко обернулся и окинул взглядом рабыню, стоявшую на коленях с низко опущенной головой.
- Она гореанка, конечно, - сообщил я.
- Я не хочу её, - буркнул мужчина.
У рабыни даже дыхание перехватило от такого заявления.
Как может мужчина не хотеть такую как она? Ну хотя бы для того, чтобы обменять или продать её другому?
На Горе весьма распространено, что отец, если ему позволяют финансы, покупает своему сыну молодую рабыню. Сын, конечно, уже знаком с рабынями, поскольку, как часть своего образования, он получил навыки того, как ими управлять, наказывать, связывать и так далее. Разумеется, Пертинаксу, в силу его происхождения и культурного фона, недоставало такой практики.
Однако я, покупая рабыню для Пертинакса, полагал, что она будет не только подходящим подарком для него, а что может быть лучшим подарком для мужчины, чем хорошенькая невольница, но ещё и то, что поспособствует ему изучить пути Гора, а также, по-своему, поможет ему стать мужчиной.
И кроме того, это должно было помочь ему научиться тому, как он мог бы лучше всего относиться, обращаться и вести дела, если однажды он захочет некую другую рабыню, скажем ту, что когда-то была мисс Маргарет Вентворт. Его цель и задача, конечно, какой бы трудной она ни была, будет состоять в том, чтобы проследить, чтобы она сохранялась в полной и безукоризненной неволе, несмотря на их предыдущую жизнь и культурный фон. Только таким образом они оба смогут выйти на совсем другой уровень человеческого совершенства. Мужчины и женщины это ведь не одно то же. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что она попытается использовать все возможные уловки, применит нежность и хитрость, подойдёт с умом, пустит в ход каждый актив своей красоты и остроумия, все доступные ей средства, чтобы снова унизить его до жалкого уровня типичного земного мужчины. А вот ему придётся принять вызов и сопротивляться её изобретательности, чтобы в конечном итоге привести плутовку к своим ногам, где она, полностью проинформированная, к своему же собственному облегчению, о том, что такие игры остались в прошлом, действительно будет рабыней.
- Тебе повезло, что я не из пани, - заметил я. – В их среде отказ от такого подарка мог бы задеть гордость и, конечно, разжечь вражду. Это даже могли бы счесть оскорблением, решив, что Ты нашёл подарок ниже своего достоинства, или не достойным тебя. Отказ принять такой подарок может ранить гордость, а ранить гордость таких людей как пани было бы не самым мудрым поступком, поскольку они - народ искренний, действующий из самых благих побуждений, соответственно, относятся к таким вещам крайне серьёзно.
- Я принимаю её, - махнул рукой Пертинакс.
Принятая рабыня, стоявшая всё также с опущенной головой, вздрогнула. Она только что узнала своего хозяина. Им стал Пертинакс.
- Я вижу полосы на её спине, - прокомментировал Пертинакс.
- От стрекал, - пожал я плечами. – Похоже, в рабском доме ей доставалось.
- Ты тоже бил её? - осведомился он.
- Нет, - ответил я. - У меня для этого не было причин.
Причинение беспричинной боли непостижимо для большинства гореан. Это было бы бессмысленно и глупо. Такого можно ожидать только в патологическом обществе, где естественные отношения между полами отрицаются, путаются или признаются несуществующими. Для того, чтобы рабыня хотела понравиться и старалась сделать так, чтобы ею были довольны, обычно более чем достаточно держать плеть на видном месте. Если ей будут не удовлетворены, конечно, девушке следует ожидать того, что плеть покинет свой крюк. И это, как мне кажется, самое веское основание того, почему этот атрибут почти всегда остается на этом крюке.
- Конечно, если она тебе не понравится, - сказал я, - можно будет поинтересоваться не назначена ли на её голову, как за бывшую свободную женщину Ара, некая премия, и если да, то Ты всегда можешь вернуть её туда, получив хороший куш в звонкой монете.
- Пожалуйста, нет, Господин! - внезапно встревожено вскрикнула рабыня и, бросившись на живот к ногам Пертинакса, с рыданиями, принялась покрывать их поцелуями. Её запястья при этом задёргались в браслетах, и я отметил, как беспомощно и трогательно шевелились её маленькие пальцы.
- Пожалуйста, не надо, Господин! - плакала она. - Я постараюсь быть хорошей! Я буду пытаться делать всё, чтобы Вы были мною довольны, полностью, всеми способами, мой Господин!
- Уверен, тебе нравится то, что делает эта женщина с твоими ногами, - заметил я.
- Это не неприятно, - признал Пертинакс.