— Эй, постой! — воскликнула я. — Одна из привилегий окончивших школу — возможность держаться подальше от таких мест.
— Скорее всего, там есть кондиционеры, — заметил он.
Только тут я заметила, что вспотела, а кожа моя слегка порозовела. Как человек смуглый, я редко сгораю, но солнце жарило вовсю — даже на исходе дня.
— Ладно, пошли.
К счастью, в здании и впрямь ощущалась прохлада, хотя сама библиотека оказалась даже меньше той, что была у нас в Академии. Руководствуясь каким-то сверхъестественным чутьем (или, может, он просто был знаком с десятичной классификацией Дьюи [Десятичная классификация Дьюи — библиотечная система классификации книг, в которой все области знания разделены на 10 классов, а внутри каждого класса выделены десятичные подклассы, разделы и подразделы; на этой системе основано большинство применяемых в мире библиотечных классификаций.]), Дмитрий повел меня прямо в раздел путешествий — состоящий примерно из десяти книг, три из которых относились к Западной Виргинии. Он нахмурился.
— Не совсем то, что я ожидал.
Он дважды просмотрел полку и потом вытащил большую книгу в яркой обложке, озаглавленную «100 лучших мест в мире, которые стоит посетить».
Скрестив ноги, мы уселись на полу, и он протянул мне книгу.
— Не пойдет, товарищ, — сказала я. — Знаю, книги — это воображаемое путешествие, но сегодня я не в том настроении.
— Просто закрой глаза и открой страницу наугад.
Глупость, конечно, учитывая нынешние обстоятельства нашей жизни, но у него было донельзя серьезное выражение лица. Чтобы доставить ему удовольствие, я закрыла глаза, пролистала книгу примерно до середины и открыла ее.
— Митчелл, Южная Дакота? — воскликнула я и понизила голос, вспомнив, где нахожусь. — Неужели это место попало в сотню самых выдающихся в мире?
Он снова улыбнулся, и я забыла, как сильно мне недоставало этого.
— Прочитай.
— «В полутора часах езды от Су-Фолса [Су-Фолс — крупнейший город штата Южная Дакота.], в городе Митчелле находится Кукурузный дворец». — Я подняла на Дмитрия недоверчивый взгляд. — Кукурузный дворец?
Он подвинулся ко мне и наклонился, разглядывая фотографии.
— Мне кажется, он сделан из кукурузы.
Фотографии изображали здание в средневосточном — или даже русском — стиле, с башенками и куполами в форме луковиц.
— Мне тоже. — И против воли я добавила: — Хотелось бы побывать там. Спорю, у них есть замечательные футболки.
— И спорю, стражи не станут искать нас там, — сказал он с озорным блеском в глазах.
Я даже не пыталась сдержать смех, представив себе, что мы, беглецы, всю оставшуюся жизнь живем в Кукурузном дворце. Библиотекарша бросила на нас сердитый взгляд, я унялась и передала книгу Дмитрию. Он тоже открыл книгу наугад. Сан-Паулу, Бразилия. Потом опять моя очередь: Гонолулу, Гавайи. Снова и снова мы передавали друг другу книгу и вскоре уже лежали бок о бок на полу, продолжая воображаемое путешествие по миру. Наши руки и ноги слегка соприкасались.
Если бы кто-то сказал мне сорок восемь часов назад, что я буду лежать с Дмитрием на полу библиотеки, изучая книгу о путешествиях, я ответила бы, что это чистое безумие. Почти таким же безумием было осознавать, что мы с ним делаем что-то в высшей степени обычное и несерьезное. С тех пор как мы впервые встретились, наша жизнь протекала под знаком секретности и опасности; фактически и сейчас эти темы в ней преобладали. Однако на протяжении этих спокойных двух часов время, казалось, остановилось. Мы были в ладу друг с другом. Мы были друзьями.
— Флоренция, Италия, — прочла я. Страницу заполняли фотографии красивейших церквей и галерей. — Сидни поехала бы туда. На самом деле она хотела учиться там. Если бы Эйб устроил ей и это, думаю, она была бы готова служить ему всю жизнь.
— Она и сейчас поразительно покорна, — заметил Дмитрий. — Я плохо знаю ее, но уверен — у Эйба что-то на нее есть.
— Он вытащил ее из России, помог вернуться в Штаты.
Он покачал головой.
— Нет, тут кроется что-то большее. Алхимики преданы своей системе. Не любят нас. Она скрытна — их этому учат, — но каждая минута с хранителями для нее мучительна. Чтобы помогать нам, предавая таким образом своих руководителей, у нее должна быть очень серьезная причина. — Мы оба помолчали, раздумывая, какое таинственное соглашение мой отец заключил с ней. — Впрочем, это к делу не относится. Она помогает нам, вот что важно… и, наверное, пора возвращаться к ней.
Я понимала, что он прав, но ужасно не хотелось уходить. Хорошо бы оставаться тут, в иллюзии спокойствия и безопасности, позволить себе поверить, что в один прекрасный день я действительно увижу Парфенон или даже Кукурузный дворец. Я протянула ему книгу.
— Давай еще раз.
Он наугад открыл книгу; его улыбка угасла.
— Санкт-Петербург.
Странная смесь чувств нахлынула на меня. Ностальгия — потому что этот город прекрасен. Печаль — потому что посещение его окрашивала в темные тона ужасная задача, которую мне тогда предстояло выполнить.
Дмитрий долго смотрел на страницу с грустным видом. Я подумала, что, несмотря на свои прежние бодрые речи, он переживает то, что я испытывала в отношении Монтаны: это были старые, любимые места, потерянные для нас теперь.
Я легонько подтолкнула его локтем.
— Эй, радуйся тому, что имеешь, не забыл? Не грусти о том, чего нет.
Он неохотно закрыл книгу.
— Как это ты стала такой мудрой?
— У меня хороший учитель.
Мы улыбнулись друг другу. И тут меня осенило. Все это время я считала, что он помогает мне в побеге по приказу Лиссы, но, может быть, тут было что-то иное?
— Поэтому ты сбежал со мной? Чтобы, по возможности, посмотреть мир?
Он удивился, но совсем чуть-чуть.
— Ты не нуждаешься во мне, чтобы быть мудрой, Роза. Ты такая сама по себе. Да, отчасти поэтому. Может, когда-нибудь я и смогу вернуться, но, скорее всего, нет. После… После того как я был стригоем… — Эти слова дались ему с трудом. — Я начинаю по-новому ценить жизнь. Это требует времени, я все еще не в полной мере овладел этим умением. Мы говорили, что надо сосредоточиваться на настоящем, не на будущем, — но меня не отпускает прошлое. Лица. Ночные кошмары. Однако чем дальше я ухожу от мира смерти, тем больше ценю жизнь во всех ее проявлениях. Запах книг и твоих духов. То, как свет падает сквозь оконное стекло. Даже вкус завтрака с хранителями.
— Да ты прямо поэт.
— Нет, просто начинаю кое-что осознавать. Я уважаю законы и порядки нашего общества, но пойти на риск провести в камере всю жизнь, после того как я только что снова обрел ее? Нет, ни за что! Я тоже хотел сбежать, поэтому и помогал тебе. Поэтому и…
— Почему еще?
Я вглядывалась в его лицо, жалея, что он так здорово умеет скрывать эмоции. Я хорошо знала его, понимала его; и все же он по-прежнему мог скрыть от меня то, что хотел.
Он сел, избегая моего взгляда.
— Неважно. Давай вернемся к Сидни и посмотрим, нашла ли она что-нибудь… Хотя, как ни неприятно это говорить, я сильно сомневаюсь.
— Да уж. — Мы встали; у меня из головы никак не выходило, что еще он хотел сказать. — Наверное, она сдалась и теперь играет в «Минера».
Мы пошли обратно в кафе, купив по дороге мороженое. Есть его на ходу… это было непросто. Солнце склонилось к горизонту, окрашивая все в оранжево-красные цвета, но жара не спадала.
«Радуйся всему этому, Роза, — говорила я себе. — Краскам. Вкусу шоколада».
Конечно, я всегда любила шоколад. Чтобы получать от него удовольствие, не обязательно попадать в ситуацию, когда твоя жизнь висит на волоске.
В кафе Сидни прильнула к своему ноутбуку, едва прикоснувшись к плюшке и приканчивая четвертую чашку кофе. Мы уселись рядом с ней.
— Что ты… Эй! Ты играешь в «Минера»! — Я попыталась придвинуться к экрану, но она отвернула его от меня. — Предполагалось, что ты ищешь какую-нибудь связь с любовницей Эрика.
— Уже нашла.
Мы с Дмитрием изумленно переглянулись.
— Но не знаю, насколько это будет полезно.
— Все будет полезно, — заявила я. — Что ты нашла?
— Пытаясь отследить банковские отчеты о переводах — и, поверьте, это совсем неинтересно, — я в конце концов обнаружила кое-какую информацию. Новый банковский счет, переведенный из другого банка пять лет назад. Старый счет по-прежнему открыт на имя некой Джейн До, но в нем есть ссылка на ближайшего родственника на случай, если что-нибудь случится с владелицей счета.
Я затаила дыхание. Финансовые операции для меня — пустой звук, но здесь намечалось что-то более занимательное.
— И там указано настоящее имя этого родственника?
Сидни кивнула.
— Соня Карп.
Двенадцать
Мы с Дмитрием замерли — это имя поразило нас обоих. Сидни, переводя взгляд с одного лица на другое, сухо улыбнулась.
— Как я понимаю, вы знаете, кто это?
— Конечно! — воскликнула я. — Она была моей учительницей, а потом сошла с ума и стала стригоем.
Сидни кивнула.
— Знаю.
Глаза у меня просто полезли на лоб.
— Ведь это не она… не у нее была связь с отцом Лиссы?
О боже! В аттракционе моей жизни это был бы один из самых неожиданных виражей. Я даже не могла до конца понять, что он означал бы.
— Не похоже, — ответила она. — Счет был открыт за несколько лет до того, как на нее оформили доверенность, — это произошло, когда ей исполнилось восемнадцать. Значит, если предположить, что счет был открыт примерно в то время, когда родился ребенок, Соня тогда была слишком молода. Скорее всего, она просто родственница.
Мое потрясение обернулось возбуждением, и то же самое происходило с Дмитрием.
— У вас должны быть записи о ее семье, — сказал он. — А если нет, то у мороев они наверняка имеются. У нее была сестра?
Сидни покачала головой.
— Нет. Естественно, такой вопрос напрашивается сам собой. К несчастью, у нее просто масса родственников. Ее родители оба выходцы из огромных семей, поэтому у нее полно двоюродных сестер. Даже некоторые ее тети попадают в нужную возрастную категорию.
— Но мы же можем поискать среди них? — спросила я, чувствуя трепет предвкушения.
Честно, я не ожидала такого улова; это было немного, но, безусловно, уже кое-что. Если Соня Карп состоит в родственных отношениях с любовницей Эрика, это можно отследить.
— Говорю же, их очень много. — Сидни пожала плечами. — В смысле, да, мы можем. Понадобится немало времени, чтобы найти записи всех и обнаружить среди них интересующую нас женщину. Или даже выяснить, не знает ли кто-нибудь из них, кто она такая.
— Один человек точно знает, кто эта Джейн До, — задумчиво заметил Дмитрий. Мы обе вопросительно посмотрели на него. — Соня Карп.
Я вскинула руки.
— Да, но с ней мы не сможем поговорить. Это дело пропащее. Майкл Теннер потратил больше года, пытаясь найти ее, но ничего не добился. Если он не смог, то куда уж нам.
Дмитрий отвернулся и устремил взгляд в окно. В его карих глазах светилась печаль, мысли явно были где-то далеко. Я не понимала, что происходит, но мир, снизошедший на него в библиотеке — где Дмитрий улыбался и делился со мной мечтами об обычной, нормальной жизни, — сейчас исчез. И даже больше — сам тот Дмитрий исчез. Он снова выглядел так, словно нес на своих плечах всю тяжесть мира. Наконец он вздохнул и посмотрел на меня.
— Это потому, что у Майкла не было нужных связей.
— Майкл был ее приятелем, — возразила я. — У него больше связей, чем у кого-либо другого.
Дмитрий никак не среагировал на мой комментарий, становясь все более печальным. Я видела, что в его душе происходит тяжелая внутренняя борьба. Наконец он, видимо, принял решение.
— Твой телефон здесь принимает? — спросил он Сидни.
Она кивнула, достала из сумки телефон и протянула ему. Он подержал его с таким видом, будто само прикосновение причиняло боль, снова вздохнул, встал и направился к двери. Мы с Сидни посмотрели друг на друга и последовали за ним. Она немножко отстала — чтобы бросить на стол купюру и прихватить ноутбук. Я вышла наружу как раз в тот момент, когда Дмитрий закончил набирать номер и приложил телефон к уху. Тут подошла Сидни, и спустя мгновение на том конце линии ответили.
— Борис? — спросил Дмитрий.
Это все, что я поняла, потому что дальше он быстро заговорил по-русски. Слушая его, я испытала странное ощущение. Конечно, чужой язык сбивал с толку… но было и еще кое-что. По спине пробежал озноб, от страха участился пульс. Этот голос… я узнала этот голос. Это был голос Дмитрия — и в то же время не его. Это был голос из моих ночных кошмаров, холодный и жестокий.
Дмитрий играл роль стригоя.
На самом деле «играл роль» — это мягко сказано. «Выдавал себя за стригоя» подходило лучше. Как бы то ни было, получалось у него чертовски убедительно.
Сидни стояла с хмурым видом, но вряд ли она переживала то, что я. Она никогда не видела его в качестве стригоя, у нее не было этих жутких воспоминаний. Конечно, изменение манеры поведения бросалось в глаза, но, внимательно приглядевшись к Сидни, я поняла, что она в основном следит за разговором. Ну конечно, она же знает русский язык!
— Что он говорит? — прошептала я.
Она еще больше насупилась — то ли от услышанного, то ли потому, что я отвлекала ее.
— Такое… Такое впечатление, будто он говорит с кем-то, с кем уже давно не разговаривал. Дмитрий обвиняет его в том, что тот ослабил рвение в его отсутствие.
Она замолчала — наверное, переводила в уме. В какой-то момент в голосе Дмитрия зазвенел гнев, и мы обе вздрогнули. Я вопросительно посмотрела на Сидни.
— Возмущается тем, что его власть подвергается сомнению. Не могу сказать… Сейчас вроде бы тот человек старается подольститься к нему.
Мне хотелось знать каждое слово, но, конечно, для нее было трудно одновременно и слушать, и переводить. Голос Дмитрия стал спокойнее — хотя в нем по-прежнему клокотала угроза, — и из потока непонятных слов я выхватила «Соня Карп» и «Монтана».
— Он спрашивает о госпоже Ка… о Соне? — пробормотала я.
Она уже давно не была моей учительницей; теперь я могла называть ее по имени.
— Да, — ответила Сидни, не сводя взгляда с Дмитрия. — Он просит… ну, велит этому человеку найти кого-то и выяснить, не может ли тот отыскать Соню. Этот человек… — Она снова замолчала, вслушиваясь. — Похоже, что тот, кого он просит найти, знает многих людей в тех местах, где ее в последний раз видели.
Учитывая контекст, под «людьми», конечно, подразумевались стригои. Дмитрий быстро приобрел вес среди них, подчиняя других своей воле. Большинство стригоев действуют в одиночку, очень редко собираясь группами, но даже эти изолированные особи осознают опасность, исходящую со стороны наиболее влиятельных персон. Дмитрий задействовал свои контакты. Если кто-то из стригоев и слышал о его трансформации — и тем более поверил в нее, — быстро эта новость распространиться не могла, по причине отсутствия у них серьезной организации. Дмитрий делал вот что: пытался найти кого-то, знающего того, кто, возможно, знал, где сейчас Соня.
Дмитрий снова заговорил более громко, гневно и — если это возможно — более зловеще. Я внезапно почувствовала себя так, будто угодила в ловушку, и даже у Сидни сделался испуганный вид.
— Он говорит этому Борису, что, если тот не получит ответов к завтрашней ночи, Дмитрий найдет его и разорвет на части и… — Ей не было нужды заканчивать — достаточно было заглянуть в ее широко распахнутые глаза. — Используй свое воображение. Это ужасно!
В тот момент я порадовалась, что не слышу всего разговора на английском.
Дмитрий отключился, вернул Сидни телефон, и маска злобы на его лице растаяла. Это снова был мой Дмитрий, Дмитрий-дампир. С удрученным видом он привалился к стене кафе, глядя в небо. Я понимала — он пытается успокоиться и утихомирить разбушевавшиеся в душе эмоции. Он только что сделал то, что поможет нам в поисках… но какой ужасной ценой для себя! Пальцы у меня свело от желания обнять его или хотя бы похлопать по плечу, чтобы он знал, что не одинок. Но я сдержалась, подозревая, что ему это не понравилось бы.
Наконец он снова посмотрел на нас, по-видимому сумев совладать с собой — по крайней мере, внешне.
— Я отправил кое-кого расспросить о ней, — устало сказал он. — Может, сработает, может, нет. Стригои не из тех, кто имеет свою базу данных. И все же время от времени они наблюдают друг за другом, хотя бы в интересах самосохранения. Скоро выяснится, есть какой-нибудь успех или нет.
— Я… Потрясающе! Спасибо тебе, — запинаясь, сказала я.
Я понимала — он не нуждается в благодарности, но мне это казалось необходимым.
— Нужно возвращаться к хранителям… если вы не думаете, что и здесь достаточно безопасно.
— Я предпочла бы держаться подальше от цивилизации. — Сидни зашагала к пикапу. — Кроме того, я хочу вернуть себе ключи от моей машины.
Поездка обратно, казалось, продолжалась в десять раз дольше. Настроение Дмитрия заполнило всю кабину, его уныние действовало почти удушающе. Даже Сидни чувствовала это. Она снова пустила его за руль, и я не могла решить, хорошо это или плохо. Может, дорога отвлечет его от муки возвращения в прошлое стригоя? А если наоборот — боль отвлечет его от дороги и мы свалимся в канаву?
По счастью, мы без приключений доехали обратно. На парковке нас ждали двое хранителей — моройка и парень-человек; вид у обоих был воинственный. Меня по-прежнему поражала готовность обеих рас к бою; и еще я задавалась вопросом, есть что-нибудь между ними или нет.
В лагере уже ярко пылал общинный костер, и вокруг сидели люди; одни ели, другие просто общались. За завтраком я выяснила, что этот костер горит всегда для тех, кто хочет пообщаться, но многие семьи предпочитали проводить время в своих домах.
В доме Раймонда мы нашли лишь Сару и Джошуа. Она мыла посуду, он сидел в кресле, но явно был встревожен. Едва заметив меня в двери, он вскочил, сияя улыбкой.
— Роза! Вы вернулись. Мы уже начали беспокоиться… В смысле, не потому, что с вами могло что-то случиться, с вашими-то умениями… но из-за того, что, может, вы просто уехали от нас.
— Без ключей от нашей машины? Ну уж нет.
Сидни положила ключи от пикапа на стол; на ее лице читалось облегчение, когда она увидела там свои и схватила их.
Сара предложила нам перекусить, но мы отказались, поскольку купили кое-какую закуску на заправке в Рубисвилле.
— Ладно, если не хотите есть, посидите с другими у костра. Может, сегодня вечером Джесс Макхейл споет, если ее уговорят достаточно выпить, но, пьяная или трезвая, она обладает самым изумительным голосом, который я когда-либо слышала.
Я переглянулась с Дмитрием и Сидни. Признаться, мне было интересно посмотреть, как у этих дикарей проходят вечеринки, пусть даже народные песни при лунном свете не самое любимое из моих развлечений.
Я подозревала, что Дмитрий вполне удовольствуется возможностью уединиться в нашей комнате, но, когда Сидни заявила, что пойдет к костру, он автоматически ответил:
— Я тоже.
Я мгновенно поняла, чем он руководствовался. Воспоминания о днях со стригоями мучили его. Разговор со стригоем мучил его. И возможно — нет, определенно, — он хотел бы спрятаться и постараться отделаться от всего этого; но это же был Дмитрий. Он всегда защищал тех, кто в этом нуждался, и хотя сидеть у костра и слушать песни в общем не представляло угрозы для жизни, все же это была в какой-то мере опасная ситуация для такого сугубо штатского человека, как Сидни. Он не мог этого допустить. Вдобавок он понимал, что в присутствии нас обоих она будет чувствовать себя в большей безопасности.
Я собралась сказать, что пойду с ними, но Джошуа опередил меня.
— Ты еще хочешь посмотреть мою пещеру? Пока не совсем стемнело, будет лучше видно, чем при свете факела.
Я и думать забыла о нашем последнем разговоре с Джошуа и хотела отказаться. Однако заметила в глазах Дмитрия что-то похожее на осуждение. Ага, значит, ему не по душе, если я уйду куда-то с молодым, симпатичным парнем. Что это? Естественное беспокойство по поводу хранителей? Ревность? Нет, последнее отпадало. Уже установлено — и не раз, — что Дмитрий не хочет со мной никаких романтических отношений. Раньше он даже вступался за Адриана. Может, это отголоски позиции бывшего приятеля? В Рубисвилле во мне возродилась вера, что мы с Дмитрием можем быть друзьями, но этого не произойдет, если он сочтет, что может контролировать меня и мою личную жизнь. Мне приходилось встречать девушек, чьи «бывшие» так себя вели. Нет уж, я буду общаться с тем, с кем пожелаю.
— С удовольствием, — ответила я.
Дмитрий помрачнел.
И мы с Джошуа ушли. Я понимала — в этом решении немалую роль играет желание отстоять свою независимость. Дмитрий сам говорил, что мы равны, и, однако, во время этого нашего бегства зачастую принимал решения самостоятельно, без моего участия. Приятно было в виде исключения хоть в чем-то иметь превосходство. Кроме того, Джошуа мне нравился, и было интересно узнать больше о том, как здесь живут люди. Сидни, наверное, не хотела, чтобы я уходила, но Дмитрий и сам позаботится о ней.
По дороге мы с Джошуа проходили мимо множества высыпавших из своих жилищ хранителей, и я то и дело ловила на себе взгляды. Джошуа повел меня не в сторону дома своего отца, а в противоположную, в обход небольшой горы. Конечно, после стольких лет жизни рядом со Скалистыми горами, все Аппалачи казались мне «маленькими». Такой вот горный снобизм.
На самом деле гора была не так уж мала, и мы уходили все дальше и дальше от селения хранителей. Лес стал гуще, солнце клонилось к горизонту, и сгущались сумерки.
— Я вроде как буду жить на окраине, — извиняющимся тоном сказал Джошуа. — Нас становится все больше и больше, а в центре города места не так уж много. — Слово «город» показалось мне некоторым преувеличением; хорошо, хватило ума промолчать. Да, я определенно становлюсь снобом. — Помогают пещеры, так что места еще достаточно.
— Они естественные?
— Некоторые. Другие остались от заброшенных горных выработок.
— Здесь красиво, — сказала я. Мне нравились все эти лиственные деревья. Может, я и скучала по Монтане, но листья, без сомнения, приятнее на вид, чем сосновые иголки. — И по крайней мере, уединение тебе обеспечено.
— Это точно. — Он улыбнулся. — Ты, наверное, считаешь такую жизнь примитивной. Или вообще первобытной.
Его замечание удивило меня. Хранители так истово защищали свой образ жизни! Казалось немыслимым, чтобы кто-то из них хотя бы подумал, будто чужак может поставить его образ жизни под сомнение. Или чтобы мнение этого чужака вообще кого-то интересовало.
— Здесь просто все по-другому, — дипломатично ответила я. — По сравнению с тем, к чему я привыкла.
На мгновение сердце сжала тоска по всем людям и местам, от которых я сейчас была оторвана. Лисса. Адриан. Остальные наши друзья. Двор. Академия Святого Владимира. Я постаралась стряхнуть с себя это настроение. Сейчас не время хандрить, да и с Лиссой я смогу «увидеться» позже, пусть на свой лад.
— Я бывал в человеческих городах. И в других местах, где живут порченые. Мне понятно, почему тебе там нравится… Я не возражал бы против электричества, — смущенно добавил Джошуа.
— Почему вы не используете его?
— Как? Мы просто слишком далеко, и никто не знает, что мы здесь. Люди с лилиями говорят, что так нам легче скрываться.
До меня раньше не доходило, что они просто терпят эти условия, поскольку вынуждены прятаться. Интересно, насколько они в действительности привержены так называемым старым устоям? И еще интересно, какую роль в их затворничестве играет влияние алхимиков?
— Вот мы и пришли, — прервал мои раздумья Джошуа и сделал жест в сторону темного провала на уровне земли.
Отверстие было достаточно велико, чтобы мог войти взрослый.
— Мило.
Раньше я заметила, что некоторые пещеры расположены выше и их обитатели либо карабкаются по склону, цепляясь голыми руками, либо используют самодельные лестницы. Вход с уровня земли воспринимался как роскошь.
Джошуа, казалось, удивился.
— Правда?
— Правда.
Дневной свет остался позади нас. Джошуа зажег факел, и мы двинулись внутрь. Вначале приходилось слегка пригибаться, но чем дальше мы углублялись, тем выше становился потолок. В конце концов мы вышли в обширное сферическое помещение. Полом служила плотно утрамбованная земля, стенами — грубо обработанный камень. Пещера явно имела естественное происхождение, но чувствовалось, что для ее облагораживания прикладывались немалые усилия. Пол чистый, ровный; камни, прежде лежащие на нем, аккуратно сложены в углу. Имелось уже и кое-что из мебели: небольшое деревянное кресло и матрац, на котором едва мог поместиться один человек.
— Тебе, наверное, кажется, что здесь тесно, — сказал Джошуа.
Что правда, то правда; хотя пещера была больше моей комнатки в общежитии Академии.
— Ну… да. Кстати, сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
— Как и мне, — сказала я, и это, по-видимому, очень его обрадовало. — В восемнадцать лет иметь собственную пещеру… это круто.
Было бы еще круче, если бы здесь имелось электричество, Интернет и сантехника, но вряд ли стоило упоминать об этом.
Его голубые глаза сияли; ничего не скажешь, они очень красиво контрастировали со смуглой кожей. Я тут же выбросила из головы эти мысли. Я здесь не в поисках бойфренда. Но по-видимому, так думала я одна.
— Ты можешь остаться, если хочешь, — внезапно заявил Джошуа. — Порченые никогда не найдут тебя здесь. Мы можем пожениться, а потом, когда появятся дети, построить спальный этаж, как у моих родителей, и…
Слово «пожениться» заставило меня попятиться к выходу в таком ужасе, словно я была младенцем, на которого напал стригой. С той лишь разницей, что в случае возможного нападения были определенные признаки, предупреждающие меня о нем.
— Тихо, тихо, притормози немного! — Чего-чего, а этого я никак не ожидала. — Мы же только что познакомились!
Слава богу, он не подходил ближе.
— Знаю, но иногда бывает и так.
— Что, женятся люди, едва знающие друг друга?
— Конечно. Такое все время происходит. И, серьезно, лично я уже успел понять, что ты мне нравишься. Ты потрясающая. Красивая и, похоже, прекрасный боец. То, как ты держишься… — Он покачал головой с выражением благоговения на лице. — Никогда не видел ничего подобного.
Жаль, что он был такой симпатичный и вежливый. Когда тобой восхищается какой-нибудь страшила, от этого гораздо легче отмахнуться. Припомнились слова Сидни о том, что здесь меня будут считать очень привлекательной.
— Джошуа, ты мне правда нравишься, но… Я слишком молода для замужества.
Он недоуменно посмотрел на меня.
— Ты же говоришь, тебе восемнадцать?
Понятно, возраст здесь не аргумент. В общине Дмитрия детей имеют люди и моложе меня. Не удивлюсь, если здесь женятся еще в подростковом возрасте. Я попробовала зайти с другой стороны.
— Я вообще не уверена, что хочу выйти замуж.
Он понимающе кивнул.
— Умно. Мы сначала могли бы просто пожить вместе, посмотреть, как будем ладить. — Серьезное выражение его лица сменилось улыбкой. — Но я человек спокойный. В любом споре буду уступать тебе.
Против воли я засмеялась.
— Тогда пусть так будет и в этом случае. Признаюсь, я просто не готова… ни к чему такому. Кроме того, я уже встречаюсь с парнем.
— С Дмитрием?
— Нет, с другим. Он остался при дворе порченых.
Неужели я это сказала? Просто ушам своим не верила.
Джошуа насупился.
— В таком случае почему он не здесь, чтобы защищать тебя?
— Потому что… Ну, он не такой. И я сама могу о себе позаботиться. — Меня раздражало, если кто-то считал, будто я нуждаюсь в защите. — И послушай, даже если бы его не было, я вскоре уеду. У нас с тобой ничего не может быть.
— Понимаю. — Джошуа выглядел разочарованным, но, похоже, в целом воспринял мой отказ нормально. — Может, ты вернешься, когда уладишь все свои дела.
Я хотела сказать ему, что ждать меня бессмысленно, а нужно просто жениться на ком-нибудь (пусть даже это выглядело нелепо в его возрасте), но потом осознала бессмысленность такого рода советов. Ничто не помешает Джошуа фантазировать на тему того, что сейчас он женится на ком-нибудь, а потом добавит меня к своему гарему; как Сара и Паулетта. Поэтому я просто сказала:
— Может быть.
Стараясь сменить тему разговора, я поискала взглядом, на что можно отвлечься. И только сейчас обратила внимание на вырезанный на кресле узор в виде переплетенных листьев.
— Очень красиво.
— Спасибо. — К моему облегчению, Джошуа, не возвращаясь к прежней теме, подошел к креслу и любовно провел рукой по искусной резьбе. — Моя работа.
— Правда? — искренне удивилась я. — Это… Это замечательно.
— Если тебе нравятся такие вещи… — Он двинул рукой, и я испугалась, что, может, он захочет обнять меня или поцеловать. Вместо этого он достал из кармана рубашки красивый деревянный браслет с резьбой. Несложный извилистый узор, но одновременно сам браслет узкий и изящный — просто чудо какое-то. Дерево было отполировано до блеска. — Вот.
Он протянул мне браслет.
— Это для меня?
Я провела пальцем по ровному краю.
— Если хочешь. Я сделал его сегодня, пока вы были в отъезде. Это тебе на память обо мне.
Может, если я приму подарок, это будет воспринято как поощрение? Нет, решила я. Я ясно дала понять, как отношусь к ранним бракам, а он так явно нервничал, что меньше всего мне хотелось задеть его чувства. Я надела браслет на запястье.
— Я не забуду тебя. Спасибо.
Судя по тому, каким довольным он выглядел, то, что я приняла браслет, компенсировало мой отказ. Он продемонстрировал мне еще кое-какие детали своей пещеры, а потом согласился со мной, что пора возвращаться. Мы услышали плывущие среди деревьев звуки музыки задолго до того, как добрались до костра, и, хотя она была совсем не в моем вкусе, мне приятно было ощущать в атмосфере что-то теплое и дружелюбное. Я никогда не бывала в летнем лагере и вообразила, что, наверное, эта община похожа на него.
Сидни и Дмитрий сидели рядышком поодаль от других. Они помалкивали и лишь смотрели, а все остальные пели, хлопали и болтали. Я снова поразилась тому, как, оказывается, легко дампиры, люди и морои могут вступать в близкие отношения друг с другом. Смешанные пары были повсюду, и одна — человеческая женщина и морой — открыто целовалась. При этом он каждый раз кусал ее в шею и отпивал немного крови. Я отвела взгляд.
Сидни при виде меня просияла, явно обрадованная. Лицо Дмитрия было непроницаемым. Как всегда, множество глаз были прикованы ко мне, и, что удивительно, на лицах многих парней явственно читалась ревность. Надеюсь, они не думали, что мы с Джошуа проводили время в его пещере голыми. Не хотелось, чтобы у меня сложилась такая репутация.
— Мне нужно поговорить с Сидни, — сказала я ему, перекрывая шум.
Лучше держаться от него подальше, пока не начали распространяться слухи, решила я, да и Сидни явно хотела, чтобы я была рядом. Джошуа кивнул, я отошла от него, но успела сделать всего два шага, как на меня обрушился внезапный удар.
Я не была готова и едва успела повернуть голову таким образом, что удар пришелся в щеку, а не в нос. Мгновенно включились все полученные во время обучения навыки. Я отступила в сторону и заняла боевую позицию. Музыка и пение смолкли, я повернулась лицом к нападающему…
Ангелина.
Она стояла в той же позе, что и я, сжав кулаки и сверля меня взглядом.
— Хорошо. Пора выяснить, какая ты на самом деле крутая, — заявила она.
По-моему, пора было кому-то — скажем, ее родителям — вмешаться, оттащить ее от меня и наказать за то, что она ударила гостью. К моему изумлению, никто не попытался остановить ее. Дмитрий мгновенно вскочил, увидев, что мне угрожает опасность. Я понадеялась, что он оттянет Ангелину, но несколько хранителей бросились к нему, говоря что-то, чего я не могла слышать. Физически они не пытались остановить его, но, как бы то ни было, он остался на месте. Надо будет выяснить, что такое они ему сказали; но не сейчас — потому что Ангелина снова бросилась на меня. Приходилось действовать на свой страх и риск.
Ангелина была невысока, даже для дампирки, но необычайно сильна. И быстра, хотя не настолько, чтобы нанести мне второй удар. Я увертывалась, стремясь сохранять дистанцию, — не бороться же с ребенком! Наверное, в драке она могла причинить кое-какой вред, но ее действия отличала небрежность или, может быть, незавершенность. Типичная задира — много пыла, но никакого настоящего умения, которое дается только правильным обучением.
— Ты в своем уме? — воскликнула я, уклоняясь от очередного удара. — Прекрати! Я не хочу причинять тебе вред.
— Ага, ты как раз хочешь, чтобы все так думали? Пока никто не увидел тебя в бою, все будут верить, что твои знаки настоящие.
— Они и есть настоящие!
Намек на то, что татуировки поддельные, пробудил мой темперамент, но я по-прежнему не желала ввязываться в нелепую потасовку.
— Докажи это! — Она снова кинулась на меня. — Докажи, что ты такая, как говоришь.
Это напоминало танец — не подпускать ее близко. Я могла развлекаться таким образом всю ночь. Из толпы послышались крики, зрители требовали, чтобы мы «не тянули».
— Я ничего не обязана доказывать, — отрезала я.
— Значит, ты соврала. — Сейчас она дышала тяжело; ей наш «танец» давался труднее, чем мне. — Вы, порченые, все врете.
— Неправда.
Почему Дмитрий не вмешивается? Уголком глаза я посмотрела на него. И что же? Вместо того чтобы помочь мне, он улыбался!
Ангелина продолжала словесные нападки, одновременно норовя дотянуться до меня.
— Вы все вруны. Вы все слабые. В особенности ваши королевские морои. Они хуже всех.
— Ты их совсем не знаешь.
Может, она и была в состоянии продолжить разговор, но силы ее явно иссякали. Не будь я уверена, что она ударит меня в спину, так проявила бы великодушие — просто повернулась и ушла.
— Я знаю достаточно, — заявила она. — Знаю, что они эгоистичны, испорчены и не заботятся даже о самих себе. Вообще ни о ком. Все они такие.
Вообще-то я была согласна с Ангелиной — в отношении некоторых королевских мороев; но мне не нравились такие обобщения.
— Не рассуждай о том, чего не понимаешь! — взорвалась я. — Они вовсе не все такие.
— Нет, все! — Она явно радовалась, что сумела разозлить меня. — Чтоб они сдохли!
Этого замечания было недостаточно, чтобы я бросилась в атаку, и все же на какое-то время я утратила бдительность, совсем чуть-чуть. Со стригоем такого я себе никогда не позволила бы, но эту воинственную девицу недооценила. Она выбросила вперед ногу и ударила меня в колено. Это было все равно что бросить горящую спичку в бензин. Последовал взрыв.
Я слегка пошатнулась, и она решила развить успех. У меня не оставалось другого выбора, как только нанести ей удар, прежде чем она снова атакует меня. Послышались возбужденные крики вроде: «Наконец-то дошло до дела!» Теперь я нападала, пытаясь одолеть ее. Без сомнения, я по-прежнему была сильнее, но в попытке добраться до нее подошла слишком близко. Она осыпала меня градом ударов, ничего серьезного, зато в итоге мне удалось прижать ее к земле. Я рассчитывала, что на этом все кончится, но не успела полностью обездвижить ее, как она оттолкнула меня, и мы опрокинулись. Теперь она попыталась навалиться на меня, но я, конечно, не могла этого допустить и была вынуждена нанести ей удар по лицу, гораздо сильнее предыдущего.
«Теперь-то уж точно конец», — подумала я.
От удара она отлетела от меня, и я начала подниматься, но маленькая дрянь схватила меня за волосы и с силой дернула вниз. Мне удалось вывернуться — хотя, не сомневаюсь, какая-то часть волос осталась у нее в руке, — и на этот раз я прочно пригвоздила ее к земле, навалившись всем своим весом. Я понимала, что ей больно, но, честно говоря, мне было плевать. Она начала все это. Кроме того, ее действия вышли за пределы самозащиты. Таскать противника за волосы — грязная игра.
Ангелина предприняла несколько попыток вырваться, но, когда стало ясно, что у нее ничего не получается, толпа разразилась свистом и привет<