Тем временем три сардонически ухмыляющихся купца ни словом не обмолвились о своих намерениях, хотя Картер догадывался, что они заодно с теми, кто хочет отвратить его от поиска. В сновидческом мире известно, что у Иных богов есть много клевретов, посланных в гущу людей, и все эти клевреты, имея вполне или не вполне человеческий облик, ревностно творят волю безглазых и безгласных тварей в обмен на благодеяния их ужасного духа и посланника, ползучего хаоса Ньярлатхотепа. Поэтому Картер сделал вывод, что смуглые купцы в уродливых тюрбанах, прослышав о его дерзком поиске Великих в их замке на Кадате, решили похитить его и доставить к Ньярлатхотепу за неведомое вознаграждение, которое им посулили. Откуда прибыли эти купцы, то ли из наших земных краев, то ли из сверхъестественных пространств за их пределами, Картеру оставалось только гадать, и он мог лишь вообразить, на каком адском перекрестке его похитители встретятся с ползучим хаосом, чтобы выдать ему свою жертву и получить причитающуюся награду. Он знал, однако же, что ни одно человеческое или почти человеческое существо, подобное этим тварям, не осмелится приблизиться к недостижимому мрачному трону демона Азатота в бесформенной запредельной пустоте.
На закате купцы стали облизывать исполинские губы и их очи жадно засверкали, и тогда один из них спустился в трюм и вернулся из какой-то потаенной и пугающей каюты с котелком и полной корзиной тарелок. Затем они уселись на корточки в кружок под навесом и стали есть дымящееся мясо, передавая котелок из рук в руки. Но когда они предложили порцию Картеру, очертания и размеры куска мяса нагнали на него сущий ужас, поэтому он побледнел больше прежнего, и, когда все отворотили от него взоры, украдкой швырнул мясо за борт. И вновь он стал размышлять о том, что же это за невидимые гребцы внизу и какую же загадочную пищу они вкушают, чтобы поддерживать свои неиссякаемые силы.
Было уже совсем темно, когда галера прошла между Базальтовыми колоннами запада и шум чудовищного водопада впереди стал усиливаться. А потом взметнулся мощный веер брызг, затмив звезды на небе, и палуба вмиг покрылась влажным покровом, и судно заплясало в бурлящем потоке, предвещавшем близость водного обрыва. А затем со странным свистом и толчком они совершили прыжок, и Картер испытал отчаянный ужас, точно в ночном кошмаре, когда палуба ушла у него из-под ног и гигантский корабль беззвучной кометой низринулся в межпланетное пространство. Никогда прежде не знал он, что за бесформенные черные твари носятся, кружатся и пляшут в эфире, усмешкой и хохотом встречая редких в их пределах путешественников и стараясь дотронуться до них своими склизкими лапами, если пролетающий мимо предмет возбудит их любопытство. Это безымянные личинки Иных богов, и подобно последним они безглазы, и безумны, и томимы жесточайшими голодом и жаждою.
Но омерзительная галера устремилась вовсе не туда, куда боялся попасть Картер, ибо вскоре он увидел, что рулевой направил ее прямым курсом к лунному серпу, сияющему все ярче по мере их приближения, и скоро уже показались лунные кратеры и горные пики. Корабль летел к лунному окоему, и вскоре стало ясно, что пунктом его назначения была загадочная незримая сторона, которая вечно отвернута от Земли и которую ни один человек, за исключением разве что сновидца Снирет-Ко, никогда не видел. Зрелище лунных ландшафтов взволновало Картера не на шутку, и ему не понравились ни размеры, ни очертания руин, которые виднелись повсюду. Мертвые храмы на горах были расположены так, что было ясно: их воздвигли во славу далеко не славных богов, а в симметрии разрушенных колонн угадывался некий тайный и мрачный смысл, не подвластный человеческому разумению. И что это были за древние богопоклонники и каков мог быть их облик, Картер решительно не догадывался.
Когда же корабль обогнул окоем и поплыл над лунной поверхностью, не видимой человеку, в странном пейзаже внизу появились первые признаки жизни, и Картер увидел множество низких круглых домов посреди полей, поросших причудливыми белесыми грибами. Он отметил, что в домах нет окон, и подумал, что своей формой они напоминают эскимосские иглу. Потом он увидел маслянистые волны сонного моря и тут только понял, что дальше они продолжат путь вновь по воде или, во всяком случае, но жидкой субстанции. Галера с жутким шумом рухнула на воду, и Картер подивился тому, каким мягким объятьем встретила морская гладь корабельное днище. Теперь они мчались по волнам с огромной скоростью, то и дело обгоняя схожие по форме галеры, но перед взором Картера маячило лишь безбрежное море и усыпанное звездами черное небо, хотя где-то на горизонте ослепительно сияло солнце.
Вскоре впереди показались зубчатые горы белесого, точно чешуйчатого, побережья, и Картер увидел могучие и неприглядные серые башни города. Узнику стало совсем не по себе при виде того, как они наклонены, и как громоздятся на берегу, и что все они без окон, и он горько пожалел о своей глупости, когда так бездумно хлебнул хмельного вина, предложенного ему купцом в уродливом тюрбане. Берег приближался, и исходившее от его башен жуткое зловоние усиливалось. Картер увидел, что склоны зубчатых хребтов покрыты лесами, причем ему удалось разглядеть отдельные деревья, и они странным образом показались ему похожими на то одинокое лунное дерево в зачарованном лесу на земле, из чьего сока крохотные коричневые зуги делают свое диковинное вино.
Теперь Картер мог различить движущиеся фигурки на вонючем причале, и чем пристальнее он их разглядывал, тем большим страхом и отвращением наполнялась его душа, ибо в их облике не угадывалось ничего человеческого, это были исполинские серо-белые скользкие твари, которые сокращались и расширялись и своими очертаниями — они постоянно меняли форму — были похожи на безглазых жаб с непрестанно вибрирующими короткими розовыми щупальцами на конце тупой морды. Эти твари деловито сновали по набережной, без устали перетаскивая с места на место ящики, тюки и коробки, и носились между берегом и стоящими на якоре галерами, сжимая в передних лапах длинные весла. И то и дело кто-то из них сгонял с галер небольшие группки рабов, которые были почти что люди, но с огромными ртами, вроде тех купцов, которые вели меновую торговлю в Дайлат-Лине, да только эти несчастные, без тюрбанов, разутые и раздетые, совсем потеряли человеческий облик. Кое-кого из рабов — самых толстых, кого жабы-десятские ощупывали со знанием дела, — выгружали с кораблей и сажали в деревянные клети, которые портовые рабочие заталкивали в низкие пакгаузы или грузили на огромные повозки.
После того как очередная повозка заполнилась и покатила прочь, у Картера, уже повидавшего в этом богомерзком месте немало мерзейших чудовищ, даже перехватило дыхание, стоило ему увидеть, что за диковинная тварь впряжена в нее. Время от времени группы рабов в такой же одежде и в таких же тюрбанах на головах, что и на смуглых купцах, поднимались на галеры, а за ними шли толпы жабообразных тварей — матросы, лоцманы, гребцы. И Картер увидел, что человекоподобные существа выполняли самые презренные виды подневольной работы, для которой не требовалась физическая сила, — стояли у штурвала, готовили пищу, были посыльными или вели торговлю с жителями Земли и иных планет. Эти существа, должно быть, прекрасно чувствовали себя на Земле, ибо, одетые и обутые, в тюрбанах, они почти ничем не отличались от людей и могли смешаться с шумной толпой на рыночных площадях или в лавках, не вызывая ни замешательства, ни недоуменных вопросов. Но большинство из них, за исключением самых худосочных и уродливых, раздевали и заталкивали в тесные клети и увозили на громыхающих повозках, запряженных фантастическими существами. Иногда с галер сгоняли других существ, кое-кто из которых был очень похож на почти-людей, кое-кто не очень похож, а некоторые и вовсе странного обличья. И Картер подумал, не ожидает ли кого-то из несчастных чернокожих толстяков из Парга печальная участь быть посаженным в клетку и увезенным в глубь острова на ужасных повозках.
Когда их галера причалила к замызганному и грязному пирсу, сложенному из окаменевших губок, и из трюма высыпала чудовищная орда жабообразных, двое из них подхватили Картера под руки и поволокли на берег. Зловоние и самый вид этого города произвели на Картера ужасающее впечатление, и в его мозгу запечатлелись лишь отрывочные видения мощеных улиц, и черных подъездов, и бесконечной вереницы высоченных серых стен без окон. Наконец его втолкнули в низкий дверной проем и заставили подниматься по бесконечной лестнице в кромешной тьме. Было совершенно очевидно, что жабообразным все равно где находиться — на свету или во мраке. Запах стоял тошнотворный, и, когда Картера заперли одного в каком-то помещении, он с трудом собрался с силами, чтобы ползком обследовать свою новую обитель. Комната была круглая, около двадцати футов в диаметре.
Потом время словно остановилось. Через равные промежутки ему приносили еду, но до нее Картер не дотрагивался. Он не знал, какая его ждет участь, но интуитивно чувствовал, что его держат тут в ожидании страшного духа и посланника бесконечности Иных богов, ползучего хаоса Ньярлатхотепа. Наконец, по прошествии нескончаемо долгих часов или дней, исполинская каменная дверь отверзлась, и Картера повели вниз по лестнице и вытолкнули на залитые красными бликами улицы страшного города. На Луне была ночь, и по всему городу были расставлены рабы с пылающими факелами в руках.
На какой-то мерзкой площади они выстроились в некое подобие процессии: десять жабообразных и двадцать четыре человекоподобных факелоносца — по одиннадцать с каждой стороны и по одному спереди и сзади. Картера поставили в самую середину колонны, пятеро жабообразных шли позади него и пятеро — впереди, и по одному человекоподобному факелоносцу было справа и слева. Некоторые жабообразные достали резные флейты из слоновой кости и стали извлекать из них омерзительные звуки. Под их адскую музыку процессия покинула мощеные улицы города и вышла на объятую ночным мраком равнину, поросшую отвратительными грибами, и вскоре двинулась вверх по склону низкого пологого холма. Картер ничуть не сомневался в том, что где-то на ужасном склоне или на богомерзком плато их поджидает ужасный ползучий хаос, и он лишь молил, чтобы этот кошмар поскорее завершился. Завывание сатанинских флейт было невыносимым, и он отдал бы все на свете, лишь бы услышать голос, хотя бы отдаленно напоминающий человеческий, но жабообразные были немы, а рабы безмолвствовали.
И вот сквозь звездный мрак прорезался нормальный звук. Он донесся с высоких гор вдалеке и эхом отразился от всех зубчатых вершин вокруг, соединившись в нестройный пандемический хор. Это был полуночный кошачий крик, и тут Картер понял, что деревенские жители правы в своих догадках — существуют таинственные области, ведомые только котам, куда кошачьи старейшины убегают тайком по ночам, прыгая с самых высоких крыш. И ведь верно, что прыгали они на оборотную сторону Луны, чтобы порезвиться на лунных горах и побеседовать с древними тенями; и вот, бредя в середине процессии зловонных существ, Картер услыхал их привычный дружелюбный клич и враз вспомнил о высоких крышах, горячих очагах и освещенных окошках родного городка.
Рэндольф Картер владел кошачьим языком почти в совершенстве, и в этом жутком краю он издал подходящий для ситуации вопль. Но этого даже и не требовалось, ибо, как только его губы раскрылись, он услыхал, что кошачий хор стал громче и ближе, и увидел, как на фоне звезд быстро замелькали тени и крохотные кошачьи силуэты, элегантно перепрыгивая с холма на холм, начали собираться в многочисленные стаи. Он издал кошачий зов, и, прежде чем участников мрачной процессии объял страх, на них, точно штормовой прибой, обрушились тучи вздыбленной шерсти и волны убийственных когтей. Флейты замолкли, и в ночи раздались ужасные крики. Умирающие человекоподобные визжали, а коты шипели, фыркали и урчали, а жабообразные не издавали ни звука, когда их вонючая зеленая сукровица орошала пористую землю, поросшую мерзкими грибами.
В свете факелов зрелище было чудовищное. Картеру никогда в жизни не приходилось видеть такую армию кошек. Черные, серые, белые, желтые, полосатые и бог знает какие еще, обычные домашние, бесхвостые, тибетские, персидские, египетские — все смешались в вихре схватки, и над ними висела пелена той неподдельной и неоскверняемой святости, благодаря которой была прославлена их богиня в величественных храмах Бубастиса. Кошки мощными прыжками кидались к горлу человекообразных или вцеплялись в розовый пучок щупальцев жабоподобных и яростно низвергали их на поросшую грибами равнину, где мириады их собратьев тучей набрасывались на поверженную жертву и, обуянные священным упоением боя, вонзали в нее трепещущие когти и клыки. Картер подхватил факел из руки поверженного раба, но вскоре его накрыла волна верных защитников. Потом он лежал в кромешной тьме, слушая неистовую какофонию войны и победные крики и ощущая мягкие лапки своих освободителей, метавшихся рядом с ним в круговерти битвы.
Наконец страх и усталость смежили ему веки, и, вновь открыв глаза, он увидел довольно странную картину. Гигантский сверкающий диск Земли, раз в десять больше видимой нами Луны, во всполохах тревожного сияния появился над лунным горизонтом, и по всему пространству сумрачного плато до самых зубчатых хребтов вдали раскинулось безбрежное море стройных рядов кошек. Колонна за колонной они шли и шли к нему, и их вожаки лизали ему лицо и добродушно и успокаивающе мурлыкали. Картер не видел ни убитых рабов, ни жабообразных, хотя потом ему почудилось, будто в прогале между ним и отрядами пушистых воинов мелькнула обглоданная косточка.
Картер завел беседу с вожаками на кошачьем языке и узнал, что в здешних краях хорошо известна его старинная дружба с этим племенем и о нем часто вспоминали в местах кошачьих сборищ. Его заметили и в Ултаре, когда он там появился, и старые лоснящиеся коты вспомнили, как ласково он с ними обошелся после того, как они расправились с голодными зугами, бросавшими зловредные взгляды на черного котенка. И еще они вспомнили, как приласкал он того самого черного котенка, который пробрался к нему в харчевню, и как утром перед своим уходом он дал ему блюдце жирных сливок. Дед того самого котенка был главнокомандующим собравшейся здесь армии, ибо он первым с дальней горы узрел страшную процессию и тотчас узнал в узнике дражайшего друга своих соплеменников как на Земле, так и в сновидческом мире.
С далекой горы донесся кошачий вопль, и старый вожак резко оборвал свою речь. Там, на высочайшем горном пике, находился один из передовых форпостов кошачьей армии, откуда дозорные вели наблюдение за приближающимися врагами земных котов — необычайными исполинскими котами с Сатурна, которых по непонятной причине влекло к темной стороне Луны. Они были связаны тайным союзом с мерзкими жабоподобными и чрезвычайно враждебно относились к земным котам, так что предстоящая встреча не предвещала ничего хорошего.
После краткого военного совета коты выстроились в боевые порядки, окружив Картера оборонительными рядами, и приготовились совершить небывалый прыжок сквозь космическое пространство обратно на крыши земных домов. Старый фельдмаршал пообещал Картеру бережно и без лишних усилий доставить его обратно на Землю в гуще мягких пушистых прыгунов и объяснил, как надо оттолкнуться ногами вместе с остальными и совершить мягкую посадку на Землю одновременно с остальными. Он также предложил доставить его в любую нужную ему точку, и Картер выбрал город Дайлат-Лин, откуда унесла его черная галера, ибо он возжелал уплыть оттуда к Ориабу и найти вырезанное на склоне горы Нгранек изображение, а также наказать горожанам более не вести торговлю с черными галерами, если, конечно, эту торговлю можно разумно и обоснованно пресечь. Потом по сигналу все коты изящно прыгнули, и их друг оказался очень удобно зажатым между их пушистыми боками; а тем временем в черной пещере на богомерзкой вершине лунных гор напрасно дожидался своей добычи ползучий хаос Ньярлатхотеп.
Полет котов через космическое пространство был стремительным, и, находясь в гуще своих пушистых друзей, Картер на этот раз не увидел безмерную черную бесформенную массу, пляшущую, скачущую и кружащуюся в бездне. Не успев вполне осознать, что с ним произошло, он вновь оказался в знакомой комнате в дайлат-линской харчевне, и друзья-коты стайками незаметно выпрыгнули в окно. Старый вожак из Ултара покинул его последним и, когда Картер пожал ему на прощание лапу, сказал, что должен вернуться домой до первого петушиного крика. С рассветом Картер спустился вниз и узнал, что с момента его исчезновения прошла целая неделя. Но ему оставалось ждать еще две недели до прибытия корабля, направлявшегося в Ориаб, и в продолжение этого времени он подробно рассказывал горожанам все, что ему стало известно о нечестивых черных галерах и об их нечестивых хозяевах. Многие ему поверили, но местные ювелиры очень ценили огромные рубины и не решились прекратить торговлю с большеротыми купцами, так что если с Дайлат-Лином и случится нечто ужасное по причине продолжающейся торговли, то это будет не вина Картера.
А через неделю долгожданный корабль прошел мимо черного вельса и высокого маяка, и Картер с радостью увидел команду нормальных людей во главе с седым капитаном в шелковом костюме, и свежеокрашенные борта, и желтые треугольные паруса. Корабль доставил груз душистой смолы из лесов Ориаба и хрупкие керамические сосуды, вылепленные гончарами Бахарны, и странные фигурки, вырезанные из древней нгранекской лавы. За эти дары им платили ултарской шерстью, и переливчатыми хатхегскими тканями, и резными поделками из слоновой кости, которые изготовляют чернокожие ремесленники за рекой в Парге. Картер договорился с капитаном, чтобы тот взял его пассажиром до Бахарны, и его предупредили, что путешествие займет десять дней. Всю неделю он провел в беседах с капитаном из Нгранека и узнал, что немногие видели резной лик на горном склоне и что в основном путешественники довольствуются темными преданиями, услышанными от стариков и собирателей лавы и ваятелей из Бахарны, а уж потом, вернувшись домой, уверяют, будто сами видели этот лик воочию. Капитан даже сомневался, что вырезанный на горе лик видел хоть один из ныне живущих, ибо дальняя сторона Нгранека необычайно труднодоступная, безжизненная и зловещая и ходят слухи о неких пещерах близ горного пика, где обитают ночные призраки. Капитан, правда, не стал уточнять, как выглядят тамошние ночные призраки, ибо эти копытные чудища неизменно являются в снах тем, кто слишком часто о них размышляет. А потом Картер принялся расспрашивать капитана о неведомом Кадате в холодной пустыне и о чудесном предзакатном городе, но добрый человек откровенно признался, что ничего о них не знает.
Наконец на рассвете в час отлива Картер покинул Дайлат-Лин и напоследок увидел, как первые солнечные лучи заиграли на тонких граненых башнях мрачного базальтового города. Два дня они плыли к востоку, не теряя из виду зеленые берега, и часто им на пути попадались симпатичные рыбацкие поселки, чьи красные черепичные крыши и печные трубы карабкались по крутым склонам гор от старых сонных пирсов и песчаных пляжей, на которых сушились старые сети. Но на третий день, когда они резко свернули к югу и волнение на море усилилось, земля совсем скрылась из виду. На пятый день матросы заволновались, но капитан извинился за их малодушие, объяснив, что кораблю предстояло пройти мимо поросших водорослями стен и рухнувших колонн затонувшего города, о котором даже и воспоминаний не осталось, но в тихую погоду на глубине можно разглядеть множество движущихся теней, отчего простой народ это место недолюбливает. Он также сказал, что в этих местах исчезло немало кораблей, которые получали сигнал с острова, но потом никто их больше не видел.
В ту ночь луна светила особенно ярко, и от нее по воде бежала широкая серебристая дорожка. Ветер совсем утих, и корабль едва двигался, а на океане воцарился полный штиль. Глядя через борт, Картер заметил на огромной глубине внизу купол дивного храма, а перед ним целую вереницу неведомых сфинксов, тянущуюся к бывшей рыночной площади. В каменных руинах весело сновали дельфины, и неуклюжие морские свиньи иногда всплывали на поверхность и выпрыгивали из воды. Через некоторое время ровное дно океана вздыбилось горами, и можно было разглядеть древние улицы, бегущие вверх-вниз по горным склонам, и выбеленные стены множества домишек.
Потом показался пригород и наконец — одинокое здание на холме, более простой архитектуры, нежели соседние строения, и куда лучше сохранившееся. Оно было темным и низким, все испещренное диковинными круглыми окошками, и располагалось по периметру площади с высокими башнями в каждом углу и мощеным двором в центре. Возможно, оно было сложено из базальта, впрочем, почти все его стены поросли водорослями; и эту одинокую импозантную постройку на вершине дальней горы можно было принять за храм или монастырь. Диковинные светящиеся рыбы, заплывавшие внутрь, освещали его окошки неясным сиянием, и Картер понял, что вызывало у матросов такой страх. А потом в жидком лунном свете показался странный высокий монолит в центре двора, и Картер увидел, что к нему что-то привязано. Попросив у капитана подзорную трубу, он разглядел, что к монолиту привязан ориабский матрос в шелковом платье; голова его свесилась вниз, глаз не было вовсе; и когда поднявшийся ветер быстро помчал корабль прочь от этого проклятого места, Картер искренне возрадовался. На следующий день они встретили корабль с фиолетовыми парусами, который держал курс на Зар, в край позабытых снов, и имел на борту диковинный груз разноцветных лилий. А к вечеру одиннадцатого дня плавания они увидели остров Ориаб и Нгранек, взметнувший в небо свой зубчатый снежный пик. Ориаб — огромный остров, а его порт Бахарна — большой шумный город. За выложенными из порфира причалами Бахарны величественными каменными террасами поднимается город со ступенчатыми улицами, над которыми нередко высятся арки домов и мосты между домами. Под городом протекает широкий канал в туннеле с гранитными воротами; воды канала бегут в глубь суши к озеру Ят, на чьем дальнем берегу лежат кирпичные руины древнего города, имя которого никто не помнит. Когда корабль под вечер вошел в гавань, его приветствовало яркое сияние двойного маяка Тона и Тала, и в бесчисленных бахарнских окнах один за другим тихо вспыхивали, точно звезды на небе, ласковые огоньки, и скоро этот горный порт превратился в огромное созвездие, висящее между небесными звездами и их зыбким отражением в сонной гавани.
После того как корабль бросил якорь, капитан пригласил Картера в свой небольшой дом на берегу Ята, на городской окраине, и его жена и слуги, к радости утомленного путешественника, поставили на стол диковинные аппетитные яства. В последующие дни Картер во всех тавернах и на площадях, куда приходили собиратели лавы и ваятели, расспрашивал про предания и легенды о Нгранеке, но не встретил никого, кто побывал бы на высоких склонах и видел бы вырезанный в скале лик. Нгранек был неприступной горой, за которой лежала проклятая долина, да и, кроме того, никто не был уверен в том, что ночные призраки — всего лишь плод вымысла.
Когда капитан отправился обратно в Дайлат-Лин, Картер разместился в старой таверне на ступенчатой улице в древней части города, выстроенной из кирпича и напоминавшей руины на дальнем берегу Ята. Тут он составил свой план восхождения на Нгранек, учтя все рассказы собирателей лавы о тамошних тропинках. Хозяин таверны был седым стариком и знал так много старых преданий, что оказался весьма полезен Картеру. Он даже привел Картера в верхнюю комнату своего старинного дома и показал ему дурно написанную картину, которую некий путешественник прикрепил к глинобитной стене еще в те стародавние времена, когда люди были отважнее и охотнее совершали восхождения на верхние пределы Нгранека. Прадед старика хозяина харчевни слышал от своего прадеда, что путешественник, прикрепивший эту картину к стене, самолично забрался на Нгранек, и видел вырезанный на скале лик, и запечатлел его на холсте, дабы другие могли его увидеть. Но у Картера на этот счет возникли сильные сомнения, ибо крупные черты лица были нарисованы поспешно и небрежно, да и почти полностью скрывались за сонмом мелких фигур с рогами, крыльями, клыками и спирально завитыми хвостами, чьи изображения выказывали полное отсутствие у художника вкуса.
Наконец, собрав в тавернах и на площадях Бахарны все полезные сведения, Картер нанял зебру и в одно прекрасное утро выехал по дороге вдоль берега Ята в направлении высящихся каменных башен Нгранека. Справа тянулись бесконечные холмы, приятные сады и аккуратные крестьянские домишки, и этот край напомнил ему тучные поля по берегам Ская. К вечеру он приблизился к безымянным древним руинам на дальнем берегу Ята, и, хотя собиратели лавы наказали ему не останавливаться там на ночлег, он привязал свою зебру к диковинной каменной колонне перед рухнувшей стеной и положил одеяло на землю под каким-то барельефом непонятного содержания. Картер завернулся в другое одеяло, ибо ночи на Ориабе чрезвычайно холодны, а когда проснулся во тьме, то вдруг почувствовал на лице мягкое прикосновение крылышек какого-то насекомого, после чего поплотнее завернулся с головой и мирно проспал до первых криков птиц мага в дальнем смолоносном лесу.
Солнце только что показалось над гигантским склоном горы, где к берегу Ята сбегали бесчисленные каменные фундаменты и древние стены, треснувшие колонны и пьедесталы. Картер стал озираться в поисках своей зебры. Каково же было его изумление, когда он увидел несчастное животное распростертым на земле у колонны, к которой он его привязал, и еще более удивился, увидев, что копытное мертво, а вся его кровь выпита сквозь крохотную ранку на горле. Кто-то рылся в его узлах, откуда исчезло несколько блестящих безделушек, а весь песок вокруг был испещрен многочисленными, как бы птичьими следами, которые не принадлежали ни одному из известных ему животных. Тут ему на ум пришли рассказы собирателей лавы, и он вспомнил о легких прикосновениях к лицу ночью. Потом он взвалил тюк на плечи и двинулся к Нгранеку и, когда дорога зазмеилась по древним руинам, содрогнулся при виде гигантского зева арки в стене старинного храма и ступеней, ведущих в кромешную тьму, в которой ничего нельзя было различить.
Теперь путь Картера лежал в гору по нехоженой лесистой местности, и он встречал лишь лачуги угольщиков да места стоянок собирателей смолы. Воздух был напоен благоуханием, и птицы мага беспечно распевали песни, подставляя солнцу свое семицветное оперенье. Ближе к закату путник наткнулся на очередной лагерь собирателей лавы, возвращающихся с набитыми мешками от нижних склонов Нгранека. Картер подсел к ним и стал жадно внимать их песням и рассказам и даже подслушал, как они шептались о пропаже одного из своих компаньонов. Несчастный забрался слишком высоко, привлеченный россыпью чудесных лавовых камней, и к вечеру не вернулся к своим товарищам. Когда же на следующий день они отправились его искать, то нашли лишь его тюрбан, но внизу в пропасти не обнаружили никаких следов его падения. Они прекратили поиски, ибо находившийся среди них старик сказал, что это бесполезно. Никто так и не понял, что стащили ночные призраки, хотя самый факт существования этих тварей был столь сомнительным, что многие полагали их плодом фантазии. Картер поинтересовался, не пьют ли ночные призраки кровь, и не любят ли блестящие предметы, и не оставляют ли они следы, похожие на птичьи, но его собеседники в ответ лишь отрицательно покачали головами: похоже, его вопросы нагнали на них страху. Видя, что страх запер их рты на замок, Картер перестал задавать вопросы и, завернувшись в одеяло, крепко уснул.
На следующий день он встал вместе с собирателями лавы; распрощавшись, они уехали на запад, а он — на восток, оседлав купленную у них зебру. Старики благословили его, дав много добрых советов, и предупредили, что лучше ему не взбираться слишком высоко на Нгранек. Картер их сердечно поблагодарил, но ни в малейшей степени не изменил своего первоначального намерения. Ибо велико было его искушение найти богов на неведомом Кадате и узнать у них путь к чудесному и неотступно манящему городу на закате. К полудню после долгого восхождения он вышел к заброшенному кирпичному поселку горцев, которые некогда обитали здесь совсем близко от Нгранека и вырезали идолов из мягкой горной лавы. Они жили здесь еще при жизни деда хозяина харчевни, но уже в ту пору поняли, что их присутствие кому-то не по нраву. Их хижины постепенно взбирались все выше по склону горы, и чем выше они строили свои новые жилища, тем больше односельчан недосчитывались с первыми лучами солнца. Наконец они почли за лучшее совсем покинуть эти места, ибо порой во мраке ночи кому-то виделись малоприятные и малопонятные предметы, так что в конце концов все они спустились к морю и поселились в Бахарне, обосновавшись в старинном квартале и обучая своих сыновей древнему искусству идолотворения, коим до сего дня они владеют в совершенстве. Именно от отпрысков изгнанных горцев Картер, блуждая по старым тавернам Бахарны, и услышал самые захватывающие легенды о Нгранеке.
Все это время гигантская призрачная стена Нгранека — по мере приближения к ней Картера — поднималась все выше и выше. Внизу он встречал редкие деревья, потом пошли чахлые кустики, а потом в небо вонзился голый чудовищный утес, точно призрак, объятый морозом и льдами и вечными снегами. Картер видел устрашающие разломы и зубчатые гребни каменного исполина, но не отвергал мысль о покорении его вершины. Местами он встречал застывшие лавовые потоки и горы вулканического шлака на скальных откосах и уступах. Давным-давно, еще прежде чем боги исполнили свой первый танец на этой горе, здесь бушевал огонь и грохотали потаенные громы. А теперь этот пик высился молчаливо и грозно, тая на своем скрытом от посторонних глаз склоне титанический лик, о котором ходило так много слухов. В этой горе было множество пещер, возможно пустых, где обитала одна лишь кромешная тьма, а может быть — если верить легендам, — таились ужасы, превосходящие даже самые смелые фантазии.